Две капли воды

Ледяной ветер вспарывал измученную душу и ломил больные кости. Но Леви продолжал стоять не шевелясь напротив могильного камня за слишком вычурной чугунной оградкой, усыпанной завядшими цветами и письмами благодарностей. Сам Леви ничего не принес. Он стоял, оперевшись на трость, смотря прямо на плиту, дорогую и массивную, но совершенно бездушную. Годы жизни. Звание. Имя. Эрвин Смит... Для бывшего капитана в этом имени было гораздо больше. Он не плакал, ведь плакать уже не было смысла. Прошло слишком много лет, чтобы до сих пор тосковать по кучке гнилых костей. Им нет дела до его эмоций, а в жизнь после смерти Леви больше не верил. Все, что у него осталось — существование ради существования, наблюдение за временем и чужим счастьем, греющим душу ровно настолько, чтобы не умереть. Леви помнил день, когда впервые увидел могилу Эрвина на кладбище близ Шиганшины, когда спустя целых три года после финальной битвы смог вернуться сюда. Ему хотелось рвать и метать, присвоить себе это проклятое место, зарыться в теплый чернозем и раствориться в нем, обняв последнее пристанище человека, которому он когда-то отдал все... Как же глупо. — Капитан Леви! Плечи мужчины напряглись. Он пришел сюда, ища уединения. Кто ещё, черт возьми, посмел припереться?! Слишком много любопытных глаз. Слишком много грязных рук. Не здесь должен быть упокоен Эрвин... «Нет, Леви, это уже не он. Только прах, когда-то им бывший. Соберись, чёртов ты кусок дерьма...» Он резко обернулся и взгляд уперся в крепкую грудь в поношенном форменном кителе разведки. Это был Армин. — Капитан, я так рад видеть вас! Вы ведь теперь живёте в Марлии?.. Мужчина поднял глаза и столкнулся с его, голубыми и чистыми... В сердце кольнуло. Леви помнил парня ниже себя самого, а теперь же чувствовал, как год за годом старческая болезненная сутулость преуменьшает без того невеликий рост сильнейшего. И теперь на него, сухого седеющего солдата с выцветшими глазами, смотрел до боли красивый статный мужчина со взглядом, устремленным в будущее, и волосами, сверкающими даже на едва выглядывающем солнце. — Не называй меня капитаном. Какого черта ты все ещё носишь форму? Леви надеялся отпугнуть Армина своей грубостью, но тот, почему-то, лишь грустно нахмурился, смотря на изуродованное шрамами лицо снизу напротив. В нем невозможно было не прочитать жалость. — Да она просто удобная, и... Простите, Леви, я не хотел вас задеть. Мужчина отвернулся обратно к могиле и зажмурился. Как же этот сопляк был на него похож... Леви было страшно подумать, что черты Эрвина, его голос почти стерлись из его памяти, но сейчас ему казалось — нет, он был уверен! — Армин — точная копия своего предшественника. ... Интересно, какие у него руки на ощупь? ... Как пахнут его волосы? ... Смотрит ли он на звёзды по ночам? Аккерман ничего не ответил. — Вы злитесь на меня?.. — голос парня стал тише, и вместо робости, типичной для Армина раньше, в те далёкие и... Такие счастливые времена, в голосе его стала звучна сталь. — Даже спустя столько лет, после десятков успешных операций, вы жалеете о своем выборе? И не врите мне, что это не так. Но и доказывать, что моя жизнь чего-то стоит, я больше не собираюсь. Да. Да... Да! Да, Леви жалел, не мог признаться себе в этом, но до дрожи в губах жалел. И не тогда, а сейчас. Тогда это было необходимостью, самым честным и правильным решением, когда мир был простым, жизнь — быстротечной, положение — безнадежным... А теперь же все, кто смог, жили долго и счастливо. Как в гребаной сказке. Но это должно было быть и его, Леви, «долго и счастливо», он ведь заслужил, и Эрвин тоже! А Армин? Выходит, он этого недостоин?.. Мужчина опустил голову, невольно позволяя внимательному Арлерту отметить про себя клочковатость стрижки перфекциониста-капитана. — Нет. Это было единственным верным решением. Я не жалею о произошедшем, но... Вот только что «но», он так и не смог сказать, потому что к горлу подступил ком. Армин, добрый умный Армин, достоин жить в этом мире, который он искренне любил, который не успел выжать из него все соки. Эрвин бы никогда не смог стать счастливым, даже с Леви. Он жил поиском, но не ответами. И не жил, а шел к смерти широкими твёрдыми шагами по миру интриг и жестокости. Но только для Леви миром был сам Смит. И Арлерт это понял. Он тихо подошёл со спины к мужчине, по целой щеке которого стекала одинокая слеза, скользя по бороздкам морщин, и положил руку на его угловатое плечо. — Леви, я могу задать всего один вопрос?.. — Валяй. — Кем вы с командором... Приходились друг другу? Внутри все упало. — Мы были друзьями. Всего лишь друзьями, гребаными друзьями, что всегда задвигали чувства в дальний угол, до лучших времён, душами ощущали взаимность оных, но так никогда в этом друг другу не признавались. Армин притих, но не убрал руки. И Леви положил сверху свою сухую ледяную ладонь. ... Теплая. — Где вы остановились на ночь? — Ещё нигде. Это что, приглашение, Арлерлт? — Да, у меня тут дом недалеко. — Ты же так рвался мир посмотреть, а теперь вернулся в Шиганшину? — Летом я только и занят, что путешествиями! А в остальное время я ведь работаю учителем, — в его голосе Леви слышал искреннюю радость. Армин нашел себя... Может, и Эрвин бы смог? — Дождь начинается, а вы, кажется, и так очень замёрзли... Нам пора идти. Мужчина бросил последний пустой взгляд на могилу. И кивнул. Прощаться с камнем он не стал. Дом Армина был уставлен всякого рода безделушками, многие из которых Леви никогда в своей жизни не видел. Огромные морские раковины, страшные маски на стенах, незнакомые музыкальные инструменты... И книги, много книг об истории всевозможных культур. Леви невольно вспомнил свою полупустую комнатку в доме Габи и Фалько. Наверное, они сейчас волнуются за своего старика. — Ну и пылесборников же у тебя, — проворчал сильнейший, в глубине души признаваясь себе, что любуется всеми этими вещами, ведь он тоже мог бы их собирать. — Я же поддерживаю тут порядок. И с этим не спорил даже Леви. В доме пахло чистотой и морем. Дождь уютно барабанил по крыше, Арлерт растапливал в гостиной камин. — У тебя есть чай? — Конечно! И очень много разного. Я помню, как вы его любите, — он поспешил на кухню, чтоб поставить чайник. — Может, с лимоном, с сахаром?.. Капитан сел на край дивана и закрыл глаза. Ноги болели, и не обращать на это внимание становилось все тяжелее, боль заполняла весь разум тупой пилой, впившейся в кости. Ему просто нельзя ходить столько, но кого же он будет слушать?.. — С виски. И чем больше, тем лучше. Было слышно, как блондин на кухне замер, замешкался, но через несколько мгновений уже искал бутылку для неожиданного, но дорогого гостя. Через несколько минут он принес две чашки чая, одна из которых была заметно светлее. Леви попробовал напиток, и его прошибло пряным вкусом дорогого алкоголя. «Ну и дрянь». — Благодарю, — каждый глоток делал пальцы ватнее, а боль — отдаленнее. Леви ещё помнил время, когда его поджарое здоровое тело не брали и лошадиные порции алкоголя, опьянение для него было в новинку. Хотя и таких напитков в его время не было. — Ну и что? Ты счастлив в новом мире? Было видно, как Армин вновь замялся. Ему не хотелось говорить «да», смотря в эти леденящие душу глаза, и все же это было правдой. Поэтому он кивнул. И отчего-то взгляд Леви стал теплее. — Я правда очень ценю то, что... Вы даровали мне жизнь. — В этом лишь твоя заслуга. — Могу я узнать хотя бы сейчас, почему? Почему вы решили, что я стою Эрвина? — мужчина смотрел прямо в лицо капитана, не позволяя ему уйти от ответа. Сердца обоих ускорили темп. — Потому что ты похож на него. — Похож, только и всего?.. Но я не он! Ведь Эрвин... — Эрвин заслужил покой, — Леви опустил голову, впервые в жизни чувствуя, что не в силах выдержать зрительный контакт. Он залпом допил чай. К горлу подступала тошнота. — Ты был достойной заменой и Ханджи, и Эрвина. — Я знаю, что это не так. Аккерман нахмурился, осматривая комнату, темную из-за непогоды, но освещенную теплом ее обитателя и скромным камином. Он так ничего не ответил, и тогда Армин продолжил: — Я никогда не стану его заменой для вас. — Это тебя не касается, — грубо отрезал Леви. Но Армин, не взирая на тон, крепко взял его за руку, от чего тот хмурился до глубоких борозд между бровями. Слишком похож. Этот грёбаный участливый взгляд. Шершавые теплые ладони. Проклятый рост, создающий иллюзию чего-то большого, монументального, спокойного... За что можно ухватиться, прижать к себе и не позволить потоку мыслей унести себя в пучину беспокойного самобичевания. Конечно, капитан никогда не позволял себе такой вольности. — Отпусти меня, сопляк. — Но это вы сжимаете мою руку. Может ещё чая с виски? — Да, — он отдернул руку. — Без чая. Второй стакан чистого алкоголя был выпит почти залпом, голова шла кругом. Силуэт Армина все больше расплывался, уступая лицу Эрвина... Следовало бы встряхнуться. Прийти в себя. Однако зачем? В конце концов, никто кроме блондина больше никогда не узнает о чувствах Леви. Никто, кто был бы ему по-настоящему дорог. Так какой смысл хранить секреты? Он резко поднялся, смотря в удивленные голубые глаза напротив, взял Армина за ворот и резко через стол притянул к себе, чтобы затянуть в горячий поцелуй с призраком прошлого. Но тяжелая ладонь уперлась в тщедушную грудь без единого грамма усилий. — Я его не заменю. Я вам уже говорил. — Тебе и не нужно. Ты умеешь целоваться? — Что?.. Ну, я целовался довольно давно, пару месяцев назад... — Двадцать лет. — Простите?.. — Научи меня. — Это приказ, капитан?.. — в ясных глазах мужчины читалась такая милая растерянность, что он снова стал похож на себя в юности. Но сознание Леви уже не воспринимало этого. Это Эрвин похож на Армина. Потому что не ожидал, что Леви захочет взять над ним верх. Точнее, что осмелится. Рука на груди ослабла, позволяя впиться холодным сухим губам в пухлые, горячие напротив. Арлерт не сопротивлялся. К нему прижимался человек, которого он всю свою жизнь уважал, уважал больше, чем кого-либо. Это было неправильно, глупо, попросту сюрреалистично... Ему открылись самые главные слабости сильнейшего война человечества, но тот не хотел их знать. Да и целовался он действительно из рук вон плохо. И дрожал. Дрожал как осиновый лист. Леви было мало, плохо соображая, он полез прямо на стол, одной рукой все же мягко отодвигая чайный сервиз, чтоб ничего не разбить. Колени, на которых стоять ему категорически воспрещалось, сквозь опьянение простреливала боль, но он был намерен переползти чертов стол. Армин снова остановил его, легко придержав за плечо, хотя Аккерману не хватило бы сил противостоять даже этому. Он тихо рыкнул в сомкнутые губы. — Что вы, черт возьми, делаете?! Может, ещё в постель затащите?! Этого капитан, конечно, и хотел. В голове промелькнуло сожаление, что взять крепкого мужчину силой не удастся, ведь и секса у него не было столько же, сколько и поцелуев. А он хотел. Хотел Эрвина. Каждый гребаный вечер, каждый утренний стояк. Проклиная себя за грязные мысли. Уповая на несуществующее будущее. — А что, я тебе так противен? — в голосе ощущалась грязная, пошлая усмешка. — Пожалуйста, покиньте мой дом, — Леви отстранился. Армин нервно смотрел на свою руку, сжимающую чашку, а голос его подрагивал. — Я не собираюсь потакать вашим фантазиям. И Леви кивнул. Взял свою трость. Медленно-медленно поднялся. — Даже заночевать теперь не оставишь? Арлерт застыл, но через пару секунд все же вздохнул и махнул рукой в сторону одной из комнат. — Только ванна и ночлег. Я не могу выставить вас из дома, там дождь и уже стемнело. — Ты очень добр. Ты всегда был таким добрым... — Я или Эрвин? Леви вздохнул и покачал головой. Совсем скоро Армин ушел в свою спальню на втором этаже уютного дома. Он беспокойно старался уснуть, вслушиваясь в шелест холодных, как руки гостя, капель за приоткрытым окном. Лёгкие занавески развевались на ветру, успокаивая своими плавными движениями. Но Армин не смог. Он провалился в сон, полный кошмаров из воспоминаний о прошлом, настоящем и будущем, которое виделось все таким же прекрасным, но никогда не наступало... Когда Армин, привыкший к долгому здоровому сну от заката до рассвета, уже засыпал, Леви сходил в душ и тихим призраком ходил по его комнатам, заглядывал в шкафы, бережно стряхивал пылинки с книг о путешествиях. Эрвин всегда был немножко неряхой, как проснется, даже не заметит, что стало чище, но обязательно отметит, что воздух лучше, чем накануне, и вместо Леви порадуется смене погоды... Аккерман не чувствовал, что улыбается. Он знал, что все больше и больше теряет связь с реальностью, и, будь он трезв, давно бы нарычал на себя за такую наивность. Но хотя бы один вечер... Он поднялся на второй этаж и осторожно прильнул к двери в хозяйскую спальню. Ворчание, скрип пружин. Когда Эрвин лишился руки, его мучали кошмары, Леви помнил, как он часами сидел у постели больного человека. Даже медсестры заходили редко, зная, что если что-то едва случится, капитан не упустит это из вида и позовет их в нужную секунду. И Леви помнил его беспокойный сон. Когда жар накрывал все тело, горячая голова металась по подушке, единственная рука пыталась ухватить что-то в воздухе... Врачи вкалывали лекарства, меняли одеяла, клали холодную повязку на голову. А когда они уходили, Леви вставал у постели на колени и осторожно обнимал его. Клал голову на исхудавшую грудь и жмурился, не зная, что же ещё может сделать, чтобы Эрвину стало лучше. Вскоре он успокаивался. И капитан, так и засыпая, немножко, но верил, что это его заслуга. Армин проснулся через час. Хотя и в последние минуты сон был тихим, его разбудила тяжесть на груди. Он поднял голову и растерянно посмотрел на дремлющего Леви, нагло обнявшего его за торс. Тот, почувствов движение, поднял голову в ответ и наткнулся на удивленное возмущение. — Ты плохо спал. — Это ваше объяснение?.. Встаньте с меня, мы договаривались, что вы ляжете спать в комнате для гостей... — Армин умилительно тер сонливые глаза, не замечая в темноте, как Леви пожирает его взглядом. — Я рад, что с тобой все хорошо, — он смиренно поднялся и сел на стул у большого письменного стола. Мягкий лунный свет из-за рассеившихся туч очертил его пугающе черный сутулый силуэт. В комнате пахло озоном, душистым мылом и совсем немного — перегаром. — Я останусь здесь, чтобы так было и впредь. — Не надо... — Почему? — Вы нарушаете мои личные границы. — Какие границы?.. — для Леви новомодная психология была пустым звуком, и он непонимающе склонил голову на бок. — Я сижу достаточно далеко, чтобы не пересекать никаких границ. — Лучше лягте рядом, если вам одному не спится. Если вы уснете, мне будет лучше, чем чувствовать ваш взгляд всю... — тут он сладко зевнул, вызвав у Леви тень улыбки, — ночь. И тот согласился на предложение. Стянул с себя брюки и рубашку, чтобы не замарать постельное белье, и скользнул под одеяло. Сердце заколотилось. Вот так просто лежать с другим человеком... Лежать с Эрвином. Леви осторожно, будто бы боясь, прильнул и лбом уткнулся в плечо мужчины, вдохнул его запах. Стало спокойно. Армин не понимал, что испытывает, глядя на этого несчастного и потерянного человека на добрых десять лет старшего его, но, словно подросток, полного невыраженных чувств. В темноте он выглядел совсем не таким, как на могиле. Вдали от дождя, серости и боли он снова казался молодым, красивым, не искалеченным... И сильным. Может, ему действительно стало бы лучше, если бы он смог извергнуть всю затоптанную любовь из своего сердца? Когда-то капитан восстановил Армина из пепла. Ценой всей своей нынешней жизни. Сегодня — день расплаты? Нет. Благодарности. На подернутые сединой волосы легла ладонь. Вторая же легла на талию. Леви распахнул глаза и сжался, не ожидав такой ласки и опасаясь ее принять. Он поднял голову, и Армин, воспользовавшись этим, сам крепко поцеловал едва приоткрытые обветренные губы, мягко протолкнулся между ними языком и закрыл глаза. Пускай лучше Аккерман целоваться не стал, теперь Армин вкладывался и направлял поцелуй, отчего Леви взволнованно подрагивал. Он уже давно забыл, как это приятно. — Я думал, что совсем не приятен тебе в подобных вещах. — Просто это было так неожиданно и странно... Но ведь никто об этом не узнает? И мы больше никогда этого не сделаем, да? — Да, безусловно. — И вы ведь не станете относиться ко мне хуже, если я сделаю так? — он осторожно опустил руку на худые ягодицы, внимательно наблюдая. — Не стану. Но что насчёт тебя? — тонкие пальцы юрко стиснули чужой член под одеялом, а глаза, в здоровом из которых будто блеснул былой огонек, прищурились. — Н-не стану. Леви нырнул под одеяло. И почти сразу тело Армина охватил жар, а тихие стоны сорвались с губ. Он откинул ткань, чтобы капитан не задохнулся, и бессовестно уставился на то, как тот облизывал и гладил его естество. «Он и сейчас думает об Эрвине?.. Черт, конечно да!» Эта мысль заставила его сжать волосы Леви и притянуть его крепче, вынуждая брать глубоко в рот. Сегодня он — Эрвин Смитт. Человек, которому можно все. Единственный, кому Аккерман подчинялся беспрекословно. — Глубже. И тот брал. Давился, выжимал слезы, но, услышав приказ, заставлял себя. И чертовски от этого возбуждался. — Молодец, да... Но я хочу, чтоб... — Армин набрал в грудь побольше воздуха. Сейчас нельзя волноваться, нельзя выйти из образа, иначе магия рассеится. — Чтоб ты растянул себя для меня. У Эрвина большой член. Леви видел в общей бане. И тогда уже ему в голову закралась мысль, какого брать его в рот? Наверное, больно, тяжело. Но теперь он мог испытать это на практике. И это было бесподобно. Одну скользкую от слюны руку он завел за спину и, сглотнув, втолкнул в себя два целых пальца, стараясь исполнить поручение быстрее. Здоровой ладонью он помогал себе ублажать Арлерлта. Нескольких минут хватило, чтоб потом стянуть белье и взобраться верхом на блондина, сквозь мрак вглядываясь в его, черт побери, лицо. — Сядь на мой член. Леви было больно, но он не смел в этом признаться. Стиснув зубы, он двигал бедрами вверх-вниз, но темп сбивался, а ноги болели. Арлерт толкнул его вбок и навис над ним, прижав к себе и не позволяя и шевельнуться. Боль прошла. Толчки становились грубее, быстрее. — Эр... вин... — Молчи. Под рваные сдавленные стоны Армин кончил в подрагивающее тело снизу. Леви тяжело дышал и уже был в собственной сперме, когда Армин вышел из него и виновато уставился в глаза. За окном снова пошел дождь. Леви лежал, отвернувшись от мужчины и смотря туда, на воду, уже откровенно стекающую по занавескам, на пол. Армин уснул. Леви не знал, правда ли Армин так был похож на Эрвина, или его больная пьяная память сыграла с ним злую шутку, заставив раздвинуть ноги под тем, кого он помнил ещё желторотым кадетом. Но даже если так, он стал достойным человеком. Личностью, нужной сначала разведотряду, а теперь и новому миру. И даже если они с Эрвином не были похожи, как две капли воды, Леви почувствовал, что на душе ему стало легче, и о произошедшем, не смотря на приятную ломоту во всем теле, он едва ли жалел.