Вниз по ступеням

            Спускаясь вниз, по осеннему серым, ступеням я думал, что предстоящая встреча не выскажет со своей стороны нечего хорошего. Звуки шагов впивались в бетонную клетку подъездных стен, тут же исчезая, без возможности существовать дольше отведённого времени. Я понимал, что всё будет происходить по уже отработанному, десятки раз, сценарию, но даже несмотря на это, всё равно продолжал давать возможность звукам шагов, существовать ещё сколько бы, то ни было времени.             Выйдя из подъезда, я явственно ощутил, что осень уже давно пустила на земле свои корни. Мне показался странным тот факт, что до этого момента я, по какой-то неведомой причине, подобного не замечал. Хотя я никогда и не обращал внимания на такие мелочи. И, проскальзывающий под слоя ткани холодный октябрьский воздух не сможет меня в этом переубедить.             С самого начала наше знакомство не имело шанса на светлые мечты и будущие, которое можно было бы назвать «счастливым». Два человека — сломленные и не видящие в жизни для себя, какие-либо перспективы, мы надеялись найти в объятиях друг друга успокоение. Мы захотели попытаться вырваться из оков, совершённых когда-то ошибок, но как зачастую бывает в подобных ситуациях — чувств друг к другу мы испытывать не должны.             Но ей нравилось смотреть на меня, когда я беря в руки пачку сигарет, неторопливо её открывал. Я любил наблюдать, когда она стоя перед запылённым зеркалом в крошечной ванной комнате съёмной квартиры, разглаживала свои короткие волосы мокрыми руками. Любое из этих действий было лишь блажью — прихотью, которая должна была наполнить день, хоть долей смысла. А значения здравого или пустого интереса, скорее всего не имело, как впрочем любой день из нашей совместной жизни, какой-либо ценности.             Ирония — сплошная и выраженная в каждом жесте. Проявляемая каждый раз, когда пытаясь унять боль друг друга, мы продолжали утопать в прикосновениях чужих разгорячённых тел. Прикасаясь ко мне она всегда говорила, что ей нравится россыпь маленьких родинок на моём правом плече. Было ли это правдой? — не знаю. Я не смотрел на то как касались меня её руки — я неотрывно наблюдал за её взглядом. И именно её глаза завораживали, находящихся рядом с ней людей.             Обходя, скапливающихся на улице в вечернее время, людей, я шёл и пытался понять, когда я завёл себя в тупик. Сколько бы не думал — оставались только предположения. Увидев в, растёкшейся перед собой луже, бордовые сгустки — не смог заставить себя почувствовать сопереживание к тому, кто минутами ранее получил увечья. И подобная черта ей во мне никогда не нравилась — она сказала об этом всего лишь раз, параллельно туша сигарету о пожелтевшую стену придорожного мотеля. И всё-таки: когда я загнал себя в тупик?             Раздавшийся, в стороне от меня, женский крик заставил отвлечься от долгих и нудных мыслей. Повернув голову влево к — забитому мусором и стекающей со стен жидкой грязью — переулку, я увидел отражение, рассказанной однажды ею истории. Она никогда не повторяла, что-либо многократно. Вжавшись руками во внутренние стороны карманов куртки, я смотрел как с такой же, как она — по подростковому худощавой — девушки резкими движениями стягивают тканевую юбку. В тот момент я представил на месте той девушки её и подумал: что она испытывала, когда с ней поступали также? Всего лишь один вопрос и я чувствую себя действительно жалким отбросом общества.             Пройдя вперёд, всего с десяток шагов, в голове вновь пятнами всплывал её образ: бесстрастно смотрящий в сторону, с рассечённой губой и сдёрнутым к ногам белым платьем. Обернувшись назад я продолжал слышать надрывные крики, кого-то изводящие и совершенно не трогающие меня самого. Вернувшись на десять шагов назад я снова видел её в отражение этой картины, а женские глаза с мольбой смотрели на меня, будто знали, что я сделаю.             Время оборвалось на полуслове и хриплом женском вскрике, смотря на меня та девушка, скорее всего, видела во мне спасителя. Коим сам себя я не считал. Оставленное, в бессознательности мужское тело среди стекающихся в мутную лужу капель гниющего мусора ещё не скоро сможет идти дальше. А мысли всё никак не покидал её образ — она говорила, что тогда ей было пятнадцать. Мне хотелось поскорее встретиться с ней, хоть и чувств между нами быть не должно.       — Быстро вставай и иди домой, — сняв с себя куртку я положил её на сбитые ссадинами женские плечи, — И советую тебе больше не гулять в такое время, если ты, конечно не хочешь, чтобы тебя вновь попытался изнасиловать потный сорокалетний мужик.       — Я… — она медленно продела руки в рукава, которые оказались для неё слишком длинными, — Вы спасли меня… Спасибо.       — Не считай меня героем, я просто проходил мимо. Пока. — махнув рукой я вышел из переулка, под звуки неуверенных женских шагов.             Подходя к месту, где мы с ней обычно встречались, когда она не жила у меня — небольшому магазину виниловых пластинок — я действительно ощутил, что вечерняя осень не самое правильное время, чтобы ходить в одной футболке. Думаю, что теперь стоит надевать что-то ещё. Не беря во внимание случившееся. Скорее всего подобного со мной больше не произойдёт, да и желания сталкиваться с таким ещё раз, у меня нет.       — Ты удивляешь меня, — подойдя ближе ко мне, она положила руки в карманы.       — Даже не спрашивай, что произошло. Не хочу об этом говорить, — я сделал глубокий вдох.       — Меня это не очень то интересует. Лучше скажи, как ты теперь собираешься со мной гулять? — скептически вглядываясь мне в лицо, она вновь достала руки из карманов. — Свою куртку я тебе не дам, Мадара.       — Ты жадная, к тому же я не собирался тебя об этом просить, Сакура. — достав из карманов джинс железную зажигалку, я устало взглянул на закрытый магазин виниловых пластинок.       — Тебе скоро нужно будет платить за аренду квартиры?       — Через неделю. — поджигая сигарету, я мельком взглянул на Сакуру.       — Но денег у тебя нет.       — Найду.       — Тогда пока у нас ещё есть возможность побыть в тепле, мы идём к тебе, — пройдя вперёд, Сакура больше на меня не смотрела.       — Итак, всегда. Пора бы тебе уже обзавестись собственным жильём.       — Но ты ведь и сам снимаешь квартиру. Или я не права?       — Права.       — В таком случае, пиво за твой счёт. — натянув на голову капюшон, Сакура продолжала идти чуть поодаль от меня.       — А это тут при чём?       — Потому что, денег у меня нет, а вечер как раз располагает к тому, чтобы выпить по паре баночек. И разве ты меня выгонишь?       — Нет. Но такая привилегия только у тебя.             На самом деле так и было, ведь неделями не уходила от меня только Сакура, прекрасно это зная. Но несмотря на это она всё равно каждый раз задавала один и тот же вопрос. Мой ответ всегда был одинаков. Один сценарий, два актёра и старые декорации, готовые рухнуть на своих же героев в одночасье. Но спектакль продолжался, хотя из зрителей действа были только сами актёры, исполняющие предписанные им роли.             Входя в квартиру, которая за долгое время научилась исполнять роль дома для каждого из нас, Сакура небрежно поставила на пол пакет, чётко отдавший звук соприкосновения жестяных банок. Закрыв дверь на ключ я обернулся к ней, наблюдая как она неспешно стягивает с себя зелёную куртку. Для себя я отметил, что оттенок, отражённый в её глазах намного светлее и ярче, чем цвет куртки. Сущая мелочь, но видимо это было очень важно.       — Из еды у меня есть только солёные крекеры. — зайдя на кухню я поставил пакет на стол.       — Большего я от тебя и не ожидала, — доставая банку из лежащего на столе пакета, Сакура улыбнулась. — Я даже не беру во внимание, что те крекеры покупала я, когда была здесь в прошлый раз.       — Должен признать, что если бы не ты, то в этой квартире вообще не было бы еды. — открыв банку, я сделал из неё глоток.       — Скажи, Мадара… может ты хотел бы куда-то поехать? Далеко… где тебя никто не знает… Так даже лучше. Когда идёшь по улице и никто не смотрит тебе в спину от того, что знает какие-то нелицеприятные моменты твоего прошлого.       — Чего это ты вдруг? — посмотрев на Сакуру, я отставил банку в сторону. — Хочешь куда-то поехать?       — Возможно…             Иногда я её совершенно не понимал и просто переставал думать о том, что каждого из нас что-то волнует. Свои тревоги, проблемы и ясные только ей самой предрассудки, она всегда держала при себе. Относился к подобному я спокойно. Наверное она замечала, что всё складывалось именно так, но никогда нечего не говорила. Последнии остатки гордости ещё тлели внутри нас, поэтому оставались вещи, которые мы обговаривали только с самими собой.       — Мадара, — обойдя кухонный стол, Сакура стала напротив меня. — Посмотри… на меня, пожалуйста. — я поднял на неё свой взгляд. — Мы смотрим друг на друга, говоря насколько сильно отличаемся. Мы кричим о том, чтобы всё наконец-то прекратилось, но в итоге, всё равно возвращаемся к тому с чего начали. И совершенно не ясно по какой причине это вообще началось. Ты вот сможешь ответить на вопрос: какова причина?       — Мы просто хотели помочь друг другу.       — Ты правда так думаешь? — она улыбнулась и сделала глоток из жестяной банки.       — Да. Мне не за чем тебе лгать. — я опустил взгляд, посмотрев на Сакуру в отражающейся от меня тени.       — И ты… нечего ко мне не чувствовал? — положив руку мне на грудь, она провела ею вверх к моей шее.       — Нечего.       — А так? — протянув обе руки к моему лицу, Сакура еле ощутимо дотронулась моих губ своими.       — Прости. — я медленно провёл ладонями вниз по спине, скрываемой тонкой тканью чёрной футболки. — Но я не тот человек, который будет способен на такие чувства. И я… и ты понимаем, что это ни к чему хорошему не приведёт. Никаких обязательств, мы просто «друзья по несчастью».       — Я от тебя их и не требовала. Уж извини за сентиментальность, вечер такой выдался. — Сакура неспешно повернулась ко мне спиной, убрав с себя мои руки.             В таком состоянии Сакуру я видел очень редко и только в том случае, если у неё в жизни что-то происходило. Она не открывалась мне, как книга — как любой другой человек — она хранила свою боль и переживания глубоко внутри, не давая возможности увидеть всё так как оно есть на самом деле. Я не мог точно сказать, что именно повлияло на неё — слишком сложно, чтобы понять всё с самого начала — поэтому молчал. Смотря на неё я подумал, что она похожа на человека запертого в звериной клетке — мы оба были сломлены, оттого и не говорили всё прямо. Прятались и боялись, что поползновением каких-то посторонних чувств опустим друг друга ниже земли — что в корне было не верно. Но никто из нас об этом не думал — это я знал лучше всего.       — Поцелуй меня. — повернувшись ко мне лицом, Сакура протянула ладони к краям своей чёрной футболки. — Ты ведь можешь это сделать?       — У тебя сейчас есть на это настроение? — я усмехнулся.       — У меня его нет, но я хочу, чтобы ты меня поцеловал.       — Сакура…       — Это простые желания, Мадара…       — Зачем ты…       — Обнял… — она медленными движениями стала поднимать вверх край чёрной ткани, скрывающий её тело, остановившись, когда руки дошли до уровня груди. — Хочу, чтобы сейчас твои руки сжимали меня настолько сильно, насколько это возможно. Хочу чтобы потом, после тебя остались на моём теле остались следы…       — Прости меня… я не могу.       — Тебе не за что извиняться. — опустив голову, Сакура неспешно разжала, сомкнутые на краях чёрной футболки пальцы. — Это был очень глупый поступок с моей стороны. — ткань вновь скрыла обнажённые участки её тела. — И слова… теперь ведь это не имеет значения, да? Из всех людей, живущих на земле, мы повстречались именно друг другу. И, что из этого получилось? Катастрофа… — повернувшись ко мне спиной, Сакура неспешно прошла к выходу из кухни.       — Ты уходишь?       — Да. Думаешь мы сможем увидеться ещё раз возле того магазина виниловых пластинок?             Под тихий звук её шагов, я всматривался вглубь самого себя — без лишних мыслей и чувств, пытался прийти к пониманию собственных действий. Безуспешно и провально — услышав как закрылась за Сакурой дверь — теперь я был сломлен дважды. А может это был сотый — не поддающийся счёту — раз, когда этот человек оставлял после себя глухой отзвук неразрешенных проблем и заданных вопросов. Закрыв глаза, я глубоко вдохнул — в комнате ещё оставался запах её духов — какая бессмыслица. Лишь темнота — въедающаяся растекающимися пятнами — вокруг.