Время будить королей

Шаг в темноту — И закрывается одна дверь, Но ту, что предназначена лишь мне, Я найду, открою и переступлю За черту. Шаг в темноту — Где порождает Хаос тьму, Силу ту, Что брал Создатель мира, я принесу Освобождение и путь В пустоту. © «Шаг в темноту»

Квиберн перешагнул порог зрелости, когда столкнулся с ними лицом к лицу. Если так вообще можно сказать о Безликих. Как и все, он с детства знал о существовании этого ордена, и о том, чем они занимаются. Не только слышал, но и читал множество историй — порой овеянных мистическим туманом — о странных делах, якобы творящихся в Чёрно-белом доме, что находился по ту сторону Узкого моря. В юности, когда ему впервые попалась старая книга, в которой рассказывалось о ритуалах со смертью, он захотел попасть в Браавос. Не для того, чтобы присоединиться к Безликим, разумеется, а чтобы поговорить с ними. То было наивное желание неразумного юнца — кто станет раскрывать свои секреты первому встречному? И всё же Квиберн предполагал, что интересующая его сфера науки — не науки даже, а лежащая где-то в промежутке между оной и магическими манипуляциями, — может быть связана с их умениями. Они надевали лица тех, кто был уже мёртв. Рассказывали, что они даже говорили, как эти мертвецы и забирали себе их воспоминания. Однажды Квиберн, будучи ещё кандидатом, спросил о том у архимейстера медицины — предшественника Эброза, ныне давно покойного, — о том, правда ли это, и что в действительности представляют собой Безликие. В ответ услышал только недовольное ворчание: — Обычные наёмные убийцы, распускающие о себе нелепые байки, чтобы набить цену за свои услуги. Как можно поверить в то, что они действительно меняют лица? Несусветная чушь, порождённая невежеством и тёмными суевериями. Квиберн не стал препираться — он вообще не имел такого обыкновения, в особенности, когда видел, что человек непреклонен. Тратить силы и время на пустые споры — удел глупцов. В таких случаях он лишь задумчиво кивал и принимался искать тех, кто разделит с ним его интерес и выслушает без насмешек. В юности таким человеком всегда оказывался Марвин. Другое дело, что он и сам тогда не был мейстером, и не имел ответов на вопросы, как и Квиберн. Возможность же по-настоящему познакомиться с кем-то из Безликих представилась лишь тогда, когда Квиберна лишили мейстеркой цепи. Он до сих пор помнил то нелепое судилище, которое ему устроили. Помнил, как яростно сопротивлялся этому решению Марвин — единственный из всего Конклава. Помнил, как архимейстер тайных наук, преисполненный негодования, в самом конце резким движением сорвал с себя маску и едва не швырнул свой жезл из валирийской стали прямо в лицо сенешалю того года. — Лицемеры, — Марвин едва не захрипел от злости, клокочущей в горле. — Подлецы и лицемеры. Кого из вас вообще волнует мораль и этика? Лжецы! Трусы. Конклав возмущённо и возбуждённо гудел, но даже после этого Марвина не выдворили прочь, ибо его боялись. Сам Квиберн почти ничего не говорил, он не спорил и не пытался отпираться. Как и всегда, когда понимал, что это станет лишь напрасной тратой сил, времени и слов. Марвин же — совершенно иное дело, он был непреклонен, вспыльчив и непримирим. А ведь он, прозванный иными Магом, с самого начала всё знал, видел, присутствовал на некоторых из тех крайне сомнительных, по мнению Конклава, экспериментах. Знал Квиберн и то, о чём Марвин никогда ему не говорил: о том, кто убил того мальчишку, кандидата, ученика Пицеля, и за что. Мальчишку, которого нашли с лицом, буквально вмятым в череп и превращённым в кровавую кашу. У них было множество общих тайн, о которых порой они никогда не говорили вслух. Марвин всегда оказывался на его стороне — и даже тогда, когда всё было предрешено. Квиберн был ему за это благодарен. Эти люди всегда смотрели на него — на них обоих — свысока, с плохо скрываемым презрением и подозрительностью, шептались за спиной. Ещё бы, как низкорождённый смеет лезть в подобные дебри вместо того, чтобы чистить конюшни, выделывать кожу, подтирать задницу великим господам? Цитадель стала совсем другой с тех пор, как сюда стали пускать всякое отребье. Так они думали. Все они. Касалось это, конечно, не только Марвина и Квиберна, но и других пришедших учиться в Цитадель отпрысков черни, выползшей из зловония грязных халуп. Откуда у них мозги, откуда у них могут быть способности и знания, коли появились они на свет из лона какой-нибудь крестьянской девки? Это высокомерие не позволяло им замечать очень и очень многого, и Квиберн, пожалуй, был даже рад оказаться подальше от чужих предубеждений. От тех, кто считал его не столько чудовищем за опыты над всё теми же никому не нужными оборванцами, а зарвавшимся сыном дубильщика, что забыл своё место и возомнил себя учёным. Лекарем, желающим победить смерть. А ведь именно тогда рассказал им о чёрной хвори, пожирающей органы изнутри, но кто его стал слушать? Позже он уверял уже Эброза в необходимости чистоты рук и инструментов при проведении манипуляций с человеческим телом, но слышал только насмешки и обвинения едва ли не в сумасшествии. Так что опыты — не более, чем хороший предлог, ибо все эти люди из Конклава были лицемерами и творили чего похуже. За исключением разве что Марвина. Попрощавшись с ним и покинув Старомест, Квиберн отправился сначала на юг, а после — на север Вестероса. Он зарабатывал на жизнь тем, что оказывал людям медицинскую помощь. Тем, кому было всё равно, есть ли у него на шее цепь или нет. Он никогда не требовал большой платы — не по доброте душевной, а потому что это было возможностью изучить некоторые болезни поближе. Без цепи, висящей на шее, Квиберн чувствовал себя немного свободнее. Он никогда особенно не жалел о случившемся. Скорее, жалел Марвина, который вынужден был по-прежнему прислушиваться к мнению серых овец. Не поэтому ли он почти всё время находился в разъездах, исследуя Эссос и собирая материал для своей книги? Искал утраченное в неизведанных землях. Может быть, искал даже саму смерть, никто не мог сказать наверняка. Теперь настала очередь Квиберна по-настоящему заняться собственными изысканиями. Книги и знания, полученные во время исследований, остались при нём. Люди по-прежнему болели и умирали. Порядок вещей оставался неизменен. В кои-то веки Квиберн был этому рад, пусть и не признавал над собой главенства этого самого порядка. Однажды, находясь по стечению обстоятельств в Долине Аррен, в портовом Чаячьем городе, Квиберн спас серьёзно человека, оказавшегося, похоже, чьи-то доверенным лицом. Конечно, сам он и его люди уверяли, что они де — обычные моряки, пусть и не сильно походили на таковых, уж к Квиберна глаз был намётан. Но он не спорил. У него была иная задача: этому человеку, имя которого уже позабылось, практически выпустили кишки и так повредили ногу, что ступню пришлось отнять. Дело оказалось не из лёгких, но Квиберн спас того человека, и даже предложил несложную в воплощении схему протеза, которым можно заменить отсутствующую часть ноги. Человек этот оказался очень щедрым, вручив весьма солидную сумму за своё лечение. То были не жалкие гроши, которыми обычно приходилось довольствоваться, и которые уж точно не имелось в карманах простых моряков. Однако благодаря тому у Квиберна появилось достаточно средств на то, чтобы купить себе место на корабле, оплатить кров и пищу. Подарок судьбы, не иначе. Так он добрался и до Эссоса, хотя, как и предполагал раньше, в Чёрно-белом доме никто из Безликих не пожелал с ним говорить, а уж тем более раскрывать свои тайны. Квиберн и особо не пытался. Он лишь посетил сам храм, куда люди приходили в поисках избавления от невыносимых страданий, что доставляло им существование. Он намеревался незаметно набрать воды, которой поили жаждущих вечного сна, однако был пойман и выставлен прочь. Той же ночью к нему в комнату заявился странный человек. Квиберн ночевал на постоялом дворе Бруско, что находился неподалёку от Чёрно-белого дома, и хорошо, что с детства привык спать очень чутко. Стоило подле кровати раздаться подозрительному, едва различимому шороху, как он тут же открыл глаза, точно и не спал вовсе, уставившись в темноту прямо перед собой. — Ты пришёл меня убить? — вопрос прозвучал спокойно, как будто речь шла не о смерти. — Если бы я пришёл за этим, ты был бы уже мёртв, — ответил голос. Человек встал так, чтобы на него не падал свет луны. Но Квиберн видел его чёткую тень на грязной стене. — Ты приходил сегодня в Чёрно-белый дом, пытался набрать воды, — продолжил незваный гость. Теперь в голосе его звучало почти веселье. И плохо скрываемое любопытство. — Да. И был выставлен вон, — всё тем же ровным тоном ответил Квиберн. — Я не взял ничего чужого, можешь обыскать меня и комнату. — Я знаю, — незнакомец, судя по звуку, опустился на стоящий в углу старый пустой сундук, куда полагалось складывать вещи. Но Квиберн всегда путешествовал налегке, а деньги хранил под подушкой, на которой спал. — Так что же тебе нужно? Подобного рода визит говорит, что дело срочное. — Не совсем. Я пришёл дать тебе кое-что… Совет, — после короткой паузы продолжил человек. — И вот это, — Квиберн уловил движение, за которым последовал звук — на небольшой столик поставили какой-то стеклянный, но наполненный чем-то предмет. — Вода из источника смерти, которая тебя так заинтересовала, — пояснил гость. — Почему? Зачем? — недоумевал Квиберн. Он чуть подался вперёд, ещё сильнее приподнимаясь на локтях, но стараясь не делать резких движений. — Есть в тебе кое-что… Кое-что интересное, — незнакомец закинул ногу на ногу. — Многоликий бог, единственный истинный бог, в которого верят все без исключения, выразил свою волю, и не в наших привычках противиться ей. Думаю, тебе ещё доведётся свидеться, если не со мной, то с кем-то из нас. — Если на то будет воля Многоликого? — Квиберн не удержался от усмешки. Таинственный посетитель ничего не ответил. — Что за совет? — Завтра же утром отправляйся в Пентос, мейстер без цепи. Поспеешь как раз к тому моменту, как там окажется человек по имени Варго Хоут из Квохора. Он и его люди. Они наёмники, направляются в Вестерос, чтобы заработать денег на войне. Им нужен будет хороший лекарь, ты, мейстер без цепи и отказавшийся от своих обетов, прекрасно подойдёшь на эту роль. — Так вы теперь и даром предвидения обладаете? — вопреки всему, Квиберн нисколько не удивился. — Или этот Варго Хоут — один из вас? — Ни то, ни другое, — кажется, человек покачал головой. Тон у него был серьёзный. — Скорее, нам хорошо видны… перспективы развития ситуации. Многоликий бог смотрит во все стороны… А Варго Хоут, — отчётливый оттенок презрения в голосе, — не принадлежит к нашему древнему ордену. Он не из тех, кто готов посвятить своё тело и душу служению Многоликому. — Всё ещё не понимаю, зачем мне это делать, — Квиберн, наконец, сел на кровати. Сон как рукой сняло. — Я не планировал пока возвращаться в Вестерос. Пока что. — Ты родом из Речных земель, — очередной раз удивил неожиданными познаниями незнакомец, — и именно туда в итоге и направится Варго Хоут. Там ты, возможно, найдёшь то, что искал. — Я не был в местах, где родился, с детства. Мою родную деревню разграбили и сожгли недобитки после войны Девятигрошовых королей, когда я был ещё молод. Ты должен это знать, коль знаешь и прочее, — холодно ответил Квиберн. — Не имеет значения. Путь пролегает не в твои родные места. — Я сам выбираю дорогу. — Как тебе угодно, — мягко согласился незнакомец. — Однако послушай моего доброго совета. — Или ты заберёшь то, что принёс? — Нет, это я оставлю тебе. В знак доброй воли, — протянул человек. — И тебя не трону, если ты об этом. Но, поверь, ты отыщешь то, что желаешь, если сделаешь, как я сказал. Это не пустые слова, ибо они — не ветер, но дыхание Многоликого бога. Квиберн задумался: в самом деле, что ему было терять? Да, прямо сейчас в Вестеросе началась бойня — Робб Старк объявил себя Королём Севера и пошёл войной на Ланнистеров, казнивших его отца за измену. Отчасти потому Квиберн и радовался тому, что смог уехать туда, где можно спокойно заниматься своими исследованиями. Но, возможно, человек этот прав. Где лучше всего познаётся природа смерти, как не на поле брани, раскисшем от крови, где сама земля кричит от немыслимой боли? Тысячи убитых, десятки тысяч покалеченных и раненных. Кому-то из них Квиберн сможет помочь, а кто-то, вполне возможно, поможет ему самому. — Варго Хоут, значит, — задумчиво пробормотал он, погладив подбородок. — Ага, по прозвищу Козёл, — весело подтвердил человек. — Он примет тебя, не сомневайся. Можешь честно признаться, кто ты и откуда. Ему плевать — главное, чтобы ты выполнял свою работу, как положено. Возможно, не слишком приятную. — Не припомню, чтобы работа лекарем вообще была когда-то связана с удовольствиями, — отозвался Квиберн. Ночной гость промолчал. Квиберн отвлёкся лишь на мгновение, но человек этот точно растворился в воздухе, оставив после себя лишь сосуд с той самой водой из Чёрно-белого дома. На вид она ничем не отличалась от обычной, когда Квиберн поднёс небольшую склянку к свету, чтобы рассмотреть. Но он ещё не изучил всех её свойств, потому не стал торопиться с выводами. До рассвета оставалась ещё пара часов, однако следовало как можно скорее отыскать за подходящую плату корабль, идущий в Пентос. Квиберна охватил едва ли не забытый азарт, свойственный лишь юношам, когда он покинул во предрассветном сумраке свою комнатушку. У него, в конце концов, появилась ещё одна, вполне конкретная цель. Если незнакомец не врал, она станет ступенью на пути к вершине. Как оказалось в Пентосе, куда Квиберн прибыл через пару дней, Варго Хоут действительно искал лекаря. И без долгих раздумий принял Квиберна в свой отряд, называвший себя Бравыми Ребятами, но в Вестеросе прозванный Кровавыми Скоморохами. Имя это им дали не зря: впоследствии Квиберну не раз доводилось наблюдать за тем, какое удовольствие эти люди получают от чужих мучений. Не говоря уже про извращённое пристрастие к отсечению конечностей тем, кто раздражал Варго Хоута или просто вёл себя неподобающим образом. Сам Козёл, до дрожи опасающийся любовных хворей, регулярно велел Квиберну осматривать на сию деликатную тему женщин, которых намеревался употребить соответствующим образом. Поскольку человеком Квиберн был тихим, покладистым, услужливым, почти незаметным и — главное — весьма полезным, в отряде его ценили. Даже денег за свою работу почти не требовал. Всё, о чём он просил, оставлять ему некоторых из людей. Тех, кого уже невозможно было спасти. Квиберн продолжал исследовать свойства воды, которую вручил ему тот самый ночной посетитель. Ничего примечательного в ней не оказалось, кроме того, что это был самый настоящий яд. Однако не слёзы Лиса или что-то подобное, как Квиберн однажды предполагал. Тот тоже по вкусу и цвету был неотличим от обычной воды, но в этом… в этом было что-то ещё. Нечто иное. Тем более, что после его приёма, в отличие от слёз Лиса, не начиналось постепенное разложение внутренностей. Он убивал тихо и почти незаметно, без явственных следов в организме. Без какой-либо агонии. Но не походила эта вода и на Сладкий сон, определённая доза которого так же способа была усыпить навеки. Но нет, то был точно не он. Вскоре Квиберну стало ясно, что, если смешать эту «мёртвую» воду с некоторыми из ингредиентов, добавляемых в вечернюю тень, и довольно редкой кровью василиска, она не убьёт человека, когда тот заснёт. Нет, напротив, задержит его на пороге смерти. Однако значительных успехов в этом направлении Квиберн не достигнул. Он полагал, что ему следует откорректировать пропорции и стабилизировать элементы перед тем, как отправлять вещество в перегонный куб. Всё осложнялось тем, что большую часть времени отряд находился в дороге, и подходящего места для занятий подобными кропотливыми исследованиями не находилось. И удача — та, о которой упоминал ночной гость, — улыбнулась Квиберну лишь в Харренхолле, где в конечном итоге он и оказался, прислуживая уже не столько Варго Хоуту, сколько Русе Болтону. Последнего тоже не слишком смущало отсутствие у Квиберна цепи, как и его занятия в лаборатории, не связанные напрямую с лечением раненных наёмников или покалеченных ими самими. Именно там, сидя в одном из помещений Харренхолла, пропахшего одновременно крысиным помётом, кровью, гарью и сыростью, Квиберну удалось добиться кое-каких результатов. К тому моменту оставленное незнакомцем вещество почти подошло к концу — его и без того было мало, а вычислить нужные пропорции удалось далеко не сразу. Ко всему прочему, подаваемое в чистом виде и очень малых дозах, оно оказалось способно притупить боль не хуже, чем маковое молочко. Скорее, работало даже эффективнее, если знать, где начинается смертельная дозировка. На столе Квиберна, который он едва успевал отмывать от крови, умерло пять человек прежде, чем стало понятно, что вода облегчает страдания. Видимо, она в любом случае это делала, однако в больших дозах человек просто умирал куда быстрее. Те, кто погиб во время подобных экспериментов, и без того были обречены. Одному Варго Хоут отрубил обе ноги выше колена, искалеченным человек потерял слишком много крови, и, лёжа на холодном столе, уже не кричал — лишь протяжно стонал и судорожно глотал воздух, пока Квиберн безуспешно пытался что-то предпринять. А после — дал несколько драгоценных капель воды. Несчастный вскоре затих, дыхание его выровнялось, стало медленным, пока совсем не исчезло. Кровь всё ещё продолжала сочиться из его культей, когда жизнь покинула истерзанное тело. Что видел этот человек, когда уходил по ту сторону двери? Что открывалось ему, когда он спускался в небытие? Квиберн знал — чувствовал — с самого детства, что там что-то есть. Желал к этому прикоснуться. Он всё ещё помнил тот свой давний сон. Не сон даже — предсмертное видение, после которого лишь чудом очнулся, несмотря на то, что местный лекарь посоветовал его родителям начинать копать могилу. Прежде лишь Марвина он посвящал в эти подробности. И Квиберн хотел увидеть это снова — понять, изучить. Теперь он не был ребёнком. Он был тем, кто желал познать смерть. Проникнуть сквозь завесу первородной тьмы, заглянуть в её бездонные глаза. Смутный, тягучий и неустанный зов преследовал его всю жизнь. Квиберн слышал его, внимал ему, иногда — совершенно бессознательно. Он вскрывал тела — мёртвые и те, в которых ещё теплилась жизнь, — чтобы хорошенько изучить эту мелодию. Светлая и пенистая кровь дыхательных путей, окрашенная бурым кровь кишечника, густая, полная пурпура кровь сердца. Интимность артерий и вен, совершенно беззащитных без своего покрова, внутренние органы, некоторые из которых по-прежнему трепетали под движениями острого скальпеля, посмертное судорожное напряжение мышечных волокон, — завораживающее таинство смерти. И даже смрад, гной, дерьмо и стоны боли — всё это было его неотъемлемой частью. Квиберн уже не беспокоился о Безликих, даже почти не вспоминал о том странном разговоре на постоялом дворе. Нет, чувствуя близость незримой двери, он думал лишь о том, чтобы отыскать нужный ему ключ. И там, за той дверью, находился отнюдь не пыльный чулан, доверху забитый швабрами, вёдрами, тряпками, метёлками и прочим инструментом, необходимым для уборки за человеком. Там было нечто большее. Тёмный коридор, старый лабиринт. Тот самый, в котором Квиберн в детстве встретил мальчика, который незадолго до того утонул в реке. Он внимательно смотрел на жидкость, которую в очередной раз переливал из перегонного куба в колбу. Там содержалась последняя доза «мёртвой» воды, которую подавали жаждущим смерти. Пропорции были выверены с невероятной точностью, как полагал Квиберн, и другого шанса сделать нечто подобное в ближайшее время не представится. Чёрный лотос, полынь, кровь василиска, смертельный яд. Возможно, этого всего было недостаточно, чтобы самому спуститься в мир теней и вернуться оттуда, но достаточно, чтобы заставить другого заглянуть за грань. Перед тем, конечно, как умирающий окончательно сорвётся в темноту. Это будет уже немалым шагом вперёд. Квиберн хотя бы отыщет подтверждение тому, что подобное возможно. Власть над смертью — или возможность пренебречь её законами. Очередной человек, лежащий перед ним, относился к обречённым. Он был серьёзно ранен, и кровь его оказалась заражена ещё до того, как его доставили к Квиберну. К тому же оказалась сильно повреждена одна из почек. Квиберн мог лишь облегчить страдания уходящего во тьму. Из рваной раны на боку сочилась зловонная чёрная кровь, от бледной, покрытой липкой испариной кожи исходил ощутимый жар. Сосуды в приоткрытых глазах полопались, залив белки красным. Во рту едва ворочался распухший от жажды язык. И никакое питьё эту жажду не могло утолить. Никакое — за исключением одного единственного. Квиберн, повторяя ничего не значащие успокаивающие слова, осторожно, стараясь не пролить ни капли, напоил умирающего своим снадобьем. Пусть сил у человека почти не оставалось, но пил он жадно, от чего кадык его судорожно подёргивался. — Сейчас вам станет полегче, — пообещал Квиберн. — Боль закончится. — Где моя мать? — сиплым шёпотом, в полубреду спросил умирающий. — А, вот же… Вот же… Он недоговорил, умолкнув на полувздохе. Последний слабый выдох осел на губах. Квиберн подождал некоторое время, после чего поднёс к потрескавшимся, кровоточащим губам зеркало — то, как и ожидалось, не запотело. Человек был мёртв. Чувствуя немалое волнение, Квиберн взялся за заранее приготовленные инструменты. Сделал надрез на затылке, чтобы снять скальп, а после распилить череп. Он желал увидеть мозг. Прежде он в основном разглядывал иные внутренние органы больных, которых удерживал на пороге смерти, но тогда мало что получалось. Никаких изменений, кроме тех самых непроизвольных мышечных спазмов. Каждый испытуемый в итоге умирал, так и не привнеся особенного вклада в познание природы смерти. Но некоторые из них хотя бы позволили наблюдать за развитием ряда болезней, что ценно с другой точки зрения. Стоило Квиберну осторожно переложить снятую кожу на лоб покойника и взяться за пилу, способную справиться с покрытой сукровицей костью черепа, как человек вдруг издал нечто, похожее на судорожный выдох. Будто только что утопал — и вдруг вынырнул на поверхность, жадно глотая благословенный воздух. Квиберн от неожиданности едва не выронил инструмент, вздрогнув всем телом. До этого момента при нём ещё никто не воскресал, пусть он пытался достигнуть именно этого. — Где я? Где я… — хриплый, рваный выдох. Грудь человека вздрогнула. Из разорванного бока вновь засочилась густая, как смола, чёрная кровь. — Зачем тебе… зачем… — Что ты видишь? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Квиберн. — Что там? — Где я? Где моя мать? — повторил человек и тут же мучительно, протяжно застонал, словно от невыносимой боли. Хорошо ещё, что не поднял крик, привлекая тем ненужное внимание. — Что тебе нужно, некромант? — жалобно просипел он, делая явственное усилие. Квиберн видел, как напряглись, натянулись мышцы гортани. — Что тебе нужно? Зачем ты велел мне вернуться? Квиберн осторожно коснулся подрагивающей руки мертвеца — разумеется, конечность ещё не успела толком остыть и уж тем более окоченеть. Биения сердца на запястье, однако, не ощущалось. — Я ничего тебе не приказывал, — спокойным, почти ласковым тоном откликнулся Квиберн. Говорил он чистую правду. — Ты… ты сделал… — человек начал захлёбываться. В неконтролируемой судороге он выгнулся всем телом, откидывая назад голову, пласт кожи вместе с волосами соскользнул со лба покойника, съехал на бок. Кость черепа при том неприятно заскребла по столу, измазанному кровью. — Сделал… нет… нет! Я не хочу этого видеть! Нет! — слова готовы были перейти в вопль. — Тихо! — на сей раз Квиберн действительно приказал. И человек умолк, не переставая, впрочем, болезненно хрипеть. Даже сведённое спазмами тело как будто расслабилось. Глаза распахнулись — слепые, мёртвые глаза. Они невидяще уставились в высокий сводчатый потолок Харренхолла. — Говори… говори, некромант, зачем ты призвал меня, — Квиберн готов был поклясться, что голос этот принадлежит кому-то другому. Не тому, кто только что умер. Верно, смерть способна была изменить даже это. Голоса загробного мира звучали иначе. — Я не… — Квиберн умолк на полуслове. — Скажи мне, что ты видишь. — Здесь темно. Где?.. Темно, — изо рта вырывались бессвязные слова. Голос окончательно сломался, превратившись в нечто совсем уж нечеловеческое. Жуткое. — Ты не добьёшься от него внятного ответа, — раздавшееся за спиной замечание заставило замереть. Квиберн медленно развернулся в направлении звука. В проёме двери, которая совершенно точно была прежде заперта изнутри, стоял человек. Обычный, ничем не примечательный. Судя по чуть вытянутом, суровому лицу — какой-то северянин из тех, что прибыли с Русе Болтоном. — Это можно увидеть лишь самому, — продолжил вновь пришедший, оттолкнувшись от дверного косяка и направляясь к столу, на котором лежал покойник. Мертвец издал очередной мученический стон, не переставая содрогаться. — Я знаю, кто ты, — Квиберн, напротив, успокоился. Он понимал, что будь это действительно человек Русе Болтона, он бы не говорил всего этого. Да и вообще вряд ли повёл бы себя столь невозмутимо, увидь подобное. У любого другого это, по меньшей мере, вызвало бы немалое удивление. — Неужели? — тот, кто напялил на себя лицо северянина, весело улыбнулся. — Я ведь никто. Как ты можешь знать то, что познать невозможно, ибо нет самого предмета познания? Или объекта исследования, если тебе угодно. — Мне угодно, чтобы ты объяснил, зачем явился. Пришёл, чтобы посмотреть? — Квиберн не желал тратить время на пустые разговоры. Его и без того было мало: он чувствовал, что долго мертвец на этой стороне не продержится. Нечто тянуло его обратно в смерть, как висящий на шее камень тащит утопленника на дно. — Понаблюдать и убедиться, — северянин склонился над хрипящим трупом. — Временный мейстер Харренхолла… Научись лишать их голоса прежде, чем станешь повторять свои эксперименты, ибо, как я сказал, они не смогут сами ничего тебе поведать. Лишь запутать и напугать, — поучительным тоном напомнил он. Рука его легла на всё ещё распахнутые глаза. Квиберн не мешал, пусть и понимал, что сейчас происходит — Безликий пришёл, чтобы повторно отправить бедолагу на тот свет. Вскоре человек действительно затих, последний раз вздрогнув всем телом и окончательно обмякнув на залитом кровью столе. В этом помещении всегда пахло смертью. Этот запах, как никакой другой, очень подходил мрачным сводам Харренхолла, населённого призрачными тенями. — Убедился? — вопреки всему, Квиберн не испытывал гнева из-за того, что его лишили последнего испытуемого. — Да, теперь я вижу, насколько ты серьёзно настроен. Всё, как и ожидалось, — Безликий безо всякого смущения взгромоздился на один из свободных столов и посмотрел на Квиберна. — Для чего это было нужно? Зачем ты… или кто-то другой давал мне эту воду? — Ты отмечен Многоликим богом, — пояснил человек. — Ты не его верный слуга, это так, но тебе ещё предстоит совершить несколько важных дел. И наша помощь тебе, возможно, не помешает. Квиберн чуть приподнял брови, изображая удивление. Он не понимал, чем может быть полезен для Безликих, которые сами обладали немалыми возможностями. — И во сколько мне это обойдётся? Я не богач, если ты вдруг не заметил. Человек, скривив губы в неприятной улыбке, ещё раз окинул его внимательным, цепким взглядом с ног до головы, задержавшись на старой мантии, кое-где протёртой до дыр. — Никому прежде не удавалось сделать то, что сделал ты, — продолжил мнимый северянин, игнорируя вопрос о предполагаемой оплате. — В конце концов… в нашем мире непросто отыскать людей, которые увидели ту сторону и вернулись. Ибо это неправильно. Уходящему в смерть, надлежит обрести покой, отдохновение от забот и тягот мира. Но ещё более неправильно — это то, что смерть, которая почиталась даром, приносит теперь, как выяснилось, лишь страдания. Поэтому я и посоветовал тебе лишать мертвецов голоса. Возвращение мёртвых с того света нарушает ход вещей, но и оно стало возможным не по твоей милости. Сам того не ведая, ты превратился в инструмент. — Почему же ты меня попросту не убьёшь? Точнее, не убил ещё тогда? Думаю, это не самая сложная задача. — Ты, верно, плохо слушал, — нахмурился северянин. — Никто из нас не принимает подобных решений. На всё воля Многоликого бога. — Разве не ты только что упомянул о нарушении неких незыблемых законов? — подивился Квиберн. — Что-то не вяжется в твоих словах. Человек, устало вздохнув, соскочил со стола и приблизился к Квиберну, который, напротив, оставался неподвижен. Смерти он не боялся, и если его сейчас убьют… что ж, это радикальный, но верный способ узнать, что находится там. Но убивать его, похоже, по-прежнему не собирались. — Что бы кто ни говорил… мы — люди, отдавшие самое своё естество Многоликому богу, и согласившиеся стать его оружием, — пронзительно-серые глаза встретились с глазами Квиберна. В них зияла не пустота, но скорее некая непознаваемая глубина. Взгляд безликого завораживал, пусть глаза эти и принадлежали другому человеку. — Многоликий являет свою волю иначе, чем это принято считать. Он не изрекает слов громоподобным голосом, не посылает смутных видений, не складывает тени на стене в кошмарные образы, не взывает к нам устами обезумевших пророков… Нет. Всё куда проще, Квиберн. Мейстер без цепи. Сын дубильщика, — речь говорившего чуть замедлилась, стала какой-то вязкой и тягучей, вводящей в странное оцепенение. Она приобрела некий медитативный, едва уловимый ритм. — Проще… И я прошу тебя меня услышать. Услышать и запомнить. Очень прошу. А прежде я никогда не просил. Квиберн молчал. — Хорошо, — человек кивнул, удовлетворённый реакцией. — Когда Многоликий изрекает свою волю, это не более, чем понимание. Смысл. Осознание… Тебе сложно понять, ибо ты не служишь ему. И ты не видишь знаков, начертанных над твоей головой. Нет, не смотри, не нужно, бесполезно, — улыбка вновь искривила тонкие обескровленные губы, когда Квиберн сделал едва заметное движение, — они незримы. Незримы даже для меня, но они есть. Значит, тебе уготовано нечто важное. И ты нужен Многоликому богу, несмотря на попрание вечных законов, ибо первым их нарушил вовсе не ты, а неподвластная никому сила. — И что же вы хотите от меня? — голос Квиберна был хриплым, немного усталым. Его изрядно утомили эти речи, сопровождаемые неприятной игрой в гляделки. — Ничего особенного. Делай то, что делаешь. Рано или поздно это переломит ход вещей. И я говорю не о человеческих войнах, — северянин отступил на шаг, и Квиберн невольно выдохнул. — А мы окажем тебе, возможно, в будущем содействие. Но не рассчитывай слишком на многое. То по-прежнему лишь выражение воли. Воли Многоликого бога. Квиберн бросил короткий взгляд на остывающее тело, о котором успел ненадолго забыть. — Именно, — заметив это, кивнул человек. — Как я и сказал, нелегко отыскать того, кто побывал на той стороне и вернулся, но ещё сложнее — того, кто хотел бы увидеть сокрытое там снова и пытался разгадать эту тайну. К тому же… почти успешно. Нам было ведомо, что ты найдёшь подтверждение тому, что мы сами искали. Квиберн, наконец, понял: сосуд с водой он получил для своих экспериментов лишь потому, что сам был объектом исследований. Это не оскорбляло и не обижало — в конце концов, каждый получил, что хотел. Честный обмен. — Не останавливайся. Впереди у тебя ещё множество испытаний, и не только такого рода, — напутствовал северянин и указал в сторону трупа. — Может статься, и до валирийской формулы доберёшься. Посмотрим. До этого ты двигался в верном направлении. В конечном итоге всё случилось ровно так, как и предрекал тот человек: Квиберн нашёл формулу и понял, как она работает, усовершенствовав вечернюю тень не только кровью василиска, но и кровью Лхазара, благодаря чему смог и сам спуститься в мир мёртвых. И уже в Лорате узнал те слова, которые подчиняют вернувшихся с того света безоговорочно, а не только по праву того, кто поднял мертвеца, что может стать причиной нестабильности. Так же, как и понял, для чего это вообще требовалось Безликим. Зачем ему помогла Рилона, согласившись спрятать их в Браавосе, пока догорала Королевская Гавань, к чему она же под уже другой личиной выручила Квиберна и Серсею в Квохоре, когда дело запахло неприятностями. Безликие, посвятившие себя служению Смерти, и сами желали остановить чудовищ, но не имели такой власти. Смешно сказать, но это оказалось неподвластно и самой Смерти. Зато человек — смертный человек — способен был просочиться в ту щель, куда не проникнуть чему-то более великому и значимому. Квиберн готов был стать таким инструментом. Уже стал. *** Хлеб, который кухарка ни свет, ни заря принялась печь по велению Квиберна, был ещё горячим, от хрустящей корочки исходил пар. Конечно, женщина не догадывалась, что именно он добавил в небольшую выемку, так же сделанную по его наставлению. Покорное дитя… Теперь выдался случай испытать его по-настоящему. Всё, что знала кухарка, — так это то, что в Вестеросе так принято привечать гостей, преломить с ними хлеб, показывая свои добрые намерения. Завернув подготовленный заранее хлеб в промасленную бумагу и плотную ткань, Квиберн направился в порт. В полном одиночестве, разумеется. Корабли уже швартовались, когда он оказался на месте. Здесь же, на деревянных, пропитанных морской водой помостах, находились магистры. Все, кроме Джарлана, отбывшего с ним в Морош Ма`ана, и Талгхо, который заявил, что встретит гостей в Доме Собраний, если те соизволят туда явиться. Судя по всему, он и сам был не слишком рад их прибытию. Не удивительно — на архипелаге никогда особенно не почитали чужаков, а эти к тому же являлись гостями незваными, пришедшими под знамёнами Вестероса. Квиберн же разглядывал сами знамёна, которые полоскал прохладный северо-восточный ветер: по всему выходило, сюда явились представители домов Простора. Вероятно, не сами лорды — вряд ли бы те захотели отправляться в подобное место — но их посланники. Хайтауэры, Окхарты и Пики. Надо полагать, это означало, что намерения у них самые серьёзные. И что они знали почти наверняка, кого могут тут застать: не только кучку дикарей, отродясь не видывавших западных лордов. Существовала немалая вероятность и того, что эти же корабли могли по пути зайти в Браавос. А что могли забыть лорды Вестероса в Браавосе, кроме пополнения запасов пресной воды? Известное дело, Железный Банк. Квиберн почти не сомневался, что это было первой их целью — долги, успевшие обрасти процентами, короне никто списывать не стал бы даже наступи конец света, а после всего случившегося в Вестеросе возвращать их наверняка оказалось не так просто. Дома Простора неплохо подходили на роль тех, кто занялся бы обсуждением подобных вопросов с представителями Железного Банка. Как это уже случалось с Мейсом Тиреллом, чей пепел давно разлетелся на ветру. Квиберн бросил короткий взгляд на магистра Отериса, стоявшего рядом. Тот выглядел хмурым и сосредоточенным. Эмир Кхан, Китуда, Мо Эрас и Борхтан тоже не улыбались. Да и чему тут радоваться? Они все не дураки. Оставалось надеяться, что магистры разделяют с Квиберном стремление поскорее отделаться от гостей и отправить их восвояси, не солоно хлебнувши. Всего кораблей оказалось пять — четыре торговых судна и одно боевое. Последнее, надо полагать, предназначалось для обороны в море. Нужно быть кретином, чтобы грозить войной пусть даже и Лорату, учитывая обстановку в самом Вестеросе. На деревянные помосты опустили сходни. Местные рыбаки, оказавшиеся в это время в порту, откровенно глазели на чужаков, когда те принялись спускаться с кораблей в сопровождении своей стражи. Важные, величественные, облачённые в цвета своих домов. В этом месте они смотрелись до крайности неуместно — даже нелепо. Сверкали, как золотые монетки, брошенные в грязь. Никто не говорил ни слова, пока прибывшие не оказались достаточно близко, чтобы их как следует разглядеть. Да, глав домов среди них определённо не было, но Квиберн сразу понял, что видит перед собой, помимо прочих, одного из сыновей старого лорда Лейтона Хайтауэра. — Меня зовут Бейелор Хайтауэр, я мастер над монетой при дворе короля Брана Сломленного, первого его имени, — представился он на всеобщем, отвечая на незаданный вопрос. Это был весьма приятный на вид молодой человек. И улыбка у него оказалась удивительно красивой, располагающей к себе. Но Квиберна подобным непросто было обмануть. — Эти господа, — Бейелор указал рукой на других, сопровождавших его, — сир Денис Пик и сир Джаред Окхарт, — рыцари коротко кивнули, и лица их, в отличии от Бейелора, не источали никакой радости по поводу встречи. — А вы, надо полагать… — Магистры Вольного города Лората, — представил всех Отерис, сейчас единственный из магистров, в достаточной мере владеющий всеобщим, — и господин Квиберн, советник и представитель её превосходительства. Бейелор кивнул, не задавая более вопросов, но взгляд его так и вперился в Квиберна. Улыбка с его лица не сошла, но глаза были холодны, как лёд. — Позвольте, — вступил в разговор Квиберн, делая вид, что не заметил этой перемены. Он, как всегда, вёл себя услужливо и крайне учтиво. Вытянул перед собой хлеб, который приятно согревал его руки. — Мы сопроводим вас в место, где все сможем разместиться и поговорить. А пока… как это принято в наших с вами родных краях, отведайте этот хлеб. Я преломлю его вместе с вами. С вами и всеми теми, кто захочет эту трапезу разделить. Придерживая хлеб одной рукой, другой Квиберн осторожно развернул его. Пах он изумительно, и всё ещё был горячим. Во влажный, прохладный воздух Лората поднимался пар. Бейелор немного замешкался, задумался, не решаясь сделать шаг вперёд, но всё же в итоге оказался рядом. Так же поступили и Денис и Джаред, о которых Квиберну прежде не доводилось слышать. Все четверо отведали угощение, остатки предложив молчаливым стражникам, пусть без особого на то желания — всем хотелось закончить с этими формальностями и оказаться подальше от злого ветра. Магистры наблюдали за этим ритуалом, ничего не говоря и не вмешиваясь. Вскоре Квиберн завернул обратно остатки хлеба, и вновь улыбнулся. — Теперь, надеюсь, вы не будете опасаться принять наше исключительно дружеское приглашение. Никто спорить с ним не стал. *** В Доме Собраний не было принято проводить пышных приёмов и пиршеств, и уж тем более ночевать там имели право лишь магистры, если возникнет такая необходимость. Однако касательно первого пришлось пойти на уступки, пусть пиршеством происходящее и оказалось сложно назвать — ограниченное количество блюд, никакой музыки и развлечений. Со вторым вопрос, напротив, решили быстро. Один из бесхозных домов, который по решению Серсеи передали в управление Совета, по-прежнему пустовал, а немногочисленные торговцы редко останавливались в нём. Это всё Квиберн обговорил с магистрами заранее, хотя могло статься так, что Бейелор и прибывшие с ним, решат ночевать на кораблях, где будут чувствовать себя куда как комфортнее. — Мы прибыли, чтобы говорить, а не чтобы есть, — с некоторым пренебрежением заметил сир Денис, слегка хмурясь, когда они все оказались под мрачными с непривычки сводами Дома Собраний и увидели накрытый стол. Страже пришлось остаться за дверями. — Нас отправил сюда его величество король Бран Старк, как вы уже знаете, и разговор у нас… не увеселительный. Юнец, похоже, преисполнился чувства собственной важности, понял Квиберн. Наверное, полагает себя фигурой значимой, коль скоро его отправили с подобной миссией. Да только вот в эти края вряд ли отошлют тех, кто имел хоть какое-то значение. За исключением разве что Бейелора Хайтуаэра, но должен был здесь оказаться хоть кто-то, имеющий значительный вес при дворе. А этот юный рыцарь, у которого совсем недавно начали расти волосы на лице, наверняка прежде даже не вспоминал, что в списке Вольных городов значится Лорат, самый нищий среди детей павшей Валирии. — Они не желают, чтобы храбрые рыцари с Запада вспоминали о нашем негостепримстве, когда вернутся в свои земли, — вмешался Отерис, улыбаясь, хотя его, очевидно, немного зацепило пренебрежение в голосе сира Дениса. — Полагаю, — лорд Бейелор снова пристально посмотрел на Квиберна, — здесь будем присутствовать только мы? То есть мы трое, — уточнил он, — и вы с магистрами? — Я знаю, ради чего вы прибыли, — кивнул Квиберн. Кивок получился почти поклоном, чуть более глубоким, чем того требовали обстоятельства. Но этим людям льстило подобное раболепие. Но скоро начнёт действовать то, что они употребили в пищу, Квиберн помнил об этом. — Однако, увы, королева Серсея и её дети отравились в город Морош, к сиру Джейме, двумя днями ранее. Она не знала, что вы захотите посетить Лорат, иначе ни за что бы не покинула его, уверяю вас. — Вот как? — лорд Бейелор присел на один из стульев, которые услужливо отодвинул Квиберн. Кажется, новый мастер над монетой сомневался в правдивости этого рассказа. Верно, его заставила усомниться готовность к самому приёму гостей: испечённый хлеб, накрытый стол. Квиберн не мог не заметить, как сир Джаред что-то шепнул ему на ухо, пока они шли по длинному коридору. — Значит, говорить придётся с вами, как я понимаю? Вы же бывший королевский десница. На сей раз в голосе его сквозило не только некоторое разочарование, но и пренебрежение, к которому Квиберн тоже давно привык. В Красном Замке, да и вообще среди высокорожденных, редко можно встретить уважение по отношению к такому, как он. Разве что Серсея никогда не предавала его происхождению особенного значения, рассчитывая лишь на его ум. — Можно и так сказать, — согласно кивнул Квиберн, занимая место напротив. — Верно, вы устали с дороги… — Нет, — отрезал сир Джаред грубоватым тоном. Тёмные глаза чуть прищурились, уставились прямо на лицо Квиберна. В зале тут же повисло напряжение — магистрам явно не понравилось то, как разговаривал этот человек. Так, словно он тут являлся хозяином, а не они. Так, словно магистров здесь и вовсе не было. Талгхо, встретившего гостей на входе, и вовсе проигнорировали, как пустое место. — У нас есть разговор и поручение короля, за этим мы прибыли, и задерживаться не намерены. «Следует тебе и твоим друзьям вернуться обратно, да поучиться манерам», — без раздражения, но скорее с некоторым сожалением подумал Квиберн, пусть для него и не стало открытием столь бесцеремонное поведение благородных рыцарей и лордов. — Как вам будет угодно, — со всей покорностью согласился Квиберн. Уж он-то знал, как вести себя с этими людьми. Знал, как никто. Лорды требуют к себе почтения и подобострастия — значит, они его получат. На стол подали свиной рулет, запечённый с черносливом и орехами. Большая, очень большая роскошь по местным меркам. Даже магистрам приходилось пробовать такое крайне редко. — Мы уже преломили с вами хлеб, теперь предлагаю вам отведать этих блюд вместе со мной и магистрами. Кажется, почтительный и ровный тон Квиберна немного успокоил гостей. Лорд Бейелор расслабленно улыбнулся и оглядел присутствующих — впервые за всё время и едва заметно кивнул, давая понять, что принимает приглашение. Ситуация вообще-то складывалась странная: из магистров лишь Отерис владел всеобщим. Остальным приходилось лишь угадывать общий смысл, прислушиваясь в основном к тону. И их молчание наверняка немного нервировало гостей. Последнее, впрочем, Квиберна не слишком волновало — никто их сюда не звал, а эти люди были в своём праве. Это их дом, чего бы там себе не воображали люди Брана Старка. — Что ж, тогда… — лорд Бейелор первым отрезал кусочек мяса и положил его в рот, медленно пережёвывая. Остальные магистры, как и сир Денис с сиром Джаредом поступили так же. В почти гробовом молчании. Отерис и Квиберн сидели к гостям ближе всех — как те, кому в основном и надлежало поддерживать разговор. — Прежде всего, хочу выразить от имени его величества радость касательно того, что леди Серсея жива, как и её дети. И что сир Джейме благополучно отыскал их. Вряд ли это была именно радость, но Квиберн кивнул. На стол тем временем поставили запеченных угрей. — Приятно это слышать. — Могу я узнать… что заставило вас выбрать именно это место? — лорд Бейелор старался говорить ровно, но Квиберн слышал в его голосе не пренебрежение — скорее удивление. Не мудрено, учитывая, что роскошью здешние места не отличались. — Скорее, интереснее узнать, как вы поняли, что мы оказались здесь, — вежливо сменил направление разговора Квиберн. — Его величество, — нисколько не смутился лорд Бейелор, снова принялся резать мясо, — лишь предполагал, где вы. Нам надлежало это предположение проверить. Как видно, он не ошибся. — О, их владыка обладает даром предвидения? — вмешался Отерис, поглядев сначала на гостей, а после на Квиберна. Да, некоторые подробности касательно Брана ему были неведомы. — Сложный вопрос, — Бейелор чуть нахмурился, выглядел он теперь слегка озадаченным, — но можно сказать и так. Но мы просто выполняли приказ, вот и всё, — повторил он. — Как интересно, — Отерис выглядел искренне заинтересованным. После магистр коротко пересказал другим, о чём идёт речь. Не похоже, чтобы остальным магистрам подобное известие слишком понравилось — Талгхо наморщил лоб, Борхтан что-то проворчал себе под нос, сжимая в руке вилку. Эмир Кхан тихо фыркнул. Вот и хорошо. Чем меньше они доверяют прибывшим, тем выше шанс, что не выдадут Серсею с детьми. — Так какова же ваша цель? О чём вы хотели побеседовать с… её превосоходительством? Как её советник и представитель, я уполномочен выслушать вас, — Квиберн сцепил пальцы напротив рта. На стол поставили огромную тарелку с устрицами, сбрызнутыми уксусом, и блюдо с крупными розовыми креветками, по краям которого лежали тонко нарезанные ломтики лимона. Последние, стоило отметить, стоили здесь куда дороже, чем сами креветки, даже самые крупные. — Его величество, разумеется, выражает надежду, что вы вернётесь, — это был сир Джаред. Кажется, он тоже немного успокоился и сменил гнев на милость. — Вернётесь домой, — добавил он, заставив себя улыбнуться. — И что сами этого хотите. Квиберн по своему обычаю сделал вид, что задумался. — В самом деле? Неужели королеве Серсее позволят взойти на трон? — кажется, этот вопрос оказался ожидаемым. Наверное, они заранее готовились ко встрече с самой Серсеей. — Его величество… как и его десница, — добавил после паузы лорд Бейелор, вытирая губы салфеткой, хотя те были чисты. Просто чуть нервный жест, чтобы занять руки, понял Квиберн, — готовы отдать ей титул Хранительницы Запада. Её дети наследует его, как и Утёс Кастерли. — А как же сир Джейме? И, в конце концов, почему лорд Тирион готов отказаться от подобных почестей в пользу сестры, с которой у них, как нам всем известно, не самые тёплые отношения? — наверное, у других складывалось впечатление, словно Квиберн пытается торговаться, хотя это было и близко не так. Никакие ответы и заверения не заставят его изменить решение. Серсею тоже — она никогда на подобное не согласится, особенно зная, что в Вестеросе её окружают лишь враги. — Вы ставите нам условия? — пальцы, сира Дениса, которыми тот сжимал маленькую серебряную вилочку с нанизанной на ней креветкой, побелили от напряжения. — Лишь задаю уточняющие вопросы… от имени её величества, разумеется. Она отбыла, но я представляю её интересы, поскольку она вполне мне доверяет. К тому же, — Квиберн выдохнул и обвёл взглядом комнату, в том числе и присутствующих здесь магистров, — всё не так просто, как вам кажется. Вам уже известно о Дейенерис Таргариен? — Мы не слепые и прекрасно видели её кроваво-чёрные знамёна, — буркнул сир Джаред. Несмотря на дурное настроение, запеченных угрей он явно оценил: то и дело докладывал себе ещё. — И понимаете, что это значит, — продолжил Квиберн. — Вы не обязаны ей подчиняться. Дейенерис Таргариен — враг Вестероса, её династия закончила своё правление и больше не имеет никакого веса. Нынче другое время, и другие порядки, — почти торжественно возвестил лорд Бейелор. Но, похоже, он сам не слишком верил в то, что говорил. — Вы говорите это как министр короля? Полагаю, вы заняли при Малом Совете эту должность от имени своего лорда-отца, — вежливо улыбнулся Квиберн. — Ваши сведения несколько неточны, — хмыкнул Бейелор. — Да. После того, как грязный наёмник… прошу прощения, господа, сир Бронн Черноводный, отбыл к праотцам, я занял его место, но не от имени своего отца — должность мастера над монетой предложили лично мне. Квиберн почувствовал, что Бейелор кривит душой, но решил не пытаться уличить его во лжи. Пускай. — А ваш лорд-отец стал Хранителем Юга, — спокойно довершил он, нисколько не растерявшись. — Это сейчас не столь важно, — сир Денис отложил вилку в сторону. — Лорд Бейелор здесь в первую очередь, как посланник его величества, а не как мастер над монетой или наследник Верховного лорда Простора. Вы должны это понимать. — Я понимаю, — кивнул Квиберн. — Лишь пытаюсь немного прояснить ситуацию. Если пожелаете… — он огляделся по сторонам, точно испрашивая разрешения у остальных, — мы с вами, милорд, побеседуем наедине, — обратился он к Бейелору. — Магистр Отерис и остальные окажут почести другим гостям. Скоро должны подать вино и эль, думаю, это немного поднимет всем настроение. Кажется, это предложение не слишком понравилось сиру Денису и сиру Джареду, судя по взглядам, которые они устремили на Бейелора. О, им хотелось поставить Квиберна на место, в этом он не сомневался. Простолюдин, мейстер, лишённый цепи, с которым они теперь должны считаться. Для этих людей подобное было оскорбительным, как бы они не пытались — довольно безуспешно — скрывать своё пренебрежение. И всё же Бейелор почти сразу согласился — видно, он всё-таки испытывал некоторую неловкость под пристальными взглядами магистров, и был только рад оказаться в другом месте. Он бросил на сира Дениса и сира Джареда почти извиняющийся взгляд, когда поднимался из-за стола. — Если вам будет угодно. Надеюсь, мы скоро вернёмся. Я бы тоже не отказался от чаши вина, так что оставьте немного и мне, — он лучезарно улыбнулся. — Я сопровожу вас в комнату, где мы сможем побеседовать. Ведя лорда Бейелора по извилистому коридору, Квиберн ничего не говорил. Молчал и его спутник, погружённый в собственные мысли. Всё-таки это место не выглядело слишком уж приятным, и чувствовать здесь себя в полной безопасности никто не мог. Лорат — не Браавос, к тому же можно было отправить вместо себя кого-нибудь другого, однако лорд Бейелор решил заняться этим лично. Неужели так сильно предан королю или просто хотел таким образом выслужиться перед ним? Первый вариант по ряду причин представлялся Квиберну сомнительным, второй — допустим, только вот скрывалось за этим нечто иное. Они остановились у той самой комнаты, где не так давно Квиберн беседовал с Отерисом. Квиберн распахнул перед Бейелором дверь, вежливым жестом приглашая пройти первым. Мрачноватое помещение с выцветшим гобеленом на стене и единственным, расположенным у пола крохотным окошком, похоже, произвело на гостя гнетущее впечатление. — Здесь… не слишком уютно, — честно признался лорд Бейелор, наверное, желая, чтобы приватная эта беседа стала более откровенной и дружеской. Правильное решение, конечно. — Да и сам этот остров… — Прекрасно вас понимаю, — улыбнулся Квиберн и указал на свободный стул. — Мы и сами так полагали первое время. Присаживайтесь. Не бойтесь, стулья здесь крепкие. — Но всё же вы здесь остались, — подметил Бейелор, принимая приглашение. Он водрузил руки на стол, сцепив пальцы в замок. — Почему? — Здесь немноголюдно, — Квиберн чуть склонил голову на бок. — Это нас более, чем устраивает. Понимаете, наверное, что я имею в виду. — А Морош? Тот город, куда, по вашим словам, отправилась Серсея? — Жизнь там столь же спокойна и размерена. Ведь это колония Лората, порядки и нравы там схожие. Ещё там находятся рудники, за которыми Дейенерис Таргариен велела присмотреть. Некоторое время лорд Бейелор молчал, обдумывая свои дальнейшие слова и действия. Всё-таки рассчитывал он на нечто иное, а уж никак не на Квиберна. Можно понять его растерянность и разочарование. — Не так уж и спокойна здесь обстановка, если верить стягам, — наконец выговорил он, мотнув головой в неопределённом направлении. — Дейенерис Таргариен была здесь и заключила союз с магистрами. Похоже, она не отказалась от прежних планов. А уж после Королевской Гавани… — он умолк. Квиберн хмыкнул — вообще-то его никогда не интересовала судьба Королевской Гавани или Вестероса. Единственная, кого он тогда стремился спасти, — это Серсея. И сомневался, что даже лорда Бейелора слишком беспокоит случившееся в столице, тем более, что это дало его семье в итоге немалое преимущество. Однако выказывать подобные сомнения сейчас было бы слишком неразумно. — Не думал, что когда-нибудь стану говорить в её защиту, — осторожно, тщательно взвешивая каждое слово, проговорил Квиберн, — однако мы должны быть честны друг с другом. Она заплатила собственной жизнью. Это чистая правда, если вы сомневаетесь. — Чушь! — фыркнул лорд Бейелор, напомнив тем породистого коня. — Я, конечно, слышал разные истории о возвращении с того света, да и про Белых Ходоков теперь известно всем, но те мертвецы — совсем иное дело. Дейенерис, как я понимаю, в своём уме, если к ней подобное понятие применимо, и кровь бежит по её венам. Наверняка она просто была серьёзна ранена. — Вы можете верить или не верить, дело ваше, однако это не меняет факта, — Квиберн остался непреклонен и невозмутим. — Я же знаю это, потому что сам видел её мёртвой. Повисла долгая и тяжёлая пауза — видимо, лорд Бейелор осмысливал услышанное. — Вы… видели её труп? — он озадачено вскинул бровь, в голосе его сквозило неприкрытое изумление. — Да. И не только. Но главное — теперь она жива, как и Дрогон. Как и дитя, которое она носила. О нём, надо полагать, король при вас упоминал? Или нет? — Подождите, — лорд Бейелор вскинул руки, точно моля о пощаде. — Давайте обсудим всё по порядку, иначе, клянусь богами, вы меня с ума сведёте всеми этими речами. Беременная покойница, которая, прошу меня простить, не сгнила за столько лун, и прочая ерунда… — Извольте, — Квиберн сейчас и сам не желал обсуждать все детали, связанные с Дейенерис и её смертью. — С чего вы хотели бы начать? — Занятный вопрос, — лорд Бейелор нервно потёр большим и указательным пальцем переносицу, слегка морщась. — Прежде всего, со вполне доступных человеческому пониманию вещей. Хочу снова заверить вас в том, что в Вестеросе леди Серсея и всё её семейство будет в безопасности. Там её ждут. — И кто же? Неужто король? Или лорд Тирион? — усомнился Квиберн. — Дом, — бросил лорд Бейелор, посмотрев ему прямо в глаза. — Там её дом, дом её отца и деда, и лучше всего вернуться, чем оставаться в этом забытым всеми богами месте. — Вот уж не думал, что вы станете уговаривать её величество и сира Джейме вернуться обратно. Так, словно для вас это важно. Простите меня за прямоту, милорд, но, признаться, я в этом тоже сомневаюсь. Разве есть вам до этого дело? — вопрос Квиберна застал Бейелора врасплох, но всё же он быстро нашёлся с ответом. — Речь, как обычно, не обо мне. Моё мнение… оно здесь не играет роли. — Тогда, надо полагать, ждёт король? Он же Старк, разве после всего случившегося он полюбил Ланнистеров? И кто гарантирует безопасность, о которой вы упоминали? Речь идёт не только о самой королеве Серсее, имейте в виду. Но и о её детях. Они совсем малы. — Думаете, его величество убьёт детей и их мать? — хмыкнул Бейелор. — Он, как вы верно подметили, Старк, а не Ланнистер. Его отца звали Эддард, а не Тайвин. — Он гораздо хуже тех и других, — уже без улыбки и прежней учтивости произнёс Квиберн. Пора уже было переходить к сути проблемы, оставив все эти пустые разговоры, которые ни к чему не приведут. — Он хуже, милорд. Хуже любого даже самого отъявленного негодяя на свете. — Что вы такое несёте? — лорд Бейелор вскинул брови. Выглядел он не оскорблённым, но искренне изумлённым. — Конечно, я не скажу, что Бран Старк — самый лучший из возможных вариантов, но, позвольте, это спокойный юноша, к тому же калека. Странный, но безвредный. — Вы заблуждаетесь, милорд. При том заблуждаетесь серьёзно и в некоторой степени смертельно, — вздохнул Квиберн, и в голосе его прозвучало искреннее разочарование. — Как и многие другие, надо полагать, которые думают, что легко смогут его одолеть, — улыбка Квиберна на сей раз была многозначительной. Так, словно он знал то, о чём лорд Бейелор даже не планировал рассказывать. — Это вас и погубит в конечном итоге. Брандон Старк — чудовище, и пока он жив, ни королева Серсея, ни сир Джейме, ни их дети не вернутся в Вестерос. Могу вас заверить, ибо я говорю и от её имени. Спрятаться от него нигде нельзя, но всё лучше, чем находиться в непосредственной близости, как вы. Сказанное лорда Бейелора поразило. Он посмотрел на Квиберна так, точно увидел его впервые и некоторое время никак не мог отыскать нужных слов. — Вы, верно, совсем здесь разума лишились, коль заявляете подобное? Сначала про покойников, теперь про короля. Со всем почтением к вашему возрасту… — Дело не в моём возрасте, — Квиберн крайне редко позволял себе перебивать других, но сейчас был совершенно иной случай. Он уже выразил достаточно почтения и уважения этим людям — вероятно, больше, чем они того заслуживали. Он устал ходить по кругу, зелье же наверняка уже действует. — А в том, что власть захватил настоящий монстр, об истинном происхождении которого никто из вас даже не догадывается. — Даже слушать не стану, — лорд Бейелор возвысил тон, возмущённый услышанным, и вознамерился встать, — что за ересь! Безумие! За кого вы меня принимаете, старый дурак?! — Шма`ан ку`улух. Выдох. Короткий и лёгкий. Почти неслышный. Тёмные слова почти ощутимо оцарапали гортань. — Что? — Бейелор замер, как будто на мгновение потерял власть над собственным телом. Взгляд слегка расфокусировался, стал немного одурманенным. — Сядьте, милорд, — непривычно твёрдым и настойчивым тоном велел Квиберн, глядя прямо ему в глаза. — Сядьте и слушайте меня крайне внимательно. Прежде лорд Бейелор наверняка покинул бы комнату, глубоко возмущённый и оскорблённый подобным обращением со стороны человека вроде Квиберна, но не теперь — после произнесённых слов он замер ненадолго, по-прежнему смотря перед собой остекленевшим глазами, и медленно опустился на прежнее место. Так порой гораздо проще. Как ни крути, полезное умение. — Я говорю вам только правду. То, что вы не желаете её слушать, не делает вас человеком большого ума. Особенно после того, как Вестерос едва не уничтожила армия мертвецов, — Квиберн заговорил уже куда спокойнее, но металл из его тона никуда не делся. Впрочем, то скорее была заслуга отзвука древних слов. Они всё ещё коротко звенели и разбивались в воздухе. Протяжное эхо первородной тьмы. — Хоть сколько-то здравомыслящий человек давно осознал бы, что мир куда опаснее, чем окажется. И даже такие на первый взгляд безобидные вещи, как мальчик-калека, могут оказаться чем-то иным. — Я не понимаю… — Бейелор теперь выглядел совсем растерянным, как будто действительно не понимал, почему слушает всё это, не возражает и не уходит. Квиберн мог бы сделать многое. Мог бы приказать по возвращении всадить кинжал в сердце короля, но понимал, что подобное деяние не имеет смысла, ибо уже несвоевременно. Поздно. Мог бы заставить лорда Бейелора и его спесивых рыцарей танцевать на столе, оголив зады, прилюдно опозориться, заставить кукарекать. Как всякий, дорвавшийся до подобной власти и желающий отыграться за свои унижения. Мог бы, но не стал. Ибо Квиберн не желал отыгрываться, не испытывал такой потребности и считал неправильным использовать всё это для столь мелочной мести. Он не упивался властью, не стремился к ней, не хотел злоупотреблять ею. Иначе ни к чему хорошему это не приведёт. Квиберн слишком ценил умеренность и сдержанность, понимал, сколь важно сохранение баланса. Равновесия. В особенности, когда ты шагаешь по скользкому канату, протянутому над непознанной бездной. Так легко слишком сильно качнутся в ту или иную сторону — и рухнуть вниз. Любое деяние влекло за собой последствие, за ударом следовала отдача. Иногда весьма болезненная. Поэтому Квиберн делал лишь то, что считал действительно необходимым. А важнее всего было втолковать этому дурню, во что он ввязался. Впихнуть в его голову эту мысль, заставить её прижиться там. — Вы поймёте, когда увидите сами. Только, боюсь, тогда будет уже слишком поздно, — Квиберн чуть подался назад, ослабляя невидимую хватку. И лорд Бейелор сделал судорожный вдох, как будто прежде ему не хватало воздуха. — Главное, что вы, пока плетёте за его спиной собственные интриги, должны помнить — он всё видит и знает. О каждом вашем шаге, каждом слове и подчас даже мысли. Возможно, поощряет некоторые из ваших действий. Он хочет, чтобы вы полагали его безобидным мальчишкой. И Ланнистеры нужны ему совсем не для того, чтобы их привечать при дворе и наградить высокими должностями. Может быть, лорд Тирион пребывает в заблуждении по этому поводу, но уж я-то понимаю… Бейелор не произносил ни слова, не пытался перебить, глядя прямо на Квиберна. Он внимательно слушал. Конечно, всех деталей он не запомнит, но сознание его уловит суть. Надо полагать, остальные, кто съел поданный хлеб, станут столь же покладисты, если вдруг понадобится уговаривать и их. Квиберн ел вместе с ними, но как раз ему опасаться за последствия нисколько не стоило. Пора переходить к тому, ради чего вообще это затевалось. — Скажите, что Серсеи вы здесь не нашли, что она отбыла и не планирует в самое ближайшее время возвращаться обратно. Никто не держит её здесь насильно и в плену, однако никто из нас и не признаёт Брандона Старка законным королём. Поверьте, уж в этом вопросе с нами согласна даже Дейенерис Таргариен. Вам тоже следует как можно скорее отбыть домой, так будет лучше для всех. Квиберн умолк, переводя дыхание. У него и самого немного закружилась голова. Чувство было не самое приятное, но сущая ерунда на фоне остального. — Значит… — Каждое моё слово — правда. Но сегодня вы можете вполне остаться здесь, — тон его тут же изменился, став более дружелюбным и мягким. Привычным. Лорд Бейелор моргнул, словно окончательно приходя в себя. Встряхнул головой. — Мы покажем вам место, где вы можете отдохнуть перед обратной дорогой… если пожелаете возвращаться, конечно,— чуть тише добавил Квиберн. — Обязательно! Нам надлежит поскорее вернуться. В первую очередь мы должны доложить о достигнутых с Железным Банком договорённостях, — признался, как ни в чём не бывало, лорд Бейелор. Кажется, он ничего не заметил, но всё-таки чуть рассеяно потёр лоб. Квиберн опасался, что затея его провалится, но этот человек — точнее, его разум, — оказался весьма податливым. Скорее всего, чудовище воспользуется этим рано или поздно. Если ещё не сделало этого. — Надеюсь, переговоры в Браавосе прошли удачно? — вежливо поинтересовался Квиберн. — Спасибо за беспокойство. Лучше, чем я предполагал. — Замечательно. Тогда, возможно, милорд, нам стоит вернуться к остальным? Завтра, когда вы отдохнёте, мы сможем продолжить нашу беседу… если вам будет угодно, — полувопросительно добавил он. — А вас, как и вы хотели, ожидают вино и эль. — Да, разумеется, — всё ещё немного растеряно улыбнулся лорд Бейелор, поднимаясь. Было видно: он толком и не понимал, о чём они говорили и что обсуждали, зачем вообще уходили из общего зала. Но ничего — главное, что Квиберну это было прекрасно известно. Конечно, магистры не знали, что именно Квиберн добавил в хлеб, преподнесённый гостям. Гости же ели и пили, кажется, окончательно успокоившись под воздействием местного крепкого эля и кисловатого вина, даже смеялись, пытаясь общаться с магистрами жестами. Отерис с готовностью подключился к разговору, Квиберн с удивлением заметил даже улыбку на лице Эмира Кхана. Кажется, напряжение окончательно ушло. После, порядком выпивших гостей в сопровождении их и местной стражи отправили в свободный дом. Заранее к тому подготовленный и чисто убранный. Там оказалось достаточно места для всех, даже для охраняющих гостей стражников. Серсея всё это время пребывала в нервном ожидании, и, стоило Квиберну переступить порог уже их дома, она почти сразу бросилась к нему. Судя по тишине, дети уже спали, да и время было уже позднее. Квиберн с самого начала решил не упоминать о том, что использовал «Покорное дитя», поскольку знал, что Серсея останется недовольна тем, как он его применил. Что он не сотворил чего-нибудь посерьёзнее. Ему же не хотелось никаких лишних споров. Неведение не всегда является чем-то вредным. — Боги, я уже думала, вы никогда не вернётесь! — вместо приветствия выдохнула Серсея. Не раздражённо — взволновано. Зелёные глаза её лихорадочно горели. — Или что вместо вас явятся они. — Прошу прощения, встреча наша затянулась, но на то были причины. Я не имел возможности уйти раньше, не вызвав тем подозрений и не возбудив в них желания проверить, куда же это я направляюсь, — Квиберн прошёл внутрь дома, прислушиваясь. Быстро глянул в сторону запертой двери в комнату, которую делил с Джико. Мальчик, наверное, тоже лёг спать. В конце концов, стояла ночь. — А леди Джой?.. Кажется, Серсею удивил этот вопрос, однако, бросив короткий взгляд куда-то вверх, она ответила: — Легла в постель. Опасаетесь, что она сбежит и тем выдаст нас и себя? — Это бы меня не удивило, — Квиберн направился к лестнице. Говорить им наверняка предстояло наверху. — За ней тоже следует присматривать. Юная леди… ещё может преподнести сюрприз. — Сейчас не это наша главная проблема, — фыркнула Серсея, кажется, немного успокоившись, хотя Квиберн прекрасно видел её нетерпение и волнение. Свечи в рабочем кабинете успели порядком оплыть — видимо, Серсея так и не гасила их. В доме стояла непривычная тишина. Квиберн прислушивался к любым шорохам и звукам — невольно, потому что сознавал, что скоро всего этого лишится. Никакой больше спокойной ночной тишины и прохладных сумерек, подрагивающего пламени свечей, источающих едва ощутимое тепло, мягкого поскрипывания кровати, едва слышных выдохов в полусне. Ничего. — Говорите же. Что там было? — потребовала Серсея, занимая своё привычное место за столом. Вопреки всему, обстановка не слишком располагала к деловым беседам. Было ли дело во времени суток и полумраке, чуть приглушённых голосах или неуловимой зыбкости настоящего момента, но Квиберн и сам невольно расслабился, откинувшись на спинку стула. — Наверное, вам самой хотелось бы там присутствовать. — Мне? — удивилась этому замечанию Серсея. — Некоторое время назад я бы однозначно ответила на этот вопрос… но теперь не уверена, что желаю видеть на эти лица, — она слегка сжала подлокотники. Знакомый жест, означающий попытку скрыть некоторую нервозность. — И что мне есть, о чём с ними беседовать. — Они уверяли, что вас ждут дома, — поделился услышанным Квиберн, — предлагали вам титул Хранительницы Запада и правление Утёсом Кастерли. Вам и вашим детям. — А как же Джейме и Тирион? — скривила губы Серсея. — Особенно мой самый младший из братьев. Тот, который обманул нас всех и снова стал королевским десницей. Готов попрощаться со столь желанным наследством? — Сир Джейме ясно дал понять, что этот титул ему без надобности, похоже, и лорд Тирион готов им поступиться в вашу пользу и пользу ваших детей, если вы согласитесь вернуться. — Как щедро с его стороны, — почти прошипела Серсея, голос её сочился ядом. — И, конечно, заверил, что вы и ваша семья будете в безопасности, — Квиберн наткнулся на преисполненный скепсиса взгляд Серсеи, и эти её чувства он полностью разделял. — Кто же, кто же этот сказочник, лорд Квиберн, который столько всего готов нам пообещать? Вы упоминали знамёна из Простора. Утолите же моё любопытство, — кажется, Серсея готова была зло рассмеяться. Удерживало её лишь нежелание разбудить детей. — В первую очередь — лорд Бейелор Хайтауэр собственной персоной, нынешний мастер над монетой. Серсея всё же не удержалась от короткого смешка, слегка прикрыв рот рукой. — Видимо, до старика Лейтона и его сына так и не дошли известия, что со времени правления этой вечно пьяной свиньи Роберта каждый, кто занимал эту должность, заканчивал весьма скверно. Надеюсь, жена Ветродуя — как там зовут эту курицу? Уж не леди ли Ронда Рован? — готова стать счастливой вдовушкой? — Леди Ронда, — невозмутимо, но тоже слегка улыбаясь подтвердил Квиберн. Серсея была права: ни один мастер над монетой за последнее время не мог похвастать мирной и спокойной смертью. — С ним так же прибыли сир Джаред Окхарт и сир Денис Пик. — Пики и Окхарды, ну-ну, — продолжала потешаться Серсея. — Куда же подевались достославные Рованы и Редвины? Или те оказались достаточно умны, чтобы сюда не соваться? И что такого пообещал новый король, что этот Бейелор примчался в такое захолустье? С чего он так предан делу? — вопросы сыпались один за другим, но обращены были не столько к Квиберну, сколько к самой ситуации. — Или вовсе не преданы, как вы полагаете, милорд? — У каждого из них свои интересы, ваша милость, тут вы правы, дело не в преданности непосредственно королю, — Квиберн слегка склонил голову, как бы соглашаясь. — До Лората они побывали в Браавосе, где решали вопросы с Железным Банком. Если верить рассказу лорда Бейелора, вполне успешно, хотя я и не интересовался деталями этого визита. Серсея сменила позу, упираясь затылком в высокую спинку стула, посмотрела на Квиберна из-под полуопущенных ресниц. Улыбка её из презрительной преобразилась в почти заговорщическую. В зелёных глазах плясали огоньки. — Они что-то замышляют? Против нынешнего своего сюзерена, Брана Старка? Какая жалость, не сыскать теперь нигде верных людей. — Вполне вероятно, но, к сожалению, не думаю, что в итоге задуманное увенчается успехом. Учитывая всё, что мы знаем об этом… мальчике, — последнее слово прозвучало в устах Квиберна особенно иронично. Потому что они имели дело вовсе не с мальчиком. — Об этом я тоже упомянул. — И вам поверили? — усомнилась Серсея. — Поверили, что они привечают на троне настоящее чудище? — Иногда я умею быть довольно убедительным, — уклончиво ответил Квиберн. — В любом случае, какую бы заварушку они не устроили, это нас пока не касается. Как мы и договаривались, я сообщил, что вы с детьми отправились в Морош к сиру Джейме. Так они доложат своему королю. — Никто из них не собирается проверить правдивость ваших слов? — чуть насторожилась Серсея. — Не рискнут забраться настолько далеко, да и какой толк в этом? — успокоил её Квиберн. — Я сообщил им, что вы не заинтересованы в предложении, с которым они прибыли. Разве что они предложат вернуть вам корону. Серсея кивнула, задумчиво посмотрев на пламя свечи, которое, похоже, напомнило ей ещё кое о чём. — Они знают, надо полагать, и о Дейенерис Таргариен? — тихо спросила она. — Безусловно. — Какие у них мысли на этот счёт? — Поначалу лорд Бейелор не хотел верить в то, что она по-настоящему умерла, а после воскресла, но я заверил его, что он глубоко заблуждается в некоторых своих представлениях о мире. Мне, признаться, даже стало немного жаль этих людей, — в голосе Квиберна, однако, не было слышно никакого сочувствия. — Они ведь действительно не понимают, с чем имеют дело. Серсея молчала, задумчиво, с лёгким прищуром глядя на стену, расчерченную тенями. Наверное, ей самой пока не слишком верилось в то, что впервые за долгое время она находится в одном городе с людьми, прибывшими из Вестероса. Серсея почти не была с ними знакома — но всё-таки это наверняка являло собой очередной болезненный отголосок прошлого, с которым так не хотелось расставаться. Отпускать насовсем. Понимать, что, как прежде, не станет никогда. И уже не столь важно, враги то были некогда или союзники, да и кто они сейчас. Квиберн не читал мысли Серсеи — он просто хорошо знал её и понимал, о чём она думает. — Как долго они пробудут здесь? — всё тем же задумчивым тоном поинтересовалась она. — Столько, сколько сочтут необходимым. Но не думаю, что долго. В конце концов, вас они не отыскали, а через меня передали то, что велел король, — уверенно заключил Квиберн. — Ещё и это место не такое уж дружелюбное. Не располагает к долгому отдыху. Не захотят они здесь торчать дольше пары дней, вот увидите. — Надеюсь, вы правы, — хмыкнула Серсея. — Признаться, мне не слишком улыбается сидеть взаперти, пока они шастают в округе, того и гляди — обнаружит нас здесь. Всё ещё думаю, стоило ли скрывать моё присутствие… — Имей мы дело с чем-то другим, я бы согласился, — Квиберн слегка подался вперёд. — Но Бран не может отыскать вас самостоятельно, лишь предполагает, где вы находитесь, пусть, как оказалось, довольно точно. Я же не хочу, чтобы он узнал наверняка. Чем меньше он знает… тем лучше. Надеюсь, вы с этим согласны. — Он хочет убить меня, как вы считаете? — напрямую спросила Серсея. — Вас, возможно, и нет… Но ваши дети могут оказаться в опасности. Думаю, они нужны ему по ряду причин, — честно ответил Квиберн. — В конце концов, ведь именно их мы пытаемся защитить, не так ли? С этим Серсея не могла поспорить, пусть наверняка до конца не понимала, к чему Брану Старку младенцы, которым нет и года. Разве что устранить возможных наследников. Но Квиберн знал и другое: Серсея прекрасно сознаёт, что дело не только в этом, хотя старается гнать от себя пугающие мысли. — Что ж… этот день был утомительным для нас обоих, — подвела она итог. — Не знаю, смогу ли уснуть, но и вам, и мне следует хотя бы попытаться. Вероятнее всего, завтра вас ждут новые разговоры, а меня — бесконечное ожидание. — Да, вы правы, ваша милость, — Квиберн едва улыбнулся уголками губ. — Но это ненадолго. Клянусь. Утро для Квиберна началось рано — много раньше, чем для других обитателей дома. Сознание его было преисполнено мучительных, неприятных образов, и не приходилось сомневаться, что не он один видел странные сны этой ночью. Квиберн почти физически ощущал шевеление в той стороне, где находился лабиринт. Тот, конечно, оставался нерушим, но чувство было именно такое. Взгляд невольно устремился наверх. Камень Серсеи должен был защищать от подобных беспокойных видений всех остальных. Даже Джико, обычно встававший с первым светом, крепко и мирно спал, когда Квиберн направился на улицу. Жаль, что с ним самим это уже не сработает. Бледное, измученное солнце пока не показывалось над горизонтом, однако звёзды и луна уже начали выцветать. Утренний холод крался под тёплую мантию. Спустившись по ступеням с просторной деревянной веранды, Квиберн осмотрелся по сторонам, словно надеясь что-то увидеть. Точнее, кого-то. И он знал, кого. Чувствовал этот беззвучный призыв, на который тело отзывалось едва уловимой дрожью. — Я с детства знал этот зов, — проговорил Квиберн вслух, глядя на свои руки. Они тоже неприятно подрагивали. — Даже прежде своего рождения. Конечно, знал. И сейчас, в предрассветной мгле казалось, что незримые дороги, простиравшиеся во все стороны света, только и ждут, когда он ступил на одну из них. Этому явлению не было никакого разумного объяснения, это и вовсе были скорее ощущения, чем чётко сформированные образы. Самое главное — каждая из этих дорог заканчивалась в конкретной точке. — Ты мыслишь в верном направлении, — знакомый голос, сейчас напомнивший шипение змеи, не заставил себя долго ждать. Ладонь Квиберна невольно скользнула к тому месту, где на коже остался шрам, спрятанный под одеждой. Шрам у самого сердца — тот, с которым он очередной раз вернулся обратно. Он никогда его не беспокоил, но служил напоминанием. Никто не говорил Квиберну правды, но он уже знал — это сделал Томас. Он тоже пил его кровь, высасывал из остановившегося сердца. Квиберн многое понимал, но о многом же предпочитал молчать по давно выработанной привычке. — Я не пришёл просить у тебя крови, — добавил чёрный человек чуть насмешливо. — Но всё же пришёл, как ни крути, — бесцветно откликнулся Квиберн. В это странное ранее утро он наконец-то всё увидел. Тревожные сны, полузабытые образы разбудили его в такую рань, погнали прочь из дома, пока остальные продолжали спокойно спать в своих кроватях. Осознание не выбило землю из-под ног, не заставило кричать в отчаянии и даже не вызвало ненависти. Оно явилось из неоткуда. Наверное, так действовала на Квиберна близость неизбежности. И, конечно, лабиринт: он абсолютно точно нынешней ночью пришёл в движение. Призрачное, но при том очень явное. — Может быть, чтобы сказать мне, наконец, правду. — Правду? Я никогда тебе не лгал. Квиберн медленно обернулся, окидывая тёмную фигуру взглядом с головы до пят. — Ты не упоминал о моей матери. Не говорил, что обманул её. — Ей я тоже не лгал, — Балерион нисколько не удивился сказанному. Не спросил даже, откуда Квиберну вообще стали известны эти детали. Наверняка, он всё понимал и без объяснений. — Она знала, о чём просила. И знала цену. Квиберн повернул голову в сторону лабиринта. Те видения, что снизошли этой ночью, наверняка исходили от него. Точно лабиринт пытался его о чём-то предупредить. Может быть, тот неведомый Слепой бог действительно ещё существовал где-то в его недрах, и лишь он сдерживал чудовищ, шевелящихся во мраке подземных туннелей. Квиберн увидел то, что некогда увидел и Марвин, как будто отголосок его памяти. Как будто сознания их, память на мгновение встретились, слились воедино. Что это было и почему случилось только сейчас, Квиберн не понимал до конца, он понимал одно — это правда. Правда всё до последнего мгновения. Правда, которая уже ничего не изменит. — Твоя мать, — тем временем продолжил Балерион поучительно, — просила о том, чтобы ты был способен видеть то, что не видят другие. Я обещал, что ты узришь мир, станешь странником, которому открыты все пути. И что ты откроешь дверь, когда познаешь смерть. Она согласилась, ибо чувствовала в этом свободную волю и выбор. — Но ты всё равно обманул её, — настойчиво повторил Квиберн, глядя теперь прямо перед собой — туда, где виднелась отливающая сталью тёмная полоса моря. Солёный ветер обдувал его лицо. — Она ожидала, что у неё родится дочь. Не сын, не я. Мужчина способен стать лишь проводником, но не наследовать силу Матери. Ты с детства дурил ей голову, забивал пустыми обещаниями, чтобы принести в жертву. — Ты любил свою мать, Квиберн? Скажи мне честно, ты любил её? — впервые за всё время голос чёрного человека прозвучал почти устало. Как будто ему тоже всё опостылело. — Какое это имеет значение? Она давно мертва, и на меня всегда старалась не смотреть. Теперь стало понятно, почему. Не я виноват в этом — ты. — Нет, Квиберн, не ты и не я. Она, — поправил его Балерион. — Она знала, что такое отвергнутые дети, что случается, когда они чувствуют себя ненужными. Но не смогла переступить через себя. Я дал ей то, о чём она просила, — повторил он. — Она думала, что цена — то, что ты сделал с ней потом. В ту ночь. Ты… совокуплялся с ней, — Квиберн никогда не смущался разговоров о близости мужчины и женщины, для него это было сродни сухой констатации фактов, ничего постыдного. Такова природа человека. Но говорить о Балерионе и своей матери ему было неприятно по иной причине. — И этого она тоже хотела, мы были знакомы с ней с самого её детства. В конце концов, это позволило мне исполнить её просьбу — я дал тебе то, чего она желала, — кажется, он усмехнулся. — Её же жизнь — не цена. Это лишь последствия выбора. Женщины, что вынашивали отмеченных, сами были отмечены. Квиберн ненадолго закрыл глаза, пытаясь побороть в себе гнев — чувство, что по-прежнему оставалось для него непривычным. За всю жизнь он мог пересчитать по пальцам те случаи, когда злился или гневался по-настоящему. Эта эмоция ему не нравилась — она отравляла сознание и мешала мыслить здраво. Квиберн же всегда ценил холодный ум и рассудочность превыше прочего. Ещё он чувствовал, что Балерион по привычке пытается бесцеремонно, пусть и осторожно, вторгнуться в голову. Посмотреть, о чём там Квиберн размышляет в действительности. Он же, как всегда, не сопротивлялся, нет. Он использовал совершенно иное, но более действенное средство, до которого сумел додуматься сам: выстраивал в своей голове подобие лабиринта, состоящего из осколков воспоминаний и чувств. То, что это именно лабиринт, Балерион мог не догадываться и не понимать, что увиденное им — только ширма. Главное расслабиться, не выдавать своего напряжения, и присовокуплять к ничего не значащим мыслям нечто важное или тревожное. Водить его по кругу, перемешивая коридоры и двери. Медленно, не торопясь, чтобы не выдать себя. В конце концов, что есть человеческое сознание, человеческая душа, если не тот самый запутанный лабиринт со множеством запертых дверей, в коем можно блуждать бесконечно долго? Ведь именно отражением человеческой души является тот, другой лабиринт, с которого начинается смерть. — Тебя волнуют чужие жизни? Чужие тебе женщины? Я-то думал, ты переживаешь всего лишь за одну из них, и она жива, — с подковыркой спросил Балерион, словно нарочно не давая Квиберну возможности окончательно успокоиться. Хорошо, что он всегда умел держать себя в руках. — Даже не смей упоминать её. Говорить о ней. Произносить вслух её имя. Я предупредил. — Или что? — собеседник не впечатлился предупреждением. — Или я не стану помогать тебе, — Квиберн холодно посмотрел на него. — Придётся искать для этого кого-то другого. Того, кто знает, что делать. Посмотрим, что из этого выйдет. — Ты стал вести себя довольно нахально и вызывающе, знаешь ли, не ожидал, не похоже на тебя, — покачал головой Балерион. — Но ладно, ты прав. У нас обоих не слишком богатый выбор, — с примирительной интонацией проговорил он. — Так что не будем ссориться. Тем более, я пришёл с миром… Чтобы передать тебе кое-что. Вещи твоего друга Марвина, которые он по забывчивости оставил в Чертогах Матери под Долиной Спящих Королей, когда столь поспешно покинул нас, не оценив валирийского гостеприимства, — Балерион поставил на землю перед Квиберном хорошо знакомую последнему сумку. Потрёпанную, давно не чищенную, с тихо позвякивающими склянками внутри. Она была при Марвине, когда они встретились в Норвосе, и оставалась с ним, когда тот отбыл из Квохора в Волантис. Кажется, это происходило бесконечно давно. — Да, время подчас обнаруживает в себе причудливые свойства, — подтвердил его мысль Балерион. — Бери, теперь она твоя. Там есть всё, что необходимо. И кровь Таргариена тоже. Квиберн подхватил сумку с земли и повесил на плечо. В бок ему тут же упёрлось что-то острое. Даже не заглядывая внутрь, он понял — это валирийская свеча, которой Марвин единственный в Цитадели умел пользоваться по назначению. Может статься, и в целом мире, если говорить о живых. — Мне это пригодится, — Квиберн снова обрёл подобие спокойствия, хотя вид оставленных в Валирии вещей Марвина вызвал в его груди почти щемящее чувство. Они выглядели так, словно друг его уже мёртв, хотя Квиберну было прекрасно известно, что Марвин жив. По крайней мере, пока. Пока… Но ведь они оба знали, чем всё закончится, верно? — Я займусь этим в самое ближайшее время. — И чем скорее, тем лучше, — напомнил Балерион, вскидывая голову. Он посмотрел куда-то наверх, разглядывая небо. Квиберн знал, на что он смотрит: Небесные Странники, которые всё ещё смутно виделись в вышине, постепенно выстраивались в ряд. Маленькие, сверкающие точки. — Никто нас ждать не станет. — Мог бы и не напоминать, — пробормотал Квиберн. Он не любил, когда ему рассказывают об очевидных вещах. — Нужно несколько дней. — Мастер! — неожиданный оклик Джико заставил резко развернуться и удивлённо посмотреть на мальчика. Судя по тому, что тот не выказал никакого испуга или удивления, Балерион успел исчезнуть за мгновение до того, как Джико выскочил из дома. — Извините… Я проспал? Смотрю, а вас и нет нигде, — он виновато посмотрел на Квиберна. — Нет, что ты, это я рано проснулся. Старикам такое свойственно. — Никакой вы не старик, — пробормотал Джико, морща нос. — Старики ничего не понимают и гадят под себя, а вы, мастер, совсем не такой. Квиберн бы рассмеялся, но у него не хватило на то сил. Тем временем, Джико наконец заметил сумку. — А что это у вас? — полюбопытствовал он. — Сумка с необходимыми ингредиентами. Пойдём обратно в дом, посмотрим, как там её милость и остальные, — поторопил его Квиберн, подталкивая в спину и не желая пускаться в объяснения, — сегодня у меня тоже день полон хлопот. *** В своих предположениях Квиберн не ошибся — день действительно выдался хлопотный. Прежде всего, конечно, из-за гостей. Причина была знакомой и очевидной. Лабиринт. Если сам Квиберн увидел отголоски чужих видений и того, что можно было назвать своим прошлым, то некоторые другие почувствовали иное. По крайней мере, лорд Бейелор выглядел весьма обеспокоенным, когда Квиберн заглянул к ним с визитом. Сам он, если верить рассказанному, ничего не слышал и не видел, зато, говорит, сир Денис не находил себе места всю ночь. — Признаться, — мрачно заключил Бейелор, поглядывая в сторону комнаты, где жил юный рыцарь, — я думал, что он разума лишился. Квиберн вопросительно приподнял брови. — Говорит, что слышал странные голоса… Нёс какую-то околесицу про то, что люди поют из-под земли. Седьмое пекло, что это за место такое?! — с негодованием выдохнул Бейелор. — Будь оно неладно… Теперь заперся в комнате и каждому, кто пытается войти, велит проваливать. Даже от завтрака отказался. — Прискорбно это слышать, — покачал головой Квиберн и сам глянул в ту сторону, куда постоянно косился его собеседник. — Могу я с ним поговорить, милорд? — Он вас не пустит, — заверил Бейелор. — Сир Джаред тоже пытался, — он кивнул на своего товарища, который молча буравил Квиберна тяжёлым взглядом, точно усматривал именно в нём источник всех этих странных проблем, — без толку. Твердит, чтобы мы убирались. Клянусь, я планировал задержаться здесь дня на три, но велю своим людям готовиться к отбытию. Чтобы к завтрашнему вечеру убраться отсюда. То, что они отбудут прочь, Квиберну было только на руку. Того он и добивался. — Только выйти ему всё равно придётся, — добавил сир Джаред, мрачно улыбаясь, — клянусь всеми богами, иначе я выбью дверь и велю страже его связать. Но всё ещё надеюсь, что мы сможем вернуть сира Дениса домой в относительно здравом уме. И что это у него, — он постучал указательным пальцем по виску, — временно. А что до остального, то если его величеству это так остро необходимо, пускай сам сюда едет. Никто из нас на всю эту… ерунду, — он не сразу подобрал слово, но и то оказалось не совсем точным, — не подписывался. — Прекрасно вас понимаю, — кивнул Квиберн, изображая подобие сочувствия. — Я постараюсь сделать всё, что от меня зависит. Позвольте мне?.. — Следующую ночь мы точно проведём на корабле, — проворчал лорд Бейелор, покосившись на Квиберна. — А пока нам нужно сходить в порт, к нашим людям, и узнать, сколько требуется провианта и воды для обратного пути. Оставляем сира Дениса на ваше попечение. Рассчитываю на вас. Квиберн проводил их взглядом, после чего внимательно прислушался. В небольшом одноэтажном доме царила тишина, даже слышно было, как здание тихо поскрипывает само по себе: иногда это напоминало дыхание. Но никакого странного, нежелательного присутствия при том не ощущалось. Дело, как предположил Квиберн, действительно заключалось в лабиринте. Сир Денис, к несчастью, оказался куда более чувствителен к такого рода вещам, чем прочие. Кто бы мог подумать! Он имел неудовольствие услышать зов — и это здорово повлияло на его разум. Удивительно, что он смог этому противостоять, а не бросился вниз головой в чёрную бездну. Наверное, определённая сила воли у своенравного рыцаря присутствовала. — Уходите! — послышался возглас из-за двери, когда Квиберн вежливо постучался. — Я не желаю выходить. Оставьте меня в покое. — Сир, это лорд Квиберн, советник королевы Серсеи. Я знаю, что с вами случилось, и не считаю, что вы сумасшедший. Во всём виноват этот остров, — спокойно и мягко проговорил он, наклонив голову к самой двери. Слова проскальзывали в узкую щель между дверью и косяком. — Уверяю вас, многие из местных жителей поняли бы, о чём речь. Откройте мне. Я здесь живу не первый день и знаю, о чём говорю. По ту сторону послышалась какая-то возня, а после — снова голос сира Дениса, уже чуть менее раздражённый, но настороженный. Кажется, он подошёл к двери вплотную. — Что не так с этим местом? — нервно потребовал ответа он. — Что с ним? Они пели всю ночь! Всю треклятую ночь! — теперь в сказанном слышались испуг и почти паника. — Обычно люди упоминают о зове по имени… Но, возможно, для вас это было похоже на пение, — продолжал увещевать Квиберн. Терпеливо, спокойно, убедительно. Так, как всегда умел. — Тем, кто не знаком с этим явлением, сложно в него поверить. Но я же говорю, что нахожусь здесь достаточно, чтобы убедиться в правдивости этих историй. Местные жители тоже могли бы рассказать много чего интересного… просто они к тому привыкли. Квиберн нащупал пузырёк, который лежал во внутреннем кармане его мантии. Хорошо, что сегодня он захватил его с собой, чтобы в случае крайней необходимости утихомирить собственное сознание. Ничего особенного, всего лишь успокоительное снадобье, которое поможет снять нервное напряжение сиру Денису — ни к чему, чтобы он вёл себя здесь, как безумный, распугивая остальных. Следовало подмешать его в воду. Однако для этого необходимо, чтобы рыцарь открыл дверь и впустил Квиберна. — Вы надо мной не смеётесь? — помимо подозрительности в голосе его появилась надежда. Но уговаривать его уже изрядно опостылело. — Шма`ан ку`улух . Откройте, сир, — твёрдо приказал Квиберн. — Я вам помогу. Обещаю. Тут же лязгнул запор, и вскоре из-за жалобно скрипнувшей петлями двери показалось смертельно бледное лицо сира Дениса. Он смотрел прямо на Квиберна немигающим взглядом и выглядел искренне напуганным. Прежняя спесь окончательно слетела с него. — Так-то лучше, — Квиберн прошёл внутрь, стараясь не разрывать зрительного контакта, удерживать взгляд сира Дениса. От него всё ещё пахло выпитым накануне вином.— А теперь налейте себе воды. Когда и это указание было выполнено беспрекословно, Квиберн влил в глиняную чашу треть пузырька и протянул её сиру Денису. — Выпейте до дна, а потом расскажите мне, что же за беда с вами приключилась этой ночью, — он улыбнулся почти сочувственно, глядя на то, как молодой человек жадно глотает воду. Скоро ему действительно станет легче. Его хотя бы перестанет трясти. — Ох, — он отставил чашу в сторону, шумно выдохнул и отёр губы ладонью, — и правда лучше… Пусть такое мне никогда не забыть. А ведь я не безумец! Клянусь вам. — Нисколько не сомневаюсь, — Квиберн присел на ближайший стул, не спрашивая дозволения хозяина комнаты. — Знаю, что вы не безумны. Потому и хочу услышать от вас подробности. Сир Денис сел на скрипнувшую кровать, не переставая вздыхать. Кажется, он понемногу начал приходить в себя. Снадобье, нисколько не сомневался Квиберн, имело простую рецептуру, но было действенным. Главное — никакой магии. «Лабиринт ожил, — размышлял Квиберн, глядя на то, как сир Денис собирается с силами и мыслями, чтобы поделиться своей короткой историей. — Ожил на самом деле, пришёл в движение». Иного объяснения, как ещё он смог добраться до разума чужака, который пребывал здесь одну-единственную ночь? На счёт себя и остальных удивляться не приходилось: те, кто живёт здесь какое-то время, так или иначе подвергаются влиянию этого места. Сир Денис — другое дело. Дурной то был знак или, напротив, пробудились и иные силы, способные противостоять чудовищам, ещё предстояло разобраться. Но Квиберн понимал, что времени и в самом деле почти не осталось.