Alone

Наручные часы тихо запищали, зажигаясь тусклым светом в непроглядной темноте коридора. Они показывали в ровень полночь. Всего миг и робкий огонек угасает снова, забирая вместе с собой надоедливый счётчик времени. Усталые руки то и дело жали на кнопку включения часов: девушка старалась внимательно следить за тем, как сменяются минутные циферки на счётчике, до ужасного медленно приближающие её к заветной победе в глупом споре. Гробовая тишина в этом месте неумолимо больно давила ей на голову, отчего девушка то и делала что проверяла время или нервно накручивала на палец прядь волос. Её сознание отказывалось сейчас думать о чем-либо другом, легком, повседневном. Она полностью ушла в себя, мысленно отдаваясь своей задаче, до ужаса навязчивой и больной, словно гнилой паразит: провести спокойную ночь в замке и встретить рассвет. Девушку неумолимо настигали то своевременные приступы страха, то необъяснимая тревожность, пробирающая её на мелкую дрожь по всему телу. И только тихая осторожная поступь по каменной плитке заставляла её верить в то, что она не спит. Это реальность. До чертиков страшная глупая реальность, на которую она добровольно согласилась в полдень предыдущего дня. И теперь, постоянно озираясь по сторонам, она нервно теребила в руках фонарик, что-то шепча себе под нос. — Так, спокойно, — громко выдохнув, девушка опустила глаза чуть ниже, с тревогой наблюдая за тем, как трясутся её руки, — Я смогу пережить эту ночь. Она тихо сглотнула и, облокотившись о ближайшую каменную стену, оперлась свободной рукой о колено. Её настигла болезненная тошнота. Вокруг всё было также по-прежнему тихо, и лишь за разбитым высоким окном угукала старая сова. Густые тучи стали медленно застелать собою небо, закрывая слабо мерцающие звезды и пышную белую луну. Краем глаза она вдруг замечает мелькнувшую неподалеку тень. Оно, что-то больше похожее на сгусток, буквально пролыло возле её хрупкого плеча и юркнуло за ближайшую стену. Девушка замерла, будто окаменела. И, затаив дыхание, случайно выронила свой фонарик на пол, отчего ранее мертвая тишина буквально разбилась на мелкие осколки. — У меня глюки? — тихо вопросив это в пустоту, она осторожно осела на корточки и подняла фонарик. — Ох, Ника, а ведь доктор говорил тебе регулярно пить лекарства. Собственные размышления больно резали ей душу, однако, уже скорее по привычке, губы девушки тронула нервная улыбка. Скоро, сетуя на свою пугливость, она сдвинулась с места и медленно побрела дальше по коридору. Ей просто показалось. Здесь же на самом деле никого нет, да? Однако надоедливая тень никак не хотела отставать и шла за девушкой по пятам. Она то ползла по полу, то незаметно плыла близко со стеной, настолько, что задела скоро что-то эдакое своей темной материей. Существо на этом зашлось в насмешливом приступе смеха и затем незаметно юркнуло к ногам девушки. Ника дёрганно обернулась, и не заметив ничего, пришла в ужас: всё это время на её пути не встречалось ни одной вещи, которую можно было бы задеть или разбить. — Я вижу тебя! Над самым ухом раздался скрипучий жуткий голосок, заставивший несчастную девушку задрожать и истошно закричать. Её крик в клочья разбивался о стены старого замка, безнадежно утопая в его стенах с характерным эхом. Сердце ударялось больными ударами о грудную клетку, стерая в пыль всякое здравомыслие. — Давай сыграем? Я хочу играть! Очередная мельтешащая рядом тень звонко засмеялась, во истину с садистким удовольствием наблюдая, как Ника рвет на себе волосы и истерит. Она слышит голоса. Их много. Очень много. Но никого не видит. — Отстаньте, отстаньте все от меня! Я не хочу, не хочу, — не помня себя она пятилась назад и, ощутив небывалый холод, расплывающийся по ее телу больными иглами, почувствовала тошноту и сильное головокружение. — Не хочу, не хочу... Как в бреду вторила Ника и, загнанно озираясь по сторонам, снова дернула себя за волосы. Её изумрудные глаза ошарашенно забегали по бледным рукам, в следующую секунду подмечая в своей ладони белый, как пудра пучок волос. Губы задрожали также сильно, как и хрупкие руки. Слез девушка не чувствовала: они безвольно стекали по её горячим красным щекам, разбиваясь о плитку прозрачными капильками. Кап-Кап. Хи-хи. — Беги, беги скорее! Перед глазами снова мелькнула уродливая тень, вскоре уплыв невидимой поступью к ближайшей стене. Затем она, с противным тошнотворным чавканьем, слилась с ней воедино. Сильно зажмурив глаза, Ника мотала головой из стороны в сторону и, словно обезумевшая, что-то кричала о треклятых демонах. Из её груди то и дело вырывались тяжелые полувсхрипы, иногда переходящие на болезненные нервные вздохи: ей катастрофически не хватало воздуха. Дрожащими руками Ника кое-как сняла с кисти резинку, на которой и держался всё это время её мерцающий в темноте фонарик. И затем, чуть не уронив его на пол снова, бросилась прочь: сквозь многочисленные повороты глухих коридоров и, сбивая тяжелые двери на своем пути, она, не помня себя, билась о них руками и грудью, через боль открывая их на распашку. Лишь бы не слышать. Лишь бы над ней не насмехались ЭТИ ГОЛОСА. Хи-хи. Ха-ха. В панике девушка забегает в очередную залу и, не заметив высокий порожек, спотыкается об него, неуклюже падая на каменную плитку. И снова её тело пронзила почти нестрепимая боль: содрав колено в кровь, Ника отчаянно взвыла побитой собакой и схаватилась за ногу цепкой хваткой. Секунда. И прямо позади нее, игриво покачнувшись, разбивается на множества осколков бокал, залитый доверху вином. — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите, -—осипшим голоском взмолилась Ника, изредка постанывая из-за режущей боли в колене, — Боже, моя голова... Бедняжка не знала за что хвататься: её мозги буквально плющились, голова гудела, разрываясь на части под бесчисленным множеством самых разных голосов. Умоляющий, блестящий от слез взгляд метался беспрестанно то туда, то сюда, ища свое спасение хоть в чём-то. Но вокруг неё плясали лишь глумливые насмешливые тени. Ника заскулила и, подобрав к себе обе ноги, зарыдала, сквозь слезы умоляя о помощи. Однако голоса, заполонившие её голову, всё не стихали, смеясь над ней нескончаемым хихиканьем – они были глухи к её мольбам. — Хватит, хватит, умоляю... Вдруг Нике становится ещё хуже и она, почувствовав сильное помутнение в сознании, падает навзничь, ударяясь о пол затылком. Боль пронзает её острыми иглами. Или вернее... Разбитым на множества осколков стеклом. Душераздерающий крик снова разрезает насмешливую тишину старого замка. Ника, машинально потянувшись рукой к своей раненой шее, по глупости забывает и о других таких осколках, отчего снова ранится об острие ладонью. Бордовая кровь медленно стекала темно-красными слезами вниз, разбиваясь о граненую плитку тяжёлыми каплями. У Ники это зрелище вызвало больную радость. Её губы тронула страшная неестественная улыбка, расплывающаяся по её бледнеющим щекам настоящим уродством. — Я - это ты. Я - это ты. Я - это ты... На распев вторили ей голоса все как один. Хи-хи. Ха-ха. В лунном свете ярко блестнуло лезвие ножа. Медленной неторопливой лужицей растекалась по каменному полу ни в чем неповинная девичья кровь. На утро её нашли мертвой. Самоубийство.