Мои глаза всегда ищут тебя среди тысяч других.
Когда я начал наблюдать за ним, до сих пор остаётся для меня загадкой. Просто в один момент я словил себя на мысли, что не смогу прожить и дня, если не увижу его хотя бы одним глазком. Он был из тех самых парней, которые до чёртиков нравились девочкам (и не только): с татуировками которые, словно вены, украшали его руку и шею; достаточно накаченный, но не так сильно, чтобы он мог удушить тебя в своих объятиях; с ослепительной улыбкой, которой мог засветить весь мир, и самой доброй душой, помогающей всем, кто в этом нуждается. Он из тех самых, что дадут тебе свою куртку, лишь бы ты не замёрзла. Добрый, отзывчивый, до одури восхитительный, любящий баскетбол, но в то же время — французские романы и румынские стихи, которые он читал в городской библиотеке, где они частенько встречались. Со стороны он казался какой-то известной моделью или актёром, потому что таким красивым людям самое место именно в этой индустрии. И я в этом был полностью согласен. Над такими прекрасными людьми Бог работает очень усердно, чтобы после такие как я, страдали и сохли по нему, боясь встретиться с его глазами ещё раз, лишь бы не влюбиться ещё сильнее. Тот день, когда мы впервые встретились друг с другом совсем случайно, стал одним из самых счастливых и прекрасных дней в моей жизни. Это был разгар лета: жара пекла так, что пот водопадом стекал по телу, а мороженое таяло в руках за каких-то несколько минут. Я не был любителем жары, поэтому в такие дни, когда выходить на улицу было просто невозможно, я сидел дома перед кондиционером, охлаждая своё тело и свой разум. Но именно в тот день я должен был пойти в библиотеку, что находилась в десяти минутах ходьбы от моего дома. Мне было необходимо взять кое-какие книги для учёбы. Я был крайне недоволен этой ситуацией, но никакого другого выбора у меня попросту не было, поэтому я с горем пополам пошёл в эту злосчастную библиотеку, ведь времени у меня было не так много, а жара точно не собиралась прекращаться в ближайшее время. Наш момент встречи выглядел, как в сопливых дорамах, которые смотрят те, кому скучно или просто нечем заняться. Я не особо отличался высоким ростом, а стеллажи в библиотеке были такими высокими, словно все люди, которые ходили тут, были под метр девяносто или восемьдесят пять (мой же рост был метр шестьдесят восемь). Но книга, которая была мне нужна, находилась достаточно высоко, чтобы я не смог спокойно взять её, не думая о том, насколько глупым сейчас могу выглядеть, стоя на носочках и пытаясь дотянуться. Но опять же, большого выбора у меня не было — и мне пришлось тянуться рукой вверх, чтобы достать одну несчастную книгу по истории (кому она вообще к чёрту нужна?), чтобы поскорее вернуться домой. У меня, естественно, не получилось, и когда я собирался уже сдаться и позвать на помощь, он подошёл ко мне сзади. Так близко, что я смог почувствовать его тёплое дыхание у своего уха, и легко достал книгу. Я медленно развернулся, как будто боялся увидеть за своей спиной какого-нибудь чудовища, хотя часто любил смотреть про них в детстве, и замер, не имея никакой возможности оторвать взгляд от человека, стоящего напротив меня. Он выглядел так, будто ангел спустился с небес, чтобы заставить мир засиять по-новому; будто модель, что секундой ранее вышла со страниц глянцевого журнала — но никак не простым человеком, который дышал одним и тем же воздухом со мной. Я смотрел на него так пристально и неотрывно, что позже пообещал себе дать пощёчину, чтобы такого неловкого момента в моей жизни больше не было. Но парень, стоящий напротив меня, заметил мой взгляд на себе и, — вы не поверите, — смутился. Просто взял и покраснел кончиками ушей, неловко почесав затылок и быстро отдав мне книгу. — Я думал, что тебе нужна помощь, — произнёс он таким завораживающим голосом, что я моментально захотел записать его на телефон и слушать всю оставшуюся жизнь без перерыва. — Спасибо, — я тихо промямлил в ответ, и мысленно дал себе хорошую оплеуху, чтобы прекратить говорит так, словно передо мною не парень, а какой-нибудь пришелец, которого я вижу впервые. Он коротко улыбнулся, показывая милые ямочки на щеках, и мне тут же захотелось их чмокнуть, отчего я внезапно опешил, ведь никогда о таком думать не мог, и развернулся ко мне спиной, уходя в другую сторону. Минуты две я стоял неподвижно, пытаясь прийти в себя, но в последующую минуту понял, что моё лицо просто горит, а на губах растянулась тупая улыбка. Теперь я готов был ударить себя по-настоящему, потому что до моей головы дошло: ему было неловко оттого, что я улыбался ему, как настоящий дурак, и он не знал, что делать и что сказать, а не из-за того, что я пришёлся ему по вкусу. Я понял, что очень сильно протупил, но старался унять своё смущение и не стоять на одном месте, как статуя. Но после нескольких минут раздумий облегчённо выдохнул, ведь тот парень мог уже легко забыть эту мимолётную ситуацию, и, возможно, мы больше не встретимся, так что переживать не имело смысла… Окей, ладно, я ошибся. Мы встретились на следующей неделе. Перед глазами всё также стояла картина, как я улыбаюсь совершенно незнакомому человеку, словно умалишённый, поэтому мне не хотелось, чтобы он меня заметил. Но с другой стороны, какой-то своей частью я хотел ещё раз увидеть его вблизи, рассмотреть получше его изумрудные глаза, так не похожие на других азиатов, и потрогать его ямочки на щеках, восхищаясь неземной красотой. Эти мысли пугали меня до чёртиков. Я не понимал, что со мной не так, и почему я этого так сильно хочу, ведь раньше подобного не испытывал. Я особо не любил все эти разговоры о любви, что длится вечно, романтики, которая, как другие твердили, была нужна всем. Мне на тот момент было шестнадцать, так что всё моё внимание было приковано лишь к учёбе и видеоиграм. Первой моей мыслью было то, что мне нравится не сам парень, а его внешность, для собственного успокоения, ведь этот человек не был противоположного пола. Парнем, чёрт возьми, у которого кое-что болтается между ног. Мне не приходило в голову, что мне нравятся девушки или парни. Но после того, как я увидел его, я понял, что мне могут нравиться и мужчины, хотя дел с девушками я всё ещё не имел. Времени и желания никогда не было. Мы встречались три раза в неделю. Я не знаю, было ли это судьбой, но он приходил именно в то же время, что и я. Можно было подумать, что он следит за мной, или я за ним, но в действительности никто из нас этого не делал. Мне просто хотелось наблюдать за ним: то, как он выглядит в очках, как сосредоточенно читает какую-то книгу, иногда хмуря брови, а иногда — расплываясь в сладкой улыбке; то, как иногда кидает на меня непонятные взгляды, когда я сижу недалеко от него. Я не понимал и не понимаю до сих пор, почему каждый раз, когда он смотрит на меня, я превращаюсь в лужицу и выгляжу, как маленькая девочка с красными щёчками. В начале я не чувствовал к нему ничего, кроме восхищения его красотой. Но позже, когда с нашей первой встречи прошло два месяца, моё внимание постепенно начало приковываться только к нему. Я стал специально приходит в те дни, когда он был в библиотеке и старался сесть где-нибудь рядом с ним, чтобы видеть каждую чужую эмоцию на лице. Он часто здоровался со мной, когда видел, я же в ответ только и мог, что тихо мямлить, пока моё сердце бешено билось, желая выпрыгнуть, а разум покидал меня, оставив справляться с нахлынувшими эмоциями одиному. Он кажется не замечал моих взглядов, или делал вид, что не замечает, но мне было от этого только легче. Я не мог просто подойти к нему и сказать, что он мне нравится, ведь небыл уверен во взаимности. Быть может он вообще был самым чистым натуралом, а моё признание лишь вызвало бы в нём презрение или отвращение. Это была моя первая влюблённость, мне хотелось получить взаимность в ответ на свои чувства, а не отказ, к которому я не готов. Парень, чьего имени я всё ещё не знаю, всегда приходил один. Я никогда не видел его с кем-то ещё, но то, как он выглядел каждый раз, помогало мне понять его мир за стенами библиотеки. Он часто приходил с огромным портфелем, откуда совершенно случайно, однажды, выпал баскетбольный мяч, когда он пытался что-то оттуда взять. В другие разы с ним была гитара, и я каждый раз не перестаю удивлялся тому, сколькими занятиями он увлекается, и есть ли у него минутка на еду. Но что поразительно, он всегда был в хорошем настроении. Это читалось по его улыбке, которую он каждый раз дарил мне при приветствии, когда помогал с книгами старушке-библиотекарю, или когда брал романы со счастливым концом. Но в моменты, когда у него, видимо, было плохое настроение, он читал какой-то ужастик или детектив, и особо не смотрел на меня. Мне чуточку было обидно, потому что я ждал от него хотя бы одного взгляда или улыбки, чтобы мой день закончился на приятной ноте, когда ночью, оставшись наедине с самим собой, я мог думать о нём и мечтать прикоснуться к нему хоть невесомо, чтобы убедиться в том, что он действительно настоящий, а не плод моего воображения. Такими темпами прошло несколько месяцев. Мне исполнилось семнадцать, но я не прекратил приходить в библиотеку, хотя делать мне это удавалось не так часто — учёба отнимала все силы и время, к которой присоединились еще и родители. Они посчитали, что мне нужна компания, мол, скучно сидеть одному дома, и стали чаще проводить со мной время, несмотря на то, что у них много работы, хотя последние дни я был сам за себя. Мои чувства к нему всё не угасали — я даже не думал о том, что когда-нибудь влюблюсь настолько сильно, что не будут видеть никого, кроме него. Его глаза, похожие на изумруд, его полные губы с красноватым оттенком, его фантомные прикосновения, о которых я мечтал глубокими ночами, когда не сдерживался и ласкал себя, думая только о нём. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня всегда, хотелось его горячих прикосновений, от которых, несомненно, появились бы мурашки, его тихого шёпота возле уха, чтобы я мог наслаждаться его голосом, не думая о том, что это может когда-нибудь закончиться. Я чувствовал себя так, словно схожу по нему с ума, и это было чистой правдой. Каждый мой день начинался с мыслей о нём, а каждая ночь заканчивалась тем, что я видел его образ под закрытыми глазами. Это можно было назвать сумасшествием, но у меня было другое название — любовь. Настоящая, неподдельная и всепоглощающая любовь, так прекрасно описываемая в детских сказках. Я никогда не задумывался о том, что смогу полюбить кого-то, несмотря на то, что не был лично знаком с этим человеком, и даже не знал его имени. Но у судьбы, видимо, были другие планы на мою жизнь, потому что я уже не видел себя без него. Парня, который был одним из тех самых, от которых без ума все девчонки (в том числе и я), с татуированными руками и шеей, с очаровательной улыбкой, что зачаровывает меня, притягивает к себе и не даёт хоть малейшего шанса освободится от его прочных оков; с изумрудными глазами, в которых прятались самые прекрасные звёзды, хотя раньше я считал, что это полная глупость — видеть в чьих-то глазах вселенную.♥️
Мой день начался как обычно: солнце пробралось ко мне в комнату через окно и нещадно бросилось на моё лицо, будто я всегда хотел просыпаться от ярких лучей. Я сматерился про себя, хотя в этом был виноват я, ведь каждый раз забывал задёрнуть шторы, чтобы поспать спокойно, но после, когда сонно глянул на часы, даже поблагодарил солнце, потому что мог опоздать на учёбу. Понедельник, чёрт его возьми. Я потопал в ванную и постарался привести себя в порядок. Весь мой вид так и кричал, что я был непосредственным участником петушиных боёв без правил. После чего быстро оделся и спустился на кухню, захватив с собой яблоко на дорогу и получив от мамы лёгких чмок в щёку, из-за чего на мне остался след от её помады, такой же красной, как и моё яблоко. Я недовольно проворчал, но в душе всё равно остался приятный осадок, потому что у мамы редко хватало на меня времени. Они с папой уезжали на работу, когда я ещё спал, или же когда я уже был в школе. Даже живя под одной крышей, мы редко пересекались, а про совместные ужины я вообще молчу. Им сложно найти в своём заполненном графике время на мой день рождения, что уж там говорить о совместном ужине, или развлечении всей семьёй. Но я старался не жаловаться, ведь, в конце-концов, они делали это ради меня и моего лучшего будущего. Уроки как всегда проходили очень медленно, будто время идёт неторопливо, или же и вовсе отказывается двигаться дальше, заставляя потратить почти весь день, сидя за столом и чиркая в тетрадях две-три страницы только по одному предмету. Я недовольно вздохнул, повернув голову к окну, за которым дождь нещадно бил по земле, хотя была середина лета, и старался не заснуть, потому что урок химии для меня был самым ужасным предметом в школе, не считая ещё физики и биологии. С математикой, так или иначе, хромая, я как-то справлялся. — Чха Ын У, мы проходим очень важную и сложную тему, которая обязательно будет присутствовать на ваших экзаменах. Но раз вы совершенно не слушайте меня и витаете где-то в своих мыслях, значит разбираетесь в этом лучше меня, — проговорила недовольно учительница, чем заставила меня резко развернуть к ней голову, сразу же позабыв о своей скуке, потому что она была из тех людей, которые портят жизнь другим, только потому, что у них самих в ней не всё гладко. — Поделитесь тогда вашими знаниями с нами. — Я… эм, — попытался я что-то выдавить из себя, слыша за спиной тихие смешки одноклассников, которым всегда было весело наблюдать за чужими неудачами, но я был уверен, что кара когда-нибудь застанет их. — Прошу простить меня, но я не думаю, что смогу сказать что-то новое, о чём не говорили вы. — Тогда будьте внимательнее и перестаньте витать в облаках, когда идёт мой урок, — отчеканила женщина, снова поворачиваясь к доске и больше не обращая на меня никакого внимания. Мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не приложить голову к парте и не заснуть, заставляя себя слушать учительницу. Но после нескольких минут, когда её скучные лекции уже сдавливали все мои нервы, я всё же постарался уснуть — слушать её дальше было просто невозможно. Как раз прозвенел звонок и она ушла, перед этим исписав половину доски в домашнем задании на послезавтра. Ей точно нечем заняться, и она явно ненавидит всех нас, подумал я и тут же провалился в сладкий сон, который продлился всего двадцать минут. Начинался урок физики. Ну нет, всё шло явно не в мою пользу.♥️
Когда на следующий день я заглянул в библиотеку за необходимыми книгами для проекта по физике, я надеялся увидеть его, хотя на подкорке сознания всё же понимал, что вряд ли подобное чудо произойдёт — парень не мог находится там, где я буду каждый раз. В библиотеке почти никого не было, лишь несколько, вероятнее всего, студентов и учеников, а потому никакой очереди или толпы не было. Я облегчённо выдохнул, ведь совершенно не хотелось простоять ещё минут двадцать в очереди, всё время слыша от библиотекаря ворчание о соблюдении тишины. Обычно она выглядела милой и спокойной, но иногда всё же показывала свою другую сторону (особенно когда книги возвращали помятыми). Я начал обходить многочисленные стеллажи и каждый раз удивлялся тому, насколько эта библиотека была невероятных размеров, и чего тут только не было. Казалось, здесь были собраны книги из всего мира, и даже если это было бы на самом деле так, я бы вообще не удивился, потому что она действительно была огромной. На мои глаза попались стеллажи со стихами зарубежных поэтов, художественная литература и романы, которые занимали почти половину библиотеки. Я остановился рядом со стихами, мне захотелось взять что-нибудь и почитать немножко, а после отправиться домой готовиться к проекту. На самом деле читать я любил. Не так сильно, конечно, чтобы меня называли книжной червью, но средненько. Особое внимание я уделял именно фантастике и детективу, и потому иногда читал что-то в этом духе, чтобы отвлечься и уйти в другой выдуманный мир. Учебники со школы никогда не интересовали меня, чему я раньше удивлялся, но после понял, что это из-за того, что все мои плохие оценки были именно из-за них. «Пересказ не сделал?» Два. «Не прочёл книгу на двести страниц за один день и не написал сочинение?» Два. Можно перечислить ещё множество примеров, но для этого мне нужно было бы не по пять пальцев с каждой руки, а все плюс тридцать чужих. Никогда не питал к школьным учебникам особого трепета, ведь кроме адских заданий ничего в них и не видел. Поэтому, чтобы иногда пересилить свою лень, что всегда всплывала в совершенно ненужный момент, я читал книги, полностью погружаясь в её историю. Вот и сейчас, выбрав рандомную книгу, даже не посмотрев на её название, я направился к одному свободному столику и присел, кладя свой портфель на соседний стул. Когда я поудобнее устроился и отключил звук своего телефона, чтобы никого не потревожить в случае звонка, я открыл книгу, тут же пожалев, ведь один раз пробежав по первой странице, понял, что она совершенно на другом языке. Окей, надо было всё же посмотреть вначале на название и, в случае чего, узнать, есть ли перевод на корейский, а потом уже брать. Я понял свою ошибку и закрыл книгу, собираясь вернуть её на место. Какой смысл держать её у себя, если я ничего в ней не понимаю? Но когда я уже вставал с места, расстроенный тем, что не смог прочитать эти стихи, ведь, возможно, они были очень красивыми и интересными, мне не дали этой возможности, склоняясь над моей головой и устраивая на столе руки по обе стороны от меня. — О, а я уже несколько минут ищу эту книгу, — проговорил кто-то, выдыхая мне прямо в ухо, отчего я сразу же опешил, ведь узнал этот голос. Тот самый чарующий, бархатный, глубокий, проникновенный и с хрипотцой. Голос, который я услышал всего один раз, но запомнил навсегда. Я спешно развернулся к нему, удивляясь тому, как моя шея ещё осталась цела, и удивлённо посмотрел на того, о ком уже успел позабыть (всего на несколько минут). Передо мной, прямо возле моего лица, в нескольких жалких сантиметрах от моих губ, стоял никто иной, как тот падший ангел, который решил поселиться у меня на сердце, наотрез отказавшись покидать это место. Я ошарашенно прошёлся по его спокойному лицу, уже второй раз видя его на таком близком расстоянии, и чуть не подавился собственной слюной, когда он улыбнулся мне краешком губ, а после быстро сел напротив меня, заставив развернуться обратно к нему. Я не мог поверить в то, что происходит на данный момент — мой мозг перестал функционировать, не до конца понимая действительность. То есть вы хотите сказать, что это тот самый парень, по которому я теку, прости Господи, уже несколько месяцев; тот парень, у которого татуированная шея и руки; тот самый парень с завораживающей улыбкой и добрым сердцем; парень, который мечта тех, у кого со вкусами всё превосходно, сейчас сидит напротив меня и мило улыбается? Я бы подумал, что вселенная так шутить надо мной, но он выглядел настоящим, а не плодом моей фантазии. — Ты выбрал книгу, которая нравится мне больше всего, — продолжил парень, явно чувствуя дискомфорт от того, как я пристально и неотрывно смотрю на него. Мне захотелось дать себе звонкую пощёчину, чтобы привести себя в чувства, да вот только делать это перед тем, кто до чёртиков нравится тебе, очень странно и тупо. Поэтому я сдержался, мысленно посчитал до десяти и обратно, чтобы начать дышать, чего я не делал, кажется, несколько долгих секунд, а после позволил себе чуточку расслабиться, сменяя свой удивлённый взгляд на непонятный. Я вроде и слышал его слова, но до моей головы они начали доходит очень и очень медленно, будто там была пробка в час пик. — Э… так это твоя любимая книга? — выпалил я наконец из себя, сжимая ладонями свои школьные брюки и стараясь не выглядеть перед ним таким жалким и странным, что у меня, честно говоря, получалось не очень хорошо. — Да, я читал её раз десять, но она никак не может мне надоесть, — парень смягчил свой взгляд, расслабившись и откинувшись на спинку стула, пока мои глаза были прикованы к нему. На нём была лёгкая рубашка белого цвета, расстёгнутая на две пуговицы, из-за чего выделялись его острые выпирающие ключицы; тёмные волосы были в творческом беспорядке, но это придавало ему только особого шарма; взгляд изумрудных глаз скользил по моему лицу, явно изучая, отчего я почувствовал себя неловко, и чуть было не собрался проверить, всё ли в порядке с моим лицом и внешностью, но вовремя себя остановил, понимая, что буду выглядеть ужасно глупо. Его губы смотрелись мягкими и нежными на ощупь, словно сладкий мёд, который я хотел попробовать, в то время как мои — покусанные, из-за ужасной привычки детства их кусать, обветренные и сухие. Я тут же инстинктивно прошёлся по ним языком, увлажняя, что не скрылось от цепкого взгляда напротив, который, конечно же, я заметил. Моё лицо вспыхнуло, словно спичка, и я отвёл взгляд в сторону, чтобы скрыть то, что выплыло из глубин моих чёрных глаз. То, что нельзя было видеть ему. — Я сегодня собирался прочесть эти стихи ещё раз, но раз ты первым опередил меня, то тогда в следующий раз, — сказал спокойным тоном парень, и уже собирался встать с места, как я остановил его, положив свою ладонь поверх чужой, и произнёс то, что не ожидал от самого себя. — Можешь прочесть мне эту книгу? Хотя бы несколько страниц. Раз ты читал её раньше, значит знаешь этот непонятный мне язык, — мой голос почти что не дрогнул, когда я на одном дыхании выпалил эти слова, но когда до меня дошло, что я сделал, быстро убрал свою руку под стол и опустил голову, чтобы он не видел моё красное лицо. Парень несколько минут сидел в молчании, после чего рассмеялся тихим, но приятным смехом, отчего старушка, что в этом момент проходила мимо нас, шикнула на него, приложив указательный палец к губам, и ушла, снова оставив нас наедине. Я резко поднял на него глаза, подумав, что мне его смех послышался, но то, каким его взгляд стал, — лёгким, игривым, действительно мальчишеским, — я понял, что мне ни черта подобного не послышалось. Его смех был приятным на слух, заразительным, который мне захотелось послушать ещё один раз, а лучше всю оставшуюся жизнь, пока я замер, глядя на него удивлёнными глазами. Когда-нибудь я точно ударю себя по-настоящему, чтобы не выглядеть перед этим парнем так, как модно сейчас говорить, кринжово. Но точно не сегодня, потому что вряд ли я смогу прийти в себя, после нашего первого разговора. — Конечно, я буду только рад, — парень улыбнулся мне той самой ласковой улыбкой, которой продолжал пробуждать во мне самые потаённые желания, и быстро занял место рядом со мной, убирая мой портфель на своё прежнее место. Я думал, что сплю, или же это всё иллюзия, потому что никак не мог поверить в то, что это действительно происходит сейчас. Что тот парень, от которого без ума все девчонки и парни, тот самый парень с ахуенной внешностью и голосом, парень, который тот самый «сын маминой подруги», сейчас сидел рядом со мной, позволяя ощутить его приятный запах одеколона, от которого у меня кружилась голова, и согласился провести со мной время, читая мне стихи. Вероятнее всего, любовные. Либо я совсем уже сошёл с ума, либо же одно из моих желаний исполнилось, и сейчас парень моей мечты уделяет мне внимание, хотя не делал этого те несколько месяцев, когда мы встречались. Кажется, именно мне нужно было сделать первый шаг навстречу? — Кстати, я хотел бы для начала представиться. Меня зовут Лин Чен, — назвал своё имя парень, пока я внутри кричал и метался по разные стороны, радуясь, что смог наконец-таки узнать имя того, кто так давно поселился в моём сердце и голове. — А меня Ын У. Чха Ын У, — представился я, и подарил ему скромную улыбку, пока моё сердце отбивало чечётку. — Но твоё имя… — Моя мама китаянка, а папа — шотландец. От того и зелёные глаза, — пояснил он, увидев моё растерянное лицо. — Стихи, которые ты выбрал, на румынском языке. Их перевод найти очень сложно, — перевёл тему, беря книгу в свои руки и открывая первую страницу. — Я видел тебя здесь не один раз. Любишь читать? — О… эм, не так сильно, как этого хотелось бы библиотекарю, — ответил я, повернувшись к нему лицом и разрешив себе посмотреть на его лицо, ещё раз удивляясь тому, как он был красив, поистине красив. — Я тут по большей части из-за школы. Они задают нам много проектов, но не разрешают пользоваться интернетом, поэтому приходится вот такими методами, — добавил ещё, поражаясь тому, как я начал говорит с ним без стеснения и смущения, хотя несколькими минутами ранее не мог спокойно взглянуть на него, при этом не краснея, как девчонка на первом свидании. — А ты? — Честно говоря, я обожаю читать. Вся эта классика и стихи делают мою жизнь красочнее, — Чен счастливо улыбнулся, показывая свои жемчужные зубы, и я понял, что чтение действительно занимает важное место в его жизни. — Значит, ты ещё ходишь в школу? Сколько тебе лет? — Только семнадцать стукнуло, а тебе? — ответил я, но задал логичный вопрос следом, не думая о том, что мы вроде хотели прочесть книгу со стихами, что сейчас покоится на его руках, а не узнавать друг друга. Но, честно признаться, мне это нравилось куда больше, ведь я так могу узнать его лучше, и понять какой он человек на самом деле. Если мне сегодня дали шанс, то надо за него ухватиться всеми конечностями, ведь так? — Двадцать, только перешёл на второй курс. Я мысленно поставил в своей голове галочку рядом с возрастом, теперь зная, что у нас не такая сильная разница и что нам будет о чём говорить. На самом деле я думал, что ему где-то двадцать один, или же двадцать три, если определять по внешности, но я даже рад, что ошибся, потому что наш возраст действительно подходящий друг для друга. Разве нет? — Так, мне начать читать? — Да, пожалуйста. Я знаю этот язык также, как моя бабушка английский. Также плохо, — попытался пошутить я, и по тому, как губы парня тронула короткая улыбка, пока его внимание было обращено на книгу, я понял, что двигаюсь в верном направлении. Главное — вести себя спокойно и не показывать, что я влюблён в него до чёртиков. А остальное малозначимая хуйня. И он начал читать с первого стихотворения. Тихо, так, чтобы только я мог слышать его голос, с приятным и завораживающим тембром, пока моё внимание полностью было обращено на него, позабыв обо всех на свете. Одной рукой он удерживал книгу, а второй слегка гладил край листа, продолжая читать мне сразу на корейском. Венера и Мадонна Идеал, навек погибший в бездне сгинувшего мира, Мира, мыслившего песней, говорившего в стихах, О, тебя я вижу, слышу, мысль твоя звучит, как лира, И поет она о небе, рае, звездах и богах. О Венера, мрамор теплый, очи, блещущие тайной, Руки нежные — их создал юный царственный поэт. Ты была обожествлением красоты необычайной, Красоты, что и сегодня излучает яркий свет. Рафаэль, в мечтах паривший над луной и облаками, Тот, кто сердцем возносился к нескончаемой весне. На тебя взглянув, увидел светлый рай с его садами И тебя средь херувимов в запредельной тишине На пустом холсте художник создал лик богини света, В звездном венчике с улыбкой девственной и неземной, Дивный лик, сиянья полный, херувим и дева эта, Дева — ангелов прообраз лучезарною красой; Так и я, плененный ночью волшебства и вдохновенья, Превратил твой лик бездушный, твой жестокий злобный лик, В образ ангелоподобный, в ласку светлого мгновенья, Чтобы в жизни опустелой счастья нежный луч возник. Опьяненью предаваясь, ты больной и бледной стала, От укусов злых порока рот поблек и посинел, Но набросил на блудницу я искусства покрывало, И мгновенно тусклый образ, как безгрешный, заблестел. Отдал я тебе богатство — луч, струящий свет волшебный Вокруг чела непостижимой херувимской красоты, Превратил в святую беса, пьяный хохот — в гимн хвалебный, И уже не взглядом наглым — звездным оком смотришь ты. Но теперь покров спадает, от мечтаний пробуждая, Разбудил меня, о демон, губ твоих смертельный лёд. Я гляжу на облик страшный, и любовь моя простая Учит мудро равнодушью и к презрению зовет. Ты бесстыдная вакханка, ты коварно завладела Миртом свежим и душистым осиянного венца, Девы благостно прекрасной, чистой и душой и телом, А сама ты сладострастье, исступленье без конца. Рафаэль когда-то создал лик мадонны вдохновенной, На венце которой вечно звезды яркие горят, — Так и я обожествляю образ женщины презренной, Сердце чьё — мертвящий холод, а душа — палящий яд. О дитя моё, ты плачешь с горькой нежностью во взоре — Это сердце можешь снова ты заставить полюбить, Я гляжу в глаза большие и бездонные, как море, Руки я твои целую и молю меня простить. Вытри слезы! Обвиненье тяжким и напрасным было. Если даже ты и демон, обесславленный молвой, То любовь тебя в святую, в ангела преобразила. Я люблю тебя, мой демон с белокурой головой. Мне нравилось, как он читал. Как выглядел при этом: спокойным, сосредоточенным, полностью утопающим в стихах, словно был наедине со своей открытой душой, которую никто не должен был видеть. Я удивился тому, как такой парень любил читать. Обычно те у кого тату, никак не могли бы быть теми, у кого есть хоть какое-то желание взять книгу в руку, не говоря уже о том, чтобы её читать. Но этот парень действительно был другим. Не таким, как все остальные. И мне это чертовски нравилось. Будь моя воля — украл бы его и запер в своей комнате, чтобы никто больше не смотрел на такое совершенство Бога, но в то же время мне хотелось показать его всему миру и доказать, что есть ещё люди, которые не погрязли во лжи, алчности и лицемерии. Даже если я не знал его лично, не знал, какой цвет ему нравится и какие фильмы он любит смотреть, я понимал, что он по-настоящему хороший человек. Это видно по его глазам. И моё сердце верило ему как никому другому. — Кто автор? — поинтересовался я, когда он остановился и повернулся ко мне. — Михай Эминеску. Один из моих любимых поэтов. Тебе понравилось? — спросил он, смотря мне прямо в глаза, и я видел по его взгляду, как важен для него мой ответ. Я поражался тому, как такой парень, который на вид никак не походил на любителя книг, и вообще того, кто знал дорогу к библиотеке, говорил со мной так привычно и комфортно, будто был со мной знаком не один день, а максимум месяца два, и читал так, словно занимался этим всю свою жизнь, не считая учёбы. Я никак не мог понять его. Если бы кто-то другой подошёл ко мне с подобной просьбой, я бы точно отказался, ведь видел этого человека в первые в жизни, и не знал, какие на самом деле у него мысли. Но Чен удивил меня. Он показал, что внешность может быть обманчива, и я поверил ему, ведь не мог по другому. — Да, чертовски сильно. — Я рад, — он улыбнулся мне лёгкой улыбкой. — Тогда я продолжу? — я молча кивнул, и он снова обратил своё внимание на книгу, пролистывая страницу. Из волн времён Из волн времен приходишь ко мне, любимый друг. Кудрей сиянье льется, белеет мрамор рук, А на лицо, что, словно чистейший воск, бело, Призрачными тенями страдание легло. Нежна твоя улыбка, твой взор глубок и прост. Звезда ты между женщин и женщина меж звезд. Твоей руки коснуться хотел бы — и дрожу, Сквозь слезы в очи счастья растерянно гляжу. Как мне тебя у мрака, у хаоса отнять? Любимый, нежный ангел, как мне тебя обнять? Лицом, от слез соленым, прильну я к твоему, Тебя целуя жарко, в объятьях я сожму, Твоим рукам холодным свое тепло отдам, Согрев, прижму их нежно и к сердцу и к губам. Но ты, бесплотный образ, увы, чужда земле, Ты скрылась легкой тенью в холодной, черной мгле. И тщетно простираю тебе я руки вслед, Зову тебя — и слышу лишь тишину в ответ, И остаюсь один я, тоскою удручен, Тебя не в силах вырвать из темных волн времен. Мне казалось, что мы потерялись во времени, действительно оставшись только друг с другом. Его мягкий голос обволакивал меня, не давал задуматься о чём-то другом, околдовывая и притягивая к себе. Я слушал его, не прерывая, пока моя голова покоилась на столе, ранее подложив под неё руки, а взгляд был прикован лишь к нему одному. Он продолжал читать, не позволяя думать о том, что я могу его беспокоить или ему это не приносит радости, и я был благодарен за это — для меня было очень важно провести этот день с ним, даже если только несколько часов. Чен читал стихи, пока страница не дошла до десятой, а его голос уже был уставшим. Я дал ему бутылку холодной воды, что обычно лежала у меня в портфеле, и он благодарно улыбнулся, жадно присасываясь к горлышку и делая большие глотки. Впервые я понял, что взял воду не зря. Обычно мама не разрешает мне ее брать, у меня очень слабый иммунитет и я могу легко заболеть даже от одной бутылки холодной воды. Но теперь я готов был носить воду с собой всегда, если она будет предначертана для него.♥️
Время шло слишком быстро, или это только мне так могло показаться? Чен, остановившись на десятой странице, не продолжил читать дальше — я решил, что это будет очень нагло с моей стороны не давать ему взять перерыв. Поэтому, когда я поблагодарил его и сказал, что он может взять книгу себе, Чен тепло мне улыбнулся, но не встал с места, начиная расспрашивать меня о моей жизни. Меня это очень сильно удивило, настолько, что я чуть не полез ущипнуть себя, чтобы удостовериться в том, что это действительно не сон и не иллюзия. Но по тому, как парень с любопытством ожидал ответы на свои вопросы, я понял, что это никак не шутка вселенной. Я бы никогда не подумал, что такой парень как он обратит на меня свое внимание, тем более, начнёт расспрашивать меня, чтобы узнать поближе, поэтому на первые элементарные вопросы я отвечал тихо и неуверенно, словно считал секунды до того, как он исчезнет, как по щелчку пальцев. Но позже, когда его зелёные глаза продолжили смотреть только на меня, а время будто и вовсе не волновало его, я начал отвечать более уверено, и даже сам расспрашивал, пытаясь ухватиться за этот шанс всеми силами. Мы долго разговаривали, очень долго. Я узнал, что у Чена есть младшая сестрёнка, которой уже пять лет, и маленькая собачка по имени Микки. Когда я об это услышал, то внутренне запищал, ведь, чёрт возьми, это было так мило. Мне захотелось лично познакомиться с его сестрёнкой, которая, несомненно, была красоткой, судя по брату, и с собакой. О последнем я мог только мечтать — я очень любил собак, но с папиной аллергией и маминой нелюбовью к животным мы просто не могли себе этого позволить. Чен умилился с моей реакции и даже сказал, что обязательно, когда-нибудь, познакомит нас лично, отчего я и вовсе потерял дар речи, я понял этот намёк очень и очень хорошо. Он имел ввиду, что мы встретимся и поговорим ещё не раз, из-за чего моё сердце издевательски застучало как бешеное, а фантазия начала подкидывать мне картинки того, как я посещаю его дом, его личное пространство и знакомлюсь с его семьёй. Это не могло не радовать меня. Ещё я узнал, что Чен учится на архитектора и мечтает о путешествиях, начиная либо с Франции, либо с Румынии. Я сразу же понял, почему он захотел начать именно с них, и на моём лице невольно появилась нежная улыбка, наполненная всеми эмоциями, которые я чувствую к нему. Он общался со мной легко и комфортно, рассказывая о себе, о своих увлечениях и хобби. О том, что два раза в неделю посещает курсы игры на гитаре, а ещё каждый день играет в баскетбол в университете. Он главный в баскетбольной команде и совсем скоро у них пройдет чемпионат между университетами. Я восхищённо смотрел на него, все больше поражаясь тому, как этот человек пробует себя во всём и не тратит время впустую, в отличие от меня. Единственное, что может приносить мне радость (до того, как я встретил этот парня) — это лежать на диване с джойстиком в руках и телевизором перед собой. Нет, вы не подумаете, я не лентяй, которому нечем больше заняться, и не зависимый от игр. У меня тоже есть увлечения и хобби, которые красят мою жизнь, и которыми я сейчас делюсь с Ченом. Например, кроме игр в которые я играю каждый день по два часа, чтобы расслабиться после школы, мне нравится смотреть кулинарные телеканалы и пробовать готовить разные блюда, не считая корейские. Я подолгу могу проводить время на кухне, пробуя себя во всём, что после, просто невозможно вступить на кухню не запачкавшись. Ещё я думаю после школы начать учиться на флориста, ведь с детства люблю собирать цветы и создавать букеты, и даже в летние каникулы уезжаю к бабушке, потому что у неё там есть свой личный сад, где растем множество разнообразных растений. Мне нравится собирать их и создавать красивые букеты, что каждый раз выходят все лучше и лучше предыдущих. Нравится чувствовать их аромат, ощущать под пальцами мягкость и нежность лепестков, просто нравится делать что-то своё, а после дарить это бабушке или маме, чтобы они посмотрели, как я усердно учусь. Хоть родителям раньше не нравилось то, что я собираюсь связать себя с такой профессией, — они считали, что это не достойная работа для человека, который хочет создать свою семью, даже не считая это за профессию — но после того, как я упорно настоял на своём и сказал, что со своей жизнью я могу делать все, что хочу, они всё же согласились. Конечно, не стоит забывать о том, что мы из-за этого крупно поссорились, так, что я не разговаривал с ними целых две недели. Честно говоря, я не считал и не считаю то, что поступил неправильно, огорчив своих родителей, ведь они думали, что сын пойдёт по их стопам и будет целыми днями сидеть в скучном офисе, всё время печатая на компьютере и не находя времени на свою семью (мой папа работает так, а мама телеведущая). Я поступил правильно, потому что знал, что не смогу заниматься тем же, чем и папа, ведь его работа меня никак не интересовала. Поэтому я протестовал, давая понять, что им не удастся уговорить меня делать то, что хотят именно они, и это помогло мне вразумить их. Чен много задавал вопросов, много смеялся с моих очень глупых и нелепых ситуаций, которые я рассказывал ему, а мне нравилось находиться в его компании, слушать его голос и смех, и влюбляться в него всё сильнее и сильнее, хотя, я думал, что мои чувства уже на пределе. А потом я задал ему тот единственный вопрос, который крутился у меня на языке с момента нашей встречи: как ты можешь любить читать книги при том, что у тебя ахуенные тату и мотоцикл, и ты обожаешь смотреть на гонки (да, он успел рассказать о своей «малышке», которую называет именно так, и о влечениях к гонкам)? Он по-доброму рассмеялся с моего вопроса, а после сделал то, отчего моё сердце сделало огромный кувырок вниз, а дыхание сбилось к чёрту. Он притянул моё лицо за подбородок к себе ближе, так, что наши лица оказались в ничтожном расстоянии друг от друга, и огладил мою щёку большим пальцем, проговорив шёпотом, пока его взгляд был прикован к моим губам: — Внешность может быть очень обманчива, — и отпустил, отстраняясь от меня. Я глупо захлопал глазами, не до конца понимая, что только что произошло, пока он глядел на меня, а в его глазах плясали самые настоящие черти. Я впервые увидел этот его взгляд, и не смог отвести глаза в сторону, потому что думал, что они притягивают меня к себе словно за ниточку, и не позволяют смотреть на что-то другое. Некоторое время мы оба молчали, моё сердце отбивало очень громкий ритм, так, что я был уверен, что Чен слышит этот сумасшедший стук, а он продолжал как ни в чём не бывало смотреть на меня, пожирая своими изумрудными глазами. В некогда спокойном взгляде я увидел что-то совсем другое, то, что не объясняется наукой, то, что нельзя назвать по имени, потому что оно чувствуется сердцем — желание. Вот, что я уловил в его глазах. Желание. И я понял, что оно означает. Желание прижаться ко мне своим накаченным телом, желание вгрызться в мои губы, оставить на них свой след и свой запах, желание овладеть мной. Меня передёрнуло только от одних мыслей, которые кругом вертелись в моей голове одна за другой, не давая возможности ухватиться хоть за одну. Мне казалось, что я всё не так понял. До этого я считал его натуралом из всех натуралов, но, боже, то, каким взглядом он скользил по моему лицу, уделяя особое внимание моим чуть приоткрытым губам, я понял, что ни черта мне это не показалось. Воздух словно сгущался над нами, а молчание длилось уже несколько долгих минут, но Чен, кажется, этого не замечал. Он продолжал пожирать меня своими зелёными глазами, даже не пытаясь скрыть этого, хотя несколькими минутами назад вёл себя так, будто я для него всего лишь знакомый, который, возможно, станет его другом, но никак не иначе. Я сглотнул, стараясь не подавиться собственной слюной, и попытался сказать хоть что-нибудь, чтобы прекратить эту адскую пытку. Я просто не в силах смотреть на этот взгляд и не сорваться, чтобы воплотить всё то, что крутится в моей голове, как виниловая пластинка. — Твои тату что-то означают? Мне кажется, обычно тот, кто делает татуировки, хочет сохранить что-то от своих воспоминаний, или же показать другим свою уникальность, — проговорил я, пытаясь унять дрожащие колени, которые соприкасались с чужими. Мы сидели напротив, отодвинув стулья от стола, чтобы не сидеть всё время с повёрнутой головой, так, что могли с лёгкостью соприкоснуться друг с другом. В библиотеке была абсолютная тишина, прерываемая лишь тихими шагами других людей, которые вовсе не замечали нас, утопая в собственном мире. Солнце за окном, к моему огромному удивлению, скрылось за тучами, из-за чего дождь бил по сырой земле, а холодный ветер ласкал мою вспотевшую от такого волнения спину, охлаждая, чему я был очень благодарен. — О да, — он игриво усмехнулся, расстегивая пуговицу на рукаве и поднимая его до локтя, показывая мне чернильные узоры, которые почти полностью красили его руку. — На этом месте я указал то, что вдохновляет меня жить, а выше, то, из-за чего я получил боль, — Чен показал пальцами какой-то необычный цветок, почти похожий на лотос, только чёрного цвета, несколько маленьких нот с пером, и ещё какие-то незамысловатые на первый взгляд узоры, и очень подробно рассказывал о каждой из татуировок, показывая, что так или иначе они все связаны с его жизнью. Я молча слушал его, не перебивая, и удивлялся тому, как много татуировки могут рассказать о человеке. Чен действительно был одним из тех самых парней, которые выглядят круче всех, где бы не находились; из тех парней, по которым текут все девушки и парни, что уж скрывать; с татуировками и шестью кубиками пресса, на которые, я точно уверен, пускали слюни все, кому довелось увидеть его обнажённым. Но даже им не в силах полностью показать то, что находится внутри человека на самом деле. Вот на нём очень много тату и люди думают, что он весь такой чертовски офигенный (с чем я соглашусь), но никому не удавалось заглянуть в его мир, понять, что показывает человек, сделавший это на своём теле, что он скрывает за ними и о чём говорит. Теперь я понимаю, что внешность совсем не определяет человека. Да, он может одеваться так, как хочет, да, он может сделать тату, если этого сам хочет, покрасить волосы в любой цвет и сделать со своей внешностью всё, что можно. Но внутри он может быть совсем другим человеком. Есть те, кто с виду выглядят, как ангелы, на которых взглянешь и не подумаешь, что они могут сделать кому-то плохо, а этот человек на самом деле, возможно, думает об убийстве или же любом-другом преступлении. А есть такие, как Чен, которые на первый взгляд выглядят, как люди, которым плевать на всех вокруг и которые делают то, что сами хотят, но внутри мечтают о любящей семье или же о прочтении любимой книги. Вот такие на самом деле люди, и никто не может знать наперёд, что за человек сидит перед ним и о чём он думает. Теперь я это очень хорошо понимаю, а потому судить другого из-за его внешности для меня теперь слишком неправильно и неуместно. — Полагаю, ты считал, что раз у меня такой стиль, значит, я не могу любить книги, — произнёс Чен, и я стыдливо опустил голову, потому что боялся увидеть в его глазах осуждение, тем самым подтверждая его слова. — Хей, всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, касаясь моего плеча и заставляя поднять на него голову. — Да, всё нормально. — Если ты думаешь, что обидел меня, то это совсем не так. Я всё понимаю, — парень мягко коснулся моего лица, при этом смотря на меня таким тёплым и нежным взглядом, что я не мог думать о чём-то другом, кроме его изумрудных глаз, наполненных чем-то необъяснимым наукой, или же кем-то другим. Внезапно послышался звук телефона, Чен убрал свою руку от моего лица и потянулся к карману джинс, вытаскивая оттуда айфон последней модели. Я удержался от того, чтобы не присвистнуть, понимая, что буду выглядеть нелепо, пока выражение лица Чена поменялось на недовольное. Я сразу же заволновался и подумал, что произошло что-то плохое, раз он так изменился в лице, и Чен заметил мой обеспокоенный взгляд. — Что-то случилось? — спросил я совсем тихо, будто боялся услышать что-то страшное, но парень, увидев, как я смотрю на него, смягчил лицо и улыбнулся мне, делая ситуацию ещё непонятнее. — Нет, просто мне уже надо на курсы, — пояснил он. Я коротко кивнул, опустил голову и постарался не вздохнуть грустно, ведь это означало, что нам уже пора расставаться. Время, проведённое с ним, было просто незабываемым, и мне потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не заплакать как маленькая сопливая девчонка. Я понимал, что мы, возможно, встретимся и поговорим ещё не раз, но что-то внутри меня противно заныло, и я не хотел снова ждать встречи с ним. Теперь, впервые поговорив с Ченом и поделившись жизнью друг с другом, мне тяжело отпустить его. Если раньше я мог спокойно проводит свои дни без него, не слишком думая о следующей встрече, то сейчас становится сложнее сдерживать свои чувства под тысячей замков. — Ын У, — мягко позвал Чен, цепляя своими длинными пальцами мой подбородок и принуждая снова обратить своё внимание на него, — я был рад почитать для тебя эти стихи и узнать поближе, — он улыбнулся смущённо, из-за чего моё сердце стало биться в десять раз быстрее, убрал пальцы от моего лица, а после сделал то, от чего мне хотелось остановить время, чтобы этот миг сохранился навсегда. Он прижал подушечку своего указательного пальца с маленьким колечком себе на губы, на которых я задержал взгляд дольше обычного, а потом коснулся им моих губ наподобие поцелуя. Я просто замер, уставившись на него во все глаза, и пытался поднять челюсть с пола, при этом не потеряв дар речи. То, что сделал сейчас Чен, никак не укладывалось в моей голове, а сердце сумасшедши билось, не находя себе место. Я был, мягко говоря, в диком шоке, а все мои мысли просто испарились, оставив лишь красную бегущую строку, пробежавшую перед моими глазами. А тем временем Чен пользуясь моим замешательством, быстро встал со своего места, закинул портфель на одно плечо и ретировался, направляясь ко входу. Я понимал, что если сейчас буду молчать, то не смогу узнать причину того, почему он сделал так. И хоть какой-то своей частью я предполагал, что именно сподвигло его на это, только вот никак не мог согласиться с сердцем, ведь это полный бред на самом деле. Поэтому в спешке вскочив со стула, и едва не упав с него, я прокричал ему вслед то, что обязан был узнать именно сейчас, потому что вряд ли смогу после уснуть. — Что это значит? Чен остановился, повернулся ко мне, одаривая меня нежным взглядом и улыбкой, напоследок бросая: — Это значит то, что я с нетерпением жду нашей следующей встречи, и надеюсь, это будет в другом месте, где мы будем только друг с другом, — и ушёл, оставив меня в глубочайшем шоке и недопонимании. Я несколько минут долго смотрел в одну точку, пока до моей головы доходил смысл сказанных им слов, но когда я всё же понял, мне тут же захотелось прокричать это на весь мир, чтобы каждый мог узнать, насколько я сейчас счастлив. Если поначалу я сомневался в том, что мог тоже ему понравится, ведь считал его чистым натуралом, то теперь, когда он практически поцеловал меня, даже если не собственными губами, когда сказал, что ждёт нашей следующей встречи, где мы будем наедине друг с другом, когда смотрел на меня таким нежным и тёплым взглядом, наполненным мириадой эмоции, я понял, что моё сердце угадало насчёт его чувств. Чен чувствует ко мне что-то. То, что не объясняется наукой, природой, или же вселенной. То, что невозможно описать словами, потому что оно чувствуется сердцем. И только ей в силах понять чужое сердце, в котором, как теперь оказывается, я занял маленький уголочек. Моё сердце отказывалось успокоиться, а руки просто дрожали, не зная, за что ухватиться, поэтому я несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы успокоить своё учащённо бьющееся сердце, а после мой взгляд случайно упал на закрытую книгу со стихами, которую Чен оставил. Я внимательно на неё посмотрел и только после нескольких секунд заметил маленький белый листочек, который будто закладка лежал на десятой странице, где мы остановились. Дрожащими руками я взял листок, понимая, что этого не было, когда я брал книгу, значит это от Чена. Я быстро раскрыл его, пробегаясь глазами.Признаюсь, эти два часа для меня были просто прекрасны.
И я был бы не против прочитать для тебя все эти румынские стихи.
Ведь ты заслуживаешь того, чтобы для тебя сочиняли стихи, чтобы для тебя взобрались на смотровую площадку Эйфелевой башни по 1792 ступеней, не прибегая к лифту.
Я надеюсь, что у меня будет ещё возможность узнать, почему мы так часто сталкивались, и есть ли у тебя парень.
Позвони мне, как захочешь снова услышать стихи, которые, будто были написаны для тебя.
И в конце номер телефона. Я со всей силы прикусил щёку изнутри, чтобы не закричать в голос, и прижал ладони с листочком к сердцу, позволяя глупой и влюблённой улыбке украсить моё лицо. Тот самый ахуенный парень с татуировками и мотоциклом, парень, которого зовут Лин Чен и который обожает гонки, кажется, влюбился в меня по уши. Я бы никогда не подумал, что смогу заинтересовать такого парня, потому что особо не отличался от других своей внешностью. Но теперь, когда читаю этот листочек уже в третий раз, каждый раз заставляя своё сердце биться о грудную клетку на вылет, я понимаю, что во мне есть что-то особенное, то, что нет у других людей, раз такой парень, как Чен, смог влюбиться в меня. И я верю ему. Верю, что мог понравится Чену, потому что его изумрудный взгляд, его детский поцелуй с помощью пальца, говорили сами за себя. Верю, что мы обязательно встретимся, и в следующий раз эта встреча точно не будет в библиотеке. Потому что моё сердце это чувствует, потому что мои губы и щёки будто горят от его мягких и нежных прикосновений, потому что листок оставил на себе его запах, потому что его запах остался на мне. И радуга, что появилась после дождя, даёт понять, что мои мысли движутся в верном направлении. И я верю в это. Поэтому с глупой улыбкой на лице, со скомканным листком в руке, я беру свой портфель, закидывая его на плечо, и выхожу из библиотеки, совсем позабыв взять необходимые книги для проекта, из-за которого мне обязательно влетит, но с мыслями о номере телефона парня, который так въелся в голову и сердце, не оставив малейшего шанса на освобождение. Они обязательно совсем скоро встретятся, обязательно признаются друг другу в любви, и Чен поделится тем, что он специально приходил в библиотеку в те дни, когда там был Ын У. Чтобы смотреть на него, на его улыбку, на его двусмысленные взгляды, которые он кидал в его сторону. Ын У обязательно будет краснеть, но жалеть, что не признался раньше, ведь тогда у них было бы намного больше времени. Но Чен успокоит его, поцелует по-настоящему — чувственно, ярко, остро, с добавлением языка. Так, что Ын У будет сходить с ума от любви, но позволит ему делать с собой всё, что захочется. Потому что они уже давно — бесповоротно, полностью, безоговорочно, всецело и целиком друг в друге. Но это уже совсем другая история.Конец.