Влюбилась...

В этой жизни баронесса любила только себя. Нравилась ли ей её жизнь? Нравилась. Не смотря на все суровые испытания профессии модельера. Это была работа не для слабых, но баронесса никогда и не относила себя к стану неженок, хотя женщины её круга обычно представали кисейными барышнями или реже занимались благотворительностью. Ещё стоит сказать, что баронесса стала волевой и собранной, жесткой и успешной не по воле случая, когда нередко вдовам приходилось брать на себя полномочия почивших супругов, но вопреки ему. Не сказать, что заглядывание в прошлое как-то вдохновляло леди Хеллман, но определенно истоки её удивительно сильного характера лежали именно там. Итак, сверхуспешная и эффектная баронесса была не только модельером, но и задавала сам тон английской моды своими личными нарядами. Про неё смело можно было сказать женщина-событие, ибо её приход на любое мероприятие всегда притягивал боле внимания вне зависимости от важности мероприятия. И опять же это было не спонтанное проявление, а долгий и кропотливый расчёт, умноженный на природные данные, которыми природа щедро наделила леди Хеллман. Баронесса всё знала и понимала. Знала, что говорят о ней, что о ней думают. Она сама создала свой уникальный образ, и всегда шла на самые невероятные жертвы, чтобы оставаться популярной и обсуждаемой. Сейчас её возраст приближался к критическому. Точнее он уже миновал критический рубикон, но баронесса всё ещё умудрялась выглядеть шикарно. Омолаживающие процедуры, строгая диета и чёткий распорядок дня позволяли держать себя в форме. Что что, а за формами баронессы жадно следил весь мир. Лишний килограмм на бёдрах, и толпа уже удрученно ахает. Поэтому никаких излишеств. Идеальные причёска и макияж. Корсеты. Дизайнерские платья, пальто, костюмы и обувь. Баронесса была в том рассвете сил, когда ещё могла выглядеть красиво, и была сверх опытна для того, чтобы сделать так, что всё выглядело красивым и эффектным. Единственное, что немного удручало баронессу — отсутствие новых идей в общем модном пространстве, отсутствие конкуренции, отсутствие молодых дизайнеров. Она была на самом пике карьеры. Её модный дом был таким, на который ровняются, с кем считаются за рубежом и кого ставят на одну доску с величайшим, легендарными модными домами. Но как же тоскливо и одиноко было на вершине славы. Отсутствие цели, иной кроме прибыли, постепенно, медленно, но неуклонно погружали баронессу в что-то наподобие болота. Баронесса до смерти боялась самоповтора и оригинальности ради оригинальности. И как бы она не изгалялась, в идеях её модного дома не было свежести. Да, был свой стиль и почерк, но не было свежести. Иногда в рабочем кабинете баронесса с тоской смотрела поверх голов своих сотрудников. Кому останется её великое наследие? Неужели оно канет в историю? Может она в своё время сдала глупость, перекрыв кислород молодым и крайне одарённым, что попали в её команду? Хотя, кто хочет шить, тот всегда прорвётся. Теперь же словно в отместку судьба не посылала ей никого в ученики. На стажировку в модный дом приходило много молодых и усреднённо талантливых, но леди Хеллман искала именно гениального, под стать себе. — Какое убожество, — твердила она каждый раз, глядя на разрабатываемые дизайнерами проекты. — Скука, скука, скука. Скука! Как и в самом модном магазине Лондона — Либерти. Была самая обычная пятница. Баронесса инспектировала точки продаж. Само её появление в магазине было событием, ибо даже на инспекцию леди одевалась как на модное дефиле. Поглазеть на главную законодательницу мод, чьи наряды обсуждались всеми во всех кулуарах страны, сбежалась чуть ли не половина персонала. Правда сбежалась так, чтобы лишний раз не попасться баронессе на глаза, потому что от этой женщины можно было ждать всего. Она вошла в магазин: шик золота с чёрным на контрасте, тонкая шпилька, грозные тёмные очки над красной помадой, возвышающая идеальная прическа. Целеустремленная, уверенная, надменная. Управляющий магазина улыбался, как дурак, а она, сняв очки и вскинув неожиданно ясные голубые глаза, сказала всего лишь одну фразу: — Витрина. Как можно увидеть гениальность, взглянувши лишь мельком? Ну, во-первых, это только со стороны кажется, что мельком, да и темнота очков не способствует рассмотрению внимательности взгляда, а баронесса обычно их редко снимала на улице. Во-вторых, когда изголодавшийся и всё видевший человек годами ищет талантливых людей, разве не углядит он таланта хоть бы и в случайном проявлении его? Баронессе ничего не стоило понять, что витрина Либерти была не изуродована, а именно украшена: ярко, самобытно, свежо, остро, современно, с надрывом. Весь смех заключался в том, что витрину, по словам управляющего, создали не профессиональные визуальные мерчендайзеры, а какая-то уборщица, которую за это собрались уволить. Нет, баронесса тоже бы уволила за наглость, но за смелость и талантливое решение несомненно наградила бы. Управляющий нёс какую-то несусветную чушь, лишь бы оправдаться. Жаль, что он был не в прямом её подчинении, уволила бы ещё вчерашним числом. Но, бог ты мой, как от него несло потом! Так он, ещё и не понимая своего состояния, приблизился к баронессе, чтобы видимо что-то сказать ей на ухо. Её аж замутило. — Вы вспотели и пахните, — ей пришлось это сказать ему. Он конечно извинился и поблагодарил, но дебилом от этого быть не перестал. — Так кто она? — Хеллман уже начала терять терпение. — Вот. Охранники магазина схватили и выволокли из-под прилавка девушку в заляпанной форме уборщицы, на вид словно подростка. Лягушачий рот, худые как палки руки, нелепый макияж, как пакля сожжённые красно-рыжей краской волосы и огромные в половину лица горящие немного бешеные глаза. Прекрасно. Баронесса взглянула на это чудо, не слушая бредни скунса-управляющего. На форме красовались очень разнообразные свежие пятна, словно девушку только что достали из мусорного бака, предварительно облив чаем, кофе и соком. — Эй, замарашка! — позвала баронесса, внутренне скорее забавляясь такому внешнему виду, определённо за всем этим стояла какая-то очень нелепая история. Они пересеклась взглядами. Так и есть. Баронесса мгновенно определила, это был нужный взгляд, правильный. — Джеффри, визитку! Слово «визитка» повторилось эхом ещё раз пять. Да, для них для всех это выглядело, как чудо, и только для баронессы, как обыденность, как мгновенная хватка за столько лет старательно искомое. Но опять же, это было не обнадёживание без толку. Придёт, покажет на что способна, вот тогда можно будет говорить. А пока баронесса смотрела вслед спешно убегающей девушке, с визиткой в зубах.