***
Нечто красное и черное тянулось над их головами, разливалось под ногами, витало в воздухе с привкусом пыли и железа. Макото даже не стонала и не плакала, когда что-то красное и жидкое сочилось сквозь ее тонкие пальцы, когда она прижимала их к своему бледно-розовому одеянию. Она никогда не отличалась крепким здоровьем, но и слабой себя не чувствовала. Электричество в ее пальцах мягко струилось к ране, покалывая и раздражая и без того ноющую печаль в ее груди. Ей бы не хотелось, чтобы Эи видела ее. Но желание в последний раз встретиться с сестрой, увидеть ее глаза, было единственным, о чем она могла сейчас думать. Словно по ее велению, или тех, кто находится даже выше всех известных божеств, желание было услышано. Эи, напуганная и бледная больше обычного, появилась перед сестрой. Макото мягко улыбнулась ей. Через боль, протянула навстречу сестре слабую руку. Та молча опустилась перед ней на колени, чувствуя, как ком застрял в горле. - Ты знаешь, мне порою снился космос, - тихо проговорила Макото в попытке отвлечь сестру, - Будто мы были звездами, путешествующими по разным мирам, бегущие прочь от суеты. И когда наступало плохое время, как сейчас, мы прятались среди звезд, делая вид, будто ничего не было. Космос был нашем спасителем. - она улыбнулась и успокаивающе погладила сестру по щеке. Она видела в ее глазах страх и отчаяние. Понимала, что больше ничем не сможет помочь. Силы покидали ее, а непослушные пальцы только размазывали грязь на щеке Эи. Или это была ее кровь? Кроваво-красное нечто, заполонившее все небо, не давало ничего различить. - Но космос нас не спас на этот раз. Мы застряли здесь. - Верно. - ответила Макото. - Но когда не было ничего другого, у нас всегда были мы и всегда было здесь и сейчас. Прямо как в этот момент, понимаешь? Эи закивала. Целуя ладонь сестры, она прижала ее к щеке. Прикрыв глаза, она старалась сдерживать вот-вот подступающие, такие горячие, слезы. Все попытки избежать очевидного казались ей такими глупыми, но она никогда не могла ничего с собой поделать. Макото всегда все понимала, но никогда не останавливала Эи от ее детских капризов, только улыбалась в ответ, прямо как сейчас, нежно и с любовью, сохраняя в памяти черты ее лица. Такой похожей, но такой другой. Она надеялась, что, если существует иной мир, где она обретет покой, она сможет пронести с собой эти воспоминания. Рука Макото вдруг обмякла. Электричество вспыхнуло, в последний раз собираясь на кончиках пальцев, и стремительно испарилось. Эи не сразу поняла, что крик доносившийся откуда-то издалека принадлежал ей самой.***
Ступая по твердой земле Инадзумы, в каждом шаге Томо чувствовал, как по телу отдается слабый электрический ток, пульсирующий в запястьях, груди и даже в его голове. Он чувствовал единение с элементом почти такое же, как его хороший друг единение с природой. Мужчина поднял голову к небу. Он уселся у дерева с розовыми листьями, чье отражение в воде притягивало взор, и чьи розовые лепестки от заряженного электричества в воздухе парили над землей гораздо дольше, чем должны были. - Знаешь, иногда ко мне во снах приходит богиня. - сказал он Кадзухе, который словно ленивый зверек дремал на нагретом солнцем плоском камне. - Я слышал, что боги могут проникать в сны и оставлять смертным послания. - Кадзуха приподнялся на локтях, щурясь от назойливого солнца. Кажется разговор вызвал у него детское любопытство и прогнал дрему. - Что тебе снилось? - Мы стоим в поле и когда она призывает меня сразиться с ней, я падаю на колени, чтобы сдаться без боя. - ответил Томо, даже не повернув голову в сторону друга. Он жевал травинку во рту, задумчиво всматриваясь в водяную гладь и гладил котенка, который отоспавшись вылез из теплого местечка в глубине его одежд. - Это на тебя не похоже. - ответ друга заставил Томо усмехнуться, соглашаясь с его словами. Лезть на рожон это, конечно, про него, но для того что бы так делать, нужно крепко держать рукоять меча и твердо стоять на ногах. А еще иметь хотя бы одного хорошего друга, который в случае твоей неудачи протянет тебе руку помощи. Томо гордился своими навыками боя. Его меч опасно поблескивал на свету. Не хуже самого сильного воина, он отпугивал наглецов и раздразнивал опытных бойцов, наполняясь при этом как сосуд от электричества своего хозяина. В такие моменты он как молния обрушивался на головы врагов и всех тех, кому бросил вызов его владелец. Без боя сдаваться Томо не умел, да и даже не думал, но сейчас, когда в его памяти всплывало лицо богини, он в смятении опускал глаза, рассматривая клинок и размышляя. - Мне снится, что я погибаю от ее руки в конце концов. Что если этот сон правдив? Кадзуха обеспокоенно зашевелился и сел, глядя на друга. - Тогда если встретишь богиню, беги.***
Грохочущая молния над головой испарилась, давая чистому небу снова окрасится в ярко-синий. Женщина опустила свой клинок и Томо не сразу узнал Богиню из сновидений. Богиню его страны. Он помнил. Каждый день думал о словах друга, но его ноги не сдвинулись с места, когда он все осознал. И даже хмурое и безразличное выражение лица женщины перед ним не вызвало у него отторжения или страха. Их взгляды пересеклись. Их элемент проскочил между ними искрой и исчез в то же мгновение, которое оборвалось подкреплением противника. Ее рука вершила правосудие. Его – только лишь разжигала азарт от сражения и закаляла тело. Их бой не длился больше минуты, но казалось, что мечи и молнии останавливали время, превратив это в "здесь и сейчас". Здесь и сейчас ничего лучше не подходило им в бою чем они сами. - Где Вы так научились сражаться? - спросила она, когда последний противник был повержен. Томо теперь бы не смог забыть ее голос. - Меня учила жизнь, - он пнул лежащего врага, проверяя каждого на признаки жизни и усмехнулся от того, как глупо прозвучал ответ. Ему было сложно понять, потеряла она интерес или была удовлетворена ответом, когда она вдруг замолчала и еле заметно нахмурилась. Он только сейчас заметил, как необычно выглядел ее меч. - Никогда не видел клинок подобный Вашему. Он сделан на заказ? - Это подарок. - Мой тоже. От друга. Ее глаза, стеклянные и безжизненные, смотревшие прямо на него, вдруг ожили и тут же потухли. - Хотите тоже им быть? Выражение ее лица переменилось так быстро, что он, успевший пожалеть, жалеть перестал. Томо позволил себе чуть больше. - Мне нравится это место. - мужчина улыбнулся и повернул голову к кроне дерева, рассматривая его макушку и щурясь от пробивающихся через листву солнечных лучей. - Мне нравится, как вы сражаетесь. Мы часто приходим сюда с моим другом и тренируемся. Поэтому, как насчет видеться здесь иногда? Я был бы не против с Вами обменятся опытом. Богиня тогда не ответила, ушла обременная своими делами и Томо решил, что возможно все же ошибся.***
Склонив голову, девушка рассматривала в водной глади проблески цветных рыбок. Отражение розовых листьев дерева и ее собственное расходилось рябью от легкого дуновения ветерка. Ее новый знакомый шагал тяжело и торопливо. Не услышать его издалека было сложно, но Сегун понимала, что он делает это специально, хочет, чтобы она знала что он здесь. В тот первый раз она пришла к нему терзаемая сомнениями. На поле боя их столкнуло общее дело и Сегун не намеревалась иметь что-либо еще с этим смертным. Пускай голова ее была холодной и расчетливой, все же она упустила момент, когда спустя два дня стояла на месте, которое ему так нравилось. Розовые лепестки от заряженного электричества в воздухе парили над землей гораздо дольше, чем должны были. А их встречи, которые она каждый раз стремилась прекратить, продолжались. Сегун сопротивлялась, но то, что было внутри нее сопротивляться не могло. Она не знала, что в нем такого, никак не могла понять. Первый раз, на который она пошла из любопытства, закончился осознанием того, что она нашла кого-то, кто, будучи обычным человеком с непримечательным прошлым, был равен ей по силе. Смертные были хрупкими, безнадежными, слишком легко увядающими, что бы могли сравниться с ней. На ее памяти не так много было тех, кто, высоко подняв голову, продолжал идти на нее вперед и даже те, кто мог, были либо могущественными существами, либо носили имена кланов, существовавших с зарождения страны. Этот мужчина вызывал у нее не просто интерес. Казалось, на него реагировали самые потаенные отголоски ее души, запечатанные так глубоко, что даже она сама давно про них позабыла. Дело касалось не только их тренировок, и не только того, что когда он говорил о своих друзьях, ее безразличное лицо хмурилось само по себе. Время, проведенное под деревом с розовыми листьями, почему-то всегда останавливалось, оказывалось гораздо ближе к «здесь и сейчас», чем она когда-либо могла себе позволить. Вечность становилась самой настоящей вечностью, такой, что Сегун не желала лицезреть даже то, как солнце уходит в закат, смеряя минуты часами, а часы днями. Каждый раз, когда ее терзало что-то в этом тесном теле, она находила себя здесь, рядом с ним. - Я кое-кого хочу с тобой познакомить. - Томо говорил очень любовно, доставая из-за пазухи белого котенка, протягивая его в руки Сегун. Та от неожиданности чуть его не уронила, но обхватила так крепко, как раньше прижимала к себе маленькую розовую лисичку. Она до сих пор помнила, какого это держать пушистого фамильяра в руках. - Ее зовут Тама. - он ласково погладил кошечку по голове и почесал ей за ушком. - Кадзуха все уверял, что это девочка, а я до последнего не верил. - он улыбнулся, заглядывая в глаза Сегун, пытаясь найти там хотя бы маленькую живую искру и казалось, почти нашел. - Ты ей нравишься. Его улыбка, беззаботная и спокойная, отозвались воспоминаниями о той, чье место она сейчас занимала. Сегун замерла, возвращаясь в те дни, когда ее было двое и когда она была лишь тенью. Отражением другой себя. Как давно она смотрелась в зеркало, что бы забыть кем является и от чего вдруг сама стала отбрасывать свою собственную тень? В его лице ответа она бы не нашла, но от чего-то он смотрел на нее не так, как та, которую она любила, и не так, как те, кто тоже любил это место. Она вдруг поняла, что он никогда не искал отражения. Он искал ту, которую она заперла.***
Так много прошло времени с их первой встречи, что Томо совсем позабыл про сны, про свои мысли, слова Кадзухи и даже про то, что женщина перед ним, прежде всего могущественное божество. Он думал, что симпатию к Райден, которая только начала зарождаться в его сердце, можно объяснить лишь желанием познать ее секреты владения меча и глубоким уважением к ней самой. Часто она замыкалась и погружалась глубоко в свои мысли. В эти моменты она становилась похожа на холодную, бесчувственную марионетку. Глядя на нее, Томо каждый раз сдерживал свое желание пробиться сквозь эту неприступную стену. Ему хотелось раскрыть ее нутро, докопаться до сути, понять, о чем она думает. И, может, сломав наконец эту преграду, он бы увидел как ее хмурое лицо расплывается в легкой улыбке. Томо понимал, что если кто-то не начнет разговор, то они так и будут молчать как дураки. Поэтому он говорил, продолжал говорить без умолку о себе, о странствиях, о семье и о друге, а Райден его слушала. Хотя казалось, слушать его голос она любит больше, чем сами рассказы. Томо не был глуп. Он не переходил границы и не позволял себе превращать их ежедневные поединки в нечто большее. С каждой их встречей, с каждой минутой, когда они не сражались, а просто лежали под кронами дерева и беседовали в пол голоса, эти границы давали трещину. Возможно, все эти преграды, рухнули бы в одночасье как карточный домик, если бы он позволил себе чуть больше, но он терпеливо ждал, когда она сама того пожелает. А еще Райден была красивой. В этом не было ничего необычного. Он видел много разных женщин, которые могли сравниться с ее красотой, а кто-то просто растворялся на ее фоне. И все же в ней было что-то такое, от чего он с трудом отводил свой взгляд. Ее длинные темные волосы, мягкие и изящные черты лица, женственные движения, кроющиеся как в ее походке, так и в их сражениях, привлекали всего его без остатка. Сказал он ей об этом прямо и без малейшего стеснения после очередной тренировки, когда они оба уставшие присели отдыхать в тени. На секунду ему показалось, что на ее щеках вспыхнул румянец от такого откровения, но это были лишь розовые лучи закатного солнца, которые игриво переливались на ее лице. - Ты так считаешь? – ее вопрос нарушил тишину и заставил Томо невольно вздрогнуть. - Конечно. Я думал тебе многие об этом говорят, так что, возможно это было очевидно. - Вовсе нет. Она поджала губы и отвела взгляд. Сейчас перед ним сидела не бесчувственная кукла, а обычная смертная женщина. От этого ему стало вдруг так приятно наблюдать за ней. - Вернее сказать, ты прав. Я слышала много лестных слов о моей оболочке, но все они были либо в формальной обстановке, либо очень давно и от тех, кого здесь больше нет. Томо кивнул, на мгновение осознавая, что она переживет и его, и даже может всех его потомков если они конечно будут, учитывая его пристрастие находить себе проблемы. Но он откинул эти мысли, наслаждаясь теплым солнечным днем и удачей, что наконец-то смог ее немного разговорить. - Этот меч тоже от тех, кого здесь больше нет? Она поднесла клинок к лицу, рассматривая узоры и мелкие полосы, оставленные мастером создавшем оружие и временем, что разрушало его. - Раньше он мне не принадлежал, но теперь он мой и мне следует хорошо о нем заботиться. - А где же твое оружие? Казалось мужчина пытался перевести тему их разговора, а Райден от чего-то задумалась и не ответила на его вопрос. Он не стал расспрашивать дальше, но ответ внезапно последовал на следующий день, когда девушка пришла с копьем. Это оружие в ее руках было куда смертоноснее и опаснее чем меч. Оно позволяло Райден плавнее и точнее обычного наносить удары и их же блокировать. Сама же она почти не двигалась. Лишь поднимала руки, да опускала. Заведомо зная куда мужчина нанесет удар она с силой отбрасывала его почти на метр от себя. Они никогда не использовали свой элемент против друг друга, но электричество в воздухе и вокруг них ощущалось в этот день особенно сильно, не давая позабыть свою истинную природу. Такой бой понравился Томо гораздо больше. Он так устал и выбился из сил, что Райден без труда повалила его на спину и нависла над ним, смотря прямо в его глаза с прищуром и вызовом, но от чего-то ее свирепый вид вовсе не пугал мужчину. Он рассмеялся. - Так намного приятнее, верно? Он видел, как она боролась с двумя эмоциями сразу: недоумением и радостью. Одну из них он видел уже не раз, а вот вторую узнал не сразу. Ее коса съехала со спины, не сильно ударила мужчину по лицу, от чего его смех зазвенел громче. Томо разлегся на траве подложив руки за голову и кивнул ей, намекая лечь рядом с ним. Но Райден сделала вид, что не заметила и села рядом, обняв колени и сложив голову на них, все еще пытаясь отдышаться. Ему же казалось, что дышать стало гораздо легче и опьяненный жаркой схваткой и усталостью он с упоением делал каждый вдох. А потом он вдруг вспомнил, что до этого она не дышала. Он не был лекарем или тем, кто всегда обращает внимание на технику дыхания оппонента, но ему всегда казалось странным то, что после их боя, он, выбившись из сил, пытался набрать в легкие как можно больше кислорода, когда же Райден даже не выдохнула, не сжимала от усталости зубов и вовсе не дышала. Ему казалось это странным, но он, будучи смертным не мог сомневаться в истинной силе богини перед ним. Но с каждым новым неровным вздохом Райден, с каждым движением ее груди, он понимал, что эта женщина реальна, а та, которая была с ним все то время, возможно, нет. Почему так происходит он понять не мог. Лишь смотрел на нее почти не моргая, пытаясь сопоставить те маленькие крупицы, которые она ему предоставила и которые он сам осознал. Райден ощутила его взгляд и обернулась. - Все в порядке, Томо? Его имя из ее уст звучало одновременно ласково и от чего-то пугающе непривычно, что заставило его вздрогнуть и напрячься. Стоило ли ему бежать сейчас, как советовал друг или остаться и быть загнанным в глубокую ловушку своего разума, где он строил ложные впечатления об истинной натуре богини? Стоило ли того его любопытство и желание докопаться до правды и не окажется ли это бессмысленно и неприятно в конце концов для них обоих? Свой ответ он нашел в ее глазах, с которыми он столкнулся, бегло осматривая ее лицо. На этот раз его отражение в них не было холодным или отчужденным. Оно было похоже на него самого, такого какой он есть и не такого, каким его видела другая Райден. Эта Райден, которая была перед ним сейчас, смотрела с таким же любопытством что и прошлая, но это любопытство скрывало за собой нечто большее. - Я и забыл, что говорил тебе свое имя. - наконец ответил он спустя почти вечное молчание. И хотя, казалось, Райден могла бы подождать еще одну вечность, он все же продолжил. - Но я никогда не слышал твое. Райден ведь не имя. Она вдруг улыбнулась и ее улыбка, от чего-то печальная, но от этого не менее искренняя, вызвала у него детский восторг, как когда-то в далеком прошлом, когда он вместе с отцом нашел целую поляну цветов, таких любимых его матерью. Райден отвернулась, заставляя Томо на мгновение пожалевшего, жалеть перестать. - Эи. - произнесла она. - Райден Эи.***
С Томой было безопасно настолько, что родное царство эвтюмии, в котором она заперлась, больше не казалось таким родным и безопасным. Он говорил всегда и много. Говорил о своей семье, о матери и отце которых у Эи никогда, возможно и не было, о Кадзухе, который стал ему братом и о Таме, которая была его большим сокровищем. Он говорил об Инадзуме, о ее бескрайних просторах, украшенных розовыми лепестками высокого дерева, такого похожего на то, под которым они проводили дни и вечера напролет. И на меняющийся мир, что, конечно, заставляло ее беспокоится, но не так, как это было раньше. Казалось, вечность была достигнута ни смотря ни на что и Эи чувствовала, как что-то внутри зарождается, тянется к полуденному солнцу, не пытаясь больше прятаться и бежать. Мужчина перед ней не знал, что такое сбегать, зато знал, что такое приблизится: осторожно взять ее за руку, притянуть ее тонкие пальцы к губам, выражая безмерную любовь и уважение, от которого трепетало все ее электричество. Пусть его тело подвергалось эрозии, у Эи все же было предостаточно времени что бы рассказать про свою долгую жизнь. Рассказать, как было плохо, противно, больно. Как было невыносимо продолжать свое существование. Существование без него. Ей было хорошо когда он был рядом и плохо, когда он оставлял ее одну. Одиночество, к которому она привыкла, вдруг давило на нее безмолвием, отсутствием его голоса и его самого. Она не знала новых чувств, а спрашивать Томо боялась, только хранила их глубоко внутри, убегала от тревожных мыслей. Как могла оттягивала момент их возможного расставания. Она снова за свою долгую жизнь не понимала что делать и что должна чувствовать. Томо же, чьи волосы были похожи на пшеницу, а глаза напоминали хитрого и умного лиса, всегда знал ответы на ее вопросы. Он, смертный, знал. А она, богиня, нет. Он знал как подступиться. Что сказать и сделать. Он будто видел ее насквозь и ей было от этого легче. Легче говорить, легче дышать и легче существовать вне себя. - Гроза бушует, тебя что-то беспокоит? - спросил он в очередную их встречу, когда от непогоды они укрылись в его доме. Бумажные стены дрожали от ветра, позволяя ему иногда проскальзывать сквозь щели конструкции. Будь они в закрытой комнате, без окон, он точно бы знал, что творится у нее на душе. Он сидел за меленьким столиком, с таким же маленьким чайником, из носа которого мягко струился горячий пар. Мужчина протянул Эи чашку, предлагая сесть. Та отвела взгляд от бескрайнего темного неба, скрывшего луну и звезды и обернулась к мужчине. Эи опустилась на колени и села напротив него, протягивая руки к чашке. -Горячо, осторожнее. - Женщина благодарно кивнула, молчала еще несколько минут, прежде чем ответить. -Вспоминания о прошлом. - тихо сказала она. Дождь за окном приглушенно бился о стены. - Иногда кажется, что они покинули мой разум, но потом они возвращаются вновь. Эи опустила взгляд. Когда она поднесла чашку к губам и сделала первый глоток, то ощутила приятный запах трав и ягод. Чай правда был горячим, но она подавила эту боль, будто стараясь не разочаровывать Томо тем, что не послушала его снова. Он все равно понял, что она обожглась. - Воспоминания это то, что связывает нас с людьми, которых больше нет. - мужчина улыбнулся. - Многие из них болезненные и я не могу представить, как кто-то вроде тебя может нести такое бремя. -Кто-то вроде меня? - Архонт. - пояснил он. - Наверное, тебе дается это тяжелее. - он поджал губы, стараясь не сказать что-то неправильное. - Смертным легче забыть, наша память хрупка и даже когда кажется, что ты никогда это не забудешь, придет время полного забвения. - И что же мне делать с этим? - Пускай твои воспоминания приносят тебе боль, вспоминай о прошлом с уважением и любовью. - он задумчиво сощурился, рассматривая лицо женщины перед ним. Она внимательно слушала, кажется, ему было даже забавно, наставлять кого-то настолько божественного. - Они не должны быть тяготой ни для тебя, не для тех, от кого остались лишь воспоминания. Она сбегала. Бежала от воспоминаний о сестре, о друзьях и собственного прошлого. Ее страна жила в стабильности и ей хотелось хоть на миг оставить все это не тронутым, как она и обещала. Ей захотелось оставить нетронутым этот миг и улыбку на его лице, одновременно такую похожую и совсем отличающуюся от всех, кого она вспоминала. Она не хотела, чтобы он тоже стал воспоминанием. - Я не понимаю. - тихо сказала она, делая еще пару глотков. Теперь чай приятно проскользнул вниз к животу, распространяя свое тепло. Томо опустил взгляд в чашку. - Если ты продолжишь терзать себя воспоминаниями, то от этого будет хуже только тебе. - он знал что это, возможно, разобьет ее итак хрупкое сердце, но по-другому он не мог. - Если ты не можешь забыть, то ты должна отпустить. Ты истязаешь себя без толку, разве ты не хотела бы быть свободной? Эи виновато опустила взгляд, ей не нравилось то, что он говорит. - Но если я отпущу их, что будет тогда? Кому тогда мне быть преданной? Слова сами вырвались, прежде чем Томо осознал, что ляпнул: - Мне. - он замер на секунду, ловя в ее взгляде презрение или что-то похожее. Но Эи смотрела удивленно, прежде чем ее уши и щеки вдруг покраснели. Томо, успевший пожалеть, жалеть перестал. - А я буду предан тебе. - сказал он, наблюдая за красивым лицом богини, не смевшей оторвать от его лица взгляда. - Пока смерть не придет за мной, я буду тебе предан. Мужчина лукаво улыбнулся, поднося чашку ко рту, наблюдая за Эи из-под прикрытых век. - Кажется, - сказал он. - Гроза успокаивается.***
Вдруг смысл, который до этого склонялся к неопределенной для простых смертных вечности, превратился в определенного не вечного смертного, укравшего у богини и сердце и желание убежать. Бежать никто из них не собирался, но уходить вполне. - Я не смогу приходить сюда некоторое время. - сказал Томо, жуя травинку во рту. Он заплетал Эи ее шелковистые волосы в такую любимую им длинную косу. - Ты что-то натворил? - спросила она не поворачивая головы. Томо усмехнулся, понимая, что эта женщина и его друг отвечают ему одинаково. - Нет. Я хотел бы повидать отца и мать. Я давно у них не был. - Они будут рады тебя повидать. Томо хмыкнул, понимая, что забыл рассказать о важной детали. - Не отправляй меня на тот свет раньше времени. Она не дрогнула и не опешила, хотя и поняла что он имел ввиду. Смерть так долго преследовала ее, что перестала пугать. Хотя, когда Эи думала о смерти, желавшей забрать последнее, что у нее осталось, она невольно морщилась, стараясь прогнать эти навязчивые мысли. - Хорошо. - тихо ответила Эи, прикрывая глаза, чувствуя как его тонкие пальцы оттягивают локоны ее волос, переплетая их между собой в незамысловатую прическу. - Я могла бы отправится с тобой. - И правда могла бы? Нет. Даже если бы ее было не две и не три, а целая дюжина. Она не сомневалась в себе и своих копиях и в той, что была вместо нее, но если бы она покинула страну, которую любила, она бы нарушила все обещания которые дала. Молчание было ее ответом и Томо понимал. - Я вернусь весной, обещаю. Он уже дал свое обещание, тогда, в ту грозу, но каждый раз, когда он обещал вернутся, Эи чувствовала себя самой счастливой смертной на этой земле. Она знала, что он бы нашел ее, даже если бы уплыл на другой конец света, а она ждала бы его, даже если бы прошла вечность. - Когда ты увидишь первые розовые лепестки я буду здесь. Несколько месяцев, когда ты вечен, казались тебе секундами, но Эи поняла, что время вдруг стало для нее слишком тяжелым бременем, медленно сводящим ее с ума. И ей казалось, если бы в царстве эвтюмии были бы часы со стрелками, она бы не услышала ни единого тиканья. Такова была плата за неизменность, которую она преследовала. Такова была плата за неизменность, которую она желала. Инадзума итак была достаточно закрытой, учитывая ее расположенность в дали от большого материка, но корабли которые приносили в эту страну людей, не являвшимися им, раздражали и злили богиню. Из дня в день, из часу в час, из минуты в минуту ее тревога и гнев нарастали, превращаясь в большой не распутанный клубок нитей - ее мыслей. Грозы бушевали в море, топя корабли и судна, вздымая волны выше любой из построенных смертными стен и губя сотни жизней, не давая пощады. Эи, знавшая о его друге, самого друга никогда не видела и теперь не знала, был ли он и был ли Томо на самом деле и не ее ли пытливый разум решил сыграть с ней злую шутку, водя за нос итак страдающую богиню. Первые розовые лепестки от заряженного электричества в воздухе парили над землей гораздо дольше, чем должны были. Воин которого она посчитала другом не возвращался. Возможно, он лежал рядом со своими родителями, а может был зарыт в безымянной могиле, на которую бы никто никогда не пришел и не принес цветов. Возможно он женился. Ведь смертные не обремененные вечностью. Они легко забывали свои обещания и легко отпускали тех, с кем были раньше. И если так, ей, открывшей ему душу, знавшую какими были смертные, было обидно, что он мог быть как и другие. Как все они. Желания и стремления людей определялось глазом бога, а значит их желания не имели смысла, если не имело смысл и обещание. И для него не имела смысла и она сама, забытая и жалкая, так похожая на глупую куклу которую она создала, на игрушку, в руках кукловода. И пускай, где-то в глубине души, она надеялась и все еще ждала его, пускай, она знала как поступает неправильно и глупо, но старые раны, противно заныли, завыли вместе с ней вдруг вскрываясь, оставляя кровавые пятна на ее истерзанной душе, позволяя эмоциям и боли взять над собой верх и запереться в родной эвтюмии. Она поняла, что все, что происходит, полностью ее вина и это то, что она заслужила. Такова была плата за неизменность, которую она преследовала. Такова была плата за смертного, которого она полюбила. И тогда она решила, что может отобрать то, что другие не заслуживают. И начать охоту. Охоту на глаза бога.