Объект Си

— Как только Идиа со всем разберется, он вытащит нас отсюда. Тут ошибка, я уверен. Просчёт. — Азул усмехается, но на последнем слове его голос ломается, выдает легкую истерику. Леона отфыркивается так красноречиво, что все понимают — единственным просчетом здесь было считать Идию за хлюпика и задрота, неспособного даже дать сдачи в случае заварухи. Риддл отмалчивается в углу. Первый гнев стих, камера, в которой они сидят, подавляет всплески магии. Снаружи замерли роботы С.Т.И.К.С.. Вил уже пытался поговорить с ними, Джамиль — поторговаться, видя, что Азул никак не возьмет себя в руки и разбираться придется самому, но роботы не реагировали на раздражители. К вечеру — во всяком случае, по ощущениям, двери открылись. Всё те же роботы прошли в камеру, перехватили под руки каждого из студентов и увели их. Азул заметил, что Вила и Леону тащат наверх, Джамиль и Риддл уходят дальше по коридорам, и только с ним подошли к лестнице, ведущей на этаж ниже. Они долго спускались, прежде чем Азул оказался в светлой комнате. Роботы грубо втолкнули его внутрь, дверь захлопнулась, и лишь тогда в помещении загорелся свет. Азул зажмурился, прикрываясь рукой. Свет холодный, как в больничном крыле школы или при магии льда. Ему не нравилось — в природе такие оттенки символизируют опасность, так что в Мостро все лампы давали теплое и мягкое освещение, чтобы гости могли расслабиться и почувствовать уют. Здесь, в комнате с потолком настолько высоким, что невольно запрокидываешь голову, были только белые стены, свет и небольшое окно ближе к потолку. Как догадался Азул — комната наблюдений. Он вздохнул и присел, вытягивая ноги. Идиа со всем разберется. До тех пор стоит отдохнуть и потерпеть небольшие неудобства с размещением. Проснулся Азул от зуда в ногах и холода. Вокруг плескалась вода — он вздрогнул, ощутив, как холод облизывал щиколотки, и поспешил встать. Мокрые брюки и белье было, конечно, уже не спасти, но хоть спина и руки оставались в порядке. Мимолетно стало жалко туфли — подарок Личей на один из праздников, жутко дорогие и редкие. — Эй! — на пробу крикнул он. Стены поглотили голос, не оставив даже эха. Азул поморщился, но постарался не терять дружелюбной улыбки. — У вас тут протечка. Слышите? — он громко плеснул водой, но никто не отвечал. Через час стало ясно: вода прибывает. Азул нервно осматривался в поисках выхода — если он обратится в естественную форму, он не сможет превратиться в человека без зелья, а его вытащили из школы даже не дав взять с собой запас или волшебную ручку. Он попробовал простучать стены на случай скрытой двери, обошел всю комнату по периметру, но ничего не происходило. Наклонившись, Азул зачерпнул пригоршню воды и на пробу лизнул ее кончиком языка. Обыкновенная. Никакого яда. Только вот до тех пор, пока он — человек. Стоит ему превратиться, как пресная вода задушит его. — Если это розыгрыш, то он очень, очень глупый! — громко выкрикнул Азул. Через час вода закрывала комнату по пояс. Азул устало прислонился к одной из стен, прикидывая, сможет ли он достаточно долго продержаться на плаву человеком, чтобы добраться до обзорного окна и выбить его, или действие оборотного зелья закончится раньше — а судя по зуду, захватившему всё тело, срок был близок, — и вода уничтожит его. В довершение всего раздался скрип, и — у Азула по спине пробежал холодок — стены начали сдвигаться, зажимая его. Идиа просматривал мониторы, отстраненно фиксируя факты. Будто не с этими людьми каждый день общался, обедал, жил. Риддл был зол, но комната и роботы, постоянно идущие ему наперекор, никак не могли заставить его почернеть. Словно на грани злости, готовый отбросить всё, он вспоминал о чем-то важном и успокаивался. Круг начинался заново. Леона, перед которым маячил шанс свержения и богатства, которому со всех сторон шептали о победах и признаниях, лениво мотал хвостом. Будто отбросил и принял мирское, а после школы и вовсе планировал уйти в монахи вместо монархов. Джамиль адаптировался самым первым — заметил, по какому принципу работают пески его комнаты, и умудрился безопасно устроиться, окопавшись внутри одной из песочных ям, словно гадюка, готовая к нападению. Теперь он спокойно наблюдал за бурями, за перепадом температур и тряской земли, иногда выходя, чтобы размять ноги. Вила не смущали грязевые потоки и вспышки. Раздражали, это было видно по лицу, нервировали, но — не смущали. В какой-то момент он аккуратно снял пиджак, заколол волосы в хвост и, набрав в руки побольше грязи, принялся метать ее в стены, надеясь, судя по всему, закрыть обзор камерам. Ему это даже наполовину удалось. Оставался последний монитор. Объект Си, смотреть на который у Идии просто не было сил. Страха тоже не было, но почему-то именно Азул, его наивная вера и слепое доверие были тем, что подточило непоколебимость Идии в желании докопаться до правды о почернениях, в методах всей его работы. Он усиленно игнорировал голос Азула и экран его комнаты до последнего, но, как только другие сотрудники лаборатории покинули комнату, признав, что на сегодня эксперименты неудачны, а объекты игнорируют воссозданные для почернения условия, Идиа перевел все камеры на комнату Си. Азул стоял, крепко обхватив себя за плечи, лицом к углу. Вода плескалась у него в районе лопаток, и под намокшей рубашкой можно было различить растекающиеся по телу лиловые пятна. И все же приборы не регистрировали почернения. Идиа в недоумении понаблюдал за тем, как одно из пятен поднялось до ладони и вдруг сообразил, что же он видит. И, воровато оглянувшись — проверив, что в наблюдательной камер нет (хотя и так знал), переключил кнопки. В комнате заработали насосы, втягивая пресную воду, а в потолке открылись клапаны, удерживающие соленую воду. Азул поднял голову — Идиа успел рассмотреть покрасневшие от слез глаза — и забился в угол окончательно, прижал колени к груди. Идиа выключил звук и отвернулся от мониторов. Добавил в отчет, что изменил параметры комнаты, чтобы сохранить объект для дальнейших наблюдений, а не уничтожить его. На планшете, лежащем в сторонке, заиграл будильник — начинались ивенты в его любимой игре через час, и если он немедленно не уйдет в свой блок, то пропустит не только ужин, но и уникальный гарант. Перед выходом, прежде чем погасить свет в лаборатории, Идиа все же бросил взгляд на монитор: в дальнем углу светлой комнаты, у самого дна можно было рассмотреть темный клубок щупалец и острые позвонки, идущие вдоль спины. И, хотя датчики больше не регистрировали опасности для жизни, сердце у Идии все равно болезненно сжалось. Он с удивлением похлопал себя по груди и закрыл дверь. Возможно, эксперименты впервые повлияли не на того подопытного.