Пустота

Шаг. Удар. Разворот. Удар. Ян помнил все последовательности, его было невозможно сбить, даже когда он болтал сквозь бой, отвлекал, запутывал, давил, был в ярости или даже не соображал, кто перед ним. Идеальный убийца и чудовищный человек. Шаг. Удар. Шаг, шаг, удар, разворот, удар. Стиль Юэян Чан, Ланьлин Цзинь, Цишань Вэнь - сменяют друг друга, будто одно целое, лишь другие движения. Движения становятся плавнее и можно заметить идеально отточенные удары Гусу Лань. Ян знает эти стили почти наизусть, ни один не заставит сбиться с собственного ритма. Когда-то он подглядывал за уроками в ордене Чан и сейчас он единственный, кто может повторить их стиль. Вэни пришли неожиданно, но их слава гремела на всю Поднебесную, Ян заинтересовался. Никто не видел мальчишку в коридорах Безночного Города, а вот Ян видел всех. Личные приёмы Вэнь Жоханя, тренировки Вэнь Чжулю, отработанные движения Вэнь Сюя. Эти люди давно мертвы, но Ян может воссоздать их образы. Мэн Яо дал ему возможность жить, учиться, изучать, творить. Раз за разом глядя на адептов Ланьлина, Ян запоминал и совершенствовался - Яо отверг этот стиль, предпочтя гибкий меч, подстать змее, но Ян принял эти правила. Ни один наставник не смог бы найти ошибку в его движениях. За Лань Сичэнем Ян наблюдал из ненависти. Он хотел бы снести эту голову и принести Яо насаженной на копьё. Но лишь сжимал зубы, ловя предупреждающий взгляд от друга. Если он посмеет тронуть Лань Сичэня, его жизнь перестанет существовать и Яо будет всё равно, сколько жизней адептов ему придётся на это потратить. В груди Сюэ Яна дыра - всего один удар оборвал его жизнь, наполненную талантами и чужой кровью. Нет, не Лань Ванцзи и даже не Су Шэ, что добил его, едва стоило талисману перемещения сделать своё дело. Рана от меча Даочжана жгла так, что даже в новой жизни Ян не может забыть. Шуанхуа, который он держал в руках столько лет, кажется, умер вместе с даочжаном, ведь после того, как он оказался в руках убийцы, меч перестал отвечать. Он беспрекословно слушался, но был холодным, как обычный кусок стали. Быть может, душа меча разлетелась на осколки вместе с душой Даочжана? Кто знает. Уж точно не Сюэ Ян. Шаг. Шаг. Удар. Удар. Удар. Шаг. У невидимого врага нет лица, он бесформенная масса того, что Сюэ Ян ненавидит. Чан Цыань, Лань Сичэнь, Не Минцзюэ, Цзинь Гуаншань, Су Шэ, Сун Лань. Ян уже не помнит их лиц, но образы так ярко врезались в память, заставляя раз за разом наносить удары каждому. И каждому - насмерть. В ушах убийцы звенит от беззвучных криков. Вокруг тишина, но в голове какофония голосов, кричащих от боли, молящих о пощаде, сворачивающихся в один звук на высокой ноте, как туго натянутая струна - пронзительная и хрупкая, вот-вот оборвётся. Ян был бы рад не слышать, но даже проткни он себе барабанные перепонки, заткни уши, умри ещё раз - он продолжит слышать. Все их голоса, отчаянные, чудовищные в своей неестественности. Вот только даже они не могут заставить оступиться. Пропустить даже один иллюзорный удар. Здесь пусто, нет ни верха, ни низа, ни звука, ни цвета, ничего. Только Ян. Только он и его проклятие - вечный бой с ненавистью, которая привязана к нему на самые крепкие поводки, прикована самыми крепкими цепями. Ненависть не к миру, её Ян отпустил. Ненависть к себе. У врага, которого нет, начинает появляться лицо. Его собственное. Ян слеп, но видит перед собой себя же. Сюэ Ян видит, как он поднимает меч, ухмыляется и бьёт. В полную силу, не увиливая, не мухлюя, бьёт от души, стремясь уничтожить. Ян бьёт в ответ. Он был бы рад убить себя напротив, но смысла в этом уже нет. Он всё потерял. Кроме ненависти. Оставить? Поддаться? Или убить? Изменится ли хоть что-то? Ян не знает ответа. Удар. Шаг. Удар. Звон. Удар. Крик. Шаг. У Яна больше нет тела, у него нет души. Ян даже сомневается, что он всё ещё существует. Он не чувствует ничего. Ничего не видит. Ничего не слышит. Но руки продолжают крепко сжимать меч, наносить удары, что раз за разом отбиваются звонким мечом. Это так чудовищно, так противоестественно, так... Больно. Боль плещется где-то на краю этого ничто. Она затапливает пустоту, наполняет её звуками и образами. Яну кажется, что он бьётся с болью, а не с ненавистью. Но жуткий оскал и яркие, как звёзды, глаза уверяют его в обратном. Яну хочется смеяться, но у него больше нет лёгких. Ему хочется плакать, но у него больше нет глаз. Есть только пустота, он сам и враг, что смеётся смехом Сюэ Яна и смотрит глазами даочжана. Звон. Шаг. Удар. Звон. Шаг. Удар. Бесконечность. Пустота. Он раньше не задумывался, какие это похожие понятия. Ноль и бесконечность не похожи? Нет, совсем наоборот. Сейчас Ян понимает, что это одно и то же. Лишь с разных сторон. Каждый его удар уходит в пустоту, но сталкивается со сталью. Пустота повсюду, стелется бесконечно, заползает в суть Сюэ Яна, уничтожает изнутри. У Яна нет сил противиться - его самого не существует. Он знает лишь, что здесь, в пустоте и вечности, наполненных ненавистью, болью и иллюзиями, он и останется. Навсегда или на мгновение, он не знает. Это ведь такие одинаковые понятия, разве нет? Шаг. Удар. Шаг. Удар. Крик. У него ещё есть голос? Ян кричит и слышит тишину. Ян кричит и голова раскалывается от громкости. Чужой меч, которого не существует, пронзает сердце и внутрь проникает пустота, отравленная болью. Ян видит свой меч, вошедший в сердце ненависти, видит чужое-своё лицо, искажённое болью, слышит нечеловеческий крик. Руки разжимаются и меч падает в пустоту. Пустота примет всё, поглотит, заберёт, обратит в вечность. Ян сам падает в неё, растворяясь. Его и так не существует, может ли быть хуже? Где-то в пустоте должна быть и ненависть, которой тоже не существует. Эта вечность просто поглотит пустоту, в которую превратился Сюэ Ян, а пустота поглотит вечность, обратившись сама в себя. Вечность и мгновение, они такие одинаковые. Сколько Ян будет исчезать? Он не знает. Знает лишь, что останется здесь. Это его конец. Конец его пути, начало его пустоты. Он больше не может быть, его существование уже оборвалось. Остался лишь выбор: пустота или вечность. Одна отдаёт болью. Вторая ненавистью. Но ведь это одно и то же, и Ян исчезает в ничто. Пусть. Сюэ Ян закрывает глаза, которых нет, и с губ срывается выдох, которого не существует. Он исчезнет в пустоте или бесконечности, в боли или ненависти, в мгновении или вечности. Разве он этого не заслуживает? Это достойный конец для него. Пусть будет так.