О пинках и приёмах на винокурне

Технически, путь на винокурню Кэйе был закрыт уже три года. Дилюк вышвырнул его тогда, только что унизительного пинка по ребрам не дал. Альберих зашёл на следующий день, забрал свои вещи, избегая взглядов, и больше там не появлялся. А на следующий день после похорон Крепуса, младший Рагнвиндр исчез из города. Даже таинственные информаторы Кэйи не могли сказать, куда направился молодой мастер. Но Кэйа и так догадывался — мстить, вершить правосудие, и зализывать душевные раны, разумеется, напарываясь телом на мечи недругов. Подавить в себе желание сорваться следом, уберечь, защитить, оградить от всех зол коварного мира, с которым изнеженный аристократ Дилюк был не знаком, было очень велико. Бороться приходилось каждый день на протяжении полугода, а потом попустило, залило волной терпкого вина и завалило отчётами по воле новой должности. И вот, Дилюк вернулся в Мондштадт. Без вычурных фанфар, сопровождаемых почестями и выкриками от счастливых горожан, нет. Просто как-то в один день среди общей документации Ордо Фавониус, Кэйа разглядел налоговую декларацию с винокурни «Рассвет». Подписана бумажка была витиеватым размашистым почерком хозяина и родовой печатью. Винокурня зажила новой жизнью, задышала, в тавернах стали появляться новые, куда более изощрённые во вкусах вина, что значило только одно — Дилюк вернулся, и вернулся навсегда. Столкнуться с названным братом оказалось... неожиданно. Прилипшую к лицу Кэйи улыбку как ластиком стёрло, когда он зашёл в таверну, и увидел за стойкой его. Дилюк возмужал, окреп, лицо потеряло всякую свойственную юношам пухлость, обрело острые, почти хищные черты. Прежними остались только глаза: пылкие, красно-яркие, цепкие и внимательные. Вот только, в них погас этот живой огонёк. Рагнвиндр смерил его безразличным взглядом, незаинтересованно мазнув им по вычурному воротнику, и вернулся к своим делам. Кэйа, в нерешительности ступая вперёд, всё-таки уселся на высокий барный стул. — Одуванчикового, будьте добры. — Голос у Кэйи затих, обратился в тень прежней уверенной звонкости. Дилюк кивнул и принялся звенеть бутылками, наливая запрошенное вино. — Слышал, вы устраиваете приём на винокурне, — Кэйа попытался ненавязчиво начать беседу. Дилюк вздернул бровь, удивившись официальному обращению. — Верно. И хотел тебя попросить лично присутствовать, следить за порядком. Джинн выдвинула кандидатуру Хоффмана, но мне он не слишком нравится, неблагонадежный юноша. — Дилюк флегматично расставлял бутылки в только ему ведомом порядке. — А я, значит, благонадёжный? Что ж, мастер Дилюк, если Вы так изволите... — Ты, в случае чего, хотя бы сможешь постоять за жизнь гостей и адекватно реагировать по ситуации. А на рыцарей я полагаться не собираюсь, — Дилюк фыркнул. — И почему ты обращаешься ко мне на «вы»? Кэйа замялся. И правда, почему? Дилюк не держал никакой особой дистанции, не вёл себя подчёркнуто вежливо, всё в целом было... Как обычно? Как обычно, да не совсем. Всё равно чувствовалось неприятное напряжение в воздухе. Но раз уж Дилюк заметил, и намёком указал так не делать... — Хорошо, если ты так пожелаешь, я буду представлять рыцарей на приёме. — Только смени прикид, семерых ради! У тебя всегда был отличный вкус, что это за?.. За... — Дилюк не мог найти нужных слов, чтобы описать свои впечатления от наряда Кэйи. — За тряпье?.. Кэйа тяжело вздохнул и поболтал вино в бокале, глядя на него в просвет. Подумать только, он боялся, что его, как минимум, вышвырнут из таверны, наградив смачным пинком под зад, или как максимум, испепелят на месте. А они вот, сидят, обсуждают его шмотки. — Ты мне даже ничего не скажешь? — Еле слышно произнёс Кэйа. — А что я, по-твоему, должен говорить? — Дилюк сразу смекнул, о чём именно спросил Альберих. — Что ты моральный урод, предатель, и вообще, выметайся нахрен отсюда?.. — Бармен вздернул бровь. Кэйа под его взглядом поёжился. Каждое слово, произнесённое Дилюком, в достаточно точной мере описывало то, кем он являлся. — Ну, да?.. Уж прости, но ты несколько сбил меня с толку своим отношением ко мне. Сначала ты меня почти убиваешь, а потом просишь проследить за гостями на приёме, и сменить наряд. Миленько! Дилюк, судя по максимально агрессивно закинутому на плечо полотенцу, начинал злиться. Его тоже вся эта ситуация выводила из себя. Первое время, когда он только-только покинул привычную зону комфорта и выглянул за пределы Мондштадта, Кэйю хотелось убить. Жестоко, изощрённо. Или рассказать обо всём Варке, чтобы на следующий же день и ноги предателя не было в городе ветров. Дилюку было искренне плевать, кем являлся Кэйа, хоть праотцом всей бездны. Его выбило из колеи то, что брат обо всём так долго молчал, строя дурачка, и в самый неподходящий момент вывалил правду на и без того опущенные плечи скорбящего Дилюка. Он нуждался в нём, в его поддержке, в ласковых поглаживаниях по спине и утешительных словах, которые Кэйа, по обыкновению, шептал бы куда-то в волосы. Ему нужно было с кем-то разделить скорбь, а не захлебнуться новой порцией обжигающей и обличающей правды. Разумеется, он вскипел. Его кровь — кровь Рагнвиндров, из поколения в поколение от самой Венессы полнилась огнём, не жара, но справедливости. Спустя долгие, долгие месяцы своего странствия, уныло закапывая картошку в угли и размышляя о том о сём, Дилюк переосмыслил тот вечер. Не было правых, виноваты оба. Но он смог хотя бы немного, для себя, понять мотивы Кэйи. Долго сопоставлял, что бы сделал он сам на его месте, и пришёл к выводу, что его, скорее всего, тоже бы разорвало в такой момент. Поэтому ситуацию Дилюк простил и отпустил. Осталась только горечь, налётом осевшая на корне языка. — Нет, Кэйа. Я бы не стал такого говорить даже в самом худшем варианте исхода этого вечера. — И бармен отвернулся, действиями показывая, что разговор окончен. Но закончил его только Дилюк, для Альбериха осталось слишком много неотвеченных вопросов. В день приёма, Кэйа, мягко говоря, нервничал. На винокурне он не был уж как три года, и хоть Дилюк чётко дал понять, что перемирию — быть, рыцарь не мог успокоиться ни на секунду. А что, если в самом разгаре вечера, Дилюк постучит ложечкой по стеклу хрустального бокала, обращая на себя внимание, встанет и звучно произнесет: «Дамы и господа, с прискорбием спешу вам сообщить, что ваш капитан кавалерии всё это время был спящим агентом Каэнри'ах». Кэйю аж передёрнуло от представленной картинки. Следом после слов Дилюка, зал бы ахнул. Впечатлительные леди попадали бы со своих высоченных каблуков в руки кавалеров, а его, Кэйю, тут же бы спеленали и волоком вывели из города, всё-таки накатив пинка. «Я слишком много думаю о пинках. Презабавная ситуация», — подумал Кэйа и на всякий случай расстегнул ещё одну пуговку на рубашке. Помирать, так хоть красивым. Главный зал винокурни блистал. Сновали официанты, разнося всем желающим вино, девушки сверкали драгоценностями, мужчины молчаливо хвастались своим состоянием, надетым на девушек. Идиллия. Только Кэйа среди этой идиллии чувствовал себя неуютно. Он уже битый час подпирал собой колонну и цедил один и тот же бокал, периодически отвлекаясь на разговоры. Дилюк же проявлял себя как истинный аристократ, со всем присущим ему благородством отвечая на вопросы присутствующих. Музыка лилась со всех сторон, пары кружились в изящном вальсе, даже Альбериху перепало станцевать с какой-то леди, которая, пока кружилась у него под рукой, мысленно придумывала имена их будущим детям. — С вашего позволения, я украду у вас кавалера, — Дилюк возник из ниоткуда ровно в тот момент, когда девушка добралась до клички собаки. Она понуро кивнула и отошла в сторонку, впрочем, думая, какие же цветы посадить в палисаднике их потенциального дома. — Ну, как тебе? Я не слишком... Перестарался? — Дилюк говорил ровно и спокойно, но сердце у Кэйи всё равно ухнуло вниз, когда он заметил этот лихорадочный блеск в глазах. Рагнвиндр только что... Что? Подошёл спросить у него о его впечатлениях. Ложь и неправда, он спит и вот прямо сейчас проснётся. Не проснулся. Напротив всё также стоял Дилюк, с надеждой заглядывая в сиреневый глаз. — Нет, всё чудесно. Ты отлично показал себя гостям, и качественно всё оформил. Мне даже не о чем волноваться. — Кэйа натянуто улыбнулся. Дилюк с облегчением выдохнул и приложил ладонь ко лбу. Благо, они стояли за колонной, и никто не мог видеть, как сокрушается молодой мастер. — А ты-то чего в сторонке стоишь? Я думал, тебе нравится, ну... Вот этот весь блеск, помпезность и напускной пафос. Ты, вроде, любил находиться в центре внимания. Прямо сейчас Кэйа бы предпочёл провалиться сквозь землю, чтобы сбежать от пронзительного взгляда алых глаз напротив, но Дилюку об этом знать не нужно. — Да, знаешь, как-то не хочется. — Он снова натянул подобие улыбки. — Опять врёшь? Пойдем-ка, — Дилюк цепко схватился за его запястье и потащил Альбериха обходными путями на второй этаж. — А как же гости?! — Возмущенным полушепетом воскликнул Кэйа. — Да что с ними станется? Уже шестая бочка вина пошла, ещё немного, и попадают, — Рагнвиндр фыркнул и втолкнул рыцаря в комнату. — Ты мне лучше скажи, какого чёрта ты мнёшься в уголочке, как кисейная барышня? Я же тебя не только по работе пригласил, думал, ты повеселишься. Кэйа удивлённо распахнул видимый глаз. Повеселишься, ага, как же. Веселье только что из штанов не выпрыгивает. Не говорить же Дилюку, что он сюда шёл, как дезертир на эшафот? — Ну, я... — Кэйа мялся. — Просто чувствую себя нехорошо, вот и всё. — Тебя ранили, что ли? Чего сразу не сказал, я бы перенёс приём. Кэйе захотелось его ударить в глаз. Больно. А потом в другой, чтобы неповадно было. Ну честное слово, кто вообще так делает?! Сначала они ругаются аж до драки, а потом он, видите ли, ради него бы приём перенёс. — Ты совсем дурачок, или где? — Кэйа сам опешил, от того, что только что сказал. — Ладно. Ладно! Хочешь правды? Держи, не жалко. Я сюда шёл, заранее боясь, что ты меня сейчас перед всем честным народом обличишь, и меня выставят за ворота города. Накатив пинка. Да твою мать, что я всё о пинках-то?! Ну серьёзно, Дилюк! Думаешь, так легко избавиться от многолетнего груза вины? Я всё время, что тебя не было, не находил себе места, каясь, какой я урод, кретин и нехороший человек. А потом ты вернулся! И я старался тебя избегать, чтобы ты не прибил меня впопыхах. Увидел тебя, и думаю, всё, хана мне, пора заказывать самые отборные сесилии на могилу. А ты взял, и позвал меня на приём. Вот что ты мне предлагаешь думать, м? — Кэйа возмущённо размахивал руками, вещая свою прочувствованную речь. — Ты совсем дурачок, или где? — Хитро прищурившись, ответил на всю браваду Дилюк. — Кэй, я, вроде бы, достаточно ясно дал понять, что я на тебя не злюсь, не ненавижу тебя, не хочу тебя убить, изничтожить и выгнать из города любым доступным способом. Пока я в городе, ты всё равно ничего не сможешь передать, даже если попытаешься. А ты за эти три года не пытался, я знаю. И, думаю, раньше тоже не пытался, ты же ребёнком был совсем. Это тогда я был молодой и глупый, разозлился. Чуть не убил тебя, за что мне прощения нет, и даже не вздумай спорить. А потом подумал, сложил два плюс два, и понял, как мы оба были неправы. Ты — потому что решил открыть правду в самый неподходящий момент. Я — потому что рубанул с плеча и сжёг все мосты. И позвал я тебя, только потому, что хотел провести с тобой время, ну, знаешь, как в старые добрые. Сбежать с самой ответственной части банкета, и всё такое. — Дилюк улыбнулся, отчего в уголках глаз у него собрались морщинки. Оба знали, что под "всё такое" имелось ввиду, что обычно они сбегали на озерцо в Спрингвейле, и целовались там до поздней ночи, но понятливо умолчали об этом факте. Кэйа потерялся в трёх соснах, даже не двигаясь с места. То есть, он три года накручивал себя до состояния очаровательной спиральки, и всё зря, потому что Дилюк его давно простил?.. — Ну, получается, что да. — Оказывается, последнее предложение Кэйа произнёс вслух. — Дураки, что с нас взять. Первым расхохотался Кэйа. Громко, звонко, сгибаясь в пополам и хватаясь руками за Дилюка. Он, глядя на это безудержное веселье, не смог сдержать ответного смешка, переросшего в такой же хохот. — Ох, прости, это нервное, — Кэйа выпрямился, и стёр пальцем слезу. — Ну, у нас, получается, мир? Без кровавой бани и взаимных оскорблений? — Да, мир. И с чего ты взял вообще, что я мог бы устроить тебе кровавую баню? Я что, выгляжу настолько свирепым?.. — Ну, ты когда бокалы расставляешь, брови ещё сильнее сдвинь. Вот увидишь, желающих выпить уменьшится больше, чем на половину. К тебе же подходить лишний раз страшно. — Вот как. Я подумаю над этим. — Подумай. Но не сейчас, опять хмуришься. Пойдем лучше к гостям, пока тебе винокурню не разгромили. — Кэйа действительно повернулся к выходу из комнаты. — Подожди. Вообще-то, есть кое-что ещё. Альберих замер, уже занеся ногу для следующего шага. Он догадывался, что это за "кое-что", и от этого болезненно сжималось сердце. Разумеется, он имел ввиду их прошлые отношения. Разлюбил ли Кэйа Дилюка хоть на йоту с момента, как их пути разошлись? Нет. Вопрос только в том, что чувствовал теперь Дилюк. — Ты помнишь, что мы, ну... — Рагнвиндр очаровательно мило краснел, пытаясь подобрать слова. — Встречались. — Почти шёпотом всё же договорил он. — Забудешь такое. И, что? К чему ты это спросил. Дилюк вздохнул и потёр руками лицо, оседая на диван. — Кэйа. Я уже не тот юнец, что был, но говорить о каких-то чувствах открыто всё ещё не могу. Но всё же спрошу. Ты ко мне всё ещё что-то чувствуешь? Кэйа вдохнул через зубы и сел рядом. — Люблю, Дилюк. Всегда любил, и никогда не переставал. Но сейчас это уже неважно. Я рад, что мы, хотя бы, помирились. Этого уже достаточно. — Он грустно улыбнулся, теребя в руках длинный хвост волос. А в следующую секунду глухо ойкнул и ударился головой о подлокотник — с такой силой на него навалился Дилюк, целуя. И как-то резко стало плевать, что волосы от смеха растрепались, что гости внизу что-то уронили. Был только Дилюк, с его горячими ладонями, скользящими по телу, и с его пылкой страстью, вложенной в поцелуй. Казалось, будто он языком пытается достать до самой глотки. Когда они наконец оторвались друг от друга, Дилюк окинул Кэйю жарким взглядом и застонал, припадая губами к нежной коже ключиц. — Как же я скучал, ты не представляешь... — Заполошно шептал он, смежая поцелуи и укусы. — Представляю, — ехидно выстонал Кэйа и прижался стояком к чужому бедру. Ой, зря он это сделал, зря. Глаза у Дилюка резко потемнели и он тихо грассирующе зарычал. — Я говорил, что твои шмотки ужасны? Так вот, твои шмотки ужасны. — Констатировал Дилюк, отчаянно пытаясь вытряхнуть Кэйю из его узких штанов. Когда Дилюк насадился глоткой на член Кэйи, тот застонал так громко, что вполне возможно, гости всё услышали, записали и запомнили. Но плевать, значение имел только горячий, влажный, просто охуенный рот Дилюка, в который Кэйа его без зазрения совести откровенно имел. И судя по стонам Рагнвиндра, его всё абсолютно устраивало. Хватило Кэйи ненадолго — вскоре он кончил прямо в глотку, сомкнув ноги на чужой шее и зажав голову Дилюка между бёдер. Он было потянулся его раздеть и помочь аналогичным способом, но Дилюк мягко отвёл его руки и смущенно улыбнулся. — Всё в порядке, я уже. Кэйа только захохотал и затянул любовника к себе на диван. Внизу вальс давно сменился на какую-то народную мелодию, кто-то голосил неприличные стишки, открылась новая бочка вина. Дилюк на эти звуки только булькнул что-то о "смета праздника стоила такого завершения вечера", повернулся в объятиях и получил поцелуй в макушку.