натюрморт, слёзы и кровь

Экзамен подходил к концу – оставалось минут 40. В зале стоял типичный шум оживлённой работы: острое шуршание карандаша, возбуждённый скрип ластика, торопливое бульканье воды, когда смываешь с кисти краску, так же кто-то кашлял, перешёптывался изредка, скрипел стулом, бранился себе под нос, и почти все протяжно вздыхали в усталости. Звуки расслабляли меня, к удивлению. Я почти закончил, оставалось заняться деталями тут и там, оттого на душе было легко. Натюрморт оказался довольно хорош, воздушен, нежен, прямо такой, каким я его вижу. Добавлю блики фруктам, остроту колючкам розы, орнамент чашам и – вуаля – проверочная работа готова, можно будет сдать её раньше времени и пойти перекусить в столовой. Тогда всё будет позади, больше не о чем волноваться и нечем забивать голову. Только вот у Лилиана дела явно шли хуже. Сначала я не обращал на него внимания, я трудился над своей работой, торопясь из-за параноидальной боязни не успеть, не было и секунды, чтобы глянуть в другую сторону. Но сейчас я часто стал бросать взгляды в его сторону. Лилиан сидел правее и через два человека, так, что я видел его лишь на половину, мешали мольберты, ножки стульев и чужие головы. Я даже его работы не мог разглядеть, хотя очень хотелось. Наверняка там нечто невероятное. Я стал замечать громкую долбёжку кисти о мольберт, настороженно прошёлся взглядом по ученикам – шумел Лилиан. Всё чаще отрывал голову от своего натюрморта и наблюдал, как парень трясёт ногой и постукивает пяткой, это меня напрягло. Я не видел рук, головы, не знал, что там происходит, но он явно нервничал. Сильно. Что ж, не впервой. Я ничего поделать не мог, даже встать нельзя во время экзамена, не то, что достать телефон и написать ему. Конечно, это было не совсем моё дело, собственной работой надо заниматься, но я потерял ту сосредоточенность и вдохновение и больше не мог настроиться, он меня отвлекал. Я поправляю лепесток красной розы, мягко проводя у края, как кисть вздрагивает, кажется даже прочеркнув линию вниз – кто-то громко вскакивает, скрипнув стулом на весь зал. Я задираю голову, смотря вслед Лилиану, что проносится к двери и громко ей хлопает. В этот миг все умолкают и воцаряется тишина, кисти и карандаши замирают у листов. Я так же, как и все, смотрю в недоумении на выскочившего без разрешения парня. Зная, что сейчас, возможно, учитель встанет и выйдет за ним, я решаю сделать это первым. Кажется, мой мозг отключается, я просто чувствую, что должен догнать Лилиана, пока не произошло чего-то плохого, не посыпались вопросы, наказания. Более тихо и осторожно, но быстро, я молча встаю и протискиваюсь сквозь мольберты, благо мне ничего не говорят, давая возможность удрать, я тянусь к ручке двери, но тут же одёргиваю пальцы – золотая круглая ручка измазана красным, мне не трудно догадаться чем именно. Кривлю в ужасе и отвращении брови и сжимая напряжённо губы, быстро утираю всё рукавом зелёной толстовки, опять же, чтобы однокурсники и учителя не подняли тут панику и не завалили вопросами. Я выхожу под утопающий голос учительницы, крикнувшей что-то вроде «совсем обнаглели», и бегу по коридору. Первая мысль – туалет. Я почему-то уверен, что он там. Лилиан, конечно, проблемный, но не думаю, что он бы стал убегать домой посреди экзамена. Что бы там не случилось, но я зол и испуган. Мне ещё доделывать работу, а я тут бегу за этой истеричкой, которой, кстати, тоже доделывать – Лилиан дольше всех пишет. На каменных серых плитках за углом я вижу две красные капли. Похоже, у парня от волнения кровь из носа пошла. Ни разу не видел, чтобы у него с этим были проблемы, но может это и не частое явление. Просто стало плохо, жарко, может опять взбесился из-за работы, считая, что ничего не получается. Коридор пуст, так, что я без проблем добегаю до мужского туалета и захожу. Внутри пусто, светло, преобладающий белый цвет ударяет по глазам. Я подхожу к раковинам, загнанно дыша, и вижу размазанное пятно крови и несколько целых больших капель, которые нереально красиво и ужасающе одновременно смотрелись на белоснежном кафеле. Устремляю всё внимание на кабинки, оттягивая ворот кофты. Нужно сосредоточится. Взять себя в руки. Когда пульсация в ушах от волнения и бега затихает, слышу как шуршит туалетная бумага – кто-то её торопливо разматывает и рвёт за одной из трёх кабинок. - Лили. – зову не громко, хотя уверен, что это он там прячется. Почти уверен. Почему он не пошёл к медсестре? Да, она, конечно, просто засунет тебе скрученную вату в нос, но это лучше, чем тонкая туалетка. Подхожу поближе к той, за которой находится человек по звукам и осторожно тяну за ручку, но она не поддаётся. Ладно, может немного, но я начинаю пугаться его. - Ты там как? Тишина. Шуршит бумага, парень за дверью тяжело дышит носом. Он будто пытается притвориться, что его там нет, хотя издаёт для этого слишком много копошения. Мы, что, в прятки играем? - Нам дописывать надо. - Уходи. – слышится дрогнувший голос. Меня перекашивает на секунду - с чего он со мной так разговаривает? Но из-за того, как странно и пискляво прозвучал голос, возмущения исчезают мигом. Я хмурю брови и опять дёргаю за ручку. - Если слишком много крови вытечет, ты можешь в обморок упасть. Голову не запрокидывай, я читал, что так к мозгу прилить кровь может. А это плохо. – я молчу минуту, надеясь расслышать ответ или хоть мычание, но Лилиан молчит. Начинают посещать мысли о том, что он реально плачет, в чём участвовать не хотелось. Потом вспоминаю, что Лили не плачет вообще никогда, легче не становится. Так, ну он меня достал. - Открой дверь. Лили. Вдруг вдали слышатся шаги. Я оборачиваюсь на звуки и в дверь стучат так неожиданно, что я вздрагиваю всем телом. - Парни? Рэй, Сэнд, вы тут? Когда ручка входной двери скрипит, я прыгаю в ту сторону как бешеный, удерживая её и предотвращая открывание. - Всё в порядке? – взволнованно говорит вторая наша учительница, сидевшая на экзамене. - Да, миссис Томпсон. Мы разберёмся, ему просто плохо стало. Скоро выйдем. - Плохо? Что происходит, идите к медсестре! – моментально вскрикивает молодая девушка, она пытается ещё раз дёрнуть за ручку. - Нет, нет, я имел ввиду ментально плохо. Я разберусь, правда. Всё нормально. Сердце от страха почему-то грохотало, будто мы совершили нечто незаконное. Ну да, с нашей стороны побег был довольно некрасив, но за это сильно наказать, я думаю, не могут. Я надеюсь. Сейчас вытащу друга с кабинки, пинками загоню к медсестре, удостоверюсь, что тот в порядке, и пойду дописывать. Может она и хотела сказать что-то, но лишь утихла, постояла минуту под дверью, и вот я уже слышу стук её каблуков, который делается всё тише. Бросаюсь обратно к кабинке, дверь по-прежнему закрыта. - Всё, хватит, Лили, выходи! - меня раздражает подобный детский сад. - Блять. – произносит лишь парень как будто и не мне. - Да что там такое, а? Не драматизируй ты так, это всего лишь кровь из носа. Ну бывает, что. Дай зайду и помогу чем … Слова растворяются в тишине, когда замок щёлкает и дверь медленно отъезжает. Я шагаю назад и замираю с раскрытым ртом. - Блять. – повторяю слова Лилиана. - Пожалуйста, давай без нравоучений и наездов, мне сейчас это правда не надо. – Лилиан будто молит, с надеждой в огромных глазах. Он сидит на унитазе и прижимает большие смятые куски туалетной бумаги к обратной стороне предплечья, те в миг краснеют, кровь расплывается и поглощает бумагу, тогда парень промакивающими движениями растирает ползущую к ладони каплю. Я так и стою, не знаю, что вообще можно сказать. Лоб Лилиана блестит от пота, и хоть брови нахмурены, глаза потерянно смотрят вниз. Пальцы дрожат. - Я переборщил, понимаю. Блять, я не знаю, как остановить её. - изо рта парня вырывается смешок. Он кидает испачканную бумагу в мусорку, полную таких же кровавых комков и отрывает ещё. Я так и не успеваю понять, где рана и откуда все эти реки кровищи. Паника подскакивает к горлу. Берусь за ручку двери и делаю шаг вперёд, желая зайти и спрятать нас обоих, потому что знаю, что будет, если кто-то зайдёт и увидит это месиво. Но Лилиан выпрямляет не пострадавшую руку и упирает мне в бедро. - Не надо. Дышать нечем. Я гляжу потеряно на пятно крови на свитере, которое оставила испачканная рука. - Ой. Оборачиваюсь назад, смотря в пустой проход. Чёрт. Чёрт, мы в полной жопе. - Ты зачем… Ты… - я не могу подобрать слова, смотря на столько крови. Мне становится плохо и душно, словно ворот впивается в шею. Бледное лицо кривится в улыбке и парень, дёргаясь плечами, тихо смеётся, так отвратно и пугающе, что я делаюсь лишь более мрачным. Мне кажется даже на секунду, что передо мной какой-то незнакомец с совершенно чужим лицом. Что он тут делает, что я тут делаю, почему не убегаю? - Я не хотел вскрываться, честно. – парень продолжает смеяться и трястись, с трудом и болью. Зрелище до того жалкое, что меня, кажется сейчас вывернет. Или это от крови и её запаха. - Я так себя ненавижу, боже. – Лилиан закидывает голову, прикрыв глаза и сжав руку рядом с порезом. Смеётся. Рука вытянута и свисает вниз, пальцы испачканы в уже засохшей бардовой крови и одна свежая капля стекает вниз. Медленно приседаю перед ним на корточки, начинаю расшнуровывать кед. Пальцы трясутся не меньше, чем у Лилиана, я с трудом вытаскиваю верёвку через дырки. - У меня ничего не получается, понимаешь? Мне это просто осточертело. Кусок дерьма ёбаный. Тянусь к руке, но Лилиан её притягивает к себе и сжимает колени, мычит сквозь губы то ли от боли, то ли от злости. - Ненавижу. Ну почему у меня так всегда? - Дай. – холодно командую. - Да нормально всё. Только Лилиан это произносит, как я хватаю его выше локтя и тяну руку к себе, грязную, вспоротую и с прилипшими бумажками, которые вообще почти не впитывают. Парень всё ещё придерживают комки туалетки, но не выдёргивает руку, начинает постукивать ногой о пол, его колено трясётся и мешает мне. Лили дышит тяжело. Он задерживает дыхание от боли, а потом мычит и посмеивается. - Мне правда легче. Мне легче. Обматываю шнурком осторожно у локтя, чуть выше пореза, хотя меня передёргивает от касания к коже. Завязываю так крепко, что кожа рядом бледнеет. Как же душно, с меня льёт пот. - Я правда не хотел вскрываться, просто переборщил. Мазанул, а нож вошёл как в резину, знаешь, как когда разделываешь холодное мясо. Сначала минуту ничего не было, а потом залило. Тошнота подкатывает к горлу, комом встревает, я не могу вздохнуть, потолок, стены кабинок давят физически ощутимо. Вскакиваю и, ударяясь о дверь, выхожу из кабинки, желаю перестать видеть, перестать чувствовать запах. Нервы звенят как оголённые провода. Чёрт, возьми себя в руки, успокойся. Не время для слабостей и паники. Я метаюсь к одному концу туалета, потом к другому, глубоко вздыхая в виде упражнения и всё поглядывая в страхе на входную дверь. Замечаю опять кровь на раковине. Слышу как потрескивают ярко-белые лампы. Слышу смех в кабинке, и, взяв яйца в кулак, иду обратно. - У тебя экзамен, иди дописывай. Пожалуйста. – мямлит сбито Лилиан, поднимая огромные, будто уже теряющиеся понимание происходящего глаза. Потом опускает и рвёт ещё бумаги. - Оставь ты это. – резко сажусь в том же положении и отбираю из его руки бумагу, сам мотаю длинную полоску. Мне так плевать на эти чёртовы экзамены, натюрморты, на долбанное искусство всего мира, чтоб оно в аду горело. Я вообще уже не соображаю, что было до этого, что происходит сейчас. Вижу только кровь и трясущиеся чужие пальцы. - Меня ничего не спасёт, а у тебя там наверняка всё круто получается. Как всегда. Ты получишь высший бал. Ну, если пойдёшь дописывать. - Ага, и брошу тут тебя. Осторожно обвиваю запястье руки, что зажимает порез, пытаюсь её оттащить. Я не могу поднять взгляд, мне страшно на него смотреть. Я просто хочу сделать хоть что-то, но я не знаю, что. Это не поможет, вся эта бумага. Нужен антисептик, бинты, может игла с нитками. Нужны настоящие врачи, а мы сидим в туалете как сумасшедшие, занеся, наверное, в рану уже какой-нибудь СПИД. - Ты не должен был идти за мной. Рисовал бы сидел дальше. Не трогай. - Я обмотаю и всё, Лили. - Мне нравится, что больно. Это приятно. Не хочу его слушать. Все его слова - это мерзкие бредни, которые застревают в мозгу и сводят с ума, эхом разлетаются, «ненавижу себя, ненавижу…». Мне страшно от него. И за него. Всё же оттаскиваю напряжённую ладонь, но она возвращается, теперь уже торопливо отдирая бумажки, выкидывая в мусорное ведро. В это время я складываю длинные лоскуты в несколько слоёв на своей коленке. Поднимая глаза, вижу вытянутую мне доверительно белую руку и ярко кровавый, немного затягивающийся порез, набухшие края которого торчали, капли ползли вниз, а вокруг всё измазалось. Силюсь не реагировать, но лицо непроизвольно кривится, сердце в тот же миг болезненно скручивает, как будто меня со всей силы ударили. Как же уродливо. - Не так плохо, как мне кажется. - неловко бормочет Лили. Да, скорее всего это надо зашивать. Кладу поверх пореза сложенную бумагу, придавливаю пальцами, Лилиан тихо стонет, шумно дышит носом. - Я… Не хотел бы об этом просить, но соберёшь мои вещи в классе, пожалуйста? Я быстренько свалю домой, а ты допишешь экзамен, соберёшь и подкинешь мне. Можешь не подкидывать, оставь в раздевалке. Мне хочется кричать на него, обозвать. Сказать много чего злого, чтобы хоть как-то унять то растущее мерзкое чувство внутри. Высказать, какой он мудак, ублюдок, больной псих. Но я молчу. Да, он больной. И это не его вина. - Ты пойдёшь не домой, а в больницу. – обматываю руку бумагой, чтобы это были импровизированные бинты на ближайшие минуты. - Ага, - смеётся громко и пугающе он, - чтоб меня на учёт в психушку поставили? Мне никто не поверит, что я не хотел себя убивать. Ты веришь? - Кто стал бы себя убивать посреди экзамена? - Вот и я о том же! – улыбается он. Я не такой на самом деле. Я не разбираюсь в оказании первой помощи, я даже не оказывал её никому за всю жизнь. Я не сильный, я не выносливый, я не молчаливый и терпеливый, каким держался сейчас. Просто… Я не знал, что делать, от того и обматывал бумагу, я не знал, что говорить, а может хотел сказать слишком много, оттого и молчал. Правда ли сейчас всё это происходит? Безумие какое-то. - Ладно, всё. Сейчас мы быстро и тихо идём в больницу, говорим, что ты напоролся на гвоздь. - Порез тонкий, не поверят. Для кошки тоже слишком тонкий. Я не пойду в больницу. – Лилиан прижимает к груди «забинтованную» руку, а второй её прикрывает. Он напряжённо сидит, поджав колени и смотря на меня сверху вниз испуганно. Я вижу это, ведь наконец осмеливаюсь, вздохнув, посмотреть ему в лицо. Только вчера мы всё утро болтали по телефону, Лили шутил и подкалывал меня в своей манере, потому что я волновался об экзамене, убеждал, что я справлюсь, потом мы думали, какой фильм посмотрим в выходные. Может все эти шрамы на его теле не «ерунда»? Может они были важны, может это был знак, сигнал о том, что нужно срочно что-то делать? А не опускать глаза, как делал я. Не верить Лилиану о том, что ему это помогает и успокаивает. «Я бы не смог глубоко полоснуть. Неа, это не про меня. Я просто ссыкло и всё». Лили опускает глаза нервно и словно от стыда. Размазанная кровь даже на щеках, будто тот утирал слёзы. - Не смотри на меня так. – он начинает потирать пальцем ладонь. – Я не псих. Мне правда так легче. Я хочу, чтобы ты поверил в это. - Я понимаю. Легче. Да. – с корточек я сажусь на зад, потому что колени ужасно затекли и болят. Сердце всё ещё колотится быстро и меня потряхивает. Я задумываюсь – он, что, получается, мог умереть тут? Закрывшись ото всех, спрятавшись, не открывая дверь даже другу? В кабинке туалета. Всё бы затекло кровью, приехала бы полиция, дверь вскрыли бы и достали труп парня, которому «стало легче». Нет, о таком думать точно не стоит. Я тру глаза пальцами, а потом осознаю, что все мои руки так же в крови. Липкой, побагровевшей. - Ты не поймёшь меня. Ты не ненавидишь себя. Никто меня не поймёт. Все будут коситься, обсуждать, или жалеть, или смеяться, какой он жалкий. - Лили, хватит. – стону я устало. Мне надоело. - А я всего лишь говорю то, что чувствую. - Зачем ты это сделал, ну что произошло? – перебиваю его и отчаянно заглядываю в глаза.. - Типичная история. - цокнув, буднично начал Лили. - У меня не получалось, ну это слишком сложный натюрморт для меня. Я такое рисовать просто не могу. Цвета не те, тени уродливые, воздуха нет. Всё грязное. Ну и чувствую, что опять истерика подступает. А ты знаешь, что я делаю в такие моменты. Смотрю на его бледные блестящие щёки, на появляющиеся при разговоре длинные передние зубы, на распахнутые и смотрящие вверх глаза бледного оттенка. И мне так сложно его слушать, просто потому что я не хочу, чтобы он страдал, потому что я не знаю, что делать с этим всем, с его шрамами, ненавистью. Мне сердце сдавливает и так херово становится. Он нереально рисует. Он старается и трудится над каждой черточкой, каждым бликом. Он самый добрый и чувствительный парень из всех, что я когда-либо встречал. Он спас за свою жизнь столько животных и букашек, сколько и представить себе сложно. Он милый. Он правильный. Я бы сказал ему это всё, но сегодня я вообще говорю с трудом. Рот открывается, а слов не выходит. Да и нужно ли ему это? - Психанул и всё. Бывает. - Это очень глубокая рана. Нужно в больницу. - Да что ты заладил, не пойду я никуда! Мне не нужны проблемы. - Надо было думать об этом до того, как взял нож. Лилиан опускает глаза на меня и в них скользит испуг, а потом злость. - Прости. – я развожу руками и ту же ударяюсь о стенку кабинки. - Я не знаю, что ещё сделать. - Ты уже всё сделал. Запорол себе экзамен, испачкался весь, доебался до меня. Вали рисуй давай. Закатываю глаза. – Ты же знаешь, что я теперь никуда уйти не смогу. - Да, но попробовать надо было. Улыбаюсь. Входная дверь скрипит. Мы с Лилианом переглядываемся в ужасе, и я тут же вскакиваю с полу и закрываю кабинку. - Ноги подними. – шепчу Лили, а сам залезаю на унитаз, протискивая ноги меж ног парня, где есть немного места, нагибаюсь, для равновесия хватаюсь за плечи парня. Мы затихаем и сжимаемся. Шаги и звук каблука, уже другого, более гулкие, раздаются всё ближе. Замирают у раковин, сразу понятно на что смотрят, потом приближаются к кабинками. Женщина, как я предположил вторая учительница с экзамена, торопливо проходит вдоль кабинок. Я слышу, как она нагибается, смотря в щели под дверьми. Я повидал, конечно, много за последние минут 20, но в этот момент мне стало даже до смерти страшно. Ладно я, но Лилиана в таком состоянии точно нельзя никому видеть. Всё же он прав – его засадят в стационар с подозрениями на суицидальные наклонности, коих у него нет. Ну, так говорил он. Верить ему? Я уже и не знаю. Вскоре женщина ушла. Закрыла за собой дверь. Да-а, нас там вероятно разыскивают. Я поскорее слезаю с унитаза, ведь так Лили явно неудобно, встаю, кое-как тут умещаясь в тесноте. Лилиан поднимает свои большие глаза, мы смотрим друг на друга и молчим. - Ты в порядке? - Всё хорошо. Мне лучше, это, - он приподнимает руку, - помогает. Страшно конечно было по началу, зато потом так легко. - Мазохист чёртов. – я открываю кабинку, не в силах находится с ним так близко и в таком глупом положении и выхожу немного. - Ты всегда знал. Киваю, тяжело вздохнув. Что правда, то правда. Лилиан не стеснялся и признался вскоре после знакомства, что в боли есть много приятного. Но я всё равно думал, что боль ему нравится просто потому, что он ненавидит себя так сильно - считает, что всё, что приносит ему боль, одновременно приносит удовольствие. Он наказывает себя. - Вставай, отмоем тебя. – я чуть отхожу назад и гляжу в коридор. Лилиан, теперь я замечаю, выглядит очень усталым и бледным. Может из-за потери крови, может просто из-за такой нервотрёпки. Он ещё наверняка даже не спал сегодня, волнуясь из-за экзамена. Может и не ел, кто ж его знает. - Сможешь же встать? Голова не кружится? - Какой же я жалкий. – лишь бубнит он. - Я правда не хотел этого. - Господи, да я верю тебе, каждому твоему слову, просто... - поняв, что ему тяжело, я подхожу и, зло хмурясь, просовываю руки ему под мышки, Лили отстраняется, но я обхватываю за спину и парень вцепляется одной рукой за плечо, как слабый, несчастный, побитый ребёнок. В момент этого касания я ощущаю, насколько Лили тощий и низенький. Мы встаём, я медленно делаю два шага назад, чтобы убедиться, что Лилиан не упадёт. Он стоит неловко во весь рост, прижимая руку к груди и опустив глаза. Да уж, у него и свитер, и штаны испачканы в тёмных пятнах, а о руках и лице и говорить не стоит. Мы молча выходим к раковинам, где свет слепит ещё хуже, я замираю поближе к входной двери, а Лили у умывальников. Он всматривается в зеркало, на своё отражение. Минуту смотрит так, будто не узнаёт себя и перед ним незнакомец, а потом, прищурившись, опускает глаза от зеркала, смотрит на руки. - Давай быстрее, нам надо валить. - Не в больницу. - Блять. - постанываю мучительно я. - Ладно, буду шить сам тебя. Договорились? - Ага. - кивает он. Я цокаю. Пока он медленно и осторожно моет пораненную руку, я размышляю о всяком. О том, что нам делать дальше. Что делать ему. Кошмары мне обеспечены, а этому бы отделаться от заражения крови, и то нормально будет. - Пойдём ко мне в квартиру, согласен? У меня хоть аптечка есть, в своей общаге ты явно ничего не найдёшь. - Хорошо. Устав ждать и немного разозлившись, я подскакиваю к нему и беру целую руку, которую он никак не мог нормально помыть из-за того, что порез ослабил ему ладонь, пальцы еле шевелились и наверняка всё болело. Лили не возникает, а лишь опускает голову и я мою ему ладонь, тру засохшие пятна на пальцах, на ногтях, в складках ладони, выше на предплечье. А рука такая маленькая, худая. Он и вправду всего лишь несчастный измученный ребёнок. Потом я приподнимаю голову за подбородок. Мочу свою руку и тру щёки, не пытаясь быть нежным. Лилиан напрягается, пытается вытянуть голову и смотрит вбок. - Чего ты? - Мне стыдно. - пожимает он плечами вот так просто. Никогда не врёт. - Не надо было тебе меня таким видеть. - Подумаешь. Пьяным ты был хуже. - вспомнил я случайно то, как пьяный в ничто он устраивал мне стриптиз с раздеванием. Лили никак не реагирует. - Понимаешь, так всегда происходит - разочарование, отвращение. Ты думаешь, что я больной. Перестанешь со мной общаться. И я, наверное, пойму. - Я не... - я замираю, чуть отстраняясь, но не отпуская его подбородок, и делаю то, что так хотел, то, отчего полегчало - толкаю его с силой в плечо. Лили, конечно, от слабости покачивается, я пугаюсь и тут же вжимаю парня в себя, накинув руки на плечи. Сдавливаю так, лишь бы показать, что никуда не денусь от него. Напридумывал ерунды и мучает себя ей, а в действительности совсем всё не так. Ну разве бы я его бросил? Ни за что. - Просто, чтобы мне легче было с тобой дружить, не делай себе больно. Ты этого не заслуживаешь. - шепчу, чувствуя с теплотой в груди, как меня тоже обнимают за спину слабыми руками. Я знаю, что на такое он отвечает «ты меня не знаешь», но слышу другое: - А чего я заслуживаю? - голос парня дрожит как при слезах, но я бы не поверил, что он плачет. На всякий случай обнимаю крепче и одной рукой прижимаю его голову к себе, зарываясь ладонью в волосы. Чёрт, мы никогда с ним так не обнимались. Так, будто расстаёмся навсегда. - Любви. - неловко ворчу я. - И где же мне её взять? Отстранившись, я тыкаю ему в грудь, умирая с того, как сентиментально и глупо сейчас выгляжу. - Себя люби. Лилиан, у которого и правда мокрая дорожка на щеке, закатывает глаза. - Я думал ты скажешь, что ты будешь меня любить. - Я и так тебя люблю. - с возмущением я развожу руками и в страхе оглядываюсь - показалось, будто кто-то идёт. - Осталось тебе. Нам обоим будет легче. Всё, пора валить. Я быстро припадаю к раковине, наспех вымываю собственные руки, смываю кровь с раковины. Оглядываю Лили, себя в зеркале, кабинку, в которой мы сидели и, взяв парня за руку, тяну за собой. Мы осторожно высовываем головы и к счастью коридор пуст. Тут же бежим по нему к аварийной лестнице, открытой и самой безопасной сейчас. Хорошо, что она близко и мы всего лишь на втором этаже. Лили немного отстаёт и спотыкается, я всё ещё держу его за руку для подстраховки, но он хватается за мой локоть и второй. Выскочив в большое фойе, полное гигантских окон, через которые светит дневное солнце, мы уже идём к выходу, пытаясь незаметно проскочить, но женщина за пропускным громко кашляет. - Куда это вы? С экзаменов сбегаете? - ей лет 38 и всех она уже достала. Женщина не подходила к нам, сидя на своём месте, но смотря на нас с презрением и усталостью, будто замучилась жить на этом свете. - Здрасте, нет, нам разрешено, мы, э, - я гляжу в испуганные глаза Лили, отчаянно цепляющегося за мой свитер, пытаюсь что-то придумать и говорю первое, пришедшее в голову, - я провожаю друга домой, его отпустили. Ему плохо стало. Лилиан смотрит на меня, потом на женщину и активно кивает, делая лицо страдальческим. От этого я почти заулыбался, но сдержал себя. - Тебе доверили отвести его? - вероятно она поверила или ей было просто плевать. Если так, значит ей ещё не сообщили о побеге двух парней с экзамена. И пока сюда не пришли учительницы, нужно сбегать быстрее. - Да. - я толкаю Лили за спину к дверям, но женщина опять окликивает нас. - Давайте я запишу ваши имена. - она лезет в тумбочку за бумажкой и в тот момент, сам не зная почему, я выскакиваю со всей скорости на выход, таща за собой Лилиана. Двери хлопают, слышится крик, но мы уже мчимся из здания, держась за руки и посмеиваясь, пока ветер с силой бьёт в лицо. - Зачем? - кричит парень, пытаясь поспевать за мной. - Не знаю! Мы бежим и замедляемся, только когда заканчивается территория колледжа. Расцепляемся, глубоко дышим, Лили останавливается и упирает руки в колени, приводя дыхание в норму. - Ты как? - тут же подскакиваю, пугаясь до ужаса, он же так слаб, чёрт! Боже, какой я дурак. - Хорошо. Секунду. Лили посмеивается, кашляет и выпрямляется, у него алые щёки и рот приоткрыт. Люблю его зубы. Мы оба смотрим на руку - крови почти нет, лишь одно маленькое пятнышко, зато немного разболталась бумага, но она держалась, что уже хорошо, её я намотал во много слоёв. Я вдруг вспоминаю о жгуте и резко подхожу к нему, притягиваю руку к себе. - Чёрт, ты чего не снял его? - начинаю судорожно развязывать тугой шнурок, который передавил всю руку и сделал кожу рядом бледной. Лили удивлённо смотрит, хлопая глазами и не понимая. Он, что даже не чувствовал его? Думал, что его нельзя снимать? Я с трудом смог развязать свои узлы и тут же увидел красный отпечаток на коже, потрогал затем пальцы этой руки - холодные, слабые. - А надо было? - Да, вообще-то, их нельзя долго носить. Господи. - Я не знал. - Лили трёт отпечаток шнурка, а я тяжко вздыхаю. - Придержи рукой бумагу, пока идём. - говорю ему и мы начинает медленно идти ко мне, а потом опять торопимся. Молчим всю дорогу. Я всё время кошусь на него вбок, не в силах унять волнение, но парень безразлично глядит вперёд, хмурится. Скорее всего он переживает, что думают прохожие, я вижу это в складке меж бровей, но лично мне было плевать и я хотел, чтобы ему тоже было. Но это Лили - он переживает из-за всего на свете. Квартира моя недалеко - ещё один повод идти именно туда. Даже никакие автобусы и такси не нужны. Поднимаемся по лестнице с кряхтениями, стонами, я открываю дверь, заходим наконец внутрь. В прихожей темно, я расшнуровываю кед, а Лили садится на низкую табуретку и силится развязать свои кроссовки. Нужен хлоргексидин? Вероятно, да. Ваты много. Эластичные бинты остались со времён, как я перевязывал растяжение. Всё должно быть нормально, я должен об этом позаботиться, раз Лили стал моей ответственностью. Так странно - мне бесконечно сильно хочется обеспечить ему безопасность и забрать всю боль, но я даже не разбираюсь в таблетках. Сердце метается бешеным. И я метаюсь по дому, вспоминаю, что нужное на кухне. Так тихо и светло, словно денёк самый обычный, а не долбанные американские горки. Нахожу сундучок всей кашицы лекарств, ставлю на стол, небрежно роюсь, читая вслух названия на упаковках. Вытаскиваю нужное. Так увлекаюсь, что не замечаю вошедшего Лилиана, пока тот не падает где-то сзади на пол. - Эй! Парень сидит, вытянув ноги, и скучающе смотрит на меня, задрав голову, словно не он сейчас напугал меня до чёртиков. Вроде не бледный, глаза вполне ясные, признаков приближающегося обморока нет. Переживший кровотечение и побег. Наверное, ему так же неловко, как и мне. Лили никогда не показывал свои слабые стороны, а я никогда о нём не заботился, поэтому в данный момент мы оба не особо знали, что делать. Время экстренной спешки и паники прошло, на нас свалилась тишина дома. - У тебя новый чай? - пытается разбавить он атмосферу, пока я в упор смотрю на него, расположенного на полу, Лили кивает головой в сторону стола и мотает нервно носками стоп. Тоже смотрю на упаковку дешманского чёрного чая с трюфелем, смотрю минуту, две. Свежий ветер задувает в открытое окно, шевеля тюлем. Невольно мозг решает проветриться, ведь теперь мы в безопасности. - Угостишь? - улыбается Лилиан, а я с абсолютно ничего не выражающим лицом присаживаюсь к его ногам, кладу бинт на свои колени, чтобы не испачкать. Видимо заметив мою реакцию, Лили тут же опускает глаза и закусывают губу в резком движении, как провинившейся ребёнок. И мне херово от этого, но ничего сказать не могу.