Ночь была холодна и неприветлива, нападая стылыми порывами ветра, сорвавшимися с заснеженных горных вершин, что окружали крепость. Стража, стремясь как можно быстрее укрыться в натопленных сторожках, обходы проводила бегло и не особо внимательно, тем более внутри крепостных стен. Поэтому Андерсу не составило труда проскользнуть незамеченным к маленькой калитке, что тихонько пряталась за хозяйственными постройками южного крепостного двора. Маг быстро прошептал заклинание, легко снимая защитные чары, что сам же здесь и поставил в тот день, когда они с Адрианой впервые обнаружили этот тайный проход за стены Башни Бдения. Спустя ещё несколько минут волшебник уже стоял под прикрытием рвущихся чёрными стрелами в звёздное небо сосен, в начале освещённой луной тропы, что уже к утру приведёт его в порт Амарантайна.
Андерс обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на величественную крепость, что так и не смогла стать для него домом. Вот и всё — он свободен. Очередной побег удался. Самый лёгкий из всех, что он совершал. Самый сложный из всех, на которые он решался.
Он против воли нашёл глазами окно её комнаты. Проём зиял холодной тьмой — значит, Страж-командор уже спит, набираясь сил для новых битв и бесконечной череды государственных забот. Ведь она ещё и королева… она жена короля…
Как легко было забыть об этом во время их безумных миссий, где они постоянно прикрывали друг другу спины и, не задумываясь, рисковали жизнями друг друга ради. Во время весёлых застолий, где Адриана пила, смеялась и развязно шутила наравне с друзьями. И особенно — во время их ночных прогулок, когда, сбежав от посторонних глаз, они часами беседовали обо всём на свете, не стесняясь даже самых личных тем. Тогда Андерс позволял себе забыть, кто эта синеглазая девушка с россыпью чёрных непослушных волос и озорным смехом. В те редкие моменты он видел рядом не отважного командора, не великую героиню Ферелдена и даже не молодую королеву. Он видел лишь её — Адриану. Ту, что волновала его душу настолько, что это всё больше начинало походить на наваждение.
Маг и не думал, что покинуть её будет так тяжело! Его сердце было будто зажато в стальные тиски, не дающие сделать глубокого вдоха. Он даже не нашёл в себе сил попрощаться с ней, лишь трусливо оставив записку. Андерс нервно поправил на плечах мантию, отчего дремлющий в специальном кармане, спрятанном среди её складок, Сэр Ланселап недовольно мявкнул, напоминая хозяину, что пора уже в путь. И тут же в груди всколыхнулось одобрение — это Справедливость подталкивал друга не затягивать такой мучительный для них, теперь уже обоих, момент.
Если бы не его постоянное, хоть и безмолвное, влияние, возможно, маг так и не решился бы на побег. Чтобы пустить в своё тело Справедливость, у Андерса было несколько причин. Да, он, конечно, прежде всего хотел помочь другу, благородному духу, что мог исчезнуть в небытие, но ещё он тайно надеялся, что после столь безумного поступка Адриана осудит его, оттолкнёт от себя спятившего волшебника. Но она, что было так ей свойственно, напротив, яростно бросилась защищать Андерса перед храмовниками и прочими стражами, настаивающими, что «одержимому» магу не место в рядах их ордена.
А ведь он рисковал своей жизнью, проходя обряд Посвящения, лишь с одной целью — окончательно сбежать от жёсткой власти Круга. Откуда же он мог знать, что здесь, в Ордене Серых Стражей, окажется связан сильнее, чем при непрестанном надзоре храмовников.
Никогда прежде Андерс не испытывал подобных чувств. Любовь в Круге для него всегда была лишь игрой, он не позволял себе по-настоящему к кому-то привязаться. Это было слишком опасно, слишком много власти давало над ним его тюремщикам. Но, оказавшись под началом благородной и не покушающейся на его свободу Адрианы, он и не заметил, как совершенно потерял голову.
Он вновь представил её лицо, и мучительный спазм печали и вины заставил его сжать гладкое древко посоха до боли в пальцах. Наконец, он решительно развернулся, направляясь вглубь леса.
Но сделав лишь пару шагов, замер соляным столбом поражённый обвиняющим взглядом синих глаз.
— Я до последнего не верила, что ты так со мной поступишь, — скорее несчастно, чем с осуждением, произнесла девушка, стоящая в тени раскидистой сосны.
— Адриана… — неуверенно начал маг, даже не зная, что ей сказать.
— Зачем сбегать тайно в ночи, Андерс? Зачем скрывать от меня уход? — не дожидаясь его объяснений, перешла в наступление командор, приближаясь, и голос её с каждым словом всё больше звенел от гнева. — Неужели ты думал, что я не поддержу твоё решение? Неужели я не заслужила от тебя хоть одного прощального слова?!
Последнюю фразу она буквально выплюнула ему в лицо, грубо тыча пальцем в обитую мехом накидку и сверкая потемневшими от бешенства глазами, что в луном свете приобрели цвет океанских глубин.
Нет, больше всего он боялся как раз обратного! Боялся увидеть, как она с лёгкостью благословит его на побег из своего же ордена, подтверждая тем самым, что не испытывает к нему и доли тех чувств, что ощущает сам маг. А ещё он до безумия боялся взгляда этих синих глаз, что смотрели ему в самую душу. Боялся, что так и не сможет сказать им «прощай»!
— Я опасался, Командор, — с мягкой улыбкой произнёс Андерс, заметив, как нервно дёрнулась её щека, ведь Адриана не любила, когда он так её называл, — лишь того, что опять передумаю уходить, как только на тебя посмотрю.
Глаза девушки расширились от удивления, а огонь гнева в них тут же померк. Она неуверенно качнулась, делая еле заметный шажок назад, но не отрывая пристального взгляда от лица волшебника.
Он сам не знал, зачем сказал это. Видимо, держать всё в себе уже не видел смысла, ведь назад дороги ему нет. Так пусть хоть на прощание эта девушка узнает, как много значит для него на самом деле. Ведь только с ней он ощущал себя живым и нужным. Только рядом с ней чувствовал, что его ценят, принимают как равного и искренне о нём заботятся.
— Я ведь знала, что это произойдёт, — вдруг горько усмехнулась она в ответ с плохо скрытой болью в голосе. — Я давно готовилась тебя отпустить и обещала себе, что не разрыдаюсь и не устрою скандала. Просто… я не думала, что будет
так больно, — она попыталась отвернуться, но Андерс успел заметить сверкнувшую на её щеке слезинку.
Теперь пришёл его черёд ошарашенно открыть рот. За все те месяцы, что они провели вместе, леди Кусланд ни разу не позволяла себе так открыто проявлять эмоции и даже мимолётным взглядом не намекнула, что испытывает к магу хоть что-то, кроме тёплых дружеских чувств. Волшебник до сих пор считал свою страсть к королеве лишь неуместной фантазией, но если...
Андерс нервно сглотнул и, сделав решительный шаг, мягко развернул Адриану к себе. Он медленно, но уверенно наклонился к её лицу, давая возможность его остановить, если вдруг он неверно её понял, но, не встретив ни малейшего сопротивления, прильнул к давно желанным губам.
Она ответила порывисто, ещё сильнее разжигая давно бушующую в нём страсть, яростно сминая его мантию, будто желая немедля её сорвать, и не стесняясь запускать пальцы в аккуратно собранные у него на затылке волосы. Он задыхался от желания, от ощущения её подтянутого тела в своих руках, но больше всего — от той волны жара, что исходила от героини Ферелдена. Осознание того, что Адриана так же хотела его, так же страдала все эти месяцы, просто сводили мага с ума. В его голове завертелись сладкие образы: сплетение их обнажённых тел, страстные ночи, разговоры до зари в объятьях друг друга, долгие годы совместной службы в ордене…
Вдыхая сейчас терпкий запах её кожи, ощущая податливую мягкость губ и дразнящие ласки горячего языка, ему казалось всё это возможным, но из глубины сознания накатила волна недовольства, сопротивления, отрезвляющей суровости. Нет, он не позволит Справедливости вмешиваться, только не сейчас, решил Андерс и, пытаясь заткнуть навязчивого духа, с утробным рыком толкнул Адриану к стволу ближайшей сосны, крепко прижимаясь к девушке всем телом… как вдруг острая боль в бедре и пронзительный писклявый крик вынудили его отпрянуть прочь.
С возмущённым мяуканьем и торчащей в разные стороны шерстью из-под его мантии вылетел перепуганный Сэр Ланселап, ставший жертвой их страстного порыва.
Дружный хохот разорвал ночную тишину леса. Они смеялись заливисто и искренне, как и множество раз до этого. Смеялись долго, спуская остатки возбуждения, пока не замерли, вновь нерешительно уставившись друг другу в глаза.
Андерс смотрел на неё сверху вниз такую желанную, такую храбрую и самоотверженную. Он никогда не мог понять, как в этой ещё совсем юной девушке могли сочетаться несгибаемая воля, удивительная проницательность и такой жизнерадостный характер. И вот она была так близко, что он ощущал медовый аромат её кожи, но между ними будто зияла бездонная пропасть. Чем дольше Андерс вглядывался в ее искрящиеся в лунном сапфирами глаза, тем настойчивее лезли в его голову неприятные мысли, которые были скорее голосом разума, нежели очередным вторжением Справедливости. Готов ли он ради неё пожертвовать своими идеями о свободе магов? Сможет ли забыть о стремлении бороться за справедливость для всех волшебников Тедаса? И стоит ли подвергать её терзаниям совести и ставить в ужасное положение лишь из эгоистичного желания быть ей любимым? Не пожалеет ли он о своём решении спустя год или два и не предаст ли её доверие, покинув-таки, но оставив королеву с пятном на репутации и разбитым сердцем?
— Прощай, Андерс, — будто почувствовав его сомнения, с тёплой улыбкой произнесла Адриана, оставляя мага гадать, что же творится у неё на душе.
Она видела смятение в его глазах, а ещё такую бурю страсти, что подкашивались колени. Адриана и представить не могла, что может вызвать в ком-то подобные чувства. Уж точно не в нахальном, свободолюбивом и развязном Андерсе, пошловатые шутки которого постоянно заставляли её краснеть. Не в том, кто свободно похвалялся своими постельными похождениями, поражал широтой знаний и искренностью своих убеждений. Командор-то была уверена, что он видит в ней боевого товарища и возможно близкого, но всего лишь друга. Её собственные чувства казались ей неуместными и безответными, но этот поцелуй…
Прежде Адриане не приходилось испытывать ничего подобного. Сжигающее изнутри пламя, заставляющее забыть обо всём кроме его крепких объятий, кроме его дурманяще пряного запаха, кроме его властных губ. Смогла бы она остановиться, не вмешайся так удачно Сэр Ланселап? Адриана не знала, но больше рисковать не собиралась. Её и за этот поцелуй ещё долгие годы будет съедать чувство вины перед Алистером и самой собой. Ведь, несмотря ни на что, она действительно любит мужа. Испытывает к этому заботливому и отважному, хоть порой и страшно наивному мужчине, огромное светлое чувство.
Вот только королева уже давно не могла отделаться от мысли, что их роман оказался лишь неизбежностью, глупой насмешкой судьбы. После всего, через что они с Алистером прошли, разве могла она, ещё совсем молодая и неопытная девчонка, не влюбиться в этого благородного рыцаря? И когда-то Адриана верила, что больше ей никто не будет нужен. Что впредь ни один мужчина не взволнует её сердце. Но что она могла знать о настоящей жизни? Что могла она знать о любви?
Король никогда не вызывал в ней такого желания, как этот нахальный, презирающий все правила и условности маг. Алистер не знал ту задорную и мечтательную девушку, которой она становилась наедине с Андерсом. Только рядом с магом она чувствовала, что может позволить себе не быть отважным командором Серых Стражей или сдержанной в чувствах королевой. Только Андерс знал, какая она на самом деле.
Она влюбилась в него не за заслуги, манеры и заботу, а просто… она просто в него влюбилась, не представляя, как сможет жить без его насмешливо-тёплой улыбки.
Как жаль, что этого так ничтожно мало, чтобы его остановить.
— Прощай, Андерс, — чувствуя острую боль в сердце, произнесла она сквозь улыбку такие страшные для себя слова. — Без тебя служба станет невыносимо скучной, — предприняла она попытку перевести разговор в шутливое русло.
— А ты просто почаще спаивай Огрена, — легко подхватив её игру, задорно предложил маг, хоть Адриана и видела глубокую печаль в его глазах.
— Где же мне раздобыть столько алкоголя? — хохотнула она.
— Быть может, пришло время захватить Антиву, моя королева? — упомянул он, будто невзначай, её титул, пытаясь напомнить то ли себе, то ли ей, всю неизбежность их расставания.
О, милостивая Андрасте! Будь она кем-то другим, не дави на неё долг перед погибшими родителями, ответственность за собственные обещания и тяжесть короны, она наверняка послала бы к чертям орден и сбежала с этим отчаянным магом, желая помочь Андерсу добиться свободы и справедливости для каждого волшебника в этом мире и не позволить ему погибнуть в этой борьбе. Желая залечить его израненное столькими потерями и лишениями сердце и убедиться, что их странный союз со Справедливостью не навредит ему. Она просто хотела ему счастья.
— Береги себя в Киркволле, — тихо произнесла она, всё ещё не находя в себе сил оторвать глаз от его лица, но чувствуя, как вновь подступают предательские слёзы, всё же потупила взгляд, заметив жмущегося к ногам волшебника рыжего котёнка. — И, конечно, Сэра Ланселапа.
— Адриана, я хочу, чтобы ты знала… — удивительно серьёзным для него голосом заговорил Андерс, — что ещё никто в моей жизни…
— О, чуть не забыла! — резко оборвала его Адриана, боясь, что от подобных признаний она вновь потеряет контроль. — Приготовила тебе небольшой подарок на прощанье. Хочу, чтобы у тебя осталось что-то на память обо мне.
С этими словами она протянула магу небольшой тёмный мешочек. В нём скрывалась изящная витая золотая серьга, взамен той, что Андерс потерял во время их битвы на Глубинных Тропах, но маг даже не взглянул на подарок. Он крепко сжал ее руку в горячей ладони и притянул к своей груди.
— К чему мне напоминания? Ты ведь навсегда останешься в моём сердце, — произнёс он горячо и пылко, снова вынуждая смотреть ему в глаза, наполненные горечью и сожалением, а затем нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки, отчего по телу королевы разлился огонь.
Адриана, сделав над собой усилие, отстранилась, хоть всё её естество и вопило, что нужно вновь заключить мага в объятья и не позволять уйти любой ценой. Но воспитанная для высшего общества леди Кусланд умела справляться с эмоциями, пусть сейчас это и было тяжело, как никогда.
— Тебя в кабинете тоже ждёт небольшой подарок, — вернув себе свою верную ухмылку, произнёс Андерс.
В ответ она лишь коротко кивнула, боясь произнести хоть слово.
— Прощай, Адриана...
Голос его всё же подвёл, прозвучав надрывно и с мукой, но волшебник тут же развернулся и, больше не взглянув на неё, решительно устремился вглубь леса.
Адриана смотрела, как он уходит прочь, а ночная тьма быстро растворяет его силуэт, и чувствовала, как сердце разрывается от тоски. Какая-то часть её металась и выла в агонии. Она не хотела его отпускать, боролась с собой чтоб не окликнуть, чувствуя парализующий всё тело страх.
Не страх его потерять. Не страх больше не увидеть любимого мужчину. Но страх того, что впереди Андерса будут ждать боль и испытания, с которыми он не справится в одиночку.
Лишь на обратном пути в Башню, когда жар возбуждения схлынул окончательно, она поняла, как замёрзла под пронизывающими порывами стылого ветра. Пальцы гнулись с трудом, и зажечь свечу удалось далеко не с первой попытки. Робкий огонёк освещал так мало, но Адриана не хотела привлекать внимание ночной стражи к тому, что их Страж-Командор вместо того, чтобы видеть десятый сон, пробирается, словно воровка, в свой собственный кабинет.
Дрожащий круг света коснулся грубой столешницы её рабочего стола, сразу выхватывая незнакомые ей предметы. Глаза с тревогой заскользили по нервно вдавленным в бумагу строчкам:
Адриана, прости меня за столь трусливое прощанье, но у меня, поверь, были на это причины. Если мой побег удался, а иначе прежде и не бывало, то знай, что я бегу от диктатуры Церкви, от надзора храмовников, от жестокости Круга и безразличия ордена к страданиям магов, но только не от тебя —
мой Страж-Командор, моя королева, мой друг.
И в доказательство я оставляю тебе две самые сокровенные для меня вещи, а с ними и власть в любой момент меня найти.
Прощай, Адриана.
Навсегда преданный тебе, Дайлан.
— Дайлан, — тихо выдохнула она настоящее имя возлюбленного, что он скрывал от всего мира с тех пор, как попал в стены Круга и, крепко сжимая в кулаке филактерию, хранящую его кровь, наконец позволила горючим слезам, что душили её, вырваться на свободу.
***
В большом, наполненном нескончаемыми рядами книг кабинете было слишком натоплено. Адриана откинулась на спинку кресла, устало потирая слезящиеся глаза. Сколько она прочла писем? Сколько уже написала? Духота давила на голову стальным обручем и, нервно отодвинув стопку всё ещё ждущих её внимания бумаг, королева подошла к окну, решительно распахивая створки настежь.
Прохладный ветер бодрил, приятно холодя пылающую кожу и сдувая прочь головную боль, но уже спустя мгновение Адриана поморщилась. Королеве показалось, что даже здесь, в Денериме, она улавливает запах крови и огня, что сейчас затопили весь Ферелден.
Десять лет упорных трудов, чтобы очистить и восстановить страну после Пятого Мора, принести мир и стабильность своему народу. И вот её родину вновь рвут на части. И всё это безумие происходит по его вине!
Адриана с отчаянным стоном ударила со всей силы кулаком по подоконнику.
— Ауч! Ему ведь больно! И он даже не в силах от тебя защититься. Неблагородно как-то, Ваше Высочество, не находите? — раздался за спиной насмешливый голос с антиванским акцентом. — Если есть желание почесать кулаки, я никогда не прочь небольшого дружеского состязания.
— Кажется, после последнего подобного состязания мне пришлось залечивать два сломанных ребра, — оборачиваясь, напомнила она нагло развалившемуся в её кресле смуглому эльфу.
— Ну, что тут скажешь, часы просиживания штанов за этими пыльными бумажками ослабили твою реакцию, — надменно цокнул языком Зевран.
С тех пор, как он сумел уладить все свои проблемы с Антиванскими Воронами и вернулся в Ферелден, Адриана на правах Стража-командора, да и, честно сказать, единственного человека, способного хоть как-то держать этого сладкоголосого демона в узде, оставила Зева при себе в качестве первого помощника. И пусть его методы не всегда можно было назвать приемлемыми, но даже Алистер, который до сих пор на дух не переносил эльфа, признавал его уникальный талант справляться с любыми поставленными задачами. Главное было не забыть озвучить Зеву допустимое в том или ином случае число убийств.
— Так что заставило тебя оторваться от вина и покинуть бордель в столь поздний час? — поинтересовалась королева, прожигая взглядом его сапоги из мягкой и искусно выделанной кожи, что сейчас нагло покоились на неоконченном письме для Первого Чародея.
— Одно крайне интригующее дело, — с извиняющейся улыбкой сообщил он, убирая ноги со стола и наконец освобождая её место. — Со мной через мои тайные каналы связался один человек…
— Через незаконные каналы? — с подозрением уточнила Адриана.
— Ох, Рина, ну давай не морализируй тут — не перед Собранием Земель выступаешь. Сама знаешь, чтобы добросовестно выполнять мои обязанности, приходится держать руку на пульсе преступного мира. И не смотри так презрительно! Сколь бы вы не были мудры с твоим корольком, люди не прекратят убивать, воровать и заниматься прочими весёлыми делишками.
— Ладно, давай к делу, — вздохнула она, вынужденная признать его правоту.
— Так вот, мой знакомый контрабандист, — продолжал Зев, не обращая внимание на её колючий взгляд, — сообщил, что меня разыскивает одна парочка беглецов из Киркволла. Я согласился увидеться с ними из чистого любопытства, но, услышав просьбу устроить личную встречу с тобой, собирался было уже прикончить обоих, но тому блондинчику удалось-таки меня заинтриговать.
От последней фразы сердце Адрианы громко заколотилось в груди, до боли ударяясь об рёбра, а внутренности скрутило тугим узлом. Она подняла на Зеврана расширенные от неверия и ужаса глаза.
— Он попросил передать тебе это. Сказал, что ты всё поймёшь. А ты ведь знаешь мою страсть к побрякушкам и интимным секретам, — с загадочной улыбочкой произнёс эльф, протягивая Адриане изящную золотую серьгу.
Они не виделись десять лет. Адриана ожидала, что он изменился, да и память могла её подвести, затеряв отдельные черты когда-то столь дорогого лица. Но стоящий сейчас перед ней мужчина был совершенно ей незнаком.
Осунувшийся, хмурый, с впалыми щеками, покрытыми длинной щетиной, и тёмными тенями, что залегли у него под глазами. Он выглядел дёрганным и несчастным, сжимая побелевшими от напряжения пальцами свой тёмный посох, будто тот помогает ему не рухнуть в какую-то пропасть. Второй рукой маг неуверенно держал ладонь черноволосой женщины, что стояла рядом с гордо расправленными плечами и вызовом во взгляде, будто готова в любую минуту закрыть спутника своим телом.
— Привет, Адриана, — с неловкой улыбкой произнёс Андерс, и в его глазах наконец блеснул знакомый ей огонёк.
Королева продолжала молча смотреть на него. Адриана слышала, что от любви до ненависти всего один шаг, но никогда не могла представить, как невыносимо больно испытывать сразу два этих чувства к одному человеку. У неё в груди будто сцепились два голодных волка, рвущих её сердце на кровавые ошмётки. Одним двигала яростная жажда отправить этого мага на плаху, а другого терзало дикое желание вновь оказаться в его объятиях.
Мог ли Андерс объяснить, что толкнуло его взорвать церковь Киркволла? Имелось ли у него хоть какое-то оправдание такой бесчеловечной жестокости? Задумался ли он хоть на мгновение, сколько жертв повлечет развязанная им война храмовников с магами? Было ли живо в нём хоть что-то от того мужчины, которым она грезила по ночам эти долгие годы? И почему эта чёртова девица рядом с ним, видимо, та самая Защитница Киркволла, о которой рассказывал ей Алистер, не смогла его остановить? Не защитила его от самого себя и от той тьмы, что пожрала его душу?
Адриана резко обернулась к стоящему рядом Зеврану, так и не найдя в себе сил ответить магу.
— Проследи, чтобы Дайлан и его… спутница, — краем глаза она заметила, как в непонимании нахмурилась магесса, значит волшебник не посчитал нужным сообщить новой подружке своё настоящее имя, — спокойно покинули страну, и помоги им найти безопасное убежище. Но впредь я не желаю больше видеть этого мужчину или знать о его судьбе, — холодно произнесла Адриана и, сорвав с шеи извлечённую из-под одежды филактерию, швырнула её под ноги магу.
А затем развернулась и вышла прочь, унося с собой гложущие её сердце чувства.
Это всё, что королева могла сделать для бледной тени, что осталась от любимого ею когда-то мужчины.
