Runs in the family

Кэйа бесконтрольно хватался за подлокотники, его тело отчаянно билось в агонии, каждый порыв сопровождая ударами затылком о спинку стула. Детский крик, как скрип поломанных механизмов, эхом разносился по залу, отражаясь от холодных стен коридоров и возвращаясь обратно. Больно больно больно! Слезы смешивались с кровью, текущей сплошным ручьем по лицу, заливая белую рубашку и колени ребенка. Слез не было видно из-за количества крови. Боль потоком вырывалась из пустой глазницы, череп казался рушащимся пряничным домиком. Хватит! Пожалуйста, хватит! Кэйа не видел человека перед собой, но он знал что он там есть, он знал, что рука человека была в крови, раньше в этой руке он держал предмет, Кэйа не знал какой, не успел разглядеть. Вытащи это! Вытащи! Вытащи! Вытащи! Это что-то всё ещё было там где должен был быть его глаз, оно жгло, болело, как живое, Кэйа слышал шипение внутри своей черепной коробки и его болезненный крик срывался на вопль ужаса, шипение не прекращалось, как паразит, заползая глубже, скручиваясь в тугую спираль, накручивая нити нервов. Я ненавижу тебя! Ненавижу! Фокус смещался, Кэйя чувствовал, какая у него горячая кровь, когда она размазывалась по его лицу, когда заливала его колени, пропитывала рубашку. Он не мог это подавить, ноги дрожали, желудок прижался к позвоночнику. Мальчик больше не бился о спинку стула, он уперся головой в дрожащие колени. Из самых глубин его сознание шло онемение, парализовывало, холодило. Кровь на его щеке, казалась огнём по сравнению с тем что расползалось внутри него. Ненавижу тебя... Кэйа больше не чувствовал таинственного предмета внутри своего глаза, он чувствовал лишь онемение, отлежавшая конечность, отвратительная,почти мертвая, неподвижная. Из рта дрожащего мальчика теперь вырывался лишь жалобный скулеж, кровь густела, волосы липли к щеке. Почему, папа? Человек подошел к дрожащему мальчику, его поступь была тяжелая, состоявшая из трёх, уверенный шаг правой, шарканье левой и звонкий удар наконечника трости о кафель. Он обхватил своей широкой, сухой рукой синий затылок, вынуждая Кэйю поднять голову. Два василькового глаза встретили один такой же, на месте второго зияла бездна. — Это Кэйа, твоё бремя, твоя обязанность, твоя память. Ты никогда не посмеешь забыть о своём предназначение. Это - твой народ. Хриплый голос смешивался с тихим, инородным шипением в голове Кэйи. — Нет, не шипением — понимает он — голосами. — Ты никогда не посмеешь бросить нас здесь. Кэйа, не отводя взгляда от глаз своего родителя, всхлипывает. Он не мог дождаться когда его наконец оставят на поверхности, когда про него забудут. Но теперь он знает, если про него забудут, он сам никогда. Что-то в его голове удовлетворенно кувыркнулось. — Не брошу — с горечью соглашается Кэйа — Семью не бросают.