***
Когда Анна Мария узнала, что Питер совершенно не умеет готовить, она поставила перед собой задачу во что бы то ни стало научить его. От ее решимости Питеру было не по себе: тетя Мэй уже не раз пыталась научить его готовить, но… в общем, ни к чему хорошему это не приводило. Как бы он ни старался, ничего вкуснее подгоревших пересоленных макарон, прилипших к ковшу, ему сварганить не удавалось. И он очень сомневался, что у Анны Марии выйдет это изменить. Однако Маркони была очень настойчивой, и Паркер просто не смог отказаться от ее предложения. Что ж, как говориться, попытка не пытка. Может быть, под ее строгим руководством что-нибудь да получится. Во всяком случае останавливаться было поздно: он уже находился в квартире Отто и сидел за столом на кухне, ожидая поручений. Они втроем договорились каждую неделю собираться вместе и готовить что-то. И в этот раз выбор пал на шарлотку. Питер немного волновался, поскольку боялся в очередной раз все испортить и опозориться. Хотя с другой стороны… ему не привыкать, хах. Анна Мария подошла к столу, положила перед Питером доску и несколько яблок, а затем забралась на табуретку. – Сможешь нарезать их вот так? – спросила она, разрезая фрукты на слайсы и демонстрируя правильные движения рукой. Она делала это быстро и уверенно, кажется, машинально, даже не задумываясь. В то время как Паркер даже нож держать правильно не умеет. Мда уж, ему было очень далеко до нее. – Ну, я попробую, – ответил он, взяв нож в руки. Вздохнув, Питер осторожно начал резать яблоки, придерживая их левой рукой. Выходило не так ровно, как у Анны Марии, но по крайней мере ему удалось не оттяпать себе пальцы, а это уже был большой прогресс. – Неплохо, – сказала она, закидывая себе в рот пару нарезанных кусочков. – Кстати, яблоки отличные. Отто, попробуй! Октавиус, все это время готовивший тесто, обернулся, услышав свое имя. Анна Мария взяла еще несколько слайсов, слезла с табуретки и, подойдя к Отто, поднесла яблоки прямо к его лицу. Тот, кажется, не ожидал такого, и немного растерялся, уставившись на нее непонимающим взглядом и покрывшись румянцем. – Ну? – Анну Марию же в этой ситуации ничего не смущало. Немного помедлив, Отто все же съел нарезанные яблоки у нее с рук. В ответ он просто поднял большой палец вверх, видимо, не в состоянии что-либо сказать ей. Затем Анна Мария ушла за чем-то в другую комнату. Питер, не сдерживая ехидной улыбки, посмотрел на все еще красного Отто. Поймав этот взгляд, Октавиус тут же нахмурился и сложил руки на груди. – На что уставился? – недовольно спросил он. – Вы милые, – поддразнивая, сказал Питер. – О, заткнись, – ответил Отто, закатив глаза и вернувшись к работе.***
Тесто уже было готово, и оставалось совсем немного. Анна Мария вылила его в форму и начала по кругу выкладывать яблочные слайсы. Залив все это оставшимся тестом, она повторила узор на верхнем слое. Питер внимательно наблюдал за ее действиями. Она выглядела увлеченной: он никогда не видел, чтобы кто-то готовила с таким удовольствием. Ей искренне нравилось рассказывать про процесс готовки и делиться советами. Питер никогда не увлекался всем этим, но каким-то образом Анне Марии удалось по-настоящему заинтересовать его. А Отто и вовсе глаз не сводил с нее, когда она что-то рассказывала, завороженно слушая и стараясь не пропустить мимо ушей ни одного ее слова. Казалось, она может говорить про готовку часами, и ей не надоест. Видимо, это действительно было ее самое любимое хобби. – Красиво получилось, – улыбнулся Питер, когда она закончила. – Спасибо, но самое главное – это вкус. И, поверь, тебе он понравится не меньше, – уверенно сказала она, поставив пирог в духовку. – Пока шарлотка печется, заваришь чай, Отто? – Конечно, сейчас, – ответил он, отвлекшись от мытья посуды. Включив электрический чайник, Отто начал доставать чашки. Не глядя, он взял какую-то зеленую кружку, но, как только увидел ее, опешил и тут же в панике поставил обратно в надежде, что его друг с подругой не заметили этого или решили проигнорировать. К его сожалению, Анна Мария оказалась слишком любопытной. – Покажи, – настояла она. Поняв, что упираться бессмысленно, Отто обреченно вздохнул и поставил кружку на тумбу. Теперь Питер мог увидеть, что на ней есть надпись. – "Злой гений"? Серьезно? – усмехнулась Анна Мария, взяв кружку в руки. – Я купил ее, когда был… ну, вы знаете. Да, теперь я хороший и все такое, но не выбрасывать же кружку, – смущенно сказал Отто. Кажется, он все еще винил себя за все произошедшее и не хотел показывать им вещи, связанные с его прошлым. Питер мог его понять. – У меня есть идея, – Анна Мария достала из своей сумки черный перманентный маркер и принялась писать что-то на кружке. Закончив, она вернула ее Отто. Прочитав, он смущенно улыбнулся и покраснел. Питер подошел к нему, чтобы увидеть надпись. "Злой" было перечеркнуто, а чуть ниже слова "гений" красивым почерком выведено "милашка".***
Анна Мария не соврала, и пирог и правда получился восхитительным на вкус. Питер был рад, что смог внести хотя бы небольшой вклад в его приготовление и ничего не испортить. Еще парочка таких встреч, и, может быть, Питер научится готовить что-то съедобное, а не только угли, которые невозможно отодрать от сковородки. Паркер все еще не мог запомнить, что и в каких пропорциях нужно добавлять в тесто, но Анна Мария пообещала, что скинет ему парочку сайтов с рецептами, и добавила, что он в любое время может обратиться к ней. Маркони была очень доброй и отзывчивой девушкой, и Питер прекрасно понимал, почему Отто на нее запал. Они здорово провели время, но день уже клонился к вечеру, и Анне Марии нужно было идти. Питер и Отто прошли в коридор, чтобы проводить ее. Надев сапоги и накинув пальто, Анна Мария сказала Отто: – Наклонись. Судя по недоумению на лице Октавиуса, он совершенно не понимал, зачем ей это нужно. Тем не менее он послушно наклонился к ней. В этот момент Анна Мария чмокнула его в щеку. – Увидимся, красавчик, – улыбнулась она, после чего вышла из квартиры. Несколько секунд у Отто было ошарашенное выражение лица, но затем он расплылся в улыбке удовольствия и мечтательно смотрел на дверь, за которой скрылась Маркони, приложив к щеке ладонь. – И когда же ты собираешься признаться ей в своих чувствах? – вырвал его из размышлений Питер. Он обычно не любил лезть в чужую личную жизнь, но наблюдать за этими двумя было просто невыносимо. Отто и Анна Мария были из тех, про кого говорят, что они созданы друг для подруги, и Паркер искренне не понимал, почему они до сих пор не встречались. – Каких еще чувствах? – озадаченно спросил Отто, перестав улыбаться и посмотрев на Питера серьезным взглядом. Ах да. Вот почему. Питер сперва подумал, что Отто шутит или прикидывается дурачком, но удивление на его лице было неподдельным. Кажется, он действительно ничего не понимает. Питер тяжело вздохнул. – Романтических, конечно же. То, как ты ведешь себя рядом с ней… да по тебе все понятно. Несколько секунд на лице Отто было искреннее изумление, но затем, когда до него дошло, что сказал Питер, оно сменилось на ярость. – Что за бред ты несешь, Паркер?! К Анне Марии я не испытываю никаких чувств, кроме дружеских! И вообще любовь и отношения – это глупость, я бы никогда не стал тратить свое время на что-то подобное! – с возмущением воскликнул он, сложив руки на груди. "Мда, как же все запущено," – пронеслось в голове у Питера. Хотел бы он поспорить с Отто, да понимал, что вряд ли из этого что-то выйдет. Пусть сам разбирается со своими чувствами, все-таки Питера это никак не касается. – Ладно-ладно, как скажешь, молчу.***
Воскресное утро. Это единственный день, когда Питеру никуда не нужно торопиться, и он может подольше поваляться в постели и как следует отоспаться за всю неделю после тяжелой работы Человека-паука и нескончаемых заданий школы Хорайзон. Именно поэтому Питер так любил воскресенья. Прямо сейчас Паркер лежал в своей мягкой уютной пижаме под теплым одеялом и видел сладкие сны. Казалось, ничто не может нарушить эту безмятежность такого чудесного утра. Внезапно в уши ударил громкий звон телефонного рингтона. Питер резко открывает глаза, и, немного придя в себя после сна, тяжело вздыхает. Кое-как он нащупывает телефон возле своей кровати и подносит его к лицу. Звонок от Отто в половину восьмого. Ну да, кто же еще может звонить в такую рань? Питер был слегка раздражен, что его разбудили в единственный выходной, и часть его хотела сбросить звонок и лечь спать дальше. Но Паркер подумал, а вдруг это что-то важное? Отто ведь не стал бы тревожить Питера так рано без причины, верно? – Алло? – заспанным голосом сказал Паркер, снимая трубку и протирая рукой левый глаз. – Питер, срочно приходи ко мне! Незамедлительно! – Ты видел время вообще? Это не может подождать пару часов? – Ни в коем случае! Жду тебя через час. Увидимся, – приказным тоном сказал Отто, а затем повесил трубку. Питер страдальчески простонал, плюхнувшись обратно на подушку. Понятное дело, идти ему никуда не хотелось. Но Отто звучал взволнованно. А если это и правда что-то серьезное? Со смирением вздохнув, Питер нехотя вылез из-под одеяла. Надо было собираться.***
Паркер постучал в дверь, но, не услышав никакого ответа, решил дернуть ручку. Открыто. Он вошел внутрь и, сняв верхнюю одежду, направился к комнате Отто. Октавиус, как и ожидалось, сидел за своим столом и, подперев голову левой рукой, читал что-то на компьютере. Он выглядел очень сосредоточенным. – Привет, Отто, – сказал Питер, войдя в комнату. Октавиус встрепенулся от неожиданности, но быстро пришел в себя и повернулся к Паркеру. – Ну наконец-то ты явился! В смысле… доброе утро. Теперь Питер мог заметить небрежно растрепанные волосы и мешки под глазами. Паркер знал, что Отто обычно строго следит за своим режимом, поэтому немного удивился такому невыспавшемуся виду своего друга. – Эм, ты в порядке? – спросил Питер, сняв рюкзак и присев на табуретку рядом с Октавиусом. – Да, просто у меня была бессонница, и я не спал всю ночь. Но ничего страшного! Зато я провел очень важное исследование. Собственно, поэтому я и позвал тебя. Дело в том, что твои слова о моих чувствах к Анне Марии заставили меня задуматься над этим. И это мучило меня настолько, что я не смог уснуть и решил рассмотреть данную ситуацию с научной точки зрения! – О боже, и ради этого ты поднял меня в такую рань? – с усталостью сказал Питер, приложив руку к лицу. Он был слегка разочарован, но с другой стороны заинтересован: может быть, до этого тугодума наконец-то дошло? Хорошо, раз уж Питер приперся к Отто, значит, выслушает. – Ладно, что там у тебя? Набрав в легкие воздуха и собравшись с мыслями, Отто начал: – Я всегда считал любовь чем-то бесполезным и не имеющим смысла, поэтому мысль о том, что я могу в кого-то влюбиться, была для меня совершенно абсурдной. Но все-таки я обычный человек, я не могу контролировать то, что я чувствую, и запретить себе испытывать любовь. Так что чисто в теории, ну… я мог бы влюбиться в Анну Марию. Но другая проблема в том, что в силу своей неопытности в сфере межличностных отношений мне сложно отличить любовь в романтическом смысле от платонической привязанности. Поэтому, чтобы разобраться, я решил применить к этой ситуации научный подход: всю ночь я подробно изучал химические процессы, которые в организме вызывает влюбленность. И я решил проанализировать себя на наличие этих процессов. "Боже, как же ты все усложняешь," – пронеслось в голове у Питера. Он и сам был в очень похожей ситуации, когда не мог понять, что чувствует к Гарри, но никогда не заморачивался настолько, чтобы посвящать этому целое научное исследование. А Питер, между прочим, тот еще задрот в плане науки! Но Паркер решил не перебивать Отто и слушать дальше. У всех свои подходы, и, если уж Октавиусу так проще, то кто Питер такой, чтобы осуждать? – Чувство влюбленности способствует выработке определенных гормонов в организме. Например, эндорфины. Основная их функция заключается в том, чтобы помочь справиться с неприятными ситуациями: облегчить боль, уменьшить дискомфорт и так далее – уверен, ты и без меня все это знаешь. А также они отвечают за хорошее настроение. Уровень эндорфинов можно повысить с помощью занятий спортом, прослушивания любимой музыки или провождения времени вместе с любимой человекой. Мне вот, к примеру, нравится слушать классику. Она помогает мне успокоиться и расслабиться. Но Анна Мария… эмоции, которые я испытываю, находясь рядом с ней, не поддаются описанию. Это как "Лунный свет" Дебюсси, который я люблю всеми фибрами души, но в миллионы раз прекраснее. Так что… полагаю, в этом пункте можно поставить галочку. Отто стало как-то неловко, и, отвернувшись от Питера и уткнувшись в монитор, он сделал вид, будто пытается что-то найти. Через некоторое время он прочистил горло и продолжил, не отводя глаз от экрана: – Дофамин отвечает за формирование мотивации, чувства удовольствия. А при влюбленности дофамин заставляет постоянно думать про предмет воздыхания, забыв обо всем остальном. Учитывая, что с самого первого дня знакомства с Маркони я не могу выбросить ее из своей головы, думаю, этот пункт тоже совпадает. Отто снова повернулся к Питеру, но смотрел не на него, а куда-то вниз. В руках у него был карандаш, который он постоянно вертел из-за волнения. Судя по всему, Отто действительно тяжело давался этот разговор. Вряд ли он ранее с кем-то так откровенничал про свои чувства. Питер хотел бы как-то помочь ему в этой ситуации, но максимум, что он мог сделать – быть хорошим слушателем. – Что насчет окситоцина, это гормон нежности и привязанности, способствующий возникновению доверия между людьми. Окситоцин вырабатывается при тактильных контактах с близкими. Как ты мог заметить, я совсем не тактильный человек и никому не позволяю себя касаться, кроме… ну, тебя в тех редких случаях, когда ты бесишь меня не так сильно, и… Анны Марии, – со стеснением сказал Отто, покрывшись легким румянцем. Питер слегка улыбнулся от умиления, но постарался быстро подавить улыбку, чтобы не смущать Отто еще сильнее, и продолжил слушать. – Кхм, далее идет адреналин – гормон стресса и страха. Именно из-за него появляется волнение, учащается сердцебиение, ладони потеют, и… думаю, в моем случае все довольно очевидно. Питер лишь кивнул ему в ответ. – Из всего вышесказанного можно сделать следующий вывод, – Отто тяжело вздохнул, – ты все-таки был прав, и я действительно влюблен в Анну Марию. Отрицать это было бы глупо. Питер сразу же расплылся в теплой улыбке, уже не в силах ее сдерживать. Он видел, каким счастливым становится Отто рядом с Анной Марией, и был уверен, что они стали бы замечательной парой. И теперь, когда Отто осознает свои чувства, ничто не сможет этому помешать! – Но ничего страшного! Рано или поздно чувства пройдут, и она даже ничего не заподозрит! – добавил Отто, нервно улыбнувшись. Питер опешил, не поверив собственным ушам. Что он только что услышал? – В каком это смысле пройдут?! Неужели тебе не нравится это чувство, неужели ты не хочешь встречаться с ней? – с негодованием ответил Паркер, когда до него дошел смысл сказанного. – Не говори ерунды, Паркер! Конечно же хочу, – гневно сказал Отто, все еще красный от смущения, – но, взвесив все за и против, я пришел к выводу, что из этого ничего не выйдет! Во-первых, отношения, начатые в нашем с ней возрасте, статистически ни к чему не приводят, и пары расстаются, как только кончается конфетно-букетный период, так что это все в любом случае будет бессмысленно! Во-вторых, симптомы любви во многом схожи с действием наркотиков. Любовь – это такая же зависимость, зависимость – это слабость, а я не слабый, ясно тебе?! А в-третьих… После нескольких секунд молчания Питер сложил руки на груди и, подняв левую бровь, сказал: – Ну? – Неважно, – буркнул Отто, нахмурившись еще сильней и отвернувшись от друга. – Что в-третьих, Отто? – переспросил Питер, пытаясь выпытать из него ответ. Тяжело вздохнув, Октавиус опять повернулся к Паркеру. – Стесняюсь я! Доволен?! – сказал Отто, бросив злой взгляд на Питера. – Мне кажется, что она не захочет встречаться с таким, как я, и своим признанием я лишь испорчу нашу дружбу. Но дело не только в этом. Да, я боюсь быть отвергнутым, но… взаимности я тоже боюсь. Отношения – это что-то совершенно новое и непонятное для меня. И это так… пугает. Что, если я сделаю что-то не так? Опозорю себя перед ней? Обижу ее, и она больше не захочет меня видеть? Риск слишком велик. Поэтому лучшим выходом будет оставить все как есть и подавить эти абсурдные ненужные чувства. В этот момент Питеру стало даже как-то жаль Отто. И правда, у него ведь раньше не было совсем никакого опыта. И Питер мог понять, почему он боится. Но считал, что Отто все-таки слишком накручивает себя из-за этого. – Ты в чем-то прав. Отношения – это действительно сложно. Но, если ты дашь им шанс, думаю, ты убедишься, что оно того стоит. Не то чтобы я эксперт, но… ты в любой момент можешь обратиться ко мне, если тебе нужна будет помощь или совет. К тому же Анна Мария очень чуткая и понимающая, ты сам это знаешь. Уверен, с ней тебе нечего бояться. Получить отказ, конечно, неприятно, но сам подумай: если ты даже не попробуешь ей признаться, не будешь ли ты потом жалеть об этом? – Что ж, к моему удивлению, твои слова имеют смысл, – задумавшись, ответил Отто. – Эй! – надулся Питер. – Ладно, хорошо, я признаюсь ей. Но это ты виноват во всем происходящем, поэтому ты поможешь мне все организовать, ясно? У тебя нет выбора! – Без проблем, – радостно ответил Питер. Ему еще не приходилось заниматься сводничеством, но данная перспектива звучала весьма интересно. И у него уже была пара идей, как все устроить, чтобы вечер прошел идеально.***
Встреча в кафе – из всех мест, куда можно было бы позвать Анну Марию, чтобы признаться ей в чувствах, это было самым банальным. Однако, Отто должен признать, здесь было не так уж и плохо: обстановка довольно уютная и спокойная, еда вкусная, а в помещении чувствуется приятный запах свежей выпечки, смешанный с ароматом кофе. По словам Питера, они с Гарри постоянно тут ошиваются, и Отто мог понять, почему. К слову о Питере. Он пообещал, что будет сидеть за соседним столом в качестве моральной поддержки и поможет Октавиусу в случае чего. Этот план казался Отто до невозможности нелепым, и он считал, что из этого ничего не выйдет, но… других идей у него все равно не было, и Октавиус настолько отчаялся, что ему пришлось согласиться на это. До того, как придет Анна Мария, оставалось всего пять минут, а Питера все не было видно. На сообщения он не отвечал. В обычной ситуации Отто бы просто рассердился на Паркера за опоздание и мысленно проклинал его, но сейчас Октавиус был настолько напуган, что ему было совсем не до этого. Оставшись наедине со своими мыслями, Отто перебирал в голове самые худшие варианты развития событий и накручивал себя все сильнее и сильнее. Он знал, прекрасно знал, что все это глупо и вряд ли произойдет. Он знал, что ему вообще не стоит думать о таком. Но просто не мог ничего с собой поделать. Отто никогда не чувствовал себя настолько растерянным и жалким, как сейчас, и это ощущение ему совершенно не нравилось. Отто сделал глубокий вдох и закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Он знал, что Анна Мария проницательная и понимающая. Поэтому, даже если она его отвергнет, она не станет издеваться над ним и откажет максимально мягко, чтобы его не ранить. Октавиус, вероятно, будет подавленным первые пару недель, но затем смирится, и все снова будет, как прежде. Да, именно так все и произойдет. Эти мысли действительно помогли ему успокоиться и настроиться на встречу, и Отто больше не нервничал так сильно. Он даже подумал, что, может быть, ему даже не нужна помощь Питера, и он вполне сможет справиться самостоятельно. И тут он увидел Анну Марию на пороге кафе, радостно махающую ему и направляющуюся прямиком к его столу. И тревожность сразу же вернулась в двойном объеме, а сердце застучало как бешеное. Нет, он был совершенно не готов. – Привет, – улыбнулась Маркони, повесив свое пальто на спинку и забравшись на стул. – Рада тебя видеть. Как ты? – Да нормально, – солгал Октавиус, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки. Он был в панике, и сохранять невозмутимый вид стоило ему огромных усилий. – А ты? – У меня все отлично. Пару дней назад начала читать одну книгу по астрофизике. Это, конечно, не совсем моя область, но… – Отто обожал обсуждать всякие научные темы с Анной Марией, правда. Маркони, пусть и не имела докторских степеней, как сам Октавиус, но умом явно не обделена, и с ней всегда было интересно говорить о научных открытиях и всяческих теориях. И в любой другой момент он бы с радостью поддержал беседу, но конкретно сейчас наука была последней вещью, о которой думал Отто. У него просто не выходило сосредоточиться на том, о чем говорила Анна Мария, как бы сильно он ни старался. Октавиус молча кивал и делал вид, что слушает, но на самом деле ему хотелось ударить себя по лицу, а лучше сбежать отсюда куда подальше. Но, увы, пути назад не было. Оставалось надеяться, что он опозорит себя не слишком сильно (в чем он крайне сомневался). И тут к их столу подошла официантка и раздала меню, перебивая Маркони и освобождая Отто от необходимости отвечать ей. В этот момент он почувствовал невероятное облегчение и чуть было не поверил в бога, мысленно благословляя официантку. Спасен! Пока Анна Мария выбирала, что заказать, Отто быстро окинул взором кафе, чтобы посмотреть, не соизволил ли явиться вечно опаздывающий Паркер. Его взгляд привлекли пять подозрительно выглядящих фигур за столом неподалеку, скрывающих свои лица за меню. По какой-то причине они показались Отто знакомыми. Одна из фигур открыла лицо и неловко помахала Октавиусу. В этот момент он понял: это был Паркер и вся его компания. Тревога на лице Отто вмиг сменилась на ярость. Гневу Октавиуса не было предела, и он был готов задушить Питера собственными руками, порвать его в клочья. Да как посмел он рассказать обо всем своим дружкам и подружкам, да еще и притащить их с собой?! Об этом никто не должен был знать! Поняв, что их заметили, остальные ребята и девчата тоже опустили меню. Гвен начала что-то шептать на ухо Ане, отчего та тихо посмеивалась, прикрывая рот рукой, и поглядывала на Отто. Майлз, ехидно улыбнувшись, писал что-то на листке бумаги, а, когда закончил, повернул его к Октавиусу: там было написано "Отто плюс Анна Мария равно любовь". А в руках у Гарри был средний стакан попкорна, который он демонстративно закидывал себе в рот, а на его лице была до невозможности дебильная ухмылка. Для них это, похоже, всего лишь очередное развлечение. Просто повод, чтобы поиздеваться над Октавиусом после того, как он с крахом провалится и окончательно опозорится перед Маркони. Ведь это будет такое незабываемое зрелище. Бросив на всю эту компанию и в особенности на Питера полный ярости взгляд, Отто провел указательным пальцем по своему горлу, давая понять, что живыми они из этого кафе не выйдут. Впрочем, судя по их лицам, это, кажется, не особо их напугало. – Что-то не так? – спросила Анна Мария, заметившая жест Отто и оторвавшаяся от меню. Октавиус встрепенулся и перевел взгляд на свою собеседницу. – Да нет, просто… шея зачесалась, – сказал Отто первое, что пришло ему в голову, неловко улыбнувшись. Эта ложь была просто нелепой, и Октавиус не надеялся, что Анна Мария поверит. Тем не менее лишних вопросов она задавать не стала, за что он был ей очень благодарен. Отто и Анна Мария сделали свой заказ. Пока они ждали его, Маркони рассказывала Октавиусу, как она провела выходные. Отто просто молча слушал, никак не комментируя, без всякой реакции. На все вопросы Анны Марии он отвечал односложно и как-то отстраненно, как будто ему вообще не был интересен этот диалог, а все его улыбки казались неискренними, вымученными. Когда им принесли заказ, Отто и вовсе перестал смотреть на Анну Марию, ковыряясь чайной ложкой в своем пирожном. – Отто, я не могу одна поддерживать разговор, – Анна Мария сказала это спокойно, без упрека, но Октавиусу все равно показалось, что в его сердце воткнули нож. На самом деле было глупо полагать, что она не заметит, что с Отто что-то не так, или решит не обращать на это внимания. – Прости. Я сегодня немного не в духе, – честно признался Октавиус. – Это как-то связано с тем, о чем ты хотел поговорить со мной, когда позвал меня сюда? Отто тяжело вздохнул. – Да… – Я слушаю, – ее лицо стало серьезным и слегка обеспокоенным. Нервно сглотнув, Отто посмотрел на Питера, сидящего за столом позади Маркони. Паркер улыбнулся ему в ответ и показал два больших пальца вверх, как бы побуждая его к действиям. Аня и Гвен подняли альбомный лист, на котором было написано "Вперед, Отто!". Октавиус снова перевел взгляд на Анну Марию. Пауза слишком затянулась, и он должен был что-то сказать. Но он просто не мог. Перед этой встречей он тысячу раз мысленно прокручивал в голове все, что хотел ей сказать, и даже репетировал перед Питером, но сейчас все слова просто вылетели из его головы, и он даже не знал, с чего начать. Анна Мария терпеливо ждала ответа и не торопила его, но Отто все равно чувствовал сильное давление. Ему хотелось расплакаться, и он, вероятно, так и сделал бы, если бы с детства не научился подавлять слезы. Из ступора его вывел Паркер, прошептавший "Давай, Отто, ты сможешь". Остальные ребята и девочки, кажется, тоже начали переживать, увидев, каким бледным и растерянным выглядел Октавиус. Ухмылки исчезли с их лиц, сменившись на тревогу. Ну уж нет, Отто не струсит, тем более перед таким количеством людей. Раз уж он решился на это, то доведет дело до конца. Октавиус сделал вдох, чтобы успокоиться и собраться. Это ни капли не помогло. Но он так больше не мог, это было просто невыносимо. Чем быстрее он скажет все, что хотел, тем быстрее это кончится. "Была не была," – пронеслось в голове у Октавиуса. Все, что ему сейчас нужно, – говорить от сердца, а уж с этим он сможет справиться. – Анна Мария… ты одна из самых потрясающих людей, что я знаю, и первая в моей жизни человека, которую я смог назвать настоящей подругой. Ты перевернула мою привычную жизнь с ног на голову. Ты поверила, что во мне есть что-то хорошее, и я не знаю, что бы я делал, если бы не твоя поддержка. Словами не описать, как много ты для меня значишь. И я бесконечно тобой восхищаюсь. Ты необычайно умна, и мне с тобой всегда интересно, чем бы мы ни занимались и о чем бы мы ни говорили. Ты добрая и поддерживающая, и я чувствую себя по-настоящему комфортно вместе с тобой. И иногда я все еще думаю о том, что я тебя не заслуживаю. И о том, как же мне невероятно повезло, что я встретил тебя!.. Что я хочу сказать… из-за тебя уровень дофамина в моем организме безумно зашкаливает. В смысле… я люблю тебя, Анна Мария, – к горлу Отто подступал ком, и он уже был не в состоянии сдерживать предательские слезы. Питер говорил, что после признания Отто станет гораздо легче, но все, что он чувствовал в данный момент, – смущение и собственная никчемность. Он даже не мог увидеть реакцию Маркони, поскольку ему было слишком стыдно смотреть ей в глаза после всего сказанного. – Если что, я и не смею надеяться на взаимность, я просто хотел, чтобы ты зна... – Ну наконец-то ты признался! – радостно воскликнула Анна Мария. Отто тут же поднял голову и увидел счастливую улыбку на ее лице. – Прошу прощения?.. – озадаченно ответил Отто. – Ну, я знала, что ты в меня влюблен. Ты мне тоже нравишься. Так что я согласна встречаться с тобой! Октавиусу понадобилось несколько секунд, чтобы обработать то, что он только что услышал. А когда до него наконец-то дошло, адреналин забил с бешеной скоростью, заставляя Отто паниковать пуще прежнего. Он был настолько шокирован, что просто не мог ничего ответить. Он даже не знал, что обычно говорят в таких ситуациях. Он просто ошарашенно смотрел на Анну Марию, совершенно потеряв дар речи. На секунду он подумал, что Маркони просто разыгрывает его, но знал, что она не стала бы так поступать с ним. Просто… он никогда в жизни не чувствовал себя настолько счастливым, как в этот самый момент, и ему просто не верилось, что это может происходить взаправду. Что ж, Питер был прав: оно действительно того стоило. Но ему все еще было очень неловко. Внезапно Отто повернул голову налево, глядя куда-то в сторону, и закрыл руками лицо, пряча свои красные от смущения щеки. – Эй, ну ты чего? – сказала Анна Мария, с беспокойством посмотрев на Отто. Кажется, странная реакция Октавиуса на ее слова заставила Маркони волноваться. – Извини, просто… это было очень неожиданно, и я не знал, что ответить. Ты не представляешь, как я счастлив, – тихо сказал Отто, смущенно улыбнувшись Анне Марии. Эмоции немного поутихли, и он снова мог говорить как нормальный человек, чему был несказанно рад. В его груди разливалось то самое чувство, которое люди называют любовью. И если раньше оно было тревожащее и сводящее с ума, заставляющее нервничать и делать глупые вещи, то сейчас оно было просто светлым, теплым и невероятно приятным. Октавиус понимал, что все, что он сейчас чувствует, – это всего лишь результат химических процессов, а не какое-то необъяснимое чудо, как это описывают во всяких сопливых романах второго сорта. Но какая разница, если ему от этого так хорошо? Маркони тепло улыбнулась ему. Затем она слезла со стула и подошла к Отто, взяв его за руку. Октавиус крепко сжал ее руку в ответ. – Поверь, представляю. Я люблю тебя, Отто, – с нежностью ответила она, посмотрев ему в глаза. От радости Отто улыбался во весь рот, как дебил, не в силах сдержаться. Это все еще жутко смущало его, но… к такому он, пожалуй, сможет привыкнуть. – Всего один вопрос, – задумался Октавиус, – если я тебе нравился и ты знала про мои чувства, почему ты сама не призналась первая?.. – Отто, я флиртовала с тобой и делала всяческие намеки буквально постоянно! Хотя я предполагала, что ты можешь не понять этого, – усмехнулась Маркони. – Ты такой недогадливый, но на самом деле это даже мило. Отто чувствовал себя невероятно глупо. То есть мало того, что абсолютно все, кроме него самого, знали о его влюбленности, так еще и Анна Мария все это время намекала Отто, а он даже ни о чем не подозревал?! "Браво, Октавиус! Ты выставил себя полным идиотом!" – пронеслось у него в голове. – Я же говорил! – раздался шепот Питера. – А вы, пятеро, хватит прятаться, – сказала Анна Мария, повернувшись назад. – Вы же не думали, что я не замечу, как Отто постоянно смотрит мне за спину? И не услышу, как вы там шепчетесь? Анна Мария и про них знала! Отто смутился еще сильнее. Казалось, все, что могло пойти не так, пошло не так. При этом каким-то необъяснимым образом все закончилось хорошо. Ребята и девчонки, неловко улыбнувшись, встали из-за стола и подошли к Отто и Анне Марии. – Что ж, поздравляю вас обоих с началом новых отношений, – искренне улыбнулся Питер. – Если ты думаешь, что из-за этого я все позабыл и больше не злюсь на тебя, то ты очень ошибаешься. Я жду ответ: на кой черт ты притащил сюда своих недоумков?! – возмутился Отто, показав рукой на всю их компанию. – Ну, понимаешь… я случайно проболтался Гарри, а он рассказал Гвен, а если знает Гвен, то знает и Аня. И если бы мы не сказали Майлзу, он бы обиделся, так что мы подумали, что хуже уже не будет, и позвали его. Эй, не сердись, мы просто хотели тебя поддержать, честно! – Да пошли вы с такой поддержкой! – Вы же знаете, что это был ужасный план, верно? – усмехнулась Анна Мария. – Ну, по крайней мере мы пытались, – пожал плечами Питер. – Тили-тили-тесто, жених и невеста! – задорно поддразнивал их Майлз, разбрасывая вокруг Отто и Анны Марии помятые розовые лепестки, сорванные, вероятно, с клумбы недалеко от кафе. – Серьезно, Моралес? Тебе что, 5 лет? – ответил Отто, закатив глаза. – Он подкалывал нас с Питером целый месяц, когда мы начали встречаться. Да и Гвен с Аней тоже. Так что тебе придется просто смириться с этим… любовничек, – с издевкой сказал Гарри. – Вы все просто невыносимы! – Кстати, помнится, кто-то говорил мне, что любовь для витающих в облаках мечтателей… ах точно, это был ты, Отто! – посмеиваясь, сказал Питер. – О боже, и ты туда же? Я уже жалею, что попросил тебя о помощи. – Ты серьезно так сказал? – хихикнула Анна Мария, прикрывая рот рукой. – Я изменил свое мнение на этот счет, окей? Так что заткнись, Паркер! – Кстати, Майлз, ты должен мне 10 баксов, – с улыбкой сказала Гвен, пихнув друга локтем в бок. В ответ Моралес лишь высунул язык. – Они поспорили, хватит ли Отто духу признаться или нет. Майлз думал, что Анна Мария сделает это первая, – пояснила Аня. Октавиус нахмурился и уже открыл было рот, чтобы возмутиться, но тут его перебил звонкий смех Маркони. – Я не могу с вас, вы просто уморительны! Сначала он смотрел на нее с непониманием, но спустя несколько секунд весь гнев Отто вмиг улетучился, как будто его и не было. Он сложил руки на груди и, улыбнувшись и закрыв глаза, покачал головой. Несмотря на все изъяны, этот вечер все-таки вышел прекрасным, и у него не было причин жаловаться. Он был по-настоящему счастлив.