Не уберёг

«Я всегда буду рядом с Вами. Буду оберегать Вас». Эти слова сейчас колокольным звоном раздавались в голове Штольмана, заглушая все остальные мысли. Да, это он ей пообещал, когда они стояли на веранде дома Мироновых одним тёплым летним вечером. Анна тогда плакала и дрожащим голосом призналась, что ей страшно, и в ту же секунду эти слова вырвались у него изо рта. В тот момент он готов был сказать всё, что угодно, чтобы успокоить и утешить её, потому что при виде плачущей Анны каждый раз сердце его будто ненадолго останавливалось, потом начинало биться с бешеной силой и просто разрывалось на куски. И внезапно появлялось желание свернуть горы и поквитаться со всеми обидчиками, которые становились причиной слёз такой сильной, но в то же время очень хрупкой девушки. «Я всегда буду рядом с Вами. Буду оберегать Вас. Вы — самое драгоценное, что у меня есть…» И тогда, прижимаясь лбом ко лбу Анны, держа её за руки и шепча успокоительные слова, Штольман ещё верил в то, что сможет выполнить своё обещание. Он оказался неправ. Не защитил. Не уберёг. Держа в руках очаровательную белую фату, явно принадлежащую его невесте, он медленно поднялся с колен, лихорадочно соображая, что же делать, что предпринять, чтобы успеть. Они явно не могли уйти слишком далеко, если действовать быстро, то… Господи, только бы успеть. Штольман повернулся и посмотрел на ошеломленного Коробейникова. Нужно отдать приказ, нужно немедленно начинать поиски, нужно быстрее… В это время Антон Андреевич молча указывал рукой на противоположную стену, на которой был нарисован фирменный знак Крутина. И в одно мгновение внутри Якова обрушилось всё. Он с ужасом осознал, что гностический петух, которого он секунду назад видел красным, внезапно стал чёрно-белым. Стена из зелёной превратилась в светло-серую. И только лишь фата в его руке всё ещё ослепительно сияла своей белизной, как и до этого, когда он ещё мог видеть цвета, как бы напоминая всем своим видом о неслучившейся свадьбе, которой теперь и не суждено было случиться. Внезапно стало трудно дышать. Штольман рванул на себе галстук-бабочку, стараясь ослабить хватку на шее, сделал несколько шагов в сторону и слегка покачнулся. Ровно стоять на ногах тоже стало трудно. Пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть. — Яков Платоныч, Яков Платоныч! Вам плохо? Господи, несите сюда воды, скорее! Доктор! Доктор, скорее сюда! — раздался обеспокоенный голос Коробейникова. И несмотря на то, что Антон Андреевич стоял совсем рядом, Штольман слышал его как будто через плотный слой воды. Ситуацию не облегчало и сердце, стук которого казался оглушающим. Он повернулся, спиной прижавшись к стене, в попытке найти хоть какую-то опору, потому что ноги всё также не желали слушаться и удерживать тело в прямом положении. Ему иногда снились ужасные сны, в которых он не успевал прийти Анне на помощь. Но реальность оказалась хуже любого самого страшного сна. Не успел. Не уберёг. А теперь она… Нет, он не мог даже заставить себя об этом подумать. Даже мысленно продолжить эту фразу. Хотя, конечно, всё было понятно. Чёрно-белый мир мог означать только одно — человек, предназначенный тебе судьбой, мёртв. И его Анна теперь… Он начал медленно сползать по стене вниз, оседая на пол. Все-таки стоять стало невыносимо трудно. Он попытался что-то сказать, но из груди вырвался только судорожный выдох. Кажется, окружавшие его люди засуетились вокруг него. Кажется, этих людей было несколько, уже не один Коробейников. Но Яков не понимал, кто это — перед глазами была пелена. Слёзы застыли в уголках глаз, не желая скатываться вниз. А зря. Может, если бы он заплакал, стало бы легче. Но он не плакал. Он давно ещё научился скрывать свои эмоции от посторонних, чтобы никто не мог увидеть, что творится у него в душе на самом деле. И Штольман ни за что не позволил бы другим людям увидеть себя в уязвимом состоянии, хотя сейчас это было для него неважно. Ничто больше не имело значения. Сердце всё ещё бешено стучало, разнося тупую боль по всему телу, твёрдая стена ощущалась под спиной, а вокруг людские голоса стали слышаться чётче и ближе, но ещё недостаточно близко для того, чтобы вернуться в реальный мир. Господи, ну почему же так трудно дышать… Штольман ещё раз потянул за воротник, и от сильного напора в сторону отлетела пуговица. Кажется, это действие заставило окружавших его людей всполошиться. Добрейший доктор Милц пытался привести его в чувства, но всё, что мог делать Яков в тот момент — это невидящим взглядом смотреть вперёд. А в голове у него всё ещё вертелись только две фразы. Не успел. Не уберёг.