Фетиши

У меня, как и у всех, есть фетиши. Обычные вполне фетиши. Хотите, я вам расскажу? На правой моей руке – красно-белый браслет. Точнее, это бусины такие. Пять белых и четыре красных. Они не очень большие, с половину моего ногтя, наверное. В них много маленьких бриллиантиков. По цвету они совпадают с бусиной, на которой находятся. А по краям всех таких бусинок есть еще одни. Они темные и блестящие. Похожи на магнитики. С каждой стороны тех, разноцветных бусинок, этих – по три. С краев – самые маленькие. А потом там такое хитрое переплетение черной веревочки. Веревочка настолько длинная, что ее кончики даже болтаются. Они завязаны узелками, а еще на каждом из них по одной маленькой бусинке, похожей на магнитик. На левой руке у меня тоже браслет. Ну, это не совсем браслет. Вы, наверное, видели такую цепочку, у которой на равном расстоянии расположены магниты, настоящие, в смысле. Вот это такая цепочка, обмотанная вокруг руки несколько раз. Она зеленая. Там есть ромбовидные полупрозрачные бусинки, а есть другие, матовые, похожие на отшлифованные морем камушки. Правда, это фальшивка. Они все пластмассовые. Вы думаете, это все? Нет, ошибаетесь. У меня еще есть браслеты. На обеих руках одинаковые. Широкие, темные, железные. И от каждого идет цепь. Эта штука растягивает мои руки в стороны. Крепление цепей – в потолке возле самых стен. Да. Вы правильно подумали. Я подвешена к потолку в тесной и грязной камере с холодными каменными стенами. Раз в день мне дают кусок хлеба и воды. Все это мне впихивают в рот, я едва успеваю прожевать. Раз в три дня меня выводят в туалет. Гуманно, да? Туалетом у них считается одна из камер. Та, где старики. Та, где преступники высшего уровня, которые совсем скоро умрут. Люди здесь появляются в разном возрасте. Есть даже дети. Я сижу в тюрьме. Я – преступница. Я – предательница короны. Меня не убивают, не издеваются, не трахают во все щели, не пытают. У нашего славного короля другие методы. Но они не помогают. У меня слишком уж очерствелая душа. Да, я не заслуживаю прощения. Да, я и не хочу его. Да, мне все равно. Вам жаль смертельно больного ребенка, добрые люди? Вам жаль умирающего старичка, добрые люди? Вам жаль столь неудачно пошутившего шута, добрые люди? – Да, – говорите вы. – Жаль, – утверждаете вы. – Я многих жалею, – вздыхаете вы. – Я слишком добрый. А мне не жаль. Ни ребенка, ни старика, ни шута. Мне глубоко плевать на них, добрые люди. Мне глубоко плевать на вас, добрые люди. Я подвешена к потолку в тесной и грязной камере с холодными каменными стенами. Мне плевать на этих людей. Мне плевать на этот мир. Изо дня в день. Изо дня в день я слышу молитвы стариков, осужденных, нелепые просьбы детишек. Их не простят. И все они обращены не ко мне. Славные людишки любят лебезить. Славные людишки любят потакать. Славным людишкам нужна славная рука. И я… Я могла быть этой рукой. Я и сейчас эта рука. Я отрублена. Я подвешена к потолку в тесной и грязной камере с холодными каменными стенами. Я сижу в тюрьме. Я – преступница. Я – предательница короны. Я предала короля. Предала его неверием. Предала его безразличием. Предала его своим смехом. Предала его тем, что была собой. Я должна была быть рабыней. Но я ею не стала. Медленно качаются шнурки браслета… – Состояние стабильное, но это естественно. Мы не можем позволить себе держать ее несколько лет, а ведь такое возможно. Вы согласны на искусственную смерть? Я не согласна. Но меня не слышат. Я не выйду больше из этой камеры. Даже в туалет. Не увижу обреченных на смерть. Наверное, я даже буду скучать. Мне больше не дадут еды. Жаль. Я не выйду из комы.