Тед и первое объятие

      Холодно.       Эта мысль все чаще мучила в последнее время. Как и всё плохое, она приключилась внезапно, и ближе к вечеру занимала Теда полностью. Очень холодно. До зубовного скрежета и мурашек.       А снаружи – вроде все, как раньше. Ничего не менялось. Каждое утро – ранний подъем, завтрак, прогулка, уборка. Затем – игры с Бо. Паровозик, прятки, сыщики. Пока что ей нравятся сыщики. Кто съел последнее яблоко? Куда пропала шляпа Пинстрайпа? Почему воды Красного Русла светятся алым?       Последнее яблоко утащила сама Бо, не дождавшись, пока из него вырежут зайчика.       Шляпа Пинстрайпа обнаружилась на шпиле Прихода, но виноватым сделали Теда.       Русло… Что ж, пастор долго бился над разгадкой. Он наблюдал за рекой, сравнивал интенсивность свечения в разные периоды суток, много анализировал. Но, к сожалению, тайна так и осталась тайной. Однажды Бо со всей непосредственностью предложила сплавать на дно, однако идея не пришлась ему по вкусу. Жуткие воды. Не утопится сам – что-нибудь поможет. Все равно, что добровольно шагнуть в бездну. Адская фауна – не самая дружелюбная. Вспомнить хотя бы ту же Леди.       Пинстрайпа, напротив, река не волновала, зато злило, что пастор проводит много времени с ребенком. Поэтому после пары-тройки игр он разлучал их и остаток дня уже не подпускал к Бо никого, вплоть до вечерней сказки. В презрительном взгляде читалось только одно – «знай свое место». Это отрезвляло. Будто слабый огонь поспешили залить водой, чтобы не допустить пожара.       Чтобы не спятить, Тед завел привычку гулять подальше от Прихода, среди деревьев или у причала. Они до странности веяли чем-то прижизненным и тянули к себе, будто магнит. Сердце не противится зову и сегодня, после очередной разлуки. Мужчина не просто бежит – он летит. Ноги несут его по инерции, доски жалобно скрипят под тяжелыми ботинками. Несколько минут – и перед глазами маячит причал, новое место силы.       И едва тонкие пальцы касаются земли, а нос улавливает запах дыма, в голову снова и снова лезет изматывающая мысль.       Холодно.       Прохлада забирается под расстегнутое пальто, бродит мурашками по коже. Стоит ли винить человека за жажду согреться в прошлом? Именно туда каждый раз возвращают убаюкивающие звуки воды и шум листьев. Пастор прикрывает глаза и начинает тихонько молиться. Он слабо верит во спасение, но бормочет, потому что нуждается в смирении и силах пережить еще один день.       Боже, наставь меня на путь истинный.       Боже, не дай сойти с ума в минуты горя и отчаяния.       Боже, помоги выстоять против демона и достойно нести свой крест во веки веков.       Поток сознания прервался вздохом. Хочется добавить «помоги мне понять его», но что-то подсказывало, что это глупо. Разные мировоззрения, разные ценности, разный подход к жизни. Все, что нормально для инферно, для человека - гибель. Мерить Пинстрайпа своими лекалами – гибельно вдвойне. Здесь ошибки не прощают. Здесь за них убивают.       В буквальном смысле.       Это началось сразу, как Тед переселился на первый этаж. Пинстрайп день ото дня все больше терял над собой контроль. Если до этого его отношение можно было назвать прохладно-нейтральным, то сейчас оно ухудшилось, как по щелчку. Равнодушие и аристократичная брезгливость уступили место раздражению, растущему в прогрессии. С самого утра воздух звенел от накала. Демон просыпался раньше всех и уже был не в духе. Неважно, как сильно ты сглаживал углы – он всегда находил причину вызвериться. За любую мелочь прилетало будь здоров. Проще стоять и слушать с виноватым видом, чтобы не провоцировать его еще больше.       Хуже брани могло быть только молчание. Оно превращало любую деятельность рядом с демоном в пытку. Едва Тед появлялся на кухне, за ним начинали неприкрыто наблюдать, прямо-таки испепелять. Мужчина чувствовал угрозу во взгляде. Не спасало даже то, что он обычно сидел спиной к плите. Ауру враждебности можно было потрогать. Прямо-таки пороховая бочка. Казалось, еще секунда – и случится взрыв. Пинстрайп либо задушит, либо порвет на части.       Хотелось забиться под плинтус и больше никогда не вылезать оттуда.       Но особенно страшно было засыпать. Расшатанные нервы не давали расслабиться рядом с этим монстром. Несколько раз пастор задумывался о том, чтобы уйти обратно к Бо, но побоялся. Что он только ни пробовал – прятался под одеялом, отползал на самый край, скручивался клубочком, однажды даже накрылся подушкой. Оцепенение не сходило, пока демон не засыпал первым. Это означало короткий период затишья. Короткий – до следующего пробуждения. И тогда все заново – брань, придирки, открытая конфронтация и желание стереть в порошок.       Однако этим утром дамоклов меч сорвался с волоска.       Тед проснулся совсем поздно, даже по своим меркам. Сегодня Пинстрайп будто назло ворочался целую вечность. Сложно сказать, во сколько он уснул. В любом случае, мужчина все равно уснул после, перед этим знатно понервничав. Сопутствующая разбитость была с ним согласна.       День начинается отвратно.       Скомканная пижама валялась на кровати и пахла виски. Ни следа былой педантичности. Втайне мечталось, чтобы Пинстрайп сейчас совершал облет, но донесшееся бряцанье из кухни разрушило под корень все чаяния. С трудом раскачавшись, пастор потянулся и принялся переодеваться. Медлил, потому что боялся возможных последствий. Это первое весомое опоздание. Реакция могла быть любой – от грубых слов до побоев. Хоть последнего не случалось прежде, стоило себя поберечь.       Все произошло быстро. Тед даже не успел толком испугаться - просто застыл на пороге кухни, когда справа что-то мелькнуло и с треском врезалось в косяк. Ничего не подозревая, он повернул голову на звук. Увиденное заставило оцепенеть.       В косяке торчал нож.       Черные глаза таращились, не моргая. Тело внезапно стало легким и звенящим, будто отпущенная тетива.       Пастор тихо сглотнул, а когда первый шок прошел – метнулся в коридор, спотыкаясь, на ходу сорвал пальто и пулей выскочил на улицу, громко хлопнув напоследок дверью. Все, что происходило после, вспоминалось с трудом. Много сумбура и адреналина. Бесконечный страх, ветер в ушах, пульсирующие виски и глухо бьющееся тяжелое сердце под глоткой. Киоск с прессой, Паб, фуникулер, домик с часами… Все смешалось в одну какофонию звуков, цветов и запахов. Очнулся Тед лишь в сумраке колодца и пробыл там, трясясь, до самого позднего вечера. Дождавшись темноты, он рискнул вылезти, и теперь сидел на берегу и глядел вдаль, туда, где поднимались и царапали небо вершинами скалы Писсварда. Всей своей сущностью пастор боялся возвращаться в Приход.       Губы шептали одну и ту же молитву по кругу, но без толку. Бог жесток и равнодушен. Он бросил Теда еще при жизни, оставшись черствым ко всем его просьбам и слезам. Зачем нужен один слабый грешник, когда под престолом ютятся девяносто девять праведников? Зачем ему пропащий священник? Пусть гниет в Аду один на один со своей тяжелой ношей. Но даже думая так, пастор не замолкал. Он знал: если остановится, то сломается окончательно под натиском собственных мыслей.       Перед глазами всплыла картинка довольного Пинстрайпа. Наверняка уже успел наплести Бо какую-нибудь чепуху и празднует победу. Тед скрипнул зубами. Дрянь. Нет, нельзя не возвращаться. Нельзя так малодушно трястись за свою шкуру, когда девочка еще в лапах врага. Она ни в чем не виновата, она – жертва не своей смертельной ошибки. И она спасла его, в критический момент вытащила из бездны. Значит, пастор обязан быть рядом, во что бы то ни стало. Даже, если шею вновь сожмет когтистая рука.       Борьба еще не окончена.       Тед поднялся с места и медленно побрел в Приход.       …Его даже подпустили рассказать сказку на ночь. Несмотря на усталость, качество не подкачало. Бо уснула достаточно быстро, чем позволила вернуться в комнату раньше демона. Пока тот занимался чем-то на кухне, можно было еще чуть-чуть побыть наедине с собой.       Фланель коснулась обнаженной кожи. Тед присел на кровать и сгорбился. В голове – тысячи разных мыслей, но на них не осталось сил. Мужчина даже не боялся повторного покушения во сне. Если так случится – плевать. Вопреки всему он снова здесь, в этом адском месте, около своей кровинки. Не трус. Бог свидетель, он больше не трус.       Холодно.       Пока пастор переодевался, Пинстрайп незаметно следил издалека. Он искренне удивился такому бесстрашию и гадал, имеет ли дело с глупцом или отчаявшимся. Тед посмел вернуться, даже вошел в общую спальню. По логике вещей он должен торчать где-нибудь под корягой в Эджвуде. Какое упертое создание. Никак не примет свое поражение. И этим только больше действует на нервы.       Впрочем, он всегда нервировал, с самой первой их встречи.       Если бы рука тогда не дрогнула… Демон так корил себя за осечку! Сейчас бы не было никаких проблем, попади нож точно в цель. Радикально? Может быть. Зато справедливо! Мало того, что этот червь вьется около ребенка, так еще и просыпается, когда вздумалось. Любому терпению пришел бы конец. Явись он на час-полтора раньше, никто бы и пальцем его не тронул. И это Пинстрайп был еще мягок и отмел идею с пытками. Пусть поблагодарит, моль бледная, что остался со всеми пальцами. Хотя, кажется, много лишних на руках повырастало. Вон, как в рубашке запутался.       А, может, и к лучшему, что промазал. Ведь в самый разгар веселья на кухню могла зайти Бо, а ей точно не стоило видеть разборки взрослых. Одно дело – подстроить все как несчастный случай, а совсем другое – попасться на горячем. И что потом ей говорить? «Тед шел, споткнулся и упал на нож лицом?» Как убедительно, как, смерть возьми, правдоподобно. Она маленькая, но не глупая же.       Желтые глаза презрительно смерили сгорбившуюся фигуру. Тед наконец почувствовал, что за ним наблюдают, и повернулся к двери. Взгляды пересеклись. Демон фыркнул и исчез в недрах кухни.       Живи пока, червь.       Вернувшись в спальню, Пинстрайп обнаружил горящий ночник на своей стороне и сопящего мужчину – на другой. Погасив свет, он плюхнулся и перетянул на себя большую часть одеяла, затем вытянулся во весь рост и заложил за голову руки. Спустя непродолжительное время в комнате воцарилась тишина.       …Холодно.       Черные глаза резко распахиваются и тут же жмурятся. Еще одна попытка - теперь уже осторожнее – и снова неясная белизна, будто в лицо направили включенную лампу.       Тед сощурился и попытался оглядеться. Он не понимает, где очутился, не понимает, что происходит. Засыпал в кровати, а проснулся?       Взгляд зацепился за белый покров. Спустя мгновение пастор понял, что по колено увяз в снегу. Он задрал голову. Чернейшее безоблачное небо. Несколько снежинок мягко опустились на нос.       Похоже на Эджвуд, только очень странный. Кругом высились стройные ряды остроносых елей, укрытых искрящимися шапками. Тихо. Стояла беспробудная ночь, и эта картина навевала воспоминания.       Тед обхватил плечи и с не меньшим удивлением заметил, что на нем пижама. Один, среди елок, еще и полураздетый – теперь понятно, отчего так морозно! И почему это не бросилось в глаза раньше? Словно обыденность – прогулки практически без одежды по заснеженным полянам.       Приплясывая, мужчина двинулся вперед, с трудом пробираясь сквозь сугробы. От движения пользы больше, чем от простоя.       Вдруг в считанные минуты легкий снегопад перерос в настоящую метель. Снег бил прямо в лицо, застревал в ресницах. Идти становилось все сложнее. Пастор брел наугад, то и дело натыкаясь на стволы деревьев. Спустя десять минут он не выдержал и таки привалился к одному из них. Пальцы совсем окоченели. Ноги ныли и требовали отдыха. Пурга снижала видимость до нуля.       Первая же попытка оторваться от опоры – и Тед подломился, словно подстреленный, и рухнул в сугроб. Короткий вскрик эхом разлетелся по лесу. Накатила слабость, резко затошнило. Сквозь мутную снежную завесу все еще пробивался голос разума, но вскоре и он потух, словно задутое ветром пламя свечи. Стужа медленно обездвиживала и подчиняла себе.       Пастор барахтался все слабее и слабее, пока не подтянул колени к груди. Стоит ли пытаться, если руки и ноги тебя не слушаются?       Смерть идет по пятам, хватает за руки, наступает на горло. У нее янтарные глаза. Значит, здесь ему уготована могила. Мальчик из порядочной семьи вырос в бесславного пьяницу, и сгинет так же бесславно – в сугробе. Не об этом он мечтал. Но это неважно. Такова его судьба, хоть смейся, хоть плачь. Ее не избежать. Зачем же лишний раз сопротивляться неизбежному?       Внезапно Тед ощутил спиной что-то мягкое и тяжелое. Оно резко навалилось и прижалось по всей длине, крепко обхватив поперек живота. Попытка отстраниться ни к чему не привела. Обескураженный, мужчина растерялся и замер, не понимая, чего теперь ждать.       И холод медленно отступил. Снег растаял, утихла метель. Тело перестало трястись и вскоре отошло от скованности. Тепло потекло вместе с кровью. В считанные минуты оно напитало каждую мышцу, каждую жилу, каждый сосуд.       Ангел? Святой дух? Впрочем, что бы это ни было, оно сейчас спасло от неминуемой гибели. На сердце стало так легко и спокойно, будто все печали унеслись вслед за метелью. Исполненный новых чувств, Тед прикрыл сонно глаза.       В последнюю минуту правая рука сместилась к животу. Она нащупала такую же руку. Пастор медленно погладил ее. Бархатная и нежная кожа. Очень длинные пальцы. Повезло владельцу. Наверное, мог бы виртуозно играть на пианино.       В ответ конечность сильнее вцепилась в бок. Легкая усмешка. Хрупкие люди так нуждаются в защите и тепле. Вот как, Господи? Ты создавал людей по образу и подобию своему, но, видимо, что-то пошло не так.       У тебя ужасное чувство юмора.

***

      Пробуждение выдалось не самым радужным. Шея сильно затекла. Тед пошевелился, и мышцы отозвались на движение ноющей болью. Сон странным образом перекочевал в реальность – спиной он все также чувствовал кого-то. Не открывая глаз, попытался перевернуться. Не получилось. Словно его держали крепкие веревки.       Мозг раскачивался неохотно. Хотелось хотя бы поправить сползшее одеяло, но как? Раздраженно щелкнув языком, Тед вернулся в прежнее положение и поморщился. День опять начинался через пень-колоду.       Характер обездвиживания очень сильно напоминал объятие, но кто?..       Стараясь не паниковать заранее, пастор вновь потянулся к животу. Пальцы проехались по фланели и снова наткнулись на бархатную конечность. Мужчина не выдержал и глянул вниз.       После чего проснулся окончательно от удара адреналина.       Черная изящная рука обхватила талию. Она вздымалась и опускалась в такт чужому дыханию. Длинные пальцы вцепились в левый бок, и острые когти чувствовались даже через ткань.       Пресвятая Мария.       Сердце заколотилось. Напуганный до смерти, Тед осторожно сжал своими пальцами демонские и попытался оторвать их от себя. Мгновением спустя сзади послышалась недовольная возня и затылок обжег горячий выдох. Когтистая рука чуть-чуть ослабила хватку. Пастор всхлипнул от ужаса.       Нет. Так резко нельзя. Если Пинстрайп сейчас проснется, одному Богу известно, во что все выльется. Обоим стопроцентно будет неловко. А Теду – еще и больно. Очень больно. Да, объективно он не виноват, но когда демону это мешало? Обвинит и накажет без суда и следствия. Пожалуйста, отодвинься, отодвинься...       Снова шевеление, на этот раз более ощутимое, и громкий зевок. Пастор мысленно распрощался с бытием и зажмурился. Это конец.       - …Тед?       Пинстрайп крайне удивился, очнувшись лицом в чужом затылке. Жесткие волосы неприятно щекотали нос. Демон потянулся его почесать, и лишь тогда осознал странность своей позы. Медленно привстал. Конечно, понадобилось время на раскачку, но он вник в ситуацию куда быстрее. А вникнув, замер, глядя перед собой.       - Тедди, - тихий, чуть напряженный голос прозвучал над самым ухом. - Только без глупостей. Кивни, если понял.       Тед кивнул и снова всхлипнул.       - Тише. Я уберу руку. Я сейчас ее уберу…       И конечно, едва когти отлипли от бочины, пастор остервенело рванул с кровати и с грохотом повалился на пол. Демон брезгливо скривился и подполз ближе к краю. Нет, порой он слишком хорошего мнения о людях. Стоило ли вообще полагать, что его послушаются? Вечно куда-то бежит. Трус.       Издавая натужные всхлипы, Тед все пытался выпутаться из одеяла, а когда наконец получилось – спотыкаясь, метнулся к двери. Всклокоченный, помятый, до смерти перепуганный, он напомнил Пинстрайпу их самую первую встречу в поезде. Только тем утром он был немного расторопнее, что ли. Координация движений проявлялась лучше, прыжки были четче и…       Мысли прервал шестипалый замок. Вечность, как тут думать, в таком шуме? Что за варварство! Хочешь открыть – не торопись! Демон понимал, что Тед хотел поскорее выбраться отсюда, но ломать драгоценный замок вовсе не обязательно! Это хрупкий экземпляр!       - Эй! – раздраженный рык утонул в какофонии металлических щелчков и добавил масла в огонь. Шестой отросток все равно никак не поддавался. Вообразив себе, что конец близко, и окончательно отчаявшись, пастор задействовал кулаки. Раздался натужный треск.       Ну все, это последняя капля. Рука сама ухватила подушку.       - Да прекрати ты уже наконец!!!       Послышалось глухое "бам", за ним – сдавленный вскрик. Мужчина съехал по стене. Он подтянул ноги и спрятался за подушкой, неистово дрожа и предвкушая самый ужасный исход. Пока воображение услужливо рисовало ему одну расправу за другой, Пинстрайп встал и выпрямился. Наконец-то эта моль затихла.       - Слишком много шума, - в бархатном голосе зазвенела сталь. Демон подошел к двери, краем глаза наблюдая, как Тед по мере его приближения отползает в сторону. Пара ловких движений – и замок упал в черную ладонь. – Мог бы меня попросить.       - Отпусти, - отчаяние. – Выпусти меня.       - Да катись уже отсюда, - руки вырвали назад подушку. – Проваливай. Чтобы до вечера духу твоего тут не было. Увижу – убью.       Тед несмело задрал голову и пересекся с янтарными глазами. Взгляд, полный… гнева? Холода? Безусловно. Но там читается что-то еще, чуждое властной натуре. Неуверенность. Демон как будто находится не здесь. Он расфокусирован. Пастор попытался понять, когда видел нечто подобное, но, сбитый с толку, отвернулся. В самом деле, что ему до мыслей своего врага?       Пинстрайп очнулся и поспешно отлетел к одежному шкафу. За спиной раздался скрип.       - Пижаму сменить не забудь, - слова прозвучали в пустоту. Тед успел выскользнуть, оставив его один на один со своими пасмурными мыслями. Нахмурившись, демон все-таки оглянулся.       Вот несносный.       На стуле осталась лежать теплая одежда. Пальцы задумчиво повертели полосатый свитер. Пинстрайп глянул на него, затем на дверь. И снова на яркие полосы. Резко и нервно дернул головой.       Да с чего его это так беспокоит? Ну, вымерзнет, ну и пошел к смерти. Приползет домой раньше, выхватит. И…       И заболеет.       И что? Пусть хоть в забвение уйдет. Мне нет до него дела.       Есть, иначе ты не хотел бы нагнать его и заставить переодеться.       - Архх, да заткнись ты уже, - рык. Нашелся, изобличитель. Говорил бы что-нибудь путное, а так только в смятение вгоняет да новые вопросы создает. Будто старых мало.       Все еще держа в руках свитер, демон подошел к кровати и плюхнулся на Тедово место. Он был обескуражен утренним происшествием. Да и вообще, последние недели перестал себя узнавать. Как долго рядовой грешник обычно занимал его мысли? Пять минут? Десять? Ровно столько, сколько длилась в среднем экзекуция. Тысячу лет изо дня в день Пинстрайп пропускал через свои руки множество душ. Он считал их расходным материалом, биомассой, попусту топчущей землю, и никогда никого не примечал… до появления Теда. Теперь эта моль прочно обосновалась в мозгах и отказывалась их покидать. Невиданная наглость.       Внутренний голос глухо рассмеялся.       Все бывает в первый раз.       - Все бывает, - эхом отозвался демон, изучая потолок. Тед не похож на других. Он действует в иной системе координат. Что, несомненно, злит, но ведь со всем новым всегда так. Сначала странно, затем привыкаешь.       Что? Привыкнуть к такому недоразумению? Да ни в жизнь! Что за ересь!       Пинстрайп решительно взмыл, рывком отбросил свитер и направился в кухню. Но не прошло и трех минут, как метнулся обратно, сгреб в охапку всю Тедову одежду и вылетел в окно. Он закипал от возмущения и от несвойственных ему порывов, бередящих душу.       Сны. Эмоции. Объятия.       Почему именно эта трусливая парша?!