Возьми мое сердце...

      Карие глаза смотрят строго и от этого взгляда хочется спрятаться, впервые за все время, что они знакомы. В них нет любви и не скачут веселые чертики, они не вызывают сейчас желания улыбаться, приблизиться вплотную и зарыться руками в густые, вечно растрепаные темные волосы с легкой проседью. Они пугают, они стали холодными и чужими.        -Уходи.- Голос звучит строго, как приказ. — Уходи, тебе не место здесь, ты больше не можешь быть рядом со мной.- Бледное лицо не выражает никаких эмоций, под глазами залегли темные тени, как во времена его бурной молодости, когда он искал вдохновение в наркотическом угаре. Но она точно знает, что наркотикам больше нет места в его жизни, это что то другое, но что? Мысли путаются, голова мучительно тяжелая, сердце налилось болью и с трудом переганяет кровь, каждый вдох дается с трудом, отзываясь в ушах противным свистом. Что происходит? Он уходит.        -Миша, — хочет крикнуть она вдогонку, но из горла вырывается еле слышний хрип. Он оборачивается через плечо и зло рявкает       — Я сказал, уходи…-как будто она была назойливой фанаткой, или журналисткой.        Он удалялся, до боли знакомая, высокая фигура, скрылась из вида, больше ни разу не обернувшись. В ушах раздался противный писк, а в глазах стремительно темнело…        Громкий писк вырывал из плена сна и возвращал в реальность, глаза открыть было тяжело, а в груди отчего то давило, как будто на ней лежала бетонная плита. -Сон, это был всего лишь сон.- Была первая мысль, приносящая облегчение. Сейчас она сделает усилие, откроет глаза и выключит назойливый будильник, давая Мишке еще хоть немного поспать, после тяжелого концерта. Прижмется к теплой широкой спине и будет слушать тихое дыхание и стук любимого сердца. А этот кошмар, это всего лишь сон, отражение ее самого большого страха, страха однажды потерять его.        Девушка с трудом открывает глаза, яркий свет слепит и не дает сфокусировать взгляд. Она хочет найти телефон, чтобы выключить будильник, но не может пошевелиться. Что происходит? Что с ней? Она все еще спит, а это продолжение ее кошмара?        — Алекс? — чужой голос зовет ее по имени, это не Миша. Кто это и где она?        -Алекс, Вы меня слышите? Алекс? — Еще усилие и она полностью открыла глаза, они слезятся и никак не привыкнут к яркому свету, но уже различают очертания каких то предметов. Абсолютно белая комната, какие то странные аппараты вдоль стен и противный непрекращающийся писк. Она хочет позвать Мишу, но разомкнуть губы не получается и из груди вырывается стон…        -Алекс? — Опять повторяет голос. Чья то рука осторожно приподнимает ее голову и подносит к губам пластиковый стакан с водой, сделать глоток удается с трудом, но становится немного легче.        -Мишка, -хрипло шепчет она, ничего не понимая.       -Алекс, моргните, если Вы меня слышите.- Девушка с усилием прикрывает глаза и слышит вздох облегчения. Чувствует на своей руке чужую ладонь, тонкую и прохладную, в глаза бьет резкий луч света, заставляя опять зажмуриться. Она смертельно устала и хочет спать, прижавшись к любимой спине, чувствуя на теле тяжесть рук и ощущая шеей родное дыхание. Она даже не хочет знать, кто этот человек и что ему нужно.        -Будильник, выключите будильник. Он разбудит…-договорить сил не было.       -Алекс, я знаю, что Вам трудно. Посмотрите на меня, пара минут и мы дадим Вам поспать. -Девушка вновь открывает глаза и находит взглядом говорившего. Средних лет мужчина, в очках и белом халате. Он врач? Она больна? Почему? И где Миша?        — Вы в больнице, это реанимация, а я Ваш врач. Все будет хорошо. Вы пришли в сознание и теперь все будет в порядке.        — Миша, где он? — вопрос был проигнорирован, врач молча ввел какой то препарат в капельницу, раствор потек в вену и снова наступила темнота.        Она увидела Михаила издалека, он стоял на мостике и курил, задумчиво глядя в воду.        -Нашла, я нашла тебя…- дыхание было тяжелым и сбивалось, как от быстрого бега.        -Не подходи, стой где стоишь.- Приказал он и сделал несколько шагов назад. Теперь они стояли на разных берегах, разделяемые лишь деревянным мостиком. Девушка сделала шаг вперед, чувствуя, как холодная рука больно сжимает сердце, еще больше затрудняя дыхание.       -Стоять, я сказал. Ты, блядь, плохо слышишь? — Она шокирована, он никогда не повышал на нее голос и уж тем более не позволял себе материться в ее адрес, относился с теплой снисходительностью, как к ребенку.        -Миш, ты что, это же я… Что произошло? Ты не хочешь меня видеть? — Слова давались с трудом.        -Значит так, сейчас ты внимательно меня слушаешь и делаешь все, как я скажу, без возражений и вопросов, это ясно? -Он не был похож на себя. Это был Миша и не Миша. Он никогда не был таким, мог быть импульсивным и эмоциональным, вспыльчивым и легко выходящим из себя, на чем свет стоит матеря назойливых журналистов, но к близким людям всегда относился с трепетом, боясь ранить и обидеть. А сейчас, стоя на другом берегу, совсем рядом, смотрел с холодной отстраненностью на ту, которую совсем недавно был готов закрыть собой, от всего враждебного мира.        — Ты больше не будешь меня искать и звать. Тебе тут не место. Ты вернешься и будешь жить своей жизнью. Ты поняла?       -Миш, как же…        -Я все сказал, тебе пора. Прощай.- Нос уловил какой то химический запах, в ушах раздавался писк будильника, а Михаил расстаял, как фантастическое марево…        Опять яркий свет, опять противный писк… Это пробуждение было более реальным, девушка неотчетливо помнила где она (кажется больница), было тяжело дышать, а пошевелиться совсем невозможно. Она никак не могла вспомнить, как тут оказалась и если она в больнице, то где Миша и ее отец. Вспомнился сон и от этого противно закололо в груди и сбилось дыхание. Это только сон, — успокаивала она себя, — Мишка никогда бы так не поступил, не прогнал бы так жестоко, не смог бы. Или смог? — В груди снова закололо, а противный писк, перешел на ультразвук.        -Алекс, вы в порядке? — спросил уже знакомый голос.- Хотите пить? — Девушка прикрыла глаза. Врач помог ей сделать несколько глотков воды, это нехитрое действие потребовало каких то просто неимоверных усилий и она без сил откинулась на подушку.        -Ну что ж, давайте знакомиться, я Ваш доктор, зовут меня Александр Николаевич. Как Вас зовут я знаю. У Вас необычное и красивое имя.- Мужчина ждал какой то реакции, но ее не было.- Алекс? — Он внимательно посмотрел на мониторы и вздохнул. Она собрала все силы, чтобы задать интересующий вопрос.        -Доктор, как я сюда попала? Где Миша и мой отец? — Врач снял очки и еще раз посмотрел на монитор.       — Вас привезли с сердечным приступом три недели назад, привезла реанимационная бригада из " Юбилейного». Две недели Вы были в коме. Вы что нибудь помните?        Сердечный приступ? Реанимация? Она тут три недели? Что она делала в «Юбилейном»?..И тут на нее, как ледяная глыба, оторвавшаяся с крыши, обрушились воспоминания, точнее обрывки…        Солнечное летнее утро, хорошее настроение, куча дел. Она готовила сюрприз к мишкиному Дню рождения. Улыбнулась, вспоминая последнюю встречу, скучала ужасно, но никогда не мешала и не надоедала звонками и сообщениями, зная, как он занят. Позавчера он забежал ненадолго, уезжал в Москву, обещал вернуться через дней пять и взять отпуск на две недели, они смогут побыть вместе. Улыбаясь этим мыслям, пошла варить кофе и тут раздался звонок в дверь. Удивленная, ведь никого не ждала, пошла открывать, на пороге стоял отец.        -Папа? Неожиданно, а я как раз кофе собралась варить. Заходи-заходи-заходи. Я тебя не ждала, но ужасно рада видеть.- Девушка радостно обнимала отца, а он стоял в пороге и молчал, опустив руки.        -Пап, ты чего?        -Ты ничего не знаешь…-вздохнул он, не вопрос, констатация факта.        -Что не знаю? Что случилось? — в голове крутились образы. Что-то случилось с бабушкой, или Алисой? Или самим отцом? Мужчина взял девушку за плечи и завел на кухню, достал тяжелую пепельницу и закурил.        -Папа, да что такое? Почему ты в Питере? Чего я не знаю? Да не молчи ты. Бабушка? С Алисой что-то? Что???? — Видя, что дочь уже на грани истерики, потушил сигарету и решился. Имя разорвало пространство…       — Михаил…       — Он в Москве.       -Нет       -Что нет? Он уехал в Москву, вернется через несколько дней.       -Маленький, он не вернется через несколько дней. -В голове роились мысли. Что случилось? Попал в аварию? Запил? Наркотики? Она готова была лететь к нему, где бы он не был и что бы не натворил. Сердце гнало, а жестокий мозг подсказывал, что дело не в этом, что ее, вечно занятый отец, не прилетел бы сюда из-за такой ерунды… Что-то серьезное. Намного серьезнее. Стало безотчетливо страшно, так страшно ей было только два раза в жизни, когда не вернулась из больницы мама и когда умерла бабушка. Отец молчал.       — Паааап, где Мишка? Что с ним? Что ты, черт возьми, тут делаешь? — она срывалась на крик, понимая, что случилось что-то страшное, что то такое, чего уже никто не сможет исправить, никогда…        -Маленький, послушай меня, ты только попробуй как то принять это. Миша. Его больше нет.- Слова просто оглушили. Его больше нет. Как это нет? Он через несколько дней вернется. И скоро его День рождения, на который у нее куча планов и заговор с ребятами из группы. Вот пепельница, которую он притащил когда-то давно, а она смеялась, что пометил территорию. Его вещи в ее шкафу, какие то блокноты на столе, его дурацкие игры в ее ноутбуке, неимоверное количество фото и видео…все жило и дышало им.        -Это что, шутка такая? Не смешно. Я знаю, что ты не в восторге от…- она поискала слово-этого всего, но это уже чересчур. Даже для тебя.        -Алекс, послушай меня, его больше нет. Он никуда не уехал. Сегодня ночью, его жена нашла тело в их загородном доме.       — Какое тело? — зубы начали отбивать дробь, а тело зазнобило.        -Его тело, Михаил умер сегодня ночью…        Девушка потянула на себя отцовскую пачку сигарет и закурила, в горле защипало, Мишка курит такие же, курил…он больше не курит… Мужчина устало опустился на стул и посмотрел на дочь, он ожидал чего угодно: криков, слез и истерик, готовился держать и успокаивать… Он не готов был к такому, что она будет молча курить, впервые не стесняясь его, и смотреть в пространство перед собой. Бледное лицо, на котором кажутся еще более яркими зеленые, абсолютно сухие глаза, ни слезинки. Его бедная девочка, его так рано повзрослевшая дочь, перед которой он всегда чувствовал вину и поэтому закрывал глаза на странные отношения с известным музыкантом в два раза старше. Она была счастлива с ним, Михаил дал ей ту любовь, что не смог, в свое время, дать он. Пришлось смириться и с его неопределенным семейным статусом, и с возрастом, и с прошлым, тесно связаным с героином, ради ее счастья. Отношения они не афишировали, его дочь была, не по годам, мудра и просто наслаждалась жизнью, ей не нужны были статусы и признания. Иногда мужчина завидовал Михаилу…        Из раздумий выдернул телефонный звонок.       -Да, она уже знает. Спокойна, я не знаю, шок наверное. Да, я понял. Хорошо. Спасибо. — Мужчина сбросил звонок.        — Алекс, звонил Андрей Князев. -Девушка прикурила следующую сигарету, табак больно царапал горло, а крепкий никотин разрывал легкие, она словно цеплялась за это действие, чтобы ничего не говорить.        -Где он?        -Он занимается организацией похорон.        -Где Миша? Я хочу его видеть. — несмотря на то, что это было сказано абсолютно спокойно, мужчина забеспокоился.        -Тело…-он запнулся на слове — Мишу забрали в морг.        — Я хочу его видеть. -Маленький мой, туда нельзя. Тебя не пустят.       -Ты же можешь, я знаю. Я хочу его видеть.       -Не нужно.- Мужчина мягко поднял девушку и повел в комнату, усадив на диван и присев рядом, попытался хоть как то успокоить. Что тут скажешь? Что не скажи, все плохо. Страшно. Необратимо. И ей с этим жить. Она казалась совсем маленькой, как воробышек, сидела нахохлившись на диване и смотрела в одну точку, повторяя одну фразу: я хочу его видеть… Слез по прежнему не было и это пугало. Если бы она выплакала и выкричала эту боль, было бы легче. Она молчала, а боль клубилась внутри, превращалась в черную густую субстанцию, заполоняя собой все вокруг. Она думала о том, что Мишка больше никогда не ввалится в эту квартиру, моментально делая ее тесной и заполняя смехом, бесконечными историями и музыкой… Не потащит ее среди ночи гулять по Питеру, который так любит, показывая места их «былой славы», и, веселя историями «бурной молодости». Не приедет неожиданно и не будет сидеть на этом диване, сгребя ее в охапку, и молчать, думая о чем то своем. Больше никто и никогда не назовет ее Лешкой. Его ужасно веселило ее необычное имя- Алексия. А когда она сказала, что это женское, производное от мужского Алексей, долго ржал, и сделав вывод, что она тезка его брата, с тех пор называл только Лешкой. Только он.        -Алекс. Я звоню врачу.- Это ее отец.       — Не нужно. Я в порядке.        -Я вижу. Тебе нужно успокоиться и поспать.- Девушка повернулась к отцу.        -Пап, не нужно. Я хочу все ясно чувствовать и понимать, я знаю чем заканчиваются эти врачи и их уколы, в таких ситуациях, я помню.- У мужчины защипало в глазах, сколько успела пережить его дочь, за такую короткую жизнь…        -Алекс, я беспокоюсь. Меня пугает твоя реакция, точнее ее отсутствие.        -Мишка никогда не любил слез. Мы часто говорили о смерти и его всегда раздражала реакция людей, он был уверен, что они жалеют себя. Человека нужно любить при жизни, а не плакать после его ухода. Я люблю его.        — Я знаю. И он знал. Он тоже тебя любил. Это было видно. Вы оба изменились, когда появились друг у друга. Так менять могут только сильные чувства.- Он не лгал дочери, пытаясь успокоить, он действительно это видел. Не понимая, что может быть общего, у настолько разных людей, людей из разного времени и поколений он видел эти изменения, в них обоих. Наверное любви действительно плевать на возраст, статус, внешность, прошлое и будущее… Есть только миг, вспышка, только сейчас, в это мгновение. И с ними это случилось. Он сам привел дочку, увлекающуюся рок музыкой, на ту злосчастную постановку, с которой все и завертелось…        — Когда панихида? — вопрос вернул мужчину в реальность        — Завтра. В " Юбилейном». Потом кремация и похороны.       — Я могу пойти? — Он понимал, смысл этого вопроса. Алекс не хотела быть в толпе фанатов, которых будут тысячи, но и не могла прийти в числе близких людей. Даже после смерти она хотела уберечь его от сплетен и пересудов, а его семью от ненужных потрясений. Она действительно любила его. Она была рядом с ним последние три года. И она имела право нормально с ним попрощаться. Мужчина вышел на кухню и набрал номер Князева. Разговор был недолгим, Андрей находился в шоковом состоянии, как и все остальные, но находил какие то, одному ему известные, внутренние ресурсы, чтобы заниматься похоронами. Андрей все понимал, он любил Мишу и эту маленькую девочку, что зажгла в его друге желание жить. Без наркотического и алкогольного дурмана. Маленькой, но твердой рукой надававшая им, здоровым мужикам, подзатыльников, когда они разругались вдрызг и группа чуть не развалилась, а потом, не выбирая выражений, рассказавшая, что она о них думает. Тогда, даже Горшок, славившийся своим виртуозным матом, был, мягко говоря, в шоке. Андрей любил Мишку. И любил любого человека, что делал Мишку счастливым, а последние несколько лет, тот сиял от счастья. Горшок полный света.       Он никогда не вникал в разборки Горшка с женами, любовницами и просто девками на одну ночь, для него был один показатель- счастлив/не счастлив. И с опаской понаблюдав за странным общением Горшенёва с этой девочкой, они сначала осторожно приняли ее за свою, а потом искренне и восторженно полюбили всем коллективом… Он не представлял, что с ней происходит сейчас и что будет потом, но он поможет хотя бы так, ради Мишки, в последний раз…       — Алекс, завтра мы поедем на панихиду, вместе. Я разговаривал с Андреем.        — А если…        — Нет. Все будет нормально. Людей там будет много и вопросов не возникнет. Там буду я, а у нас были общие дела с группой. Мы все обсудили. Тебе нужно отдохнуть.        — Пап, ты едь. Все будет нормально, я тебе обещаю. Я хочу побыть одна. Мне нужно.- Мужчина смотрел на дочь. Она взрослая. Она появилась в его жизни совсем взрослым человеком, несмотря на юный возраст. И она имеет право на свою жизнь.        — Хорошо. Если что-то будет нужно, или просто…ты звони, в любое время. Я завтра заеду в 10.        -Хорошо. Спасибо тебе. За все.        -Ты держись, только держись. Ради меня. И ради него.- он спешно бежал по ступенькам, чувствуя на щеках горячие слезы. Ему было жаль не только дочку, так рано потерявшую любимого человека, было безумно жаль Михаила, неимоверно талантливого, горевшего своим делом. Что теперь будет с ребятами? С его постановкой? Детьми? И совсем юной девочкой, которая любит его всей душой?        Ночь шла своим чередом, приближая утро, когда ей прийдется… Нет, не думать. Она сможет. Она не имеет права его подвести и сделать что то такое, что наведет на него какие-то подозрения. Можно было не пойти, трусливо спрятаться в своем коконе и делать вид, что ничего не случилось. Она так не могла. Мишка был честным до мозга костей и она не могла быть другой. Она попрощается с ним и поблагодарит за то время, что он ей подарил, за самое счастливое время в ее жизни.        В десять Алексия вышла из подъезда. Алексей ждал дочь и курил, прячась от дождя, что не утихал второй день, под козырьком.        -Привет, пап.-Мужчина оглядел девушку. Вся в черном: джинсы, тяжелые ботинки, футболка, байкерская косуха. На бледном, до синевы, лице ни грамма косметики, длинные черные волосы убраны в высокий хвост, глаза красные, но скорее от недосыпа, чем от слез. Взгляд задержался на охапке бордовых, почти черных роз, перехваченых черной атласной лентой        — Он не любит цветов, но как-то неудобно…- она говорила о нем в настоящем времени, для нее он есть и панихида станет ее возвращением в действительность и осознанием, что он ушел навсегда.        -Алекс, мы можем не ехать.        -Нет, я хочу его видеть.        Машина несла их по хмурым улицам Петербурга, несмотря на июль, погода была осенней, ветренной и дождливо-холодной, как будто слезы всех, кто горевал сейчас, собрались в одном конкретном месте и поливали город, который он любил и который больше никогда не увидит. Возле " Юбилейного» было много машин, полиция и скорые ожидали чего угодно. Толпы фанатов. Кто-то плакал, кто-то тихонько курил, кто-то играл на гитаре. На фасаде растянут огромный баннер " Помним! Любим! Скорбим!», от вида этой надписи у девушки помутнело в глазах.       -Алекс?        -Нормально.       К машине подошел какой то человек.       — Пройдемте, я Вас провожу.- Она шла поддерживаемая сильной отцовской рукой и не чувствовала под ногами земли, только сильнее сжимая в руках букет и не отводя взгляд от траурной надписи. В холле их встретил Андрей, осунувшийся и постаревший за эти сутки на все десять лет. Пожав руку мужчине, он повернулся к девушке.       -Алекс…       -Не нужно, Андрюш, не говори ничего. Тебе тяжело, по-другому, но не меньше.- Она обняла его, чтобы сложить их боль в одну, поместить ее в какой то сосуд, чтобы можно было хотя бы дышать, ничего не получалось, уход одного человека осиротил всех. Неподалеку жались друг к другу остальные участники группы, все в черном. Они всегда любили черный цвет, но сегодня он имел другой смысл. Странно было видеть их такими. Потухшими, безжизненными, не знающими, как справиться со свалившимся на них горем. А они смотрели на нее и боялись даже подойти… Что ей говорить? Есть моменты, когда слова лишние. Она подошла сама.       -Привет, ребята. Ну вот и встретились опять. Не так я представляла себе эту встречу…- Балунов поднял на нее глаза полные слез, он хотел что-то сказать и не смог, сжал девушку в крепких объятьях и просто зашелся в рыданиях.        -Балушенька, тихо. Не надо. Ты же знаешь…- она гладила парня по спине, обтянутой черной тканью и по волосам, которые сегодня были собраны, в непривычно аккуратный хвост.        -Знаю. -Саша попытался улыбнуться сквозь слезы. На нее смотрели во все глаза, пытаясь понять, ее чем то обкололи, или она просто сошла с ума от горя… Все знали, как она любила Горшка и когда пришла страшная весть, каждый из них подумал, что будет с ней, когда узнает…       — Алекс, пойдем.- К ним подошли отец и Андрей. Уходя, она обернулась к ребятам,        -Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Только это нас и спасет…- любимая мишкина фраза, он обожал барона Мюнхаузена. Ребята стояли, словно пораженные громом, смотря в узкую спину девушки, что шла между двух мужчин, в сторону дверей траурного зала…        Дверь открылась и девушка зажмурилась, вдох-выдох. Она сможет, должна… Почувствовав на плече руку отца, пошла. Огромный зал, на стене мишкин портрет с датами Он смотрит серьезно, без улыбки, таких фото мало, обычно он смеется и корчит рожы. Алекс обвела взглядом зал, людей немного, где то тут его родители, брат, жена, дети…всех этих людей она знала в лицо, но не знала лично, а они не знали ее и о ней. Она шла, по обе стороны от нее отец и Андрей, как будто готовые в любую минуту защитить ее от чего угодно. От чего только? Все уже случилось. И от этого не защитит никто. Она обводила взглядом людей, оттягивая момент, когда прийдется посмотреть в центр зала, где на мраморном постаменте стоял темный лакированный гроб…        Шаг, еще шаг, все ближе…       — Пап, Андрей…- она подняла глаза на мужчин, — дальше я сама, всего пару минут. Можно? — Отец попытался что-то возразить, но Андрей положил ему руку на плечо и кивнул.       - Иди.- Мужчины отошли в сторону, они подходили к группкам людей, с соболезнованиями, как будто отвлекая взгляды от маленькой хрупкой девушки, что твердой походкой шла к центру траурного зала…        Подойдя совсем близко смогла поднять глаза и сердце оборвалось… Он лежал прямо перед ней, тихий и спокойный, каким не был никогда, ворочаясь и брыкаясь, даже во сне… Бледное, безмятежное лицо, красиво уложеные волосы, аккуратная борода…казалось, он сейчас скорчит страшную рожу и выпрыгнет из этого ящика, страшно довольный, своей дикой шуткой… девушка положила свой букет и коснулась его руки. Твердая и холодная… Его руки всегда были горячими, при любой температуре. Горячими, большими и мягкими… Коснувшись этой родной и одновременно такой чужой руки, она поняла — все правда…он действительно ушел, это никакая не шутка…       «Ну привет, Мишка. Встретились. Что ж ты меня обманул? Первый раз обманул и последний. Обещал же вернуться… А сам? Руки холодные, у тебя такие холодные руки… И сердце больше не бьется, не стучит сильно-сильно, как будто хочет вырваться из груди., Балу плачет…а там на улице тебе поют твои песни… И дождь идет… Холодно… Может поэтому у тебя руки холодные?.. Ты всех переиграл и свалил в свои сказочные миры. Говорят, что у тебя не выдержало сердце… Твое большое, любящее сердце не выдержало, не приняло твой темп и остановилось… Подло так подвело. Помнишь, как у Арии? «Возьми мое сердце, возьми мою душу…», хоть ты их не любил. Если бы я могла отдать тебе свое сердце… Я бы отдала. Ты нужен и это была бы даже не жертва… Как жаль, что невозможно это сделать. Отдать свое сердце. И ты бы жил, дышал и у тебя были бы теплые руки…» -Девушка легонько погладила холодную руку и провела по бледной щеке…        Отходя от гроба она не слышала, как к ней подошли двое мужчин, не слышала их голосов, они задавали ей вопросы и трясли за плечи. Она их не слышала. В голове, как заклинание звучали строки:        «Возьми мое сердце, Возьми мою душу, Я так одинок в этот час, что хочу умереть…» Вдруг левую сторону тела пронзила боль, вспышка в глазах и свет погас… Больше она ничего не видела, ни как отец вынес ее на руках на улицу, ни попытки привести ее в чувство. Не слышала, как врач реанимационной бригады коротко кинул- Остановка сердца…- Последнее, что она помнила, его спокойное лицо, закрытые глаза и холодные руки и ее просьба — Возьми мое сердце.-        Не взял. Она поняла смысл своих коматозных снов-видений. Он ее не просто проганял, он выгонял ее в мир живых, говоря, что ей не место там, где он сейчас. Ей было все равно, где он. Она хотела быть с ним. Сил больше не было.        -Возьми мое сердце, возьми мою душу…-тихонько напела девушка и закрыла глаза.