Плохое чувство

      Сначала всё было отлично. Сначала просто была маленькая девочка, которую Осаму поселил к Ацуши в комнату, ничего особенного при этом не испытав. Хорошее решение с точки зрения обоих младших сотрудников и самого Дазая. Психологическое развитие, все дела.       Осаму смотрел, как ученик и чужая подруга уходят домой и, опять-таки, ничего не чувствовал. Ему и в голову бы не пришло всерьёз подразумевать между ними романтические отношения, которые, если судить по обстоятельствам, Дазай и обеспечил… Не чувствовал Осаму и умиления, замечая, как Ацуши и Кёка друг о друге заботятся и оберегают, будто сокровище заветное. Они ведь обрели семью, вот и держатся друг за друга. Осаму было чуждо такое чувство, но понять он мог. Просто, как дважды два.       А потом Осаму и Ацуши начали говорить о быте. Наверное, тогда суицидник стал изводить свой мозг сильнее обычного.       — Мы с Кёкой-чан готовили сегодня пасту с креветками. Странно как-то, но понравилось. Очень напоминает японскую кухню, но всё равно есть отличительные черты итальянской, — вдохновенно поведал Ацуши, кивая самому себе. Осаму тоже ему кивнул. Конечно, готовить себе пасту с морепродуктами он не будет, но послушать… вкусно. Накаджима улыбнулся, сощурив глаза и подперев рукой щёку. Перевёл взгляд куда-то вверх. В воспоминание. — Вот бы каждый день такой хороший. Раскрыли дело, пришли не сильно уставшие и без документации… Поели вкусно. И Кёке-чан я старинную японскую причёску сделал… Потом сидели просто, расслаблялись, — взгляд Ацуши стал прямым и тот вздрогнул. Ещё Осаму в глаза так странно испуганно взглянул. — Простите, вам неинтересно, наверное.       Правда, вопреки его мнению, Дазай ему дружелюбно улыбнулся.       — И как расслаблялись? — это был обычный заинтересованный вопрос, без шуток и странных намёков, которые наставник так любил. Только вот, правда ли ему интересно? Ацуши застеснялся даже.       — Ну, я читал книжку, а она на меня облокотилась и вышиванием занималась. У неё хорошо получается! Тигрёнка делает, — постепенно, слова Ацуши стали походить на неприятное потрескивание. Он говорил с таким увлечением! С мягкостью и лаской, с которыми не говорят о членах семьи. Он так рад, только когда говорит о доме, о быте, о счастье. О Кёке.       Теперь, наверное, корень проблемы понятен? Сначала Дазай возненавидел Кёку.       Глядя, как Ацуши со своей милой подругой идёт домой, Осаму мог испытывать только зависть и раздражение. Печаль. Ему, вроде как, не хотелось идти с ними рядом — наоборот, возникло желание уснуть на диване в агентстве и не париться, как никогда раньше сильное. И оставить Ацуши рядом с собой. Как можно ближе к наставнику и как можно дальше от Кёки, чтобы душа успокоилась.       Дазай не тупой, ревность он может опознать сразу. Значило это только то, что общение с Ацуши и мысли о нём стоит сократить. Причём очень сильно — Осаму начал его ревновать, пусть и только к Кёке. Нужно бить тревогу! А он на диване лежит и хандрит. Настолько сильно привязался, что даже стал чувство собственничества проявлять.       Жалкое чувство. Ни один человек не может принадлежать другому при нормальных условиях. И у них условия относительно нормальные. Мысли изменить их промелькнули, но Осаму поморщился — полный бред. И как быть уверенным в своей адекватности, если на секунду он серьёзно задумался о сценарии, в котором прячет Ацуши от глаз всех на свете, заставляет поверить общественность, что Накаджимы нет и не будет, сценарии, в котором Дазай… обладает.       Угнетающе. Осаму проигнорировал порывы своей души. А что, если душа скажет ему привязать Ацуши к себе и не давать сбежать, он должен слушаться?! Хотя, в целом, именно этого душа и желала.       Всё было бы в порядке, если бы Дазай действительно уменьшил своё с Ацуши общение. Проблема в том, что общения и так не было, и уменьшить его было нельзя. А злился Дазай всё больше. Вернее, он себя одёргивал, раздражался, отвлекался и печалился, потому что нельзя было от Накаджимы так много требовать. Вообще ничего от него требовать не нужно было, особенно того, о чём Ацуши не знает. Смехотворно просто.       Ацуши не обращал на него внимания. Глупый, неинтересный наставник — так чего с ним говорить? Ещё работой своей загрузит. Вот как, наверное, рассуждал Ацуши. Что бы Дазай ни делал, он слишком плох, как человек, чтобы рассчитывать на нечто большее. И он-то прекрасно всё понимает. Только чувствам объяснить не может, что ученик — не его, никогда его внимание не будет принадлежать Осаму без остатка.       Так думал Осаму, сидел себе, а Ацуши за ним приглядывал.       Он пытался понять причины дискомфорта наставника. Хоть сразу и не заметишь, спустя время выяснилось, что шуток и дурачеств в офисе стало куда меньше. Раньше оборотень списывал это на свою удачу. Дескать, вовремя пришёл, весь балаган закончился и Осаму уже не разносит весь офис, а только хихикает изредка, чем очень бесит Куникиду. Затем пришла мысль, что на Дазая просто влияет погода, магнитные бури, смещение Марса, да что угодно. Пропажа глупых шуток — не то, о чём следует беспокоиться. Тем более, что настроение у Осаму было нормальным. Тот даже не подходил больше, не доставал, всё по делу — в дружелюбной манере, но по делу.       «Нет, что-то не то», — на свою голову, Ацуши было на Дазая совсем не плевать, пусть тот думал иначе и изводил себя мыслями.       Но Осаму, естественно, вряд ли мог об этом догадаться, Ацуши ведь ничего не предпринимал. Скорее, Дазай ужаснулся бы и вернул старую манеру поведения, при которой они хоть и контактируют чаще, но Накаджима бы не забивал голову мыслями об Осаму. Теми, что беспокоиться заставляют.       Стратегически, Дазаю просто нужно найти кого-то другого близкого, чтобы уменьшить старую привязанность. Тогда он перестанет неадекватно реагировать на разговоры и… Кёку рядом с Ацуши. Нет вообще причин как-то завидовать — они близки одинаково Накаджиме, разве что Дазай с ним не живёт.       Разговоров о Кёке между Осаму и Ацуши больше не было, но кто сказал, что это мешало разрастающейся в груди дыре? Чувству тошноты, неосознанному даже. По крайней мере, не сразу осознанному.       «Я просто сумасшедший», — с лёгкой улыбкой решил Осаму. Разве нормально это? Думать о том, чтобы быть рядом, до навязчивого зудения в руках, в груди, в глазах, до истерики. Это, если что, последствия его добровольной «изоляции» при взгляде на ученика и, не дай бог, кого-то рядом.       И Ацуши никогда об этом узнать не должен. Осаму не показывал, не показывает и не покажет своего раздражения, неприязни и любого непринятия чего-либо, происходящего с Ацуши.       Помимо ученика дел куча, да и выполнять их не всегда есть желание — оттого всё копится, скоро свалится на Осаму. Некоторые вещи из списка даже выходят за рамки рабочих обязанностей.       — Дазай-сан, вы на меня обиделись? Чего как нелюдим себя ведёте? — Ацуши начал осторожно, на случай, если наставник правда обижен был. Ну что за наивность? Будто вовсе Дазая не знает и воспринимает его чувства как те, что могут быть у статистически нормального.       Наверное, Осаму давно стоило бы поделать упражнения на дыхание. Поспокойнее бы стал. Рука Ацуши лёгонько ложится ему на плечо, а вся ненависть, вся ревность к кому-либо испаряется. Вот и поворачивается на крутящемся стуле Дазай с сияющей улыбкой.       Вспоминаются сразу собственные нечёсанные волосы (хорошо хоть чистые) и вид, как у взбешённого воробья. Мечта, ничего не скажешь.       Ацуши смотрит на него, как на идиота, а истерика медленно возвращается. Неверная! Не уходила бы — было бы легче.       — Конечно нет, — и это правда. Было принято решение вернуть всё, как было. В целом, нет разницы, далеко Ацуши или близко — ужасные чувства посетят Осаму в любом случае. Зато, теперь у Ацуши не будет необходимости беспокоиться о нём — меньше всего суицидник хотел бы быть причиной волнения, вызывать что-то неприятное при воспоминании. К чёрту.       Дазай дышит. Глубоко, спокойно. Кёки ведь рядом нет, так в чём проблема?       Даже не в этом, но выяснятся подробности морального разложения Осаму позже. Ацуши, например, на следующий день принёс ему куриный суп в контейнере. Дескать, Осаму питается мало и плохо, а в последние дни совсем не ест. Дазай улыбнулся только.       — Ты чрезвычайно заботлив, — Осаму ложку облизнул довольно. Тёплая домашняя еда согревала желудок и поднимала настроение. Возможно, Дазая даже не будет так крыть, если постарается есть нормально.       Ацуши перебирал пальцами слегка неловко, но это тоже успокаивало. Смотрел на него, стеснялся. Осаму улыбнулся — нельзя не улыбаться на стеснение Ацуши, оно милое, если подумать. Да и если не думать, тоже.       Надо бы позвать его куда-нибудь. Они уже сто лет вместе никуда не ходили — Осаму слишком сосредоточился на себе и ничего не предлагал, а у Ацуши были собственные причины.       — За такой подарок я даже могу сводить тебя в торговый центр. Дети твоего возраста же любят видеоигры?.. — потянул Осаму надоедливо.       — Не ребёнок я! Дазай-сан, вы как дурак.       «Знаю», — и это для того, чтобы дураку увидеть забавное выражение лица и почувствовать внимание. Даже если Ацуши дуется.       Тяжело будет его выкорчевать из души. Осаму не реагирует, когда под звон колокольчика кафе под агентством происходит уничтожающая его сцена. Иными словами, рыжая официантка Монтгомери ведёт себя неприлично искренне — кричит на Ацуши, вредничает, благосклонно прощает и идёт к следующему столу.       Осаму проводил её недовольным взглядом и закрыл глаза. Сказал же себе — незаметным будь. Даже Ацуши увидел его недружелюбие, перевалившее из сознания в реальный мир.       — Всё хорошо?       — Всё отлично.       «С ума схожу», — уже не в шутку и не с иронией, а мысль о дыхательных упражнениях перестаёт быть такой уж смехотворной. Ужас. И как можно быть таким?       — Дазай-сан, — Накаджима поймал его за руку через стол и взглянул серьёзно. Если догадался, то Осаму должен будет лишить себя надежды на успешное сокрытие… — если вам нужно что-то рассказать, то можно доверить это мне, — Ацуши улыбнулся, чуть погодя расстроившись. Что с него взять, неуверенный. — Если… Если я достаточно… В общем, вы поняли.       И руку отпустил неловко. Накаджима нахмурился, создав между бровей пару грустных морщинок, и взял стакан воды, чтобы руки чем-то занять. С одной стороны, Осаму занял всё его внимание.       С другой, оказалось, что Ацуши тоже внимания не хватало.       — Ты «достаточно», и прекрасно знаешь это, — фыркнул Осаму, умолчав, в общем-то, что он сам не был этим «достаточно». Скорее, он корил себя за череду ошибок, благодаря которым и Ацуши понял не самую лучшую вокруг Дазая атмосферу. И что ему рассказать? «Ты настолько мне близок, что я не хочу видеть рядом с тобой никого, кроме себя, я осознаю, что мои эмоции ненормальны, а потому не нагружаю тебя ими ни коим образом, а ты всё равно за ними тянешься?».       Звучит ужасно. Ацуши ждал ещё ответа какого-то, но не дождался.       — Тебя ждёт Кёка-чан дома, — Дазай улыбнулся светло и отпил чай из своей кружки.       Кому-кому, а вот ученику точно нельзя знать, что наставник насквозь фальшивый. Они так и не сходили никуда в тот вечер — вспомнив о Кёке, Ацуши яро засобирался.       Ненадолго, он о ней забыл.       Осаму закрыл глаза, когда дверь за Ацуши закрылась, колокольчик прозвенел и послышалось запоздалое прощание Монтгомери. Конечно, она знала, что Накаджима ничего не слышал. На это и был расчёт. Когда-нибудь, она наберётся смелости мило с ним попрощаться просто так, но только не сегодня. Возможно, когда-нибудь даже соберётся с силами настолько, что Ацуши…       Дазай оборвал мысль и встал из-за стола. Ох, ученик так и не забрал свой контейнер! Он стал ещё рассеяннее обычного, так что Дазаю пришлось самому забрать контейнер из-под бульона и спрятать в рабочем шкафчике Накаджимы. Благо, шкафчики в агентстве всегда легко было вскрыть.       Осаму слегка задумался. Пластиковая коробка уже была поставлена на верхнюю полку шкафчика, так что можно было уже закрыть его. Но Дазай завис перед чужим шкафом с отмычкой, крутя-вертя её в руках.       Он вернул отмычку себе в карман и протянул руку вперёд — в шкафу висела только сменная рабочая одежда Ацуши. Рубашки. Две. Целых две — «разве ему не много?» — Дазай даже мысленно хихикнул.       Было бы интересно проверить шкалу своей нормальности, так что Осаму, осознав, что в ближайшее время (минуты три) к шкафчиком никто не подойдёт, судя по тому, где сейчас другие агенты… остановился.       Сильно ли похож Осаму Дазай на одержимого персонажа из медиа? Даже если и да, рубашки свежие, не ношенные, а обычно воруют ношенное (не то, что бы Дазай воровать собирался!). Оно хранит отпечаток тела или вроде того.       Шкафчик Осаму закрыл. Не сегодня — и не завтра, и никогда.       Он улыбнётся и больше не даст этой слабости проступить. И уж точно не станет воровать одежду, использованные вещи или недоеденные продукты. Даже звучат такие действия смешно. И, возможно, слегка надоедливо-пугающе.       Иногда, в минуты наискучнейшего одиночества, Осаму присылал Ацуши грустные смайлики или просто писал что-то. Конечно, отвечал Накаджима не сразу, а в сообщениях ещё и не понять, прочитано всё, или нет.       Дазай настрочил Ацуши всякой ерунды, надеясь, что чужой телефон сойдёт с ума от уведомлений. Посмотрел на экран минуты три, две просто глядел на потолок. Никакого ответа так и не пришло спустя ещё десять минут, и Дазай отбросил телефон с раздражением, почти забыв даже, что он написал.       Выходной ведь. Ученик буквально в соседней комнате — Дазай в курсе, что там никто никуда не выходил с утра. Слышимость хорошая. Раз никто не выходил, значит сидят дома. Может, готовили или мыли комнату.       В любом случае, даже если и нет, даже если Ацуши увидел все сообщения и прочитал, вряд ли у него было желание отвечать что-то на весь тот бред. Удалять уже было поздно, значит, Осаму сделает вид, что ему просто было скучно. Если, конечно, Накаджима спросит его о сообщениях.       Наверное, так чувствуют себя те, кому не ответили на любовное письмо. Неприятно — Осаму поёжился, стряхивая с себя это ощущение. Избавиться от него можно, только если разобрать причины неприятной эмоции. Собственно, ревность появляется из-за низкой самооценки (или адекватной, если человек ты ужасный) — факт довольно очевидный, едем дальше. Страх потерять человека, стать для него заменимым — двигатель жалкого чувства собственничества. Желания ограничить общение и стать чьим-то «владельцем» происходят из него. Осаму, если подумать, незаменим в случае чего — только у него есть обнуляющая способность и именно он является тем, кто привёл Накаджиму в агентство. То есть, заменить его нельзя. А страх стать заменяемым всё равно есть.       Видимо, Дазай что-то упускал. Возможно, сознательно закрывал глаза.       «Ведь ревнуешь ты его только к девушкам, да и сам думаешь о происходящем в контексте влюблённости», — Осаму вздохнул, потянулся и ушёл на кухню — кофе сварить. На сонную голову он не готов об этом размышлять. Кто знает, к каким мыслям придёт.       А мысли всё равно было не остановить, так что, пока Осаму готовил кофе, он уже ушёл глубоко к себе в голову.       Получается, он настолько стал ценным (в своём понимании) для Накаджимы, что хотел бы быть не только его наставником, первым другом, первым «спасателем», но и ещё и первыми его отношениями, в целом обладать и дать обладать собой?       …если так подумать, то последнее уже произошло. Сознание Осаму Ацуши точно захватил. А Дазай зарвался слишком, мечтая о едва ли возможном, едва ли нужном и ему, и Накаджиме. Не будет никогда этого. Страдания ещё им обоим принесёт, если вдруг Ацуши сдуру в него… Испытает к нему ответную симпатию.       Осаму чертыхнулся. Плиту залил. До кучи, ещё и на дверной звонок кто-то нажал длинно — не тычет по кнопке раз пятьдесят, но и не зажимает без перерывов. Нажали и отпустили. Не Куникида, не Кенджи и не Рампо. Хорошо.       Гостя следовало встретить с улыбкой на лице — Дазай так и сделал, но того гостя, что за дверью стоял, никак не ждал.       — Здравствуйте, Дазай-сан, — даже на сообщения не ответил, но пришёл. Осаму упёр руки в бока, думая, что именно сейчас Ацуши приходить не следовало. Неловко. — Не хотите со мной и ребятами на ярмарку пойти?       Ацуши заметил прекрасно его сообщения — как не заметить 14 уведомлений! Его точило беспокойство, однако, он рассудил, что лучше всего будет просто Осаму позвать со всеми вместе, если тому одиноко.       Но Осаму смерил его таким взглядом, что Ацуши понял — ошибся. Что ещё за реакция такая? Наверное, ученик отвлёк старшего от чего-то важного.       — У вас глаза по-злобному зелёные, Дазай-сан, — постарался улыбнуться Ацуши. Это, скорее, не об оттенке, а об ощущении.       — Глупый Ацуши-кун, у меня они карие, — Осаму фыркнул, и выражение лица у него стало мягче. Зеленоватый блеск Ацуши замечал и раньше, только сейчас подмечая общую тенденцию. Хорошо, подозрительно. — Я вынужден отказаться, — изначально Ацуши вряд ли планировал его приглашать, потому Дазай должен не пойти сам. Просто Накаджима не проигнорировал кучу его сообщений — отвечает сейчас. Осаму улыбнулся и пожал плечами, оставив Ацуши возможность только рассуждать о странности наставника.       С этого дня… Осаму точно начнёт исправляться и не даст никому ничего заметить.       — Ладно. Тогда я буду там. Не пишите мне, — Накаджима сделал шаг назад, внимательно следя за реакцией Осаму, который, кажется, немного опешил. Отлично! Значит, Ацуши был прав и он ведёт себя странно! Хотя, чтобы точно знать, нужна ещё одна проверка. Уже развернувшись, Ацуши сглотнул, — И разве вас не будет злить то, что я буду там с Кёкой-чан?       Осаму тихо сказал «будет».