Бог знает лучше

Я толи очнулся, толи проснулся от жужжания шмеля над ухом. Пришлось сесть и замахать рукой, отгоняя надоедливое насекомое. Я сидел на лугу, в высокой траве. Теплый ветерок, запах цветов и земляники, вдалеке зеленел лес. Рядом рубашка, автомат, разгрузка. На теле не было не повязок, не свежих шрамов. Ну, где я вроде понятно. Только почему тихо? ТИХО? — АААААААААА! — я оглянулся. На меня, раскинув руки и сметая все на своем пути, неслась Ульянка. — ПАПА! — добежав, она уткнулась в меня. — ТЫ ЖЕ ПРИШЕЛ! Внезапно она заколотила кулачками по моей спине. — А почему долго! Ты где был, вообще? Сзади послышался знакомый голос. — Уля, прекращай. Пришел же, как обещал. А ты драться. — Чего… Мы ждали, а ты? А я плакала. Лиска, скажи ему. Я может правда плакала, по настоящему, вот. Я встал, повернулся. — Лиска… Она обняла меня. — С возвращением. Ты дома, понимаешь? Я хотел было что-то сказать, но тут она поцеловала меня и стало не до разговоров. Сзади по мне постучали. Мол, заканчивай. Я обернулся. Уля стояла, уперев кулачки в бока, и сердито смотрела на меня. — Ты чего? — Того. Присядь, вот. Ну, хорошо. И что дальше? Она посопела, подошла ближе и внезапно обняла меня за шею. — А теперь… целовай меня. Я же дочка или как. Лиска захохотала. — Седой, ты попал. Она села на траву, неожиданно вздохнула. — Вот и все. Теперь мы здесь… А там тоже мы остались. Человеческие… Ну или почти, понимаешь? А потом… они сюда придут. И мы одним будем. Все сложно получается. Минутку, а что с… тем разговором? Чего-то я не понимаю, я ведь должен был… Лиска только хмыкнула. — Ты же Улю знаешь. Если она захотела, то… Короче не бери в голову. Да ладно. И еще. Что сейчас там? В том мире? Лиска с Ульянкой переглянулись. — Там страшно. Хотя… может и правда надо увидеть. Там же мы. Они одновременно очертили в воздухе круг. … Ольга подошла к людям, стоявшим около столовой. Те оглянулись, расступились, давая ей пройти. На земле сидела Алиса, держа на коленях голову Седого, гладя его волосы. Рядом Мику. Лицо замотано окровавленными бинтами. Виола, поддерживающая ее. — Оля… Вот, видишь как оно. Из леса к ним вышла Лена, ведя за руку Ульянку. — Нашла. Она у Камня сидела… Вырвавшись, Ульянка подбежала к Алисе и остановилась. — Улечка, только не шуми, не буди его. Он спит, слышите,… он спит. » Любовь с тобой пока я не ушла Огонь с тобой — под перекрестным огнем Застыла кровь на куполах Опусти глаза в черный водоем Опусти глаза в черный водоем На земле тебе видеть нечего По болотным кочкам прорастем божьей свечкою На моих ладонях следы зимы Хотя на дворе весна Под водой умирают цветные сны И тускнеют поднятые со дна Кружится земля, кружится земля Все быстрее кружится земля» Ульянка опустилась рядом с ней, провела пальчиками по мертвому лицу. — Я знаю. Тело плывет по зеленой воде Потерянный рай где? Тело плывет над багровой рекой Закрой глаза, глаза закрой Закрой глаза, глаза закрой Приближаясь, кружится земля…» Алиса, наклонившись, поцеловала Седого в лоб, осторожно положила его голову на землю, встала. — Я… Ружа Двачевская говорю вам. Этот человек мой муж. Другого у меня не было, нет и не будет. — она подняла руку, показывая обручальное кольцо. — Обвенчались мы у Алтаря, как полагается по уложению. — Показала на Виолу. — Она свидетель. Чистые мы перед Богом и людьми. Виола кивнула. — Подтверждаю ее слова. Правду она говорит. … Лиска показала мне кольцо на пальце. — Теперь ты навечно мой. Любый… … Встала, всхлипывая Ульянка. — Я Уля Советова. Он мой папа. Другого нет и не будет. Вот. … Ульянка прижалась ко мне. — Вот теперь ты действительно мой папа… … Подошла Мику, повернулась, сверкнув глазами из-под окровавленных бинтов. — Я, Мария Токугава из клана Токугава говорю. Он был мне братом. Ближе его у меня никого нет, и не будет. Мама, папа. Простите меня. Дедушка, ты поймешь. Она зубами развязала узел на запястье, преклонила колено. Положила катану рядом с телом. — Она твоя. А я возьму твой клинок. Сняла с солдатского ремня боевой нож, обернулась. — Похороните его с ней. … Я повернул голову. Спасибо, Самурайка. Лиска протянула руку к свету. — Старшая… Ты меня слышишь?.. … Ольга вскинула голову. — Слышу, Волчица и… вижу. Она махнула рукой. — Ты с Острова? — Да. Там… перепугались все конечно. Да ничего, мы их потом заберем. А вот деревня… — Что там? — Плохо. Нет деревни и людей. Почти все полегли. — Сейчас посмотрим. Старшая… Присмотри за нами у себя. — Конечно, Волчица. К Ольге подошел Иван. Помолчал. — Сказать хотел? — Ну да… Отойдем. Оль, я это… Короче, нравишься ты мне. — Ванька, ты охуел? Сейчас и об этом? Он вздохнул. — Ну а чего, другого случая может и не будет. Вобщем… Пойдешь за меня? — Слушай, я ведь… — Знаю я кто ты. — ОТКУДА? ТЫ… — Сердце подсказало. Ольга подняла руку, опустила. — Ваня… Он поправил автомат. — Оля… Просто знай. И это, я тебя ждать буду. А то сам в твой город наведаюсь, разберусь. — Ванечка, не надо. Знаешь, ты лучше подожди, я вернусь. Обещаю. …Уля вздрогнула. — Ой… Я видеть хочу. — Может не надо тебе? — НАДО! — она взглянула в свет и отпрянула, закрыв лицо руками. — МАМА! Это… это… Нет! — вскочила. — Я туда. Бегом. — Уля… — Чего… Молчи лучше. Там людям плохо. Они за меня, ведь. А я сейчас, быстренько. — Она крикнула. — Микуся, в деревню давай. Нужна, вот. И исчезла… … Те кто остался в живых, молча сидели на земле. Не было сил, что-то делать, даже плакать. Да и что теперь… Тут хоть заревись. Неожиданно небо озарилось. Сверху, осененная Светом, спустилась… маленькая рыжая девочка в белой рубашке до пят и и с белоснежными крыльями за спиной. Огляделась. Пепелище, остовы печных труб среди развалин, закопченные стены церкви… — Как же это! И ведь лагерь еще… НЕТ! НЕ ХОЧУ СМЕРТИ! НЕ НАДО! Она вскинула руки. Что-то крикнула. … Уцелевшие видели, как с земли поднимаются мертвые. Начинают дышать, смотреть живыми глазами, удивленно оглядываться. Как из пепла, обломков встают избы, как на сожженных дочерна деревьях появляются листья. Пошел теплый дождь, смывая грязь. Все случившееся начинало казаться лишь ночным кошмаром. — Кто ты, что можешь такое? — вставали на колени, смотрели на нее с благоговейным ужасом. Девочка смущенно улыбнулась. — Я Уля, вот. Вы не бойтесь, пожалуйста, не надо. С неба спустилась Мику, окликнула ее. Девочка обернулась. — МИКУСЯ! ПРИВЕТ! — А обязательно кричать? — Не знаю. Мику только вздохнула. — Та же Ульянка. Слушай, а в лагере тоже ты? Уля смущенно опустила голову. — А чего там? — Восстановился, весь, полностью. Даже забор. — Ну, просто тут вот, а у вас нет. Это же плохо. — Конечно, спасибо тебе. — Мику обернулась к собравшимся. — Люди, подводы бы в лагерь надо. Тело Седого привезти. Живых забрать. — Кто поедит? Давайте быстренько. Ты не волнуйся, все как полагается, сделаем. И отпоем, и похороним… Девочка подергала Мику за рукав. — Уля, что еще? Та посопела, почесала лобик. — Тут дело такое есть. К тебе, вот. Скоро уже. Тем временем со стороны скотного двора неожиданно раздались женские крики. — Что там случилось? Прибежала взволнованная женщина. — ТАМ… ТАМ! — Да чего еще стряслось? Говори, давай. Отдышавшись, женщина продолжила. — Мы скотину пошли смотреть, слышим, плачет кто-то. Глянули, а он на сене в яслях лежит, ножками сучит. В тряпки странные завернутый. — Кто лежит-то? — Да ребенок же, младенец. Вон несут его. И откуда, только взялся… Подошли остальные. Одна из женщин развернула тряпки, служившие пеленками. — Мальчик это. Кучерявенький, черненький… Участковый подошел ближе, посмотрел. — Бабы, чье дитя? Признали или как? — Михалыч… — прозвучал дрожжащий голос. — Не наш он, точно. Ни у кого такого младенца не было. Богом поклянемся. — Тогда чей он, откуда взялся? Мику, стоявшая поодаль, неожиданно охнула. Вклинилась в толпу. — Господи, пропустите меня. Это же он. ОН… — Кто? Ты толком обьясни. — Сын мой. Она взяла младенца на руки, покачала. — Смотрите, успокоился ведь. Видать признал мамку-то… Тут же раздались недоверчевые голоса. — Девка… Как он твоим может быть? Да ты же молодая еще для этого… Мику нахмурилась. — Мой он, не отдам. — она цапнула рукоять боевого ножа, висевшего у нее на поясе. Участковый примиряюще поднял руку. — Успокойся. То твое дитя. И дурного никто не мыслит. Не тебе, не ему. — Я знаю, простите меня люди и спасибо вам. За то, что нашли его. Помнить буду. К ним подошел батюшка. — Ну дело такое конечно… А имя у него хоть есть? Мику улыбнулась. — Конечно. Иса его зовут. Священник отшатнулся. — Господи… Мария… А я то ведь не понял тогда. Прости меня за то. — Уля, ты чего улыбаешься? — Не знаю. Утичка-путичка, вот. Он на папу похож, честно. Микуся… Он же кушать хочет, наверное. Мику начала было расстегивать ворот, и внезапно покраснела. — Ой, я стесняюсь. Какая-то старуха укоризненно покачала головой. — Мужики… у вас стыд есть? Или не видели, как младенцев кормят? Отвернитесь хоть. — Никогда такого не видела. — Ты о чем, Егоровна? — Откуда у шестнадцатилетней девчонки молоко? Я ведь вижу. Нерожавшая она, чистая… Застегнув платье, Мику обратилась к священнику. — Батюшка… Я потом к вам приду. Чтобы покрестить его. — Нет… Не могу я того делать. Не по чину мне такое. Он же… когда вырастет. Он сам весь мир крестить будет. Знаешь ведь это. Тем временем подогнали две телеги. — Поехали. Мику обернулась, поклонилась в пояс. — Еще раз, спасибо вам. За все. То зачтется вам. — она села на телегу. — Уля… — Микуся. Ты это… Скажи, что я вас ждать буду. Всех. Не забудь. Только… — она нахмурилась. — Вы не торопитесь, не надо. А то я рассержусь. А сейчас я домой пойду, вот. До свидания. Увидимся еще. Девочка, раскинув руки, взмыла в небо. … Уля плюхнулась в траву. — Там ужас какой-то. Мне больно. — она перевернулась на бок, скорчилась, поджав ноги. — Правда, очень больно. Мы с двух сторон начали утишать ее. Отмахнувшись, она села, пошмыгала носом и улыбнулась. — А я все исправила, вот. Только устала, и кушать хотю. Чего? — Бутерброд будешь? Она подумала. — А с чем? — С колбасой. Вздохнула. — Давай. Я подал ей большой бутерброд, Лиска протянула чашку с горячим чаем. Прожевав, она удивленно посмотрела на нас. — А вы чего, не будете? — Будем, конечно. Лиска… — Я с сыром буду. — А я тоже с колбасой. Несколько минут мы сосредоточено жевали. — Подождите. А почему это я есть хочу? Я ведь… Алиса с Ульянкой переглянулись, пожали плечами. — Нахрена ты всегда все усложняешь? Из всего проблему делаешь… Лиска задумчиво посмотрела на меня. — Вот я не пойму. Ты реально такой… или делать нечего? Пойми.Ты можешь есть, можешь не есть. Можешь ходить ногами, а можешь… как это по научному называется? Жаль Юджи нет… вот, вспомнила, бля, телепортироваться. Придумают же. Вообще-то ты можешь даже и не дышать. Просто… привычней же. Пошли посуду лучше помоем. Вернувшись от озера, мы еще посидели. Потом Ульянка зевнула. — Спать хочу, потому что уставшая, нафиг. А и действительно. Столько всего… отдохнуть надо. Уля склонила голову. — Тогда пусть ночь будет. На небе зажглись звезды. Я лег прямо в траву. Алиса пристроилась рядом, обняв меня. Ульянка примостилась с другого боку, укрывшись моей рубашкой. Я взглянул наверх. Неожиданно в небе мелькнула чья-то тень. Кто там? Ульянка подняла голову. — Чего еще? — Там, в небе… — Ну и что? Там может сова какая-нибудь пролетела из леса. Подумаешь. Вот тебе жалко, что ли? Спи лучше. Сова, да… Нормально. И, правда, чо я как дурак-то, все усложняю. Я зажмурился и… ДРУГОЙ МИР. … Осень, ранний вечер. Развалины восточного города… Это ведь уже было. Только в другой жизни… Один из боевиков, стоявших у полуразрушенного дома, пнул мертвое тело, лежащее ничком. — Жалко не удалось взять этих собак живыми. Командир остановил его. — Стой. Говоришь живыми… А скольких ты потерял, пытаясь это сделать? А ведь их было только двое раненых. А еще ты не смог выполнит мой приказ… — Шишани, но эти неверные… Тот подошел ближе, помолчал. — Посмотрите на них, посмотрите внимательно и учитесь, как надо умирать. Клянусь Аллахом, если бы все муджахидины были такими как они, мы бы уже победили. — Он огладил бороду. — Ладно, оставьте их, уходим. Скоро здесь будут дочери шайтана из YPJ (женские отряды ополчения Рожавы). … Боевики, пытавшиеся захватить Азада и Хамида были полностью уничтожены при попытки вырваться из города ударом американской авиации на следущее утро. Тело Азада не было найдено, все документы на него пропали. Возможно, что добровольца с позывным Azad Rus вообще не было. Хамид был похоронен с воинскими почестями на родовом кладбище в своей деревне. … Двое мужчин обнялись. У одного длинные седые волосы, другой черноволосый. Оба в военной форме. — Брат, прости, что… — Прекрати. Для меня было честью знать тебя. — Скажу то же самое. Черноволосый посмотрел на Лиску с Улей. — Красивая у тебя жена… и дочка. Счастья вам. Ульянка, подойдя, обняла его. — Дядя Хамид… Он погладил ее по голове. — Брат, а твой сын… Хамид покачал головой. — Ничего… Он вырастет хорошим человеком, я знаю. — Посмотрел наверх, отстранил Ульянку. — Мне пора. Мы еще встретимся. — Конечно. Еще увидимся, брат. Черноволосый поднял правую руку, сжав кулак. — До встречи, heval. (товарищ. Курманджи) — и шагнул в свет. … — Сынок, ты что-то ищешь? Молодой парень на костылях на кладбищенской аллее обернулся к пожилому мужчине. — Я сторож здесь. Ты чью-то могилу найти не можешь? — Ну да, братки. Он… — Найдем. А как его звали? Парень задумался и внезапно побледнел. — Дед, а ведь не помню. Забыл. Какого… подожди. У меня же фотография его есть. — Он пошарил в карманах военной куртки и, выронив костыли, чуть не сел на асфальт. Старик едва успел подхватить его, довел до скамейки, посадил. — Сынок, что с тобой? — Дед, но она, же была. Ну, точно ведь была. Да что за… — на глазах парня блеснули слезы. — Витя, успокойся. — К ним подошел мужчина в «горке». — Не было его. Придумалось тебе, понимаешь. Что тебе врач при выписке сказал, помнишь? Повернулся к сторожу. — Вы извините его. Он контуженный. Старик только вздохнул. — Да я что, не понимаю. У самого сын ополч… А я вот молюсь, чтобы не привезли его. Мужчина поднял парня со скамейки, подал ему костыли. — Витя… У меня машина, давай ко мне поедим. Наталка обед сготовила уже. Ждет. У нас покушаешь. Пойдем. Только давай договоримся. Водки не проси, знаешь ведь, что тебе нельзя. До свидания и сыну вашему удачи… … — Ну и, чья это квартира? — полицейский обернулся к стоявшим у входной двери. — Кто собственник, где он? Женщина с папкой под мышкой только пожала плечами. — Мы не знаем, документов нет. — Вы что, совсем оху…? Полицейский огляделся. Голая деревянная кровать, открытый пустой шкаф… С кухни раздался мужской голос. — Лейтенант. — Что там? — Да холодильник, сука, а в нем мясо испортилось, вот запах и пошел. Я окно открыл, пусть хоть проветрится. Говоривший вышел в комнату, сел на стул. — Не хрена не понимаю. Слушай, может тут бомжи какие-нибудь… Первый отмахнулся. — Ага, на четвертом этаже бомжатник. Ты посмотри. Мебель нормальная, вон плазма стоит. Старенькая, но еще вполне. В ванной стиральная машина. — Он показал на стол. — Компьютер. Второй полицейский встал. — Подожди-ка. Сейчас посмотрим, что там есть. Щелчок… Полицейский пробежал пальцами по клавиатуре, обернулся. — Серега… Лейтенант… А ведь там ничего нет. — В смысле ничего? — Даже система не стоит. В биос выкидывает, понимаешь. — Хакер, блядь, нашелся. А действительно,… что за херня? Бред какой-то. Первый раз такое вижу. — Слушай, мне Петрович что-то говорил. Мол, мужик тут жил, вроде военный… Первый поморщился. — Кончай. Этот алкаш тебе еще не то расскажет. — Может по нашим базам пробить? — Можно конечно попробовать. Только что-то мне подсказывает, что бесполезно. Ладно, пошли. Стоявшие у двери переглянулись. — Что значит пошли, подождите… — То и значит. Признаков взлома нет. Пострадавших нет. Следов никаких… Короче, сами разбирайтесь. Кто тут незарегестрированный у вас или как еще… Да, подошли, расписались, что претензий не имеете. А у нас еще три вызова. Квартиру опечатайте. Выйдя на лестничную площадку, первый посмотрел на мужика с испитым лицом, в помятом костюме, сидящего на ступеньках. — Петрович… Ты, какого хера тут делаешь? Тот поднял голову, в глазах слезы. — Ребята, а я же его помню. Военный, лицо у него в шрамах и глаза не было. А как звали-то его? Забыл ведь. Но он, же был, честно говорю… — Петрович, ты опять в больничку захотел? Слушай, кончай хуйню пороть, иди проспись лучше… НАШ МИР. … Я проснулся как от толчка. Повернул голову. Ульянка сидела рядом на траве, обхватив коленки, глядя в темноту. — Ты чего? Она повернула голову. — Не знаю. Представляешь, я спать не хочу. Чего? — она изобразила озабоченность, пощупала себя. — А это вообще я? — Уля, конечно ты. — Да? Ну ладно. — Вздох. — Я может, выспалась, вот. Просыпаться будем? — Попозже. Пусть Лиска поспит. Уля, а можно тебя спросить? Она подсела поближе. — Можно. А о чем? — Ну, вот просто интересно. У тебя, то есть у нас всегда лето? Она ненадолго задумалась. — Нет. Еще зима. Минус сорок и Северный Полюс. — Она изобразила завывание метели. — Испугался? — махнула рукой. — Не бойся. Я зиму теплую делала. Ненадолго. Просто на самом деле мне зимой скучно было. Потому что играть было не с кем. А сейчас… Ты меня на санках катать будешь, а мы с мамой, с Лиской то есть, будем снеговиков лепить. И весна потом придет. И будем кораблики пускать. Здорово? — Конечно. А откуда сова взялась? — Какая сова? Где? — Над нами кто-то пролетел. А ты сказала, что это сова из леса. Ульянка пожала плечиками. — И чего? У меня там, в лесу, звери может, живут. — Какие еще звери? Она помялась. — Всякие, вот. Зайчики, белочки, мышки, ежички… Бэмбики. — Кто? — Ну, олешки. Помнишь, мы с тобой книжку читали? А еще медведики. Даже волки, наверное. Не бойся, они хорошие. И птички. — А вы чего не спите? — послышалось рядом. Алиса встала, потянулась, присела на траву. — Выспались. — А чего в темноте тогда сидите? Утро же. Небо над лесом начало розоветь. Действительно. Лиска, зевнув, подняла с травы полотенце. — Пошли умываться. — Посмотрев на меня, укоризнено покачала головой. — Ну чего? Не хочешь, ходи грязный. А мы искупаемся. Ладно, пойдем купаться… Вернувшись от озера, мы… позавтракали. А что еще по утрам делают? Посидели, полежали… — Что делать будем? — Лиска, ему же показать надо. — Точно. Давай, надевай рубашку, и автомат не забудь с остальным. Пошли. — Куда еще? — НАДО. По дороге у меня опять возник вопрос. — Лиска… — Чего? — Того. А где, кстати, Кусь? Куда он делся? Алиса остановившись, тяжело вздохнула. — Контуженный, бля. Где… В тебе. Он же это ты. Кончай гнать. Шли мы шли… Внезапно мир оборвался. Обрыв. Я подошел ближе, заглянул вниз. Там ничего не было. Темнота, в которой вспыхивали и гасли звезды. Как там по научному? Типа космос. — Улька, а ты ничего не забыла? Та всплеснула руками. — ОЙ! Забыла ведь. Сейчас, папа, вот. О мой нательный крест звякнул причудливый бронзовый ключ на цепочке. — Это от Двери. И у нас есть. Пошли, давай. Я отошел от обрыва. — Подожди, там же ничего нет. Пустота… — Опять будешь рассказывать, что плавать не умеешь? Заколебал. Ну, хорошо, уговорила. Я прищурился и… увидел. Звездный Путь, Дорогу Бессмертных, невидимую для глаз смертных. Ульянка пробежала по ней, танцуя в звездной пыли. Остановилась, оглянулась. — Чего встали? … — И зачем мы идем? — Дома же скучно сидеть. — А куда хоть? — Пока не знаем. Кстати, а почему бы нам в Тот Мир не зайти? Ну откуда ты к нам пришел. — А где он… — Да вон же, свет видишь? — ОЙ! А кушать там будет? — Будет. — УРА! ПОШЛИ! КОНЕЦ ШЕСТОЙ ЧАСТИ.