***
Но все когда-нибудь случается впервые. Гленна, к его большому удивлению — и к счастью, хоть признать это удалось не сразу… потребовалась минута — эта аксиома стороной тоже не обошла. Песня, тихая, едва различимая, раздавалась на самом краюшке сознания. В ней толком и ритма-то не имелось! Окончания, порой и целые слова, проглатывались, а язык был совершенно не знаком. Да и в принципе это больше было похоже на скулеж. Но, даже так Джесси твёрдо понял две вещи. Первое — кем бы ни было это существо, что все же решило заявить о своём существовании, точно не с Гандэлии. И дело даже не в языке, что Гленн никогда ранее не слышал; горло его вида никогда не исторгнет из себя столь мягкие звуки. И второе — оно (эм… она? Или он?) ревело. Почти навзрыд. Всхлипы, конечно, были не слышны; это же не часть песни, чтобы отразиться в чужих мыслях. Но Джесси — музыкант, он на этом занятии собаку съел (какие все же презабавные у землян высказывания!), так что понять, в чем дело, было легко. И не нашёл ничего умнее, чем запеть в ответ. Запеть, подстроившись под рваный и не очень привычный ритм, пытаясь поддержать. Пока что, хотя бы так. Пусть он не может сейчас добраться до загадочного существа, и не очень понимает, как, черт побери, работал кто-то там сверху, раз его пара… человек? (Допустим, как самый логичный вариант, хоть парень пока не слышал ни один земной голос, что мог бы сравнится с тем чудным звучание в его собственных мыслях.) Но вот сложить новую оду своих чувств — Гленн точно способен. И если ему вновь не ответят — не беда, музыкант не расстроится. Он попробует снова и снова, пока его страсть и мысли, принявшие причудливую форму нот, не растопят льдистое сердце пары. Его, тьма все это побери, пары! Ещё не сражался бы он при этом с земными детьми, что мешали подобрать рифму, было бы вообще всё прекрасно!Вступление
19 октября 2021 г. в 21:50
Джесси никогда не слышал в своей голове песнь.
Вот вообще ни разу!
Ни серенады, ни арии, ни романса или хотя бы мотива. Даже напева какой-нибудь простой ноты парню никто не удосужился посвятить! Будто целая вселенная сговорилась, решив просто проигнорировать его существование…
Или просто закрыть глаза на все его потуги достучаться до одной единственной души!
Чтоб ее…
Неужели так сложно заявить о своем существовании, как это делали тысячи поколений до них?! Просто взять и спеть какое-нибудь милое приветствие, выделив из своего «плотного графика», ну, от силы полминуты! И все! Неужто он так много просит?! К чему это молчание на протяжении стольких лет? Джесси не понимает.
Нет, он отказывается понимать!
Зато парень совершенно точно уверен в другом, что его пара — особа эксцентричная и своенравная, пожалуй, даже экстраординарная! Ведь чтобы идти наперекор многовековым устоям, нужно иметь, как минимум, нетривиальный характер. А еще очень вескую причину. В противном случае гандэлианец просто не знает какая тьма мешает той напеть мелодию!
И это может быть и какая-нибудь зануда королевских кровей, с их четко прописанными и десятилетиями выпестованными правилами приличия — обязательными к исполнению и сухими, как бумажные страницы, на которых они изложены. Но на Гандэлии, даже император может ответить своей паре! Сдержано, помпезно и временами совершенно неуместно, но, чёрт возьми, ответить!
А в голове Джесси даже такого не звучало…
Ох, только бы это оказалась не кровавая принцесса Нифии. От одного упоминания которой, у парня озноб проходит по всему телу. Нет уж, он все же не настолько невезуч, что бы это оказалась Фабия!
Да, и не то что бы эта тишина была настолько ужасной. Она не разрывала душу на тысячу кусков, не ранила, не вбивала тонкие иглы в сердце и не калечила разум. Она просто была. Как и тысячи дней до этого.
Устраивал ли такой расклад Джесси? Нет.
Почему?
Просто пока все подростки вокруг щебетали своим половинкам сладострастные серенады, он сидел в сторонке, горестно заткнув уши, потому что мало кто из его народа на самом деле умел петь. По-настоящему и красиво. А уж хорошо это делать вообще были способны лишь единицы.
Парень, вот из таких несомненно выдающихся личностей, мог назвать лишь одну свою матушку. Да в ней вообще никто не сомневался! Никто из придворного двора бровью не повел, когда вскрылся факт её скорой женитьбы. Она просто достаточно быстро и легко смогла найти папа́, отличив его от тысячи других претендентов на ее руку, вслушавшись в ломаную мелодию. И выскочила за того замуж без какого-либо благословения, уже покойных на тот момент, пращуров, утерев всем своим подружкам носы неземной любовью. Как в тех самых сопливых романах (чтоб им пусто было).
Джесси так не мог.
Хотя, казалось, природа слухом не обделила, а декларирование пьес в том же, уже порядком осточертевшем, театре могло свести любую даму с ума. Да и не только даму. Но вот пара — что должна всецело разделять и понимать порывы его души! — оставалась все такой же глухонемой к его мольбам и увещеваниям, будто ее и вовсе не было.
Ну, не могла же она еще не родиться?!
В общем, эту маленькую странность парня знали, если не все, то многие. Даже придурочный принц-Бародиус, положивший глаз на матушкин театр, говорил об этом в своей излюбленной манере. И тем бесил еще больше, чем изорванный фальцетный и фальшивый вой, что его сородичи называют пением!
— Чего стоят богатства и признания всего мира, если на них нельзя купить прогулку в горы с любимой девушкой? — фыркал этот баламут почти после каждого спектакля, что им приходилось отыгрывать вместе. Джесси не знал, чем руководствовался батюшка-император, ссылая своего первенца подальше от дворца на попечительство мама́н, и знать не хотел! Ему хватало уже того, что «его высочество» посмел влезть на сцену шутки ради и прочно там засел, завоевав любовь зрителей.
Конечно, после каждой такой фразы Джесси язвил. Шипел, к примеру, в ответ, что он точно будет не прочь прогуляться с каким-нибудь молоденьким юношей, чьи волосы подобны пеплу. И, закономерно, получал за это в зубы.
Брата своего Бародиус любил, хоть из-за ссылки не мог с тем видеться. И потому Рен был для него такой же больной темой, как для Джесси — пара.
До рукоприкладства, конечно, не доходило. Бародиус — будущий император, ему не пристало мараться о малолетнего маменькиного сынка. Пропущенный апперкот в нос — не считается! А Джесси — наследник рода, подающий надежды актер и сильный боец. Поэтому, кусаться — ниже его достоинства…
Да и мама́н всегда стояла на страже, успевая охладить веским словцом начинающую набирать обороты свару. Да и рука у нее тяжелая...
И вроде бы, Джесси недурен собой, знаменит, его род имеет значимый вес в императорском дворце. Но желанная песнь для парня так же недосягаема, как для Гандэлии — божественный свет.
И это чертовски — до стиснутых в гневе клыков, и сжатых в нетерпении кулаков — обидно! Да, он по-детски и глупо завидовал скотине-принцу. И что?! Бародиусу-то иногда все же напевала прелестная незнакомка. Коряво и фальшиво, если судить по сморщенной морде того, но напевала же!
А ему, Джесси, даже этого, видимо, никогда не посчастливится услышать.
Возможно, чувствуя некую обделенность, он и решился посвятить свою жизнь карьере музыканта, наплевав на все матушкины наставления и угрозы. Если кто-то там настолько ленив, чтобы наполнить его мозг глупыми мотивчиками, заглушив чужие мысли, он сделает это сам! Сделает громко и пафосно, чтобы, наконец, заткнуть окружающих раздражителей и насладиться песней.
Увы, опять своей.
И потому парень с завидным упрямством сочинял. Стихи, отрывки, мелодии. Час за часом, день за днем, все больше набираясь опыта и становясь известным на этом поприще.
Бародиус поначалу смотрел на перепалки Гленна с родителями с каким-то торжествующим превосходством, заявляя, что теперь театр точно достанется ему. Но Джесси, тогда, на это было уже плевать. Его несло. Быстро и стремительно. И останавливаться ради каких-то земных благ парень не собирался. К чему все это, если забыться можно было лишь в лившейся из сердца песни, обжигающей, подобно лаве, душу?!
А после принц притащил скрипку в подсобку, где коротал свои деньки подальше от родителей Гленн. Так их дуэт и сложился.
«Зачем?» и «Какого черта вообще происходит?!» — задавались вопросом в ту пору, кажется, все, кроме этой парочки. Ведь как это?! Наследный принц и единственный сын главы клана Вентуса поют за ломаные гроши?
А им двоим просто было плевать на всех!
Отец Бародиуса рвал и метал, пытаясь наставить наследника на путь истинный. Но того, кто закален третированием матушки, уже невозможно было напугать никакой пыткой или казнью. А придумать что-то новенькое было трудно: за всю кровавую историю Ганделии, чего только не перепробовали.
Бародиус, познавший вкус свободы и анархизма, был не столь глуп, чтобы променять песнь своей скрипки на парадные императорские мантии. «Делать то, что доставляет удовольствие, — значит быть свободным!» — скандировали они на пару, вновь убегая от обязанностей наследников, глупых правил и устоев их народа, и хоть какого-то здравого смысла. Ибо анархия — мать порядка.
Матушка лишь качала головой им вслед, накуксив свой аккуратный носик, и недовольно бурча что-то о том, что яблоко от яблони упало действительно недалеко. А император…
Император все же отсек Бародиуса от права наследования, решив возложить сию обязанность на плечи младшего сына. Удивительно, но это устроило всех. Даже Рена, хотя тот явно не понимал, в какую клоаку влез, натянув ярмо ответственности лишь бы получить одобрения отца.
Но это была головная боль Бародиуса. Не Джесси.
Деньки его, наполненные музыкой и глупыми забавами, что с парнем разделял сам принц! Ах, простите, — босс! (Тьма, Бародиус, ну зачем нужны все эти глупые клички?!).
Кхм, так вот, деньки его продолжали мирно и спокойно течь, в ежедневных заботах и развлечениях.
И без каких-либо песенок в голове. Как, в принципе, и всегда.
Примечания:
Бета здесь был.