Не отпускай меня

— Нет, я не смогу. Я никчёмен. Я трус… — уставившись на своё отражение в зеркале, кричал парень, плача. Поднесся к виску собственное древко, выкрикнул следующее: — Авада… — Экспеллиармус, — опередил чей-то женский голос за спиной слизеринца, отбросив палочку в дальний угол, тем самым спасая его от смерти. Двумя часами ранее — Гермиона, смотри Малфой опять исчез, — воскликнул Гарри, чуть ли не тыча картой в лицо девушки. — А ты не думал, что карта могла как-то повредиться?... И, куда, по-твоему, мог отправиться Малфой? — злясь на друга и небрежно отмахнув его карту ладонью, спросила гриффиндорка. Иногда Гермиона думала, что у Гарри какая-то паранойя, ибо человек не может быть настолько зацикленным на каком-то определённом объекте. Он постоянно таскался с этим клочком бумаги и высматривал Малфоя. С самого начала учебного года слизеринец вызвал у него подозрения: постоянные пропажи с карты мародёров, проклятая девушка, измученный вид и безжизненный взгляд Драко — всё это подталкивало Гарри, считать Малфоя одним из Пожирателей Смерти. Но ему никто не верил, говоря, что он зря накручивает. Но даже после таких слов, Поттер оставался непреклонен. — Ладно, возможно, ты права, — тяжело вздохнув и откинувшись головой на спинку красного кресла, проговорил гриффиндорец. Он пытался смириться с тем, что Малфой не связан с Пожирателями, но все представленные факты говорили обратное. Пообещав себе, разобраться с этим рано или поздно, Гарри отправился с лучшей подругой в Большой зал, чтобы поужинать и пойти спать. Сев за стол Гриффиндора, Гермиона принялась выискивать пару серых красивых и одновременно холодных, как зимний мороз, колющий и пощипывающий лицо и руки во время прогулки, глаз. Окинув взглядом стол Слизерина, девушка увидела Блейза, Тео, Пэнси и сестёр Гринграсс, но не его. В последнее время она заметила, что он стал подавленным, поникшим и… и морально убитым. Да, возникало ощущение, будто его тело здесь, а мысли где-то за пределами Хогвартса. На занятиях он молчал и мог пялиться часами в одну точку, хотя раньше старался обойти её в учёбе и получить желанное первое место в списке, а не второе, после «грязнокровки». Решив больше не думать о нём, гриффиндорка принялась за еду, но ненадолго. Гермиона заметила надвигающуюся парочку. Это были Рональд Уизли и Лаванда Браун, усевшиеся, как назло, прямо напротив девушки. Она была влюблена в Рона с первого курса, но он так и не ответил взаимностью на её признания, сказанные в прошлом году, отмахиваясь тем, что считает её лучшей подругой. Разбив сердце несчастной Гермионе, он умудрялся обниматься на её глазах с Браун. Нет, она уже не чувствовала к нему чего-то большего, чем просто дружбу, но её бесила эти банальность и слащавость отношений. Он постоянно называл Лаванду своим зайчиком, а она его бон–боном. И это всё так раздражало и злило Гермиону, что не сдержавшись, она всё же недовольно вымолвила следующее: — Фу, какие же вы мерзкие. Смотря на вас, аппетит пропадает. Встав, девушка взяла сумку и вышла из зала с искривлённым от отвращения лицом. — Что это с ней? — удивлённо спросил Рон, оглядывая друзей, не менее удивлённых, чем он сам. — Не знаю, — ответил Гарри, пожав плечами, и опять принялся поглощать ужин. Гермиона с детства ненавидела любого рода романтику, даже при просмотре магловских фильмов с родителями, воротила нос при виде безобидного поцелуя, считая это наивысшей мерзостью. А при наступлении дня влюблённых, так у неё вообще начиналась аллергия — эти целующиеся парочки на каждом шагу, подарки и цветы, дарящиеся девушкам, признания в виде банальных стишков — одним словом всё это было для неё адом и вызывало отвращение. Возможно, поэтому профессор Трелони на третьем курсе обучения посчитала её душу сухой, как страницы учебников. Но сейчас её это особо не волновало, ведь перед ней были поставлены цели, а для любви в них не было места. Ну как же Гермиона Грейнджер ошибалась, считая, что в ближайшие лет десять точно не собирается влюбляться. Но только вот судьба решила сыграть с ней в злую шутку. Идя по тёмному коридору, Гермиона заметила дрожащую и всхлипывающую фигуру. Так, стоп. Всхлипывающую? У неё всегда было хорошее зрение и она не могла ошибиться. Действительно, это была мужская фигура, сорвавшаяся чуть ли не на бег. Немного прищурившись, девушка поняла, что это Малфой, забегающий в туалет плаксы Миртл. Решив проследить и узнать, что происходит, она отправилась следом, спрятавшись за дверью и наблюдая за ним. Быстрым шагом пройдя к умывальнику с зеркалом, Малфой стащил через голову жилетку, тем самым растрепав светлые волосы. Схватившись за голову, он сорвался на крик, а по щекам стекали слёзы, которые никак не хотели останавливаться. Задрав рукав белой, но уже помятой рубашки, он рассмотрел ужасающую метку и принялся кричать ещё сильнее. Драко не понимал почему он? За что? Ведь он ещё подросток, не повидавший жизни, но в скором времени сломавший её самостоятельно. Тёмный Лорд поручил ему убийство Дамблдора, дабы доказать свою преданность. О каком убийстве могла идти речь, если он не мог пройти мимо голодных животных, не угостив их чем-нибудь? — Нет, я не смогу. Я никчёмен. Я трус... — уставившись на своё отражение в зеркале, кричал парень, плача. Поднесся к виску собственное древко, выкрикнул следующее: — Авада… — Экспеллиармус, — опередил чей-то женский голос за спиной слизеринца, отбросив его палочку в дальний угол, тем самым спасая его от смерти. — Грейнджер?! Чего тебе нужно, грязнокровка? — воскликнул Малфой, обернувшись к девушке. В голосе, невольно, дрогнули нотки удивления. «Зачем? Зачем, блять? Для чего ты меня спасла? Мы же враги, ты должна ненавидеть и презирать меня?» — Придумай что-нибудь новое. На протяжении шести лет не надоело говорить одно и тоже? — хмыкнула девушка, удивляясь как она могла так спокойно реагировать на подобные слова, хотя только на первом курсе заливалась слезами от этих фраз в свой адрес. Но тут же Гермиона увидела как парень, оперевшись об умывальник, обессилено сполз на пол и, закрыв лицо руками, продолжил плакать. Заметив, что с ним что-то неладное и ему явно хреново, перед Гермионой предстало два варианта дальнейших событий: уйти и оставить его одного, чтобы наутро узнать о самоубийстве однокурсника или остаться с ним и попробовать помочь. Всё же, зная её гриффиндорский пыл, можно предположить, что она сделала. Гермиона не могла бездействовать. Постояв минуту у двери, она всё же подошла к нему и медленно опустилась рядом с ним на землю. Не делая каких-либо резких движений, Гермиона некоторое время всматривалась в его безжизненное лицо, чтобы понять, что можно предпринять в попытке успокоить его. Не соображая и не думая о последствиях, она протянула ладони и прижала его голову к своей груди. Спустя мгновение, одумавшись, гриффиндорка осознала, что обняла Драко Малфоя, человека, который постоянно издевался над ней, всячески оскорблял и унижал. Она ждала, что он сейчас же оттолкнёт её, либо в очередной раз назовёт грязнокровкой. Но этого, на удивление, не произошло. Слизеринца в начале тоже поразило подобное поведение девушки, но ему сейчас было не до этого. Ему нужен был человек, который поможет вылезти из всего этого дерьма, который поддержит и, на удивление, этим человеком стала Гермиона Грейнджер. Ему было достаточно её объятий. Единственным человеком, поддерживающим и понимающим его, залезающим в глубину души, была мать. Ведь кто, если не родная мать будет понимать собственного ребёнка и разделять с ним и горе, и радость. Теперь с ним сидела грязнокровка и пыталась утешить его. А он в свою очередь прижимался к девушке, хватаясь за неё, как за спасательный круг. — Грейнджер почему ты помогаешь мне? Мы же враги и ты должна ненавидеть меня, — немного успокоившись, но всё ещё прерывисто и тяжело дыша, и при этом прижимаясь к ней сильнее, поинтересовался Малфой. — Я не считаю тебя врагом, а плохим человеком тем более. Ты просто запутался и не понимаешь, где добро, а где зло. Чтобы не произошло, ты можешь рассказать мне, всё что тебя беспокоит, — спокойно ответила Гермиона, поглаживая его по спине в успокаивающем жесте. Услышав последнюю фразу, он сразу вспомнил мать, которая говорила ему также, когда в его жизни была полная лажа. Самым запоминающимся случаем являлся, когда он был ещё ребёнком и полностью усомнился в настоящей и искренней дружбе, правда до того момента пока у него не появились настоящие друзья, такие как Пэнс, Блейз и Тео. Будучи 11-летним ребёнком, он получил отказ в дружбе от самого Гарри Поттера, с которым так жаждал знакомства и жил мечтаниями об их крепкой дружбе. Но Избранный всё испортил, тем самым вызывая соперничество и ненависть, со стороны Малфоя. Вернувшись домой после похода в Косой переулок, где произошла случайная встреча, блондин залился слезами и закрылся в собственной комнате, не открывая никому. Всё же отворив дверь матери, после долгих уговоров, он рассказал всё и лишь услышал, те самые слова, которые все эти 16 лет давали ему надежду и веру в то, что он кому-то нужен. Кроме матери и Блейза, он больше никому и никогда не доверял. Только лишь эти два человека видели его насквозь и знали когда он врёт, а, когда говорит правду. Грустно улыбнувшись на сказанные девушкой слова, Малфой сначала встал сам, а потом протянул ей руку. Устремив взгляд прямо в глаза парню и заметив лёгкую, натянутую улыбку на его лице, она всё же вложила собственную ладонь в его. Поднявшись с полу, они в глубоком молчании вышли из туалета плаксы Миртл и уже возле двери, собираясь разойтись по разные стороны, как в море корабли, Гермиона почувствовала нежное прикосновение на запястье и услышала слова, нарушившие идиллию тишины и заставившие её вздрогнуть от удивления: — Спасибо, Грейнджер.