Фут больной фанат

Жизнь зачастую меняется постепенно. Капля за каплей, день за днём, и вот однажды ты оглядываешь назад и понимаешь – ты невероятно далек от той версии себя, которой был буквально год назад. А бывает по-другому. Иногда ты точно помнишь событие, которое изменило всё. Разделило жизнь на «до» и «после». Для Дмитрия Позова это были «мышеловки». И нет, удары ловушек по ногам были, конечно, болезненны, но не настолько, чтобы сломать его картину мира и собрать заново, уже в каком-то прекрасно-больном виде. Он даже не участвовал в той импровизации – и это было причиной. На сцене был Арсений и кто-то ещё – мозг Димы забыл это запомнить, это было неважно. Что он помнил – так это то, как поворачивает голову вправо, ещё чувствуя радость, что участвует не он. И тогда он увидел. Нет, без сомнения, он смотрел на Арсения и раньше, и он даже наверняка смотрел на его ноги – в гримерке, на репетициях, на предыдущих импровизациях, на съемочной площадке. Но он никогда раньше не видел. Какие они изящные, гармоничные, и д е а л ь н ы е. Он помнил, как в голове мелькнула странная мысль про то, сколько раз в этих ступнях можно найти пресловутое «золотое сечение». А потом Арс вышел на сцену. Нет, Поз не начал вдруг за него переживать и кусать ногти, как Шаст. Он, как и раньше, чувствовал злорадство в перемешку с сочувствием. В те редкие секунды, когда мог оторвать взгляд от этих ног. Съемки этого сезона стали для него испытанием. Каждый, буквально каждый раз он был готов молиться, чтобы получать порцию боли от мышеловок вызвали его – лишь бы не смотреть со стороны, лишь бы поскорее надеть очки. И конечно весь мир сразу стал играть против бедного Димки – Арс приходил на съемки в каких-то сандалиях (такую обувь для мужчин надо запретить законом!), стилист заставляла его переобуваться по десять раз, в мышеловки ставили именно его и именно не с Позовым. При этом коленки в прорезях штанов Диму не волновали совершенно, а вот кусок лодыжки между джинсами и кроссовками заставлял сердце гонять кровь по организму втрое быстрее. Где эта грань проходит, он выяснить не мог по причине того, что остальная часть ног была скрыта от его глаз. Как врач он испытывал исследовательский интерес и отчасти хотел увидеть Арсения в шортах, но как человек, гетеросексуал, муж и отец он хотел удалить у себя часть мозга, которая отвечает за влечение к ногам. К сожалению, скромные воспоминания из курса физиологии говорили ему о том, что эта же часть мозга отвечает за сексуальное влечение в принципе. А потом высшие силы, Паша и Стас, вняли его молитвам, и в мышеловки поставили их двоих. И Дима почти не замечал ударов по ногам, рукам, держался из последних сил, чтобы не вываливаться из импровизации. Мыслить нормально было почти невозможно, когда он – Арсений – был совсем рядом, и его идеальные ноги ступали по тому же полу, что и Димкины. Раздался сигнал, импровизация кончилась, он сняли очки, и его взгляд – специально ли, случайно ли – упёрся в большой палец, оттуда проскользил - невесомо и нежно – по подъему на лодыжку, чуть вернулся к пятке, потом к выступающей косточке на щиколотке. Понял, что завис неоправданно долго – под камерами, при зрителях и коллегах, метнулся взглядом к лицу Арса – мол, он просто осматривал партнёра на предмет повреждений. И понял – он видел, он знает. Он не против. Димка бы залил это дело алкоголем, но один он не пил, да и кто ему даст одному, во время съемок сезона. Бухать с Антоном было страшно – ему Димка мог и признаться на пьяную голову, Серёга не пил вообще, перед Стасом Позу почему-то было немного стыдно, а Паша – человек семейный. Последний вариант из их компании он отметал даже не аргументируя. А потом наступает последний день съёмок сезона, и Арс зовёт его сам. Нет, не бухать, а под дурацким предлогом «помочь выбрать очки» в гримёрке. Поз не знает, как на это повёлся – в комнате не было ни одних очков, и он точно это знал. Может быть – хотел повестись? И вот уже Арс легко скидывает свои почти что домашние тапочки, закидывает ноги на свалку вещей и зарывается руками в коробку с аксессуарами. Сосредоточенно ищет. Арсений хороший актёр, и Димка почти ему верит. Он даже тянется за второй коробкой, которая стоит практически под ногами Арса.       - Можно? – рука, почти не дрожа, движется в сторону вещей. Димка даже верит, что сейчас поищет ради приличия, а потом пойдёт догонять остальных – работа почти закончена, и все ушли обедать в кафе.       - Можно, - хрипло говорит Арсений, и Позов знает, он хорошо его знает. Это не тот брутальный голос, который он изображает на съемках. Это – по-настоящему. Было бы очень красиво сказать, что сопротивляться Димка не в состоянии, что руки его ему не подчиняются, и тело как будто действует само. Это было бы неправдой – он может остановиться, может уйти, сделать вид, что у него есть дела поважнее, чем искать тут несуществующие очки. Может – но не хочет. И вот он осторожно касается кончиками пальцев подъема стопы, и это этого его ебашит током посильнее, чем в «Шокерах». Глаза поднимать страшно, но и не видеть реакцию – тоже, и Димка решается. А напротив – разрешение, желание узнать и никакого страха в синих озерах. Правду говорят – в тихом омуте черти водятся. И Позов пробует. Садится на корточки и трогает, сначала невесомо, а потом всё более уверенно, почти что нагло, но не грубо. Арсений – фарфоровая кукла, а ноги – самая нежная его часть, и Димка это понимает, как никто. Сидеть на корточках он быстро устаёт и, спросив разрешения взглядом, поднимает объект своего бесконечного восхищения, садится сам на те самые коробки, до которых так и не дошли руки, и кладёт лёгкие ступни себе на колени. Тихо гладит косточки, перебирает пальцы, оглаживает аккуратные ногти. Арс щекотки не боится. Он полулежит, прикрыв глаза, изредка стреляя голубыми молниями из-под тёмных ресниц. Он растекается – морально и физически – от этих ласк. Они молчат – слова не нужны, а тишина только подстегивает ощущения. Спустя бесконечное количество времени из коридора начинают доноситься звуки, и Димка осторожно перекладывает ноги Арса обратно на коробки, утекает сам, встаёт на пол. Страх быть застуканным пронзает всё тело, но он всё равно не может заставить себя быть резким. Как раз вовремя.       - Вы что, все два часа очки искали? – вопрошает Шаст, оглядывая комнату. Никаких следов преступления, никакой мятой одежды или растрёпанных волос – ведь ничего и не было.       - Ага, - подтверждает Димка.       - Ну и где? – требует Антон.       - Не нашли, - с деланным сожалением произносит Арс. Антона складывает пополам от смеха, и Димка его поддерживает, но в голове у него – коктейль из страха, стыда и возбуждения. Он даже не может ждать до дома – идёт в туалет на студии, берёт побольше бумажных полотенец и дрочит на недавние воспоминания. Был ли самый сильный оргазм в его жизни ещё и самым быстрым? Да. Всю ночь Поз лежит без сна и думает. Что он не гей – ему всегда безоговорочно нравились только женщины, да и сейчас он весьма смутно представляет себе, что стал бы Арсения раздевать или, боже упаси, заниматься сексом. Что желание у него вызывают исключительно ноги, и именно его, Попова, хотя, возможно, это просто первые симпатичные ступни в его жизни. Думает, считается ли это изменой? Ему бы он узнал, что Катя делала массаж ступней подруге, он бы не заревновал, а ведь по сути – физически – они делали то же самое. Разница только в голове, но в этом и весь смысл. У них остаётся ещё один день – доснимают какую-то ерунду типа заходов и отмечают завершение сезона. Димка рад был бы принять волевое решение этот опыт никогда не повторять, чтобы потом спокойно смотреть в глаза Кате, но всё, о чём он может думать – как и где запереться с Арсением и стянуть с него эти кроссовки. А Арс снова устраивает всё сам: выбирает какую-то кладовку и даже придумывает достоверную отмазку для всех. И они разъезжаются – Димка в Воронеж, Арсений в Питер. Увозят с собой – во всяком случае, Поз надеется, что не он один – стыдные жаркие воспоминания. Дома Позову хорошо. Он находит некую гармонию со своими демонами и решает, что покуда ни он, ни его не касались во всяких интимных местах – это не измена. И живёт дальше. С Арсением они не общаются, во всяком случае в личке, только в групповых чатах, да в комментариях в инсте – и это становится для него новым видом спорта. Написать так, чтобы для всех это выглядело как дружеская подколка, не больше. И знать, что он – понимает. А потом они едут в тур, и всё продолжается – найти укромное место, сбежать, придумать причину, а лучше – две разных. Пока однажды Арс не нарушает привычный ход их тайных встреч. Он не снимает обувь, и даже не закидывает ноги, позволяя разуть себя. Не говорит, не просит, не предлагает. Он просто смотрит.       - Я не, - у Поза пересыхает во рту от одной только мысли, - У меня не… Арсений чуть при поднимает брови и хлопает ладонью по своим коленкам. Димка думал, что никто не способен заставить его, взрослого человека, делать что-либо. Оказалось – для этого даже говорить не нужно. И он сдаётся, неловко расшнуровывает свои ботинки, снимает носки и осторожно кладёт ступни на колени Арсения.       - Если ты будешь держат их на весу, у нас ничего не получится, - нежно отчитывает Арс и уверенно прижимает его ноги к своим бёдрам. И у них получается – что-то прекрасное. Тур заканчивается, они разъезжаются снова, и Димка не может сказать, что целыми днями думает об Арсении – вовсе нет. Он счастливо живёт, просто знает, что начнутся съемки – и он будет жить не менее хорошо. Поз понимает, что о них никто не догадывается, ведь они у всех на виду, один прокол – и они бы не отмылись. Но скрывать им практически нечего, да и все слишком заняты попытками найти что-то в отношениях Попова и Шастуна. Есть ли там, что искать – Димка не знает, и спрашивать не собирается. Не хочет думать, будет ли он ревновать, или оборвёт все контакты, или ему будет всё равно. Не хочет знать, пророс ли Арсений глубоко в его сердце, или это просто его извращённый способ получить воспоминания для дрочки. Пусть всё остаётся, как есть.