Случай в лаборатории

— Я бы еще добавил аммиака с отбеливателем, но он скорее всего высвободит пары хлорамина, да. Поэтому я рискну добавить диметилкадмий, вдруг получиться. — воодушевленно распинался перед клевавшим носом Пруссией Россия, переливая непонятную, по мнению Великого, жидкость из одной колбы в другую и смешивая непонятные вещества. Жидкость в свою очередь странно зашипела, но Иван не обратил на это никакого внимания. А вот Гилберт странно покосился в сторону колбы. — Димети… Ртуть что-ли? — от души зевнул Байльшмидт, косясь на старые часы, чудом работающие лишь на добром и не очень слове, отмечая, что время близилось к семи утра. — То есть, ты хочешь изобрести лекарство от вируса, но используешь смертельные для человека вещества? Я фигею с тебя, Брагинский.       Все это раннее утро Пруссия находился с Россией в новосибирской лаборатории, носящую оригинальное название «Вектор».        В принципе, помещение не отличалось от среднестатистической российской больницы, разве что оборудована была под настоящий научный центр, а вместо врачей и медсестер в халатах по зданию сновали опытные сотрудники в костюмах биологической защиты.       Иван постоянно ходил по выделенной начальством лаборатории, переходя от оборудования к оборудованию. Иногда Брагинский все же прерывался, но лишь на короткое время, когда ему надо было записать что-то на листок. В такие моменты меж бровей русского закрадывалась глубокая морщинка, свидетельствующая о его тяжёлом мышлении. Сам Россия в этот момент что-то бубнил себе под нос, постоянно черкая в листочке карандашом. После этого он, как правило, шел обратно к приборам, рассказывая Гилберту о своих действиях.        Вместо ответа прусс лишь тихо похрапывал, кутаясь в неизвестно где добытый клетчатый плед.        Но время от времени Байльшмидт все же просыпался, беспокойно вскидывая голову. Такой момент наступал, когда Иван слегка забывался и начинал говорить громче, чем положено, из-за чего будил своего приятеля. Приятель в свою очередь неприятно морщился и отвечал что-то навроде: «да заткнись уже и дай хоть немного поспать».        После такой фразы Россия ненадолго замолкал, продолжая молча заниматься своим делом. Но после пятиминутного молчания все продолжалось вновь, как заезженная пластинка.       Брагинский опять начинал рассуждать вслух, Пруссия обменивался с ним парочкой фраз и засыпал под жужжание приборов и монотонный голос. — Я экспериментирую. — русский немного смущенно улыбнулся пруссу и отвернулся обратно к колбам. — А вдруг получится. — Вот бесит твоя улыбка иногда. — пробубнил в ответ Гилберт. Он не стал добавлять, что в большинстве случаев она не бесит, а пугает.        А началось все с того, что посреди ночи Ивану вдруг пришло «озарение». Как многие знают, гениальные мысли происходят внезапно и поздно ночью. И вот где-то в два часа ночи Брагинский резко подорвался от того, что его светлую головушку посетила не менее светлая мысль.        До утра ждать не вариант. Идея забудется к утру и пропадет, поэтому действовать надо сейчас.        У Ивана и раньше происходили такие внезапные «приступы». То в разгар Второй Мировой ему приспичит создать вертолет, то он вдруг изобретет метод получения лучшей, для 19-го века, литой стали для оружейных и пушечных стволов, или же в 18-м веке подводную лодку сконструирует. И все эти мысли приходили именно ночью. Иногда идеи оказывались удачными, а иногда не очень.        Вообще России нравилось изучать науки и развиваться, пробовать что-то новое. Но не всегда это удавалось делать. Бывшие правители не всегда видели в Брагинском потенциал. Вместо этого они видели в нем бесплатную рабочую силу и нагружали тяжелой и не очень работой. И чаще всего работы было слишком много. Это хорошо, что под рукой всегда был Латвия, который готов был помочь. Хороший парень, правда только почему-то трясется постоянно и заикается.       Россия всегда умел удивлять. Вводил в ступор он своим поведением не только врагов, но и союзников. Иногда бывало, что Брагинский выкинет что-то настолько непривычное и несуразное, что остальные ходили в состоянии культурного шока несколько дней.        Никогда страны Европы не забудут, как Иван в первый раз втесался в их ряды. Это был конец семнадцатого века. Как раз это время пришлось на пик мощи Швеции. Это послужило проведению своеобразного собрания между остальными Европейскими державами.        Сидели страны себе, никого не трогали, Швецию обсуждали, как вдруг с улицы кто-то врывается в помещение через окно. Это был Иван Брагинский, то бишь Россия. Как выяснили олицетворения государств, он выполнял поручение Петра «прорубить окно в Европу». Только вот оказалось, что фраза будущего императора была сказана в шутку, и имела переносный смысл. А Брагинский воспринял это буквально. Но зато на стран он оставил неизгладимое впечатление.        И таких случаев было множество. Россия умел удивлять тем, что выходил из рамок, при этом умудряясь не нарушать правил. Вроде и сделал что-то эдакое, а предъявить ничего нельзя. Иван начал быстро стягивать пижаму и надевать свою повседневную одежду, умудряясь одновременно с этим набирать в телефоне нужную комбинацию цифр.       В трубке послышались вечные для русского гудки. — Калининград, это очень срочно. Быстрее иди сюда. — с несвойственным для него волнением вымолвил Россия, как только из динамика раздалось сонное «Алло». — Во-первых, Великий Калининград. — сделал акцент на слове «Великий» прусс. — Во-вторых, не смей называть Великого Пруссию Калининградом! А в-третьих, ты видел время, русский?! — по возмущенному тону было понятно, что Гилберт был немного не рад внезапному звонку среди ночи. — Все потом, Гил. А сейчас живо иди сюда.Тут такое! — протрещал Брагинский и сбросил звонок, напяливая шинель.        Всего через полчаса Пруссия подошёл к нужному подъезду, где его уже ждал Россия, который нетерпеливо озирался по сторонам и нервно потопывал ногой. — Что случилось? — взволнованно поинтересовался Байльшмидт, упершись руками о колени, пытаясь отдышаться. — Мне пришло озарение. Я смогу разработать новую вакцину! Здорово, да? Нам нужно как можно быстрее попасть в лабораторию. — лицо русского так и светилось счастьем, в отличии от хмурого прусса. И если сначала Пруссия выглядел просто озадаченным и взволнованным, то под конец фразы он был в ярости.       Конечно, Гилберт привык к разным закидонам Ивана. Он перестал обращать внимание на темную ауру, на литры водки перед завтраком, на редкие приступы, вроде «все будут едины с Россией», но это он простить не мог. Серьезно, кто встает в два часа ночи только для создания какой-то там вакцины?!  — Ты серьезно? Ты поднял меня в такое время и заставил идти сюда для того, чтобы жидкости в колбочку переливать?! — Гилберт готов был задушить Брагинского. Определенно Пруссия позже запишет это в дневник, как издевательство над Великим. — Ну да. Мне скучно одному. — жалобно протянул Иван. — К тому же вместе веселее. — Я охреневаю с тебя, Брагинский. И ты думаешь, что после такого свинского поступка с твоей стороны, я соизволю пойти с тобой куда-то? — возмущению Гилберта не было предела. — Ну Гил, ты ведь не хочешь получить печальных последствий? — вокруг России начала сгущаться темная аура, а в его руках грозно поблескивала «волшебная палочка». Казалось, даже температура понизилась на пару градусов. — Ладно, я пойду с тобой, только убери эту штуку. — кивнул головой на кран прусс. Этот предмет вызывал у прусса не самые хорошие ассоциации. Не раз даже приходилось получать этим самым краном по голове. — Спасибо тебе большое, Гилушка! — пугающую ауру как рукой сняло. Счастливая детская улыбка снова заиграла на лице Ивана.        «Гилушке» же, в свою очередь, пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать русскому какую-нибудь гадость и не получить краном по башке. — Пошли уже. — бросил Пруссия, выкарабкиваясь из медвежьих объятий. — Я уж подумал война случилась, спешил, а он со своей вакциной. Кстати, куда мы идем? — В «Вектор». У меня там знакомые, к тому же правительство выделило мне лабораторию в этом вирусологическом центре. — В «Вектор»? Это же в нескольких километрах отсюда. — взвыл Гилберт. — Кольцово, да? На кой черт нам ехать аж туда ночью? — Да ладно тебе, это не так уж и далеко. Сейчас закажу такси. — Иван стал увлеченно копаться в телефоне, заказывая машину.       Что же делали наши герои на окраине Новосибирска? Все очень просто. Начальство отправило Россию в командировку на две недели для проверки строительных работ на четвертом мосту через реку Обь. Наверное, президент бы и не отправил Брагинского в Новосибирск, если бы не возник скандал на сессии Совета депутатов. Завысить стоимость моста в 3,5 раз! Он что, из золота будет сделан, что ли? Да и к тому же очень подозрительным казалось то, что вместо дорогих немецких труб, на которые были выделены деньги, в итоге проложили дешевые турецкие.        Вот Ивану и предстояло выяснить, кто ж там такой умный. А Пруссию он прихватил с собой, чтобы не было скучно. — Все планы мне попортил. А я, может, к Западу хотел поехать в гости. — приговаривал прусс, собирая вещи.       Иван же на это только улыбался, зная, что если бы Гилберт собирался в гости к брату, то никаким Макаром бы не согласился на эту поездку.       И вот дела закончены, отчеты отправлены, а в запасе оставалось еще несколько дней. И тут Брагинский внезапно вспомнил, что где-то в поселке Кольцово у него есть знакомые в научном центре «Вектор».       Как выяснил позже Пруссия, Иван неплохо разбирался в химии, хоть и совершенно не был похож на человека, интересующегося отраслями науки. Этими мыслями Гилберт не преминул поделиться с Брагинским. — Ну и что, что не похож. Как будто я только водку и умею пить. — обиженно отозвался на это Россия, попивая из граненого стакана алкогольный напиток.       Таксист попался очень разговорчивый. Иван с удовольствием болтал с ним на тему «как хорошо в России и ужасно в Америке». Пруссия на это только презрительно фыркал. — Спасибо огромное. — поблагодарил по окончании поездки Россия, протягивая купюру. — Ты какой-то неразговорчивый. — заметил Брагинский, идя к зданию в нужном направлении, пока Гилберт плелся сзади. — Потому что я хочу спать. — Зато как весело будет поэкспериментировать, смешивая вещества. — от Ивана так и веял позитив.        На это Байльшмидт разразился тирадой о том, что как смеют его, Великого, поднимать посреди ночи ради каких-то там экспериментов.        Россия на это лишь закатил глаза, промолчав, ибо в голове он уже продумывал свои будущие эксперименты.        На улице, несмотря на раннюю осень, было достаточно прохладно. Солнце ещё не озарило небо своими лучами. Холодные старые здания были скрыты мглой ночи. Лишь редкий свет из окон бетонных монстров, да ржавые фонари освещали пустынную ночную дорогу. Легкий ветер, достаточно холодный, колыхал чахлые листья деревьев.        Наконец, вдали показалось нужное здание.        Иван отметил, что после его последнего визита в этот центр мало что изменилось. Все те же деревья, когда-то бывшие молодыми саженцами, все та же дорожка, выложена клинкерным кирпичом. Во многих окнах здания горел свет, что свидетельствовало о том, что некоторые сотрудники остались в здании на ночь. — Нам сюда. — указал на главный вход, над которым красовалась вывеска «Вектор», Брагинский.        Здание с виду напоминало жилой комплекс или большую больницу. Этажей было с виду не больше десяти. Невооружённым глазом можно было понять, что построили это сооружение ещё при Советском Союзе. Лишь окна были заменены на пластиковые, более современные. — Стоп стоп стоп. — резко остановился Пруссия. — Это разве не тот самый центр, где по слухам находится Сибирская язва, Эбола и чёрная оспа? — Байльшмидт ошалело уставился на здание. — А ты что, каждому слуху веришь что ли? — наигранно удивлённо произнёс Иван, однако улыбка не сходила с его лица, наталкивая на подозрения. — Верю, не верю — не твоё дело. — огрызнулся прусс. — Однако туда я не пойду. Мало ли… Там же ещё по слухам учёные умирают. — Ой, да перестань. Пошли уже. — немного резко ответил Брагинский, что для него было редкостью, однако секунду спустя он продолжил более спокойным тоном. — Никто там не умирает. — уверил Гилберта Россия. — Ага, охотно верю. — согласился прусс, однако с места двигаться не спешил. — Или тебе слабо? — начал поддевать друга Брагинский, зная слабое место Пруссии. — Слабо? Великому мне?! — от возмущения аж повысил голос Байльшмидт. — А ну пошли, я докажу тебе, что Великий не знает, что такое слабость.        Пруссия уверенно направился ко входу под тихий смешок России.        Внутри центр выглядел очень по современному. Портили помещение лишь стены, покраской напоминающие стены типичной городской поликлиники. В остальном же все было очень красиво и аккуратно. Подозрения, будто здесь умирали учёные, исчезли так же быстро, как и появились.        За стойкой регистрации сидела женщина в преклонном возрасте. Она сидела в очках, сгорбившись над какими-то документами, иногда перенося важные данные в компьютер.        Как только гости вошли в помещение, она тут же подняла свою голову, зыркнув на посетителей своими маленькими карими глазками, и прекратила печатать, убирая бумаги под стол. — Брагинский. — фыркнула дама вместо приветствия и сняла свои очки. — Опять ты? Каждые пять лет к нам заявляешься, и постоянно одни проблемы от тебя.        Иван чуть стыдливо опустил голову, словно школьник, получивший двойку, и завел руки за спину. Пруссия же в этот момент просто замер в ступоре. Не каждый день увидишь, как сама Империя Зла трепещет перед какой-то смертной старушонкой. — Людмила Петровна, — виноватым тоном начал Брагинский под удивленный вздох Гилберта. — Такого больше не повторится, уверяю вас. — пообещал Иван и скромно улыбнулся, приняв вид Божьего одуванчика. Разве что нимба над головой не хватало. — Ну или вы больше в жизни не пустите меня сюда. — Ага, не пущу. — вздохнула пожилая сотрудница, которой вот-вот на пенсию надо будет уходить. — Да вот только ты после моей кончины сюда заявиться можешь. Тебя бесполезно останавливать. Или уже. Но если узнаю, что ты что-то натворил, то ты больше туда не пройдёшь. — Спасибо большое, Людмила Петровна. — уже своим будничным тоном отозвался Россия. <       Брагинский схватил Байльшмидта за локоть, таща за собой вглубь коридора. — Эй, я и сам могу пойти! — возмутился Гилберт, отцепив от себя Ивана.       На это действие русский лишь пожал плечами, продолжая свой путь. Пруссии ничего не оставалось, как идти следом за ним.        Изредка на пути попадались сотрудники центра, торопливым шагом переходя из одной лаборатории в другую.        Вообще, Иван не создавал впечатление «человека науки». Да и он не был учёным вовсе. Просто тяга к экспериментам побудила Россию познать азы химии и биологии.        Все знают, что принято считать, что водку изобрел Дмитрий Менделеев. А Брагинский, как известно, имел слабость к этому спиртному напитку. Так и получилось, что Менделеев, сам того не подозревая, заинтересовал точными науками свою Родину.        Сначала это были простенькие эксперименты по типу «что будет, если смешать водку с пивом» и «сделай водку сам». Потом Иван перешёл на уровень «ого, эти элементы прикольного взорвались, я тоже хочу повторить».        Так, постепенно Брагинский стал интересоваться наукой все больше и больше. Не сказать, что он был фанатиком, просто ему нравилось ставить опыты и смотреть, что в результате произойдёт.        Для этого всего нужно было выучить базовую химию. Это и было самым сложным, по мнению русского. Часто Россия отвлекался, забрасывал учёбу из-за лени, но раз за разом возвращался к книжками, вечерами зубрил формулы, только для того, чтобы научиться делать интересные реакции. Хотя Брагинский и предпочитал больше гуманитарные науки, но химию с горем пополам все же выучил.        К сожалению, в жизни его познания в науке мало когда пригождались.        Обычно начальство предпочитало не доверять Ивану серьёзных заданий, касающихся науки. Но в последнее время президент стал относиться более лояльно к похождениям России по лабораториям. — Главное, что работу свою хорошо выполняешь. А дальше делай все, что угодно, но в рамках закона. — говорил Владимир Владимирович.        Вот конкретно сейчас Брагинский и делал, что хотел. Он вёл Гилберта по этажу, улыбаясь своим мыслям.        Они уже подходили к концу коридора, как вдруг Россия указал на стеклянную дверь, сквозь которую можно было увидеть всю комнату.        Помещение было похоже на те самые лаборатории из американских фильмов про апокалипсис, где учёные изобретали противоядие от зомбаков. В самом углу находился небольшой кожаный диванчик белого цвета, на котором лежал аккуратно сложенный клетчатый плед. Ближе ко входу стоял лаборантский стол, на котором покоились приборы. Там даже были пробирки с какими-то веществами. Напротив стола на стене висела доска, какие обычно висят в школе. Около доски находились ещё два абсолютно пустых лаборантских стола. — Ну, удачи с опытами. — направился к диванчику Байльшмидт, но был остановлен Брагинским. — Чего ещё? — устало и раздражённо спросил Гилберт. — Медицинский халат.        Пруссия, издав раздраженный стон, надел халат поверх своей одежды и плюхнулся на диван, кутаясь в плед.        Иван, наблюдавший эту картину, лишь закатил глаза, тем не менее улыбаясь. Он надел на себя точно такой же халат и перчатки. Подойдя к столу, он принялся творить.        Следующие несколько часов Россия то и дело громыхал колбами, переливал вещества, то удовлетворённо кивая, то наоборот, раздражённо выдыхая, иногда записывая что-то на доске.        В конце концов пришлось признать, что идею невозможно осуществить. Ни одна формула не приведёт к хорошему результату. — Эй, Гил. — спустя некоторое время позвал Брагинский Байльшмидта. — Чего тебе? — нехотя разлепив глаза, отозвался прусс. — Хочешь покажу кое-что интересное? — нарочито медленно спросил Иван, растягивая гласные и повернулся лицом к Гилберту. — Я проверил свою идею. Оказывается, метод не рабочий. Но я могу сделать кое что классное. Хочешь покажу маленький взрыв? — Ну покажи. И пеняй на себя, если Великому не понравится. — поднялся со своего насиженного места Пруссия, скидывая плед на пол.        Россия совершенно по-детски улыбнулся, видя заинтересованность Байльшмидта. Кивнув самому себе, Брагинский стал смешивать различные вещества, добавляя их «на глаз», надеясь, что и так сойдёт. — А если вот это добавить? — альбинос ткнул пальцем на пузырёк с неизвестным содержимым. — Кислота? А давай. — Иван добавил к смеси немного кислоты. — Я бы еще добавил аммиака с отбеливателем, но он скорее всего высвободит пары хлорамина, да. Поэтому я рискну добавить диметилкадмий к кислоте, вдруг получиться. — Диме… Ртуть что-ли? — весь былой запал никуда не делся, просто смесь получалась слишком взрывоопасная. Произошёл всплеск адреналина, как у подростков, делающих что-то не очень законное. — Угу. — задумчиво подтвердил Россия. — Ух, интересно, что получится? — А не ебанет со всей дури? — Да нет. Не должно.        И вот Брагинский решается добавить совсем немного, какую-то жалкую частичку марганца. Ох не стоило ему это делать. — Твою мать, русский!        По всем новостям трубили про взрыв в вирусологическом центре «Вектор».        К счастью, Иван получил лишь небольшой ожог, а Гилберт отделался только лёгким испугом. Но взрыв получился сносный.        Конечно, позже Брагинскому придётся отчитываться президенту за произошедшее. Это хорошо ещё, что опасных вирусов, таких как эбола, в здании на данный момент не было. А то вышло бы ещё хуже. — Ну Брагинский, ты конечно даёшь! — то ли восхищался, то ли причитал Байльшмидт. Россия больше склонялся ко второму варианту. — Стараемся. — улыбнулся в ответ Иван. И все равно, что скоро Владимир Владимирович будет названивать России, отчитывая страну как малое государство. И наплевать, что ближайший отпуск будет через лет пять в лучшем случае. Главное, что эксперимент частично удался. Жаль только, что формула оказалась не рабочей.        К слову, Людмила Петровна обещание свое сдержала, и Ивана больше не пускала.