Make you feel my love

Обстоятельства складывались до ужаса удачно. Промоушен был окончен, поэтому расписание стало заметно более свободным. И совпало это в аккурат с Днями Рождения Хана и Феликса, так что грандиозный праздник напрашивался сам собой. Обычно они заказывали еду в общежитие или шли к кому-нибудь в гости, но по такому случаю Чан пригласил всех в ресторан. Менеджер тоже хотел, но Чан сказал, что им надо побыть ввосьмером. Мол, официально отметим в другой раз. Сейчас он просто хотел побыть… Ну, ими. Не айдолами, не знаменитостями, а просто группой друзей, которые хорошо проводят время. И ему очень хотелось почувствовать уже, как тяжелый ботинок корпоративного монстра снимается с его яиц. Прижали-то их в этот раз знатно: мало того, что вписали в новое шоу, так еще и после ситуации с Хенджином контроль усилили просто до неприличного. Даже Сынмин, обычно отличающийся послушностью и терпением, заявил, что ему по ощущениям скоро в зад с фонариком полезут. — И клянусь богом, они там что-нибудь найдут, если так продолжится, — в сердцах сообщил он. Чан пообещал, что после промо станет легче. И он свои обещания держал — поэтому и отослал менеджера. Атмосфера стала более легкой мгновенно. Серьезно, они еще даже из общаги выйти не успели, а уровень громкости в беседах перевалил за приличные показатели. Парни снова становились его парнями. И это не могло не радовать. Сначала они задули свечи на тортах Феликса и Джисона. Затем — на промо-торте. Минхо, который ограничивал себя в сладком примерно всегда, возмутился, зачем им столько тортов. Джисон сказал, что съест их — и это дело чести. Феликс вызвался помочь. Чанбин забронировал кусочек. Чонин уже ковырял сливки, передав Сынмину несколько вишенок. Хенджин предусмотрительно держался в стороне, опасаясь побоища за столовые приборы. Или столовыми приборами — тут уж настроение не угадаешь. Джисон, то ли осмелев, то ли обезумев от сладкого, заявил, что хочет выпить. В целом ничего необычного в этом не было — все ведь не маленькие. Но обычно при Чане они не пили. Он их не ограничивал, пока все не выходило за рамки разумного, но понимал, что пить в компании трезвенника не очень-то весело. В этот раз, впрочем, все его поддержали. Чан молчаливо считал тосты и выпитые стаканы. Улыбался и радовался вечеру вместе со всеми. И только совсем немного, лишь иногда Посматривал на Хенджина. Чана всегда завораживала эта его особенность: быть красивым всегда. Нет, скорее, даже не красивым: изящным. На сцене, в образе — он был абсолютно прекрасен. Многие полагали, что в жизни он другой. Что его движения менее плавные, лицо более беспристрастное. Что он не так часто играет бровями. Но все было наоборот. На сцене Хенджину приходилось вести себя куда более мужественно. На камеру он даже сдерживался, не давая своей истинной сущности просочиться. Настоящего Хенджина — манерного и до ужаса очаровательного, знали только избранные. У реального Хенджина могли поучиться даже некоторые девочки-айдолы, не говоря уже о простых смертных. Настоящий Хенджин был еще прекраснее Хенджина-айдола. Настоящего Хенджина Чан любил уже так давно, что и не помнил, сколько именно. И вот сейчас он сидел перед ним, потягивая вино из бокала. Чан видел, как он хмелеет. Как все чаще поправляет волосы — потому что жарко. Как облизывает губы. Как мутнеет его взгляд, а затем как и в нем зажигаются звезды. За него Чан не волновался — Хенджин никогда не напивался. Он волновался скорее за себя, потому как такой Хенджин был невероятно, просто до больного, сексуальным. Чан чувствовал себя на светофоре. Вот он сидит на мотоцикле, пальцами обхватив ручку газа. Горит красный. Горит так долго, что рука уже почти сама срывается, чтобы газануть и уехать в ночь. Но он терпит. Ждет. Знает, что так нельзя. Нельзя — потому что пьяный Хенджин не делает того, что позволяет себе трезвый Хенджин. У них было один раз по пьяни, и, о боги, это было так волшебно, что Чан теперь даже думать об этом боялся лишний раз. Но то было лишь раз и в невменяемом состоянии. И что-то Чану подсказывало, что больше такого не будет. Да и вообще соблазнять пьяного — так себе затея. Кто бы что ни говорил, а пьяные себя все равно не так контролируют. И за слова свои, как и за действия, не отвечают. А потому и согласию их грош цена. Чан принципы согласия уважал. Поэтому держал в голове картинку красного светофора, пока Хенджин по-блядски облизывал губы. И смотрел на него так, будто уже все решил и придумал. Он, может, и правда решил, но Чан будет непреклонен. Наедине они смогут отметить завтра или даже позже — им не впервой воздерживаться. — А пойдемте в караоке! — вопит Джисон. — Ты мало пел за это время? — тут же ноет Минхо. Он в целом не против — по нему видно, но кто-то же должен держать Джисона в узде. — Да ты посмотри, какие мы все сегодня красивые! — Джисон вскакивает из-за стола и, вращаясь на месте, виляет бедрами. Чан думает, что это забавно. Семь парней, каждый по-своему прекрасен, по-своему красив. Со своей энергией. А он выбрал Хенджина. Поначалу так себя самого испугался, что вообще забыл, что родом из прогрессивной страны и прекрасно знает, что, если стоит на одного парня — это не значит, что будет на каждого. Но раньше с ним и правда такого никогда не случалось. Тут Чан был полностью солидарен с Хенджином — парень умел ломать тебя и из осколков собирать фанатиков. Чан именно таким и был — отчаянным фанатиком. И чем дольше Хенджин смотрел на него, тем сильнее хотелось упасть перед ним на колени. Во всех смыслах и позах. — Посмотри, какая на Феликсе рубашка! — не унимался Джисон. — Ты же ее специально надел? — Ну да, — улыбнулся Феликс. Он уже тоже захмелел. Даже покраснел немного. Ему, судя по всему, лучше поехать домой, а не в караоке. — Вот! Наш прекрасный Феликс старался ради этого вечера! — продолжил мысль Джисон. — И мы так просто пойдем домой? Не выгуляв его прекрасный наряд? — Я бы тоже сходил, — согласился Сынмин. Чонин драматично вздохнул. Даже если ему в караоке не хотелось, но за старшими пойдет куда угодно. — Ну и я, чего уж, — поддержал Чанбин. Феликс просто кивнул. — Пас, — мягко отозвался Хенджин. — Я перепил. Да и рубашка у меня неподходящая. — Тогда я отбуксирую Хенджина домой, — выпалил Чан. Потом, сообразив, что это было слишком быстро, спокойнее добавил: — Минхо, на тебе остальные. Не дай Чанбину позвать Уена. — Понял-принял, — отсалютовал Минхо. И они разошлись. Минхо повел детей в сторону ближайшего караоке. Хенджин, цепко ухватившись за пальцы Чана, прошептал: — Давай пройдемся? — и положил голову ему на плечо. Конечно же, ему это было ужасно неудобно, учитывая их разницу в росте. Но все равно было очень мило. — Давай, — согласился Чан, чмокнув парня в макушку. Такие вольности он мог себе позволить. Они шли неспешно. Хенджин иногда что-то напевал под нос, затем тянулся к губам Чана и быстро целовал. На улице было мало людей, на них обоих были кепки, так что вряд ли бы их кто-то узнал. Чан не без грусти думал, что трезвый Хенджин бы так ни за что не поступил. Трезвый Хенджин слишком боялся осуждения и порицания. Небезосновательно конечно, учитывая загоны индустрии. Чан тоже этого всего боялся. Поэтому Хенджина не осуждал, просто немного грустил. Дошли они минут за двадцать. Хенджин, кажется, к тому моменту успел спеть весь последний альбом GOT7 и теперь переходил к Тwice. Дома он, слегка покачиваясь, сбросил кеды и провальсировал к дивану. Чан шел следом. — Давай обниматься? — предложил Хенджин. Чан колебался. Объятия бывают разные, и нельзя сказать наверняка, к чему они приведут. Впрочем, он ведь в себе уверен. Он не позволит случиться ничему, что не должно произойти, пока Хенджин в таком состоянии. — Хочешь воды? — заботливо спросил он. Хенджин покачал головой и протянул к нему руки. Ну разве можно тут было сопротивляться?.. Какое-то время они действительно просто обнимались. Хенджин то шептал ему нежности, то говорил о выступлениях. Делился планами и тем, что нашел новый онлайн-курс по рисованию. — Скоро я вам всем такие портреты нарисую, вы помрете, — пообещал он. — Но тебе первому. — Хочешь, чтобы я первым умер? — притворно оскорбился Чан. — Хочу, чтобы ты меня трахнул, — прошептал Хенджин в ответ. — Не за портрет. Сейчас, — и в подтверждение своих слов он лизнул его мочку уха. Ну, началось. Давай, Чан, ты обещал быть сильным. — Детка, — мягко произнес он. — Ты же выпил. Помнишь, мы говорили об этом? — Я не виноват, что ты так редко пьешь, — насупился Хенджин. — Давай просто отложим до завтра? — предложил Чан, погладив чужую коленку, — и я исполню все твои капризы. — От меня пахнет алкоголем? — спросил вдруг Хенджин. — Нет, — ответил Чан. Он и сам это заметил первым делом, но не стал на этом зацикливаться. — А что я пил? — Вино?.. — Или сок? — Хенджин… — Я серьезно, Чанни, — прошептал Хенджин. — Я совершенно трезв. Если мы говорим в общеизвестном смысле. — Но я же вижу… Хенджин вздохнул и, выпутавшись из объятий, поднялся. — Что ты видишь сейчас? — спросил он, облизнув губы. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — А сейчас? Разница действительно была потрясающая. Взгляд Хенджина вдруг стал совершенно осмысленным. Из тела ушла хмельная мягкость. Он выглядел совершенно обычно, но Чан не торопился ему верить. — Детка, это уже слишком. Я понимаю, что ты хочешь, я тоже хочу, но… — Я весь вечер думал только о твоем члене, — перебил Хенджин. — Поэтому и выглядел так. — Что ты… Имеешь в виду? — нервно сглотнул Чан. Хенджин не часто вел такие беседы. — Ты не был во мне уже сколько? Со дня камбэка? Знаешь, каково это? О, Чан знал. Пока его не было у Хенджина, Хенджина у него тоже не было. — Я места себе последние дни не находил. И проснулся сегодня с одной-единственной мыслью. Знаешь, с какой? — Чан покачал головой. — Что вечером позволю тебе сделать с собой все, что мы делали той ночью. Когда оба были пьяными, помнишь? — Чан слабо кивнул, не веря своим ушам — или даже больше. Все, что захочешь. — Хенджин… — Хочешь, я поклянусь, что пьян только из-за тебя, а не из-за вина? Чем мне поклясться? — Клянись именем STAY, — серьезно ответил Чан. Он правда ему уже почти поверил, но все же хотел убедиться еще разок. Таким Хенджин бы рисковать не стал. — Хочешь и их втянуть в наши отношения? — усмехнулся Хван. — Ладно. Я клянусь именем STAY, что не брал в рот ни капли алкоголя. И что сейчас хочу взять в рот кое-что другое. — Тогда скидывай свои манатки и иди в мою комнату, — прохрипел Чан. — Сейчас же. — Мне подготовить себя, папочка? — невинно уточнил Хван. — Только попробуй. Хенджин, хохоча, пошел выполнять приказ. Чан остался ждать на диване. Ему нравилось, когда Хенджин встречал его уже наготове — раздетым, чтобы ничего не мешалось. Но готовить его он любил сам, при чем едва ли не больше, чем трахать. Хенджин был таким отзывчивым даже от пальцев, что Чан поначалу ему даже не верил. Думал, симулирует. Но никто не смог бы так закатывать глаза даже при самой умелой симуляции. Нет, Хенджин любил чувствовать его пальцы. Хенджин любил все, что Чан с ним делал. И, раз уж сегодня он был готов пошалить, Чан уже придумал, как они развлекутся. Тем более, что он давно хотел — просто никак не решался предложить. Выждав несколько минут, он вошел в свою комнату. Хенджин, как ему и было велено, уже разделся. Он лежал на кровати лидера на животе, подперев голову рукой и скрестив ноги. Свои блядски прекрасные ноги. — Хороший мальчик, — довольно произнес Чан. — А папочка разденется? Хотя бы верх снимет? — капризно отозвался Хван. О, на это Чан мог пойти. Он пока предпочел остаться в штанах, но лишить любимого возможности увидеть свое тело он не мог. А если бы и мог — то не стал бы. Он снял рубашку и подошел к парню. — Все еще готов на все? — спросил он, склонив голову на бок. Двумя пальцами он взял парня за подбородок, а затем провел большим по его нижней губе. — Абсолютно на все, — доверчиво отозвался Хенджин и впустил палец Чана в рот. Черт, начало было слишком хорошим. — Нет, — сказал Чан. — Мы с тобой говорили об этом. Должны быть границы. — И если я почувствую, что мне некомфортно, я скажу тебе. «Желтый» — если просто некомфортно. «Красный» — если захочу срочно остановиться. Верно? Чан кивнул. — И «зеленый» — если захочу, чтобы ты продолжал. Правильно? — Он снова облизнул палец Чана, втянув при этом щеки. — Зеленый, — прошептал он. Чан наклонился к нему и поцеловал. Долго и мокро, вылизывав каждый миллиметр его рта. — Я приготовил для тебя кое-что. Но ты можешь отказаться… — От подарков не отказываются, — игриво ответил Хенджин. Чан усмехнулся и присел у своей тумбочки. Это не то что бы было самое безопасное место в комнате, но и просто так туда бы никто не полез — все, что потенциально могло понадобиться мемберам, Чан хранил на более очевидных местах. Как раз чтобы не повадно было копаться в его вещах. Чан вытащил с нижней полки продолговатую белую коробку и, нарочно отвернув картинку от Хенджина, положил коробку на кровать. Хенджин сел по-турецки. Собственная нагота давно уже не смущала его. Только Чана, потому что прекраснее обычного Хенджина был только голый Хенджин. Чан вскрыл коробку и вытащил подарок. — Ого, — прошептал Хенджин. По его лицу было непонятно, нравится ли ему то, что он видит — это… Пробка? — На сайте это называлось «втулка», — пожал плечами Чан. Он не был экспертом в секс-игрушках. — Видишь, тут пупырышки? Тебе должно быть от них еще лучше, чем от моих пальцев. — Лучше твоих пальцев только твой член, — как бы между делом сообщил Хенджин. — … а еще тут кольцо, так что я смогу легко управлять… Всем. — Глубиной? — Ага. — И углом? — Именно. — И когда я скажу, что больше не могу и уже очень хочу твой член… — То я легко вытащу это и войду в тебя, детка, — прохрипел Чан. Он почему-то невероятно живо представил себе эту сцену. — Ладно, — согласился Хенджин, — попробуем. Но ты… Осторожнее. Она стеклянная. — Не волнуйся. У тебя упругий зад, но не настолько, — Чан чмокнул его в губы. — А теперь развернись и встань так, как нравится папочке. На самом деле, не было ничего такого в позе, которая нравилась Чану. Обычная коленно-локтевая. Но если бы кто видел, как Хенджин при этом прогибается в пояснице — придумал бы этой позе новое название. Отдельное. Чан бы поднял восстание, лишь бы ее назвали в честь Хван Хенджина. Пока Хенджин разворачивался, он достал смазку и ленту презервативов. Выдавив немного, он растер смазку на пальцах, согревая. — Люблю тебя, детка, — произнес он. — И я тебя, папочка, — ответили из подушки. Чан вставил первый палец. Несмотря на достаточно долгий перерыв, вошел он достаточно легко — очевидно, потому что Хенджин был полностью расслаблен. Их не могли застукать, завтра не было срочных дел, и он наконец-то дал себе волю — очевидно, все это так хорошо на него влияло. — Ты такой молодец, дорогой, — сказал Чан, добавив еще один палец. — Папочка тебя сегодня так похвалит за то, какой ты замечательный. Хенджин простонал что-то неразборчивое в ответ. Чан добавил третий палец. Хенджин, дернувшись, вцепился пальцами в подушки и едва не соскользнул. — Тихо, сладкий, — Чан придвинулся ближе, погладив его свободной рукой по бедру. — Слишком быстро? — Слишком хорошо, — прохныкал Хенджин — я так скучал, папочка. — И я скучал, — Чан наклонился и поцеловал его в лопатку. — Как думаешь, моя детка уже готова для большего? — Детка готова на все ради папочки. — Мне не нравится, когда ты так говоришь. Скажи, как папочка учил. — Папочка делает мне очень хорошо. Я не хочу, чтобы папочка останавливался, — исправился Хенджин. Для кого-то это были лишь условности, но Чану правда не нравилось, когда Хван делал акцент не на своем удовольствии, а на удовольствии Чана. Хенджин пробовал оспорить этот момент, но не преуспел, а потому теперь просто подчинялся. Когда Чан об этом напоминал. — Тогда я введу ее. Скажи, если… — Давай, папочка. Я очень хочу твой подарок в себе. Сейчас. Теперь уже была очередь Чана слушаться. Он ввел игрушку неторопливо и сначала лишь по головку. Хенджин простонал, прикусив губу. Чан вошел глубже. — Тебе так нравится? — спросил он и провернул игрушку по часовой стрелке. Хенджин взвыл, вцепившись зубами в подушку. — Мне очень хорошо. Сделай так снова! — попросил он не своим голосом и тут же снова взвыл, потому что медлить Чан не стал. Чан двигал игрушкой взад и вперед. Менял угол, глубину, иногда проворачивал ее. Хенджин извивался под ним. Пальцы на руках побелели до такой степени, что было почти страшно за их сохранность. Но Хенджин продолжал стонать и не давал никакого повода сомневаться в том, что ему хорошо. Зрелище завораживало конечно, но в тоже время Чан был несколько разочарован. Он думал, что процесс доставит ему больше удовольствия, но, кажется, для собственного удовольствия нужно было личное, так сказать, участие. Он даже еще возбудился не полностью, а Хенджин, судя по всему, стремительно двигался к черте. Эксперимент не самый удачный, в общем, но теперь Чан точно знал, что Хенджину такое по душе. — Детка, — позвал он. Хенджин выстонал слабое «м-м-м», дав понять, что слышит его, — я хочу притормозить с этим. Думаю, мне нужна твоя помощь. Хенджин мотнул головой, будто прогоняя наваждение и обернулся на Чана. — Папочка еще не… — Да, к сожалению. Хотя очень тебя хочу. — Это было сложное время, — улыбнулся Хенджин. — Я должен был быть более внимателен по отношению к папочке. — Что ты имеешь в виду? — Ты так напрягаешься всегда и не даешь сексуальной энергии выход, — пояснил Хенджин. Чан вытащил из него игрушку. — Поэтому я думаю, что нам надо меньше воздерживаться. — Но мы не можем… — Что скажешь, если я буду иногда заглядывать в студию? Под стол? — Хенджин пошло улыбнулся и переместился на пол, на коленях подползая к Чану. — Будешь писать свои потрясающие песни, а я — делать тебе потрясающе хорошо. — Ты ведь не сейчас это придумал, верно? — догадался Чан. — Я думал об этом каждый день, что мы не могли быть вместе, — признался Хенджин. — Почему тогда раньше не сказал? — Хенджин потупил взгляд. — Смущался? — Это же так развратно и грязно, — прошептал Хенджин. — Я боялся, что папочка меня осудит. — Я тебя никогда и ни за что не осужу, детка. Но нам все равно надо будет быть осторожными, так что многое еще предстоит обсудить. Отложим это пока? Хенджин улыбнулся и потянулся к ремню на брюках Чана. Привычными движениями избавился от ремня и расстегнул ширинку. Чану было даже неловко от того, что Хенджин смотрит на его полувставший член. Обычно они трахались быстро, и Чан всегда был полностью готов, когда дело доходило до обнаженки. Дело было не в каких-то особенностях его организма — просто обстоятельства складывались так, что до секса доходило только когда он был очень возбужден. Хенджина сей факт же не смущал вообще. Он забрал у Чана смазку и, выдавив ее на пальцы, растер по члену. Он ее никогда не грел — ему казалось, так ощущения острее. Чан не пытался его переубедить. — Папочкин член так хорош, — сказал Хенджин. — Ты его смущаешь, перестань, — усмехнулся Чан. Хенджин улыбнулся в ответ и резко подался вниз, сразу вобрав в рот всю головку. Пришел черед Чана кричать. Он и правда уже почти забыл о том, насколько восхитителен был рот его парня. Хенджин с парнями прежде не встречался, но учился всему поразительно быстро. Наверно, тоже нашел какие-то онлайн курсы. Хотелось надеяться, что проходил он их не с официального аккаунта группы, а то менеджерам пришлось бы со многим разбираться. Хенджин водил по головке языком, самым кончиком играя с уздечкой, и постепенно опускается ниже. У него давно возникла эта теория — что трахает его Чан так, как хочет, чтобы трахали его. Поэтому при каждом удобном случае он вот так вот повторяет его движения, насаживаясь сначала очень медленно, а затем уже меняя темпы. Черт, Чан знал его как облупленного. И ни разу от него не устал. Хенджин был абсолютно идеален и будто создан для него. Эти мысли запустили нужные процессы: член быстро твердел. Хенджин, конечно же, тоже это ощутил, но не останавливаться не стал. — Детка, я хочу кончить, когда буду внутри тебя, — предупредил Чан. — В твоей попке, дорогой. Не расстраивай меня отличным минетом. Хенджин снялся с его члена и виновато улыбнулся, облизнув губы. — Но было так вкусно. — Давай тогда позаботимся о тебе, чтобы потеря ощущалась не так остро? — предложил Чан. — Как ты хочешь? — Хочу, чтобы ты меня связал. — Чт… Что? — Чан не поверил своим ушам. В такое они еще не играли. — Несильно, — пояснил Хенджин. — Просто привяжи мои руки к чему-нибудь. Помнишь, мы так баловались на съемках Red Lights? О да, Чан отлично помнил. Это Хенджин баловался, а Чан внутри догорал, отгоняя навязчивые образы. — Нам надо быть очень осторожными, — покачал головой Чан. — Иначе Чанбин не простит нам свой галстук. — Оу, — Хенджин вернулся на кровать. — Ставки растут. Так возбуждает. Чан правда достал из шкафа Чанбина галстук. В этом доме всего-то галстука два, может быть, и Чан точно знал о местоположении лишь одного. Была еще бельевая веревка, но она жесткая и идти за ней далеко. — Напомни мне купить наручники, если тебе понравится, — попросил Чан. — Мне понравится, — прошептал Хенджин. — Мне это даже снилось. Господи, Чан так сильно его любил! Хенджин закинул руки наверх. Чан привязал их галстуком к изголовью, убедившись, что между тканью и кожей может спокойно пролезть палец. Не хотелось бы передавить Хенджину что-нибудь в процессе их невинных игр. — Хорошо? — Зеленый, папочка. Быстрее, — попросил Хенджин. Чан кивнул и, раскатав по члену презерватив, вошел в Хенджина. Резко и сразу до середины — так, как всегда хотел, но обычно не решался. Хенджин громко застонал больше от неожиданности — до удовольствия Чану надо продвинуться еще чуть глубже. И он сделал это, выбив из Хенджина новый стон. Он вошел до упора, а затем двинул бедрами назад. Затем снова вперед и назад. Ноги Хенджина были у него на плечах, а руки были связаны, но он все равно извивался, как только мог. Его живот дрожал от напряжения. Пальцы на ногах поджимались. Он дышал рвано, путая вдох с выдохом и закатывал глаза. Сразу видно — скучал. Чану тоже хорошо. Так хорошо, что пришлось начать считать штаты США, чтобы не кончить раньше времени. Хенджин на него конечно не обиделся бы, но они так давно не были вместе, что не хочется заканчивать все слишком быстро. Ему было очень хорошо внутри. И он знал, что Хенджину тоже хорошо. — Папочка, — слабо захныкал Хенджин. — Последняя просьба. — Да, детка? — Придуши меня. Как на съемках. Чан замер. С одной стороны, он очень ярко представлял, как замечательно это будет. С другой стороны — ему было страшно, ведь сейчас не съемки. Тогда он разжать руку мог в любой момент, но сможет ли он контролировать себя сейчас? Остановится ли вовремя? — Я тебе верю, Крис, — словно прочитав его мысли сказал Хенджин. Крис. Так он его нечасто называл. В сексе — вообще никогда. Наверно, это о многом говорило. — Я освобожу одну твою руку, — предупредил Чан. — Ты положишь ее на мою. И если поймешь, что что-то не так, а сказать не сможешь, бей изо всей силы. Я остановлюсь при любом тычке, но бей сильно. Ясно? Наверно опытные парочки обходятся и без этого, но Чан слишком боялся. Он не был готов пока что полностью взять на себя ответственность за это. А Хенджин был готов ее разделить. Он освободил одну руку Хенджина. Тот ободряюще улыбнулся и кивнул, мол, когда будешь готов. Чан снова двинулся в нем. Ему нужно было чуть больше уверенности, чтобы сделать это, и он легко ее приобрел, когда Хенджин снова застонал под ним. Тогда Чан уложил руку ему на горло и надавил. Сначала совсем несильно — на случай, если Хенджин поймет, что ему страшно. Но Хенджин только дернулся и закрыл глаза, послушно положив свою руку поверх руки Чана. Чан надавил сильнее и резко двинул бедрами, входя особенно глубоко. Хенджин приоткрыл рот. Он еще мог дышать, но не так легко, как обычно. Чан сжал горло еще сильнее и понял, что это в последний раз — дальше Хенджин точно дышать не сможет, а он не готов на это пойти даже на мгновение. Да и Хенджину острых ощущений хватило, судя по реакции. Он держал свою руку поверх Чановой совершенно спокойно. Чан двигался и давил, чувствуя, что от вида Хенджина с широко открытым ртом и закатанными глазами вот-вот кончит. Но Хенджин опередил его, когда в очередной раз вместо вздоха получился только слабый хрип. Хотя там конечно же не разобрать, что было следствием чего. Чан тут же убрал руку с его шеи и, обхватив руками его бедра, грубо толкнулся внутрь. Хенджин был в полной прострации, но все еще стонал. Чан кончил немногим позже. Нашел в себе силы не падать на кровать сразу же. Снял презерватив, отнес его в туалет и, завернув в туалетную бумагу, выбросил в урну. Намочил два полотенца и, прихватив на кухне стакан воды, вернулся в комнату. Ноги были ватными, но он отчетливо понимал, что должен позаботиться о Хенджине, который сам до ванной сейчас бы не дошел. Хенджин тем временем сам освободил вторую руку и неуверенно сел. Взгляд у него немного потерянный. Он принял у Чана стакан с водой и позволил обтирать себя, пока пьет. — Детка, ты выглядишь грустным. Не пугай меня так, — попросил Чан. — Я перестарался, да? — он заботливо протер его прекрасную шею. — Просто думаю, что мы могли попробовать раньше. Если бы я… — Тс-с-с, ты просто не был тогда готов. — Но я хотел. И знал, что, что ты хочешь! — Для нас это все в новинку. Нормально двигаться постепенно, помнишь? Такой вот у нас My Pace, — он усмехнулся. — И как мне теперь петь эту песню, извращенец? — Хенджин брызнул на него водой из стакана. — С любовью и обожанием к ее автору. — К Джисону? — притворно скривился Хенджин. — Ну нет. — К Чанбину? Мне кажется, он по девушкам, — цокнул Хенджин. — Ты хочешь поиграть? Мне притвориться ревнивцем, детка? Или наказать тебя за неуместные шутки? — Если они неуместные — отчего ты улыбаешься? — хмыкнул Хенджин. — Потому что люблю тебя. Очень сильно. — И я тебя, Чанни. — Что, не Джисона? — А я не могу любить сразу двоих?..