Бог знает лучше

Утром меня бесцеремонно растолкала Ульянка. — Вставай, наконец. Заспался он тут. Пришлось проснуться, встать и одеться. Алиса все это время, сидя на стуле, с интересом смотрела на меня. — Что? — Да вот думаю, ты завтракать собираешься? Тогда поторопись. Вышли на улицу. Я закрыл дверь, огляделся. Лагерь был пуст. — Не понял… Алиса толкнула меня в спину. — Просыпайся, бля… Эвакуация же, все на берегу. Подошла Ольга. — Ну что, мы уходим. Барьер Мику с Леной поставят. Ничего справимся. Короче, держи ключ от столовой, термос с бутербродами не забудьте взять. На весь день ведь уходите… — в ее глазах блеснули слезы. — Прощай и спасибо тебе. За все. Ладно, пойду я. Удачи, боец. Ушла… — А Пес где? — На берегу, наверное. Пошли, ополоснемся и поедим. С утра, говорят, полезно. Войдя в пустую столовую Ульянка только вздохнула. — Плохо. А покушать-то хоть есть чего? — Сейчас гляну, что нам оставили. Позавтракали чем-то и, прихватив термос с пакетом, вышли на улицу. … В пустом лагере нам делать было нечего. Ну что, тогда доча, пойдем домой. Зайдя в Святилище, Ульянка вздохнула у Алтаря, провела рукой сквозь пламя и показала пальчиком. — Вон она, Дверь. — Открывай. — А что, можно? — Теперь да. Поволновавшись еще немного, Ульянка начала осторожно открывать Дверь. — Входи, только сильно не пугайся. Войдя, Уля села в черную траву. — ЭТО ЧТО? Это же не мой Мир! Лиска, папа, где я? НЕ ХОЧУ! — она заревела. Алиса присела перед ней. — Улечка, не плачь. — БУДУ! А чего еще делать? — Уля, ты помнишь, каким был твой Дом раньше? Она задумчиво приставила пальчик ко лбу, улыбнулась сквозь слезы. — Помню, я же его в снах видела… — Тогда заканчивай реветь, вставай, будем, типа, ремонт делать. Алиса положила сумку в траву и засучила рукава рубашки. Ульянка, подумав, встала, вытерла слезы и изобразила злость. — Это мой Дом! Кто посмел, вот я тут сейчас его. Лиска, за мной. Она посмотрела на меня. — А ты сиди и не мешай мне… Нам. Вдвоем они взлетели вверх и исчезли в сторону чего-то похожего на лес. Я сел, сняв автомат, положил его в траву. И что они делать будут в мертвом мире, в котором такое ощущение, что даже воздуха нет. Что это еще? Мимо меня кто-то пронесся. Туда, обратно, опять туда… — Уля… — Отстань! — донеслось до меня. Стоп или мне показалось? Теплый ветерок начал ерошить мои волосы. Трава на глазах зеленела, небо голубело, и на нем появлялись облака. Пепельный снег сменился дождиком, который вскоре прекратился. На небе появилось солнце. Я услышал журчание ручья, жужжание пчел, ощутил запах цветов, в траве закраснела земляника. Вдали зеленый лес. Ремонт, да? Внезапно откуда-то раздался истошный ульянкин вопль. — АААААААА! Лиска, это еще чего тут? — Отойди, я ему сейчас от души въебу. КУДА! … СТОЙ! — Стоять! Бояться! Что случилось, с кем они там воюют? Я потянулся к автомату, привстал и тут же услышал ульянкин крик. — СИДЕТЬ! Показалось или действительно внезапно вдалеке сверкнула молния. Запахло озоном. Похоже, она действительно разозлилась. Лучше уж ей не лезть под горячую руку, а то… Передо мной прямо из воздуха возникли Уля с Лиской. Ульянка плюхнулась около меня. — Уф… Уставшая я вся. Алиса села рядом, вытерла руки о траву. — Навели чистоту, называется. Улька, где у тебя умыться можно? Та показала пальчиком. — Там у меня озеро. Я в нем купаюсь. — Пошли. А ты посиди еще. Они исчезли, через какое-то время появились снова. С мокрыми волосами. Купались… — С кем вы там… Алиса махнула рукой. — В заброшенных домах, знаешь ли, гадость всякая заводится. А мы их веником. Веником значит… Ульянка тем временем опрокинулась в траву, раскинув руки. — А кушать есть чего? И чаю хотю. Кормите меня, а то я вся усталая, нафиг. Мы с Алисой переглянулись. Ничего ведь не меняется… … На берегу было тесно и шумно. Младшие уже начинали плакать. — Спокойно. Взрослые ведите детей на плоты, усаживайте, старшие помогайте. Мокро? Высушимся потом. Организованно, не спешим. Все успеют. Мальчик на руках у вожатого всхлипнул. — Дядя Сережа, мне страшно. Тот погладил его по голове, перехватил за руку еще одного. — Не бойтесь, мы же в поход идем. — Ага, а сами плачете. — В глаз что-то попало. Устроились. Расселись на мокрых бревнах. — Толкайте. — Савелий… Тот перекрестился, навалился на рулевое весло. — Пошли с Богом… — Странно, тут же течение к берегу, должно быть. А нас прямо к острову сносит. Видать Батюшка-Водяной нам помогает. Эй, на берегу, принимайте. Перевезенных детей строили по отрядам и вели через лес по неизвестно откуда только взявшимся широким удобным для ходьбы тропинкам. Выводили на холм, на котором уже стояли палатки, дымились две полевые кухни. От родников несли воду. — Кто тут проголодался у нас?.. — Переодеваемся в сухое. — Распределяем детей по палаткам. В лес? Недалеко можно, к реке нельзя. Вожатые… Следить строго, не отвлекаться. Пса бояться не надо, не укусит. … Покормив Ульянку, мы еще посидели. Пора возвращаться. Алиса остановила меня. — Давай еще побудем, Уля… — та уже похрапывала лежа на траве. — Ложись. Все равно ее сейчас будить бесполезно. На острове Ольга, а в лагере девчонки справятся. Я лег, Алиса обняла меня. — Может в последний раз. Ульянка, повернувшись, не просыпаясь, добралась до меня. Уткнулась в бок. Отдохнем немного, когда еще получится… — ВСТАВАТЬ! Что еще? Кто… Ульянка сидела у меня на груди и теребила меня за нос. Алиса стояла рядом. — Давай, валим обратно. Что-то тревожно. Подъем, боец. Я проснулся, аккуратно поставил Ульянку на траву, подхватил автомат… У Двери обернулся. Вряд ли я сюда еще раз попаду. Хоть запомнить. Выйдя в Святилище, поднял голову. Небо потемнело, набухали тучи, тянуло холодом. Торопись, времени мало. В лагере мы наткнулись на Мику в черном, держащую какой-то сверток, и , переговаривающиюся о чем-то с Леной, сидя на лавочке. Увидев нас, они замолчали, подошли. — Как у вас? — Нормально. Барьер мы поставили. Укрепить бы его. Я вздохнул. Будет, очень больно… Меня подняли с дорожки, посадили на скамейку. Я встряхнулся, приходя в себя. — Теперь все. Пойдемте домой. Лешачка… Та смущенно улыбнулась. — Я в деревне буду. Помочь же надо. До свидания. Она по очереди обняла нас и исчезла. В домике мы устроили небольшое совещание в Филях. — Короче… Как начинается, прорываемся в Святилище. Волчица… Не вмешивайся. Уля на тебе. Можете хоть веревкой привязатся. Мику… Она пожала плечами, мол, поняла, развязала кожаные шнурки на свертке, сверкнула сталь. — Это я в вещах нашла. Откуда только… — А что это? — Катана. Фамильная. Ей владел дед. Значит, теперь я должна… Понятно. Я не подведу. По лезвию пробежали язычки пламени. Мику аккуратно отрезала один из шнурков и привязала рукоять к запястью. Затянула зубами узел. — Не потеряется. — Чтобы тебе дед сказал сейчас? — Иди Микуся, покажи, как хорошо я научил тебя. И пусть твоим врагам будет страшно. Я повернулся. — Лиска, парадку достань из шкафа. И награды. — А должна быть? Подожди, вот же она? — Да, спасибо. Я переоделся, надел разгрузку, затянулся. «Боже крепкий, в руце Своей содержай судьбы человеков! Не помяни грехов моих, и укрепи мя свыше силою Твоею на супротивныя нам. Даруй ми бодр ум и сердце безтрепетно, да страха их не убоюся ниже смущуся, но в сени священных хоругвей воинства нашего пребуду, верен воинской клятве моей до конца. Во имя Твое, Господи, гряду, и да будет воля Твоя. Пресвятая Богородице, спаси нас! Святый Архистратиже Михаиле, споборствуй нам! Святый Ангеле хранителю, не отступи от мене! Вси святии, молите Бога о нас!»… Уля, подойдя, обняла меня. — Папа… — Не плачь, доня, все хорошо. Лиска, Самурайка… Сберегите себя. Мику хотела было что-то сказать. — Это не просьба тебе, это приказ. Поняла? ЭТО ПРИКАЗ. НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ. Она только кивнула. А теперь подождем… Недолго осталось. КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ ЧАСТИ.