пьян любовью

В комнате а-Яо никогда не пахнет пионами. После их слащавого запаха мягкий аромат жасмина кажется необычно свежим. В его кабинете всё своё, особенное; меньше позолоты, больше лёгкости и солнечного света. Так ещё яснее видна пропасть между ним и Цзинь Гуаншанем. И Лань Сичэню никогда не надоедает находить новые детали. Но особенно ему нравится каждый раз замечать свои картины на стене. А-Яо проходит по комнате неспешно, почти плывёт, и это выглядит ещё волшебнее от того, что на войне он был быстрым, резким, и странная озлобленная улыбка шрамом выделялась на его моложавом лице, когда он стоял за спиной Вэнь Жоханя. Лань Сичэню любой а-Яо нравится, но сейчас он кажется таким уютным, что сердце невольно бьётся чаще. Он жестом предлагает присесть и сам занимает место на противоположной стороне стола. — Ты хотел что-то сказать мне наедине, эр-гэ? Только по наклону головы и замутнённому взгляду можно догадаться, как сильно а-Яо на самом деле устал. — Я не смею тебя задерживать, тебе очень нужен отдых, хотя бы в твой день рождения. Но я хотел бы лично вручить тебе маленький подарок от себя, а не от клана Гусу Лань, — он достаёт из-за пазухи маленький свёрток, и руки у него при этом отчего-то немного подрагивают. А-Яо подарок принимает почти торжественно, очень осторожно разворачивает бумагу — и его лицо озаряется настоящей улыбкой. И глаза у него светятся золотым, тёплым. На столе его лежит красивый гребень, инкрустированный драгоценными камнями, и нефритовая подвеска с лотосом на красной нити. — Эр-гэ, не стоило, — улыбка а-Яо становится почти виноватой. — Но я безмерно благодарен тебе. — И я слышал, что ты полюбил вино из Гусу, — Лань Сичэнь с тихим смешком достаёт небольшую бутылку «Нефритового волка». Среди приезжих оно было менее известно, чем «Улыбка Императора», но многие знатоки предпочитали его — немного терпкое, насыщенное вино. А-Яо смеётся в ответ и тут же откупоривает бутылку: — Ох, то что нужно после тяжёлого дня! Спасибо огромное, эр-гэ. Он наливает вино в первую попавшуюся чарку и выпивает залпом. На лице его на какое-то мгновение появляется блаженная улыбка, поэтому он вновь наполняет чарку, но в этот раз делает только маленький глоток. Даже в дружеской компании он не смел пренебрегать приличиями. — Ты хотел бы, чтобы я составил тебе компанию? — Лань Сичэнь говорит это во многом для того, чтобы у него не было повода так откровенно любоваться а-Яо. Сложно отвести взгляд от его лица, которое постепенно становится более расслабленным. — Но ведь правилами Гусу пить запрещено? — За твоё здоровье я готов нарушить одно правило. Ты ведь не расскажешь моему дяде? А-Яо достаёт из шкафа самую красивую чарку из своей коллекции, расписанную узором из осенних листьев, и с очень сосредоточенным видом наполняет доверху. — Спасибо, а-Яо. За тебя, — Лань Сичэнь с улыбкой выпивает небольшое количество вина залпом. Ему всегда хотелось ощутить, каково это — чуть опьянеть, невольно позволить себе немного больше слов, сделать один шаг за круг из тысячи правил. «Нефритовый волк» тут же обжигает горло и продолжает гореть где-то у сердца. Вся кровь будто в голову ударяет — странное, но незабываемое ощущение. Только веки отчего-то тяжелеют. С губ срывается тихий удивлённый вздох — он ничего не может поделать. Всё тело каменеет, и тяжёлая голова падает на стол. Будто бы сквозь пелену он ещё слышит взволнованный, дрожащий голос а-Яо: — Эр-гэ?.. Лань Сичэнь! Когда он открывает глаза, а-Яо сидит рядом, не отрывая от него взгляда. Едва притихший жар в груди под этим золотым взглядом вдруг по всему телу расползается, и Лань Сичэню кажется, что если бы он стоял, в этот момент у него подогнулись бы колени. Причёска а-Яо чуть растрёпана, халат съехал с плеча — он даже забыл проследить за внешним видом. И такого а-Яо так хочется в руках подержать, забрать, навсегда в своём сердце оставить. — Ох, эр-гэ, ты очнулся! Умоляю, прости меня, мне не стоило соглашаться… но я не знал, что ты так неустойчив к алкоголю. Лань Сичэнь не слушает. В голове пульсирует кровь и одна навязчивая мысль. Он тянет руки к а-Яо и осторожно берёт его лицо в свои ладони. Вид у того становится совершенно растерянный и немного напуганный. Его кожа под пальцами кажется ледяной, и эта разница температур вызывает волну мурашек вдоль спины. — А-Яо. Язык немного заплетается, но Лань Сичэню всё равно кажется, что он сказал понятно. С нужной интонацией. Потому что а-Яо это… а-Яо. Что-то неописуемо прекрасное. Очень важное. — Ты всё ещё пьян? Кажется, а-Яо важности своего имени совсем не понимает. Лань Сичэню нужно, чтобы он понял, поэтому он упрямо повторяет, нахмурившись: — А-Яо. Он улыбается в ответ почти снисходительно и вздыхает. — Да, это моё имя. Что ты хочешь, эр-гэ? Лань Сичэню не нравится это выражение лица а-Яо. Он ведь умный, отчего не видит, как в него до беспамятства влюблены? Лань Сичэнь с таким же показательно-недовольным видом стягивает с себя ленту и белым комком кладёт а-Яо в ладони. Он вздрагивает и протягивает её обратно: — Что ты, что ты, я не могу принять это… это слишком дорогой подарок… Лань Сичэня все с детства считали покладистым, но он всё же не просто так носит фамилию Лань. Он в ответ яростно мотает головой и своими пальцами сжимает ладони а-Яо в кулак. Чтобы не посмел уронить такое очевидное признание. — Я хочу с тобой. Тебя. В Гусу. Чтобы было чистое небо над головой, и а-Яо счастливо улыбался. Он сейчас только едва заметно краснеет и глазами хлопает. — Ты хочешь, чтобы я посидел с тобой? Лань Сичэню это откровенно надоедает. Он резко вскакивает, и вместе с ним внезапно меняет положение вся комната. Только благодаря быстрой реакции а-Яо он остаётся на ногах. Он чувствует, что объяснять такое слишком сложно и долго, поэтому забирает ленту обратно и сосредоточенно обматывает ладонь а-Яо. Тот наблюдает внимательно, и вид у него при этом хитро-заинтересованный. Лань Сичэнь один конец кое-как закрепляет на ладони, а второй крепко сжимает в своей руке и делает нетвёрдые шаги в сторону из комнаты. — Эр-гэ, куда ты хочешь меня отвести? — В Гусу. — Ты уверен?... это ведь очень далеко. Лань Сичэнь не считает нужным отвечать. Если нужно, он будет а-Яо вести за руку хоть вечность следующую. Хоть на руках понесёт. Благо, тот послушно идёт сам, шаг в шаг, и Лань Сичэнь чувствует его спокойное дыхание на своей шее. Правда, до Гусу действительно как-то долго идти. Перед ним только однообразное поле белых пионов до самого горизонта расстилается. Лань Сичэнь чувствует, что его тело снова тяжелеет, и медленно оседает на землю, утягивая А-Яо за собой. Он вынужденно становится на колени, и его горячее дыхание щекочет ухо: — Что ты теперь хочешь, эр-гэ? — Быть с тобой, — Лань Сичэнь, чувствует, как проваливается в сон и невольно облокачивается на а-Яо. Его тело кажется хрупким, но сейчас Лань Сичэнь чувствует, как его крепко обнимают одной рукой, а потом укладывают на колени. — Я люблю тебя. Последнее, что он чувствует — мягкое прикосновение губ ко лбу. Когда он просыпается, голова болит просто невыносимо. На языке от приятного вкуса вина осталась только горечь. А-Яо стоит у окна, и лунный свет очерчивает его усталое, задумчивое лицо. Сейчас, верно, уже за полночь. Он лежит в одних нижних одеждах, а в голове — ни единого воспоминания. Это пугает Лань Сичэня больше всего. — А-Яо?.. — тот от тихого оклика вздрагивает и торопливо подходит к кровати. — Что я сделал, когда был пьян? В движениях а-Яо чувствуется скованность, но на лице сияет привычная нежная улыбка. От неё немного кружится голова и в грудь болезненно бьётся сердце. Что-то подсказывает, что он такого не заслужил. — Ничего такого, эр-гэ. Не волнуйся. Как ты себя чувствуешь? — Пожалуйста. Скажи мне. — Ты говорил, что любишь меня. Но я понимаю, что у тебя просто перепутались мысли и воспоминания. Ты, скорее всего, даже не понимал, что это я, так что не переживай, это… — Нет, — голос у Лань Сичэня удивительно твёрдый, но оторвать взгляд от разглядывания простыни он не смеет. — Я давно мечтал сказать тебе это. Я знаю, что это неправильно, я знаю, что ты женат, но я всегда хотел, чтобы ты знал как сильно я восхищаюсь тобой. А-Яо молчит, — достаточно долго, чтобы начать волноваться, — но Лань Сичэнь торопить не решается. Когда он заговаривает, в его голосе чувствуется странная дрожь: — Это правда? — Я бы не стал врать тебе об этом, а-Яо. А-Яо руку тянет к его лицу и мягко, одними холодными подушечками пальцев касаясь его подбородка, заставляет поднять на него взгляд: — Знаешь, я люблю тебя с нашей первой встречи. Свою жену я уважаю, но действительно любить могу только тебя. Лань Сичэнь поддаётся моменту, тянется к а-Яо — и отчаянно надеется, что тот наклонится ближе. Он, на самом деле, никогда не представлял себе их поцелуй — даже не позволял себе думать об этом. Наверное, поэтому впечатления получаются яркими, сладкими, наивно-волнующими. А-Яо явно разбирается в поцелуях, сминает его нижнюю губу и отрывается только спустя несколько секунд. Лань Сичэнь хочет просто любоваться а-Яо в лунном полумраке — но их молчание становится постепенно ужасно неловким. — Не хочешь лечь рядом со мной? Тебе нужно выспаться. — Наши отношения так быстро перейдут на этот уровень, эр-гэ? — а-Яо тихо смеётся, и Лань Сичэнь чувствует, как кровь приливает к лицу. — Я не… — Не волнуйся так, эр-гэ, — он спокойным, плавным движением скидывает с плеч полупрозрачный халат и складывает аккуратно. С той же скурпулёзностью он всю остальную одежду раскладывает и вновь подходит к кровати. Залезает под одеяло медленно, осторожно, будто в ледяную воду с головой ныряет. Ноги у него при этом и вправду холодные. У Лань Сичэня сердце замирает от вида лежащего рядом а-Яо с раскиданными по подушке волосами, и он позволяет себе безумство — обнять а-Яо и прижать к себе. Засыпая, Лань Сичэнь слышит его тихий, полный нежности голос: — Я люблю тебя.