Сейчас перед Драко стоял выбор: отправиться к ней и поговорить, доказать свою
непричастность к убийству Дамблдора или остаться дома, спрятаться, убежать от ответственности и засунуть голову в песок, как пугливый страус. Грейнджер… Грейнджер… Везде была она. В его мыслях. В его снах. Она не просто жила в его голове, а уже поселилась там, удобно расположившись. Гермиона была своего рода наркотиком, который растекался по его венам въедаясь своим нутром в каждую клеточку крови, в каждый эритроцит, давая знать, что она живёт в нём и в его организме. Она сводила его с ума одним своим испепеляющим взглядом, ведь под ним он мог растечься, как сыр по хрустящему кусочку хлеба. Она была как медленная, но такая желанная смерть. И если бы ему хоть сотню раз предлагали такую сладкую смерть, то он соглашался бы, не раздумывая. Он не мог найти объяснения этому чувству. Она просто была важна для него и на этом точка. Нет, даже не так. Она не просто была важна для него. Грейнджер была рождена для него. Она была нужна ему. Здесь и сейчас. И завтра. И послезавтра. И через неделю. Месяц. Год. Она будет нужна ему всю жизнь.
Но вот будет ли
он нужен ей…
Этим вопросом он часто задавался, но так и не находил чёткого и ясного ответа. Кажется и не найдёт… Грейнджер… 9 букв. Но сколько эмоций вызывали эти 9 букв в нём? Сколько раз заставляли колотиться до предела бедное сердце парня? Сколько раз заставляли как глупого влюблённого мальчишку расплываться в беззаботной улыбке? Сколько раз заставляли злиться? И сколько раз заставляли любить эту жизнь, несмотря на все её минусы? Сколько же? Никто и никогда кроме него и не узнает… Видит сам Мерлин как бережно он хранит свои чувства к ней. Не взаимные чувства. Но так ли это…
Спрятав палочку во внутренний карман мантии, Малфой кинул горсть летучего пороха в камин, назвав то самое место, в которое он так и рвался, но также и боялся отправляться. Для того чтобы увидеться с ней, убедиться, что она в порядке… Да к каким чертям собачьим она будет в порядке? Хотя бы знать, что она жива. Он выждал время, когда весь Хогвартс погрузиться в глубокий сон. Нет, Драко не собирался, как маньяк, вламываться в спальню девочек и нарушать её сон. Его воспитание не позволило бы ему совершить такое. А его воспитанием полностью занималась Нарцисса, которая в жизни не одобрила бы подобной выходки сына. Так, для того чтобы увидеться с Гермионой, Малфой должен был знать её как свои пять пальцев. И он знал. Он знал, что когда Грейнджер отвечает у доски, то нервно покусывает нижнюю губу, хоть и старается выглядеть увереннее, что у неё вполне получается. И это никто не замечает, даже её лучшие друзья, но только не Драко. Он знал, что она до безумия любит сладкое, из-за чего по утрам пьёт горячий какао с четырьмя ложками сахара. А ещё она обожает пирог. И не просто пирог, а именно пирог с яблоками и сверху посыпанный сахарной пудрой для большей сладости. Даже при заказе сливочного пива в Хогсмиде, тихо, чтобы никто из посетителей не услышал, просит добавить больше ирисок в свой напиток. Знал, что она не любит всякого рода романтику. Просто на дух не выносит. И вполне мог согласиться с ней, ведь сам не являлся сторонником проявления чувств. Да инфузория и та чувственнее, чем он. Но и винить его в этом не стоит. С раннего детства его учили быть холодным к окружающим, не показывать эмоций, то есть не быть слабаком, как говорила его тётушка. А сейчас он собирался самостоятельно взять и уничтожить всё, чему его учили, когда он был ещё ребёнком. Он шёл говорить с нечистокровной девушкой, которая являлась любовью всей его короткой жизни. Ему было плевать на предрассудки и стереотипы. Плевать. Он просто объяснит ей, что не виноват и этого будет вполне достаточно...
Драко знал, что в такое время, когда вся школа спит, Грейнджер сидит в библиотеке, как истинная заучка. Как-то раз, он задержался на тренировке, выпуская весь свой пыл и свою злость, и направлялся в ванную. Услышав чьи-то тихие и крадущиеся шаги, он тут же завернул за ближайший угол и увидел Грейнджер, которая, как мышь шуршала своими книжками и тетрадками, и направлялась в библиотеку. После представленной картины Малфой заулыбался, такой искренней улыбкой, какой не улыбался с четвёртого курса, а в голове мимолётно пронеслась мысль:
«Только поэтому я согласен быть вторым»
И с того дня он знал, что она по ночам читает в библиотеке, а сейчас перед войной тем более будет собирать важную информацию. Война… О, Грейнджер ты не представляешь, как сильно он хотел бы это всё остановить. Оградить её от всего этого...
В мрачной и тёмной гостиной Слизерина появился Малфой, который отряхивался от пепла из камина:
— Глупые создания. Для чего нужны эльфы, если они даже камины не прочищают нормально, — прошипел Малфой, хмуря брови.
— Так-так, Малфой. Прибыл в Хогвартс, а мне, белобрысый засранец, даже не сообщил. Слава Мерлину, я узнаю твоё нытьё даже во сне, — прохрипел мулат, который появился в комнате, как чёртик из табакерки. Стоя в дверном проёме, Забини непринуждённо сложил руки на груди и осматривал Драко с улыбочкой. Он был рад видеть Малфоя, ведь тот сейчас стоял перед ним, живой и здоровый. Их дружбу можно было назвать самой крепкой и вечной. Так как не каждый друг не спал бы по среди ночи, в ожидании. Да, Забини ждал его. Он знал, что Драко придёт. Знал его лучше, чем себя. Знал наперёд о его действиях. Знал о нём всё. Абсолютно всё. Дожидаясь Малфоя, Блейз задремал, но даже сквозь сон услышал знакомое нытьё друга.
— Блять, Забини, что ты здесь делаешь? — испуганно спросил Драко, оборачиваясь и пытаясь скрыть страх от незваного гостя. Лицо его побледнело, как чистый, не расписанный холст художника, а брови нахмурились, сложившись домиком.
—Хочу тебя спросить о том же, — ответил мулат, смеясь над другом, ведь такое зрелище — как испуганный Малфой — можно было редко лицезреть. И сейчас этот шанс перепал ему.
— Ответь, Забини, если я буду лежать в гробу, ты и оттуда достанешь меня, — сказал Драко, пряча палочку обратно в карман.
— Да я тебя с того света достану, — смеясь, проговорил Блейз, заключая друга в свои крепкие объятия и хлопая по спине, после чего отстранился и добавил с серьёзным видом:
— Ты же знаешь, Малфой, я вытащу тебя из любого дерьма, даже если это будет стоить мне жизни.
— Знаю… И ценю это.
Им не нужно было видеть лиц друг друга, чтобы быть уверенными в том, насколько правдивы и честны их слова. Это был очень трогательный момент, настолько, что его стоило заснять на плёнку и спрятать в самом укромном месте. Их дружба была построена на правде. И не только на ней. Также присутствовало доверие. Оно было всегда. И поддержка. Благодаря этим качествам их дружбе мог позавидовать любой взрослый человек, ведь не каждый будет готов говорить правду, доверять и поддерживать. Поверьте мне на слово, не каждый, но не они. Даже родные братья не всегда бывают настолько дружны. Что здесь сказать-то? Слизеринцы всё-таки, за семью, друзей и любимых людей отдадут собственные жизни, в отличие от гриффиндорцев, которые жаждут спасения мира.
— Ну я так понимаю, ты пришёл сюда не ради меня, — спросил Забини с ухмылкой, вальяжно усаживаясь в кресло возле камина и закидывая нога на ногу.
В комнате вдруг повисла неловкая пауза и тишина, Малфой, сидевший на изумрудном диване стушевался, догадываясь к чему клонит Блейз, а лицо покрылось неловким румянцем, хоть и в темноте этого разглядеть было буквально невозможно. Но Забини всё понял. Он понимал его без слов. Достаточно было лишь взгляда.
— Молчание-знак согласия, Малфой. Грейнджер?! — вдруг неожиданно для Драко, спросил мулат.
Наконец оторвав потерянный взгляд из дальнего угла комнаты, блондин с неуверенностью, будто сам не был уверен в правдивости сказанных слов, добавил:
— Я всего лишь хочу, чтобы она знала правду.
— Как странно выходит, Малфой, вся школа считает тебя убийцей Дамблдора, но тебя волнует лишь то, что о тебе подумает очередная грязнокровка. Удивительно, не так ли? — сказал Забини, делая акцент на слове очередная, как когда-то выразился сам Драко. Он вглядывался ему в глаза в этой кромешной темноте, надеясь на правду, но зная Малфоя, точно понимал, что не получит её. Тот мог поведать ему всё, что душе угодно, но не свои сердечные дела. И тем более это касалось Грейнджер. А всё, что было связано с ней, было нечистокровным и отвратительным, хотя и Забини знал о его давних чувствах к ней. Тогда, на Святочном балу, когда у Малфоя чуть не отвисла челюсть, а из неё чуть не посыпались зубы, словно бусины из разорванного маминого ожерелья в детстве. Он был единственным человеком, который знал о чувствах Драко к Гермионе, только он не знал насколько серьёзны эти чувства.
— Не называй её грязнокровкой, — прошипел Малфой.
— Оу, хорошо. Я тебя понял, прости, — потешаясь над другом, произнёс Забини, поднимая руки в извиняющемся жесте.
— Ладно, Грейнджер отыщешь сам, а я спать, — сказал Блейз и скрылся за дверьми собственной спальни, оставив друга одного, наедине с собственными мыслями.
Минут 5 слизеринец сидел в гробовой тишине, продолжая копаться в собственной голове. Собравшись духом, он всё же отправился в библиотеку, где должна была сидеть она. Стремительным шагом направляясь в сторону библиотеки, Малфой уже ощущал её аромат каждой клеточкой своего тела, представлял её сидящей за деревянным столом, заваленным кучей различных книг. Её сиреневую пижаму, подчёркивающую каждый изгиб её тела, а волос, как всегда, собранный в пучок из которого уже успела выбиться парочка непослушных прядей. Она всегда собирала волосы в пучок и закалывала их карандашом, когда выполняла домашнее задание. Он знал этот ритуал наизусть, потому что всегда наблюдал за ней в библиотеке. Вместо выполнения своей домашней работы, он любовался ею, хоть и скрытно. Брови девушки всегда во время работы были нахмурены, а между ними образовывалась маленькая морщинка, в которой Драко хотел бы быть схороненным. А возле неё обязательно крутился бы этот рыжий… Очень схожий с Уизли, такой же рыжий и тупой. Ну как там Грейнджер называет это существо? Живоглот. Точно. Этого ленивого и наглого, Грейнджер вроде бы называла Живоглотом. Хотя Драко не считал его домашним питомцем, в отличие от Гермионы. У него были не лучшие воспоминания с её котом, который однажды выдергал перья его сове.
Ранним зимним утром на четвёртом курсе весь продрогший от холода, Драко отправился в совятню, где должно было прибыть письмо от матери. На тот момент он даже не подозревал, что его жизнь настолько изменится. Он не знал, что согласится на убийство ради семьи. Не знал, что его будет ненавидеть весь Хогвартс, считая убийцей директора. Он жил самой беззаботной жизнью. Веселился с друзьями, гулял по Хогсмиду, пил и брал от жизни всё, что только возможно. Но видимо у каждого счастья есть финал. И его финал настал.
Наконец добравшись до ещё более холодной совятни, Малфой вздрогнул и вошёл. В какое-то мгновение он почувствовал что-то пушистое и трущееся об его пижамные штаны. Опустив голову, он увидел кота Грейнджер. А тот в свою очередь начал сверлить Малфоя своим хитрым и наглым взглядом, смотря как на добычу и при этом облизываясь.
— Отойди от меня, рыжий мешок шерсти, — прошипел слизеринец, брезгливо оттолкнув ногой животное от себя на пару сантиметров. Данный жест коту не понравился, ведь он привык к любви и теплу. Его хозяйка всегда относилась к нему с любовью, а тут появился какой-то чистокровный волшебник, который пинает его. Сузив глаза, всё ещё облизываясь, кот решил проследить за Малфоем и насолить ему как следует. Заметив птицу, подлетевшую к слизеринцу с письмом, рыжий тут же запрыгнул на ближайший стол, а потом и на птицу. В совятне начался переполох бедная сова от страха выронила письмо и улетела. А Драко, причёска которого, итак, была взъерошена после сна, стала ещё хуже после кота, который прыгнул не на птицу как планировал, а на него и при этом ещё успел сорвать парочку перьев с его совы.
После совершённого преступления, кот сразу же сбежал, а парень остался стоять посреди совятни без письма и с испорченной причёской, ругаясь всем матом, который только существовал на белом свете.
По приходе в общую гостиную Драко услышал колкую фразочку Тео:
— Малфой, с кем ты так страстно целовался, что перья остались в волосах?
— Завались, Нотт. Это рыжее чудовище Грейнджер напало на меня, — прошипел Драко и прошёл к двери в ванную, чтобы привести себя в порядок.
— Кот Грейнджер что ли?! Тебя до такого состояния довёл кот? —начала хохотать на всю комнату Паркинсон.
— А что ты смеёшься? Я не понимаю как этого урода впустили в школу, ведь он опасен для окружающих, — с серьёзным видом заявил Малфой, чем вызвал ещё больший смех у друзей, — Да пошли вы, — добавил он и скрылся за дверью ванной.
Теперь он стоял перед дверью в библиотеку, сердце бешено колотилось, как у третьекурсника перед первым поцелуем. И это он даже не мечтал о поцелуе с ней.
Гермиона выглядела точь-в-точь как в воображениях Драко. Также прекрасно. Даже в домашнем виде она была для него краше всех тех девушек, которые пеклись о своей внешности день и ночь. Только вот одной детали всё же не хватало в этой прекрасной картине, кота, трущегося о ногу Гермионы. Ну и слава Мерлину, что его не было. Всё равно после того случая ни кот, ни Драко не хотели бы видеть друг друга.
Свет тусклой настольной лампы слабо освещал учебник, в который Грейнджер пялилась так, словно это было каким-то сокровищем. Но для неё это было дороже всяких побрякушек. Она поглощала страницу за страницей, впитывая в себя всю информацию как губка. Эта любовь к историям возникла у неё ещё с детства. Она обожала, чтобы мама рассказывала ей сказки.
Когда Малфой прошёл в неосвещённую библиотеку, то его подсознание начало бить тревогу, крича «уходи оттуда», «убирайся вон».
«Она так прекрасна» — тихо шептало сердце...
Карие глаза, радужки которых оттенялись карамельным оттенком, горели словно маленькие фонарики. Тонкие губы, контур которых был ярко выделен, были изогнуты в милой, невинной улыбке. А маленький носик невольно морщился, когда Грейнджер не понимала какие-то моменты в книге. На старом деревянном столе среди груды книг красовалась чашка кофе, наверняка подслащённая до предела, как и любила гриффиндорка. На теле висела лёгкая и невесомая пижама, которая подчёркивала каждый изгиб тела Гермионы. Взгляд Драко против его воли опустился к её телу: утончённым бёдрам, тонкой талии, вздымающейся груди, губам, которые припухли бы после поцелуев… Так стоп. На данной мысли резко остановил себя Малфой-младший.
— Гермиона, — шёпотом проговорил Малфой, уставившись на неё отчаянным взглядом. Он ожидал от неё чего угодно, того, что она разбудит всю школу, начнёт кричать на него, прогонит, но ничего из этого не произошло.
— Драко?! Что ты здесь делаешь? — недоуменно спросила девушка, встав из-за стола. Она сверлила его взглядом, брови резко нахмурились, а милая улыбка тут же сползла с лица. Гермиона побоялась подойти к нему ближе и не потому, что он убийца, хоть таковым и не являлся, а потому, что боялась услышать причину его пребывания. Сейчас. В школе. Что он мог здесь забыть? В голову девушки лезли всякие различные мысли, но не одна из них не была близка к правде. К такой простой и одновременно невероятной правде.
— Я… я пришёл сказать, что Дамблдора убил…— заговорил Малфой, заикаясь и пытаясь подобрать нужные слова, подходя к ней ближе на десяток сантиметров, как тут же его перебили:
— Не ты. Я знаю, что убил его не ты.
В комнате повисла неловкая пауза, а они смотрели друг другу в глаза отчаянными взглядами. Гермиона хотела понять причину его внезапного визита и не сдержавшись нарушила эту тишину.
— Для чего ты пришёл сюда, тебя ведь могли увидеть и поймать? —спросила девушка, так и не понимая, что он пришёл ради неё. Ради разговора с ней. Ради объяснения.
— Я пришёл, чтобы сказать, что Дамблдора убил не я, — ответил слизеринец, ожидавший от неё любых вопросов и уже подготовивший ответы. Как пробрался в Хогвартс? Откуда ты узнал, что я в библиотеке? Он думал, что она начнёт задавать кучу различных вопросов подобного рода. Но нет, она обошлась лишь одним на который он так и не смог ответить:
— Ты подвергал себя опасности ради того, чтобы сказать мне это? — спросила Гермиона, заглядывая прямо в душу слизеринца. Услышав данный вопрос, Малфой впал в оцепенение, он не знал, что ответить и решил, как обычно, солгать:
— Ты думаешь, что я пришёл бы сюда ради тебя, Грейнджер? Я приходил поговорить с Блейзом, а когда возвращался в Мэнор увидел свет в библиотеке и тебя, и решил сказать, что непричастен к убийству, — довольный своей отчеканенной речью, слизеринец самодовольно ухмыльнулся.
— Тогда не стоило утруждать себя и появляться здесь, Малфой. Тебя никто об этом не просил, — раздражённо выпалила на одном дыхании Гермиона и, забрав книги, вышла вон, не дав ему что-либо ответить. Она была раздражена поведением Драко, а в голове возникло большое количество вопросов, на которые она не могла дать ответа и это её раздражало ещё больше прежнего…
«Зачем он пришёл и сказал мне, что не виновен? Правда ли то, что ему нет дела до моего мнения? Если это правда, то зачем он припёрся?» — все эти вопросы то и дело, что всплывали в голове Гермионы, но ни на один из них она не могла ответить.
Пока гриффиндорка неслась по тёмным коридорам и обдумывала то, что сейчас произошло, краснея и тяжело дыша, она даже не заметила как быстро дошла до Башни Гриффиндора. Назвав пароль Полной Даме, которая сначала не хотела впускать девушку, доказывая ей, что молодые леди по ночам не гуляют, и наконец войдя в башню, Гермиона увидела в гостиной своих друзей, которые ещё не спали. Они были заняты игрой в волшебные шахматы. По нахмуренному и уж слишком сосредоточенному выражению лица Гарри можно было сказать, что он проигрывает «уже не в первый раз». Брови были сведены, тем самым давая понять, что он удручённо думает над игрой, а чёлка слиплась от пота, который выступал мелкими капельками на лбу. О ровной осанке не могло идти и речи, ведь у него было ужасное зрение из-за чего ему и пришлось сидеть сгорбленно. А Рон наоборот сидел спокойно, а его лёгкие и невесомые движения только лишь доказывали это. Он был уверен в своей победе, поэтому и был расслаблен, и с улыбкой наблюдал за своим другом, который отчаянно пытался выиграть хотя бы эту партию.
Ребята были настолько увлечены игрой, что совсем не заметили появления лучшей подруги. Девушка заметила их сосредоточенность на игре и решила развеять напряжённую атмосферу, возникшую между парнями из-за игры. Потихоньку, почти на цыпочках, подкравшись сзади к Гарри, который всё также продолжал тереть переносицу и думать над следующим собственным ходом, Гермиона решила напугать его и знала, что его реакция не заставит долго ждать себя. Рон заметив подругу, сразу смекнул о её последующих действиях и решил подыграть ей, продолжая играть без малейшего намёка на её присутствие, ведь он явно не упустил бы шанса в очередной раз потешиться над Гарри. Немного наклонившись, она ущипнула Избранного за руку, болезненные места которого уже знала наизусть, так как, когда Гарри мешал ей на занятиях, то она не спускала ему всё так просто с рук. Как и ожидалось, его реакция не заставила себя долго ждать, друг, не ожидавший такого розыгрыша упал, уронив на себя шахматы. Игра была успешно прервана, фигурки посыпались на голову парня, стуча по макушке, а оттуда отскакивали на пол.
— Очень смешно Гермиона, — недовольно произнёс Гарри, собирая шахматы с полу. Но Уизли и Грейнджер не разделяли его недовольство, а их детский и невинный смех уже залил всю комнату.
— А ты, Рон, ты же видел её, — упрекнул друга Гарри, пытаясь скорчить обиженный вид. Всё же сдавшись их заразительному смеху, он не сдержал милейшую улыбку. Тот вид сосредоточенности, который красовался на его лице минут 5 назад, исчез так, будто его никогда и не было.
— Да, видел. Но твоя реакция стоила того, — ответил рыжий и веснушчатый парень, улыбка которого так и не сползала с лица.
Рон изображал испуганное лицо Гарри, тем самым дразня его. Они ещё недолгое время смеялись, а потом Гермиону накрыла непонятная волна грусти, взявшаяся из ниоткуда. Она поняла, что скоро закончатся их милые вечерние посиделки, что скоро им будет совершенно не до шуток.
— Что-то случилось, Гермиона? — спросил Гарри, всматриваясь в глаза гриффиндорке, которая уставилась на одну из фигурок шахмат.
— Скоро будет война, — коротко ответила ему подруга, глядя в глаза и давая понять, что имеет в виду. Улыбки с их лиц исчезли мгновенно.
— Я думаю, что в скором времени сюда прибудут Пожиратели Смерти и нам небезопасно здесь находится, — с серьёзными видом добавила девушка.
— Да, ты права. Нам нужно отсюда уходить и продолжить дело Дамблдора, — поддержал подругу Гарри, который понимал к чему клонит девушка и причину быстрой смены настроения.
— Но мы даже не знаем, что искать! — возразил Рон.
— Для начала мы должны решить куда мы пойдем, — ответила Гермиона рыжему парню.
— Может на площадь Гриммо? Там скажем Ордену Феникса о наших планах, — предложил Гарри.
— Да, думаю хорошая идея, но сначала мне нужно обезопасить родителей, — сказала девушка, которая понимала, что ей нужно что-то решать с ними, ведь если она их не обезопасит, то их могут убить.
— Согласен, но своим родителям я сообщу сам, — также сказал Рон, у которого по телу пробежал табун мурашек, зная его маму ему придётся уговаривать их долго.
— Хорошо, я буду ждать вас на Гриммо, — согласился парень в очках с небольшой грустью в глазах. От Гермионы это не ускользнуло и подсев чуть ближе к Гарри она взяла его за руку в знак поддержки. Гарри посмотрел на неё и слабо улыбнулся. Это был уже как ритуал, Гермиона всегда поддерживала его таким образом, давая понять, что он не один и она всегда будет за него, даже если весь мир отвернётся от него.
— А как мы найдем крестражи? — спросил Рон, который в этой ситуации меньше всех понимал всю сложность их миссии.
— Крестражами могут быть любые предметы, которые были как-то важны Тому Реддлу. Два крестража уже уничтожены, — ответил Гарри.
— Если Том Реддл считается потомком Салазара Слизерина, то это возможно как-то связано с этим факультетом. В Истории Хогвартса сказано, что у основателя был медальон, но где его сейчас найти? — задумчиво размышляла вслух Гермиона, роясь в своей голове и ища ответы.
— Гермиона ты гений! Надо это проверить. Может нам, стоит отправиться в родовое поместье? — проговорил Гарри и друзья его поддержали.
— На этом и договорились, а пока пойдем спать, завтра с утра отправимся, — проговорил Избранный, вставая с дивана.
— Я с утра поговорю с профессором Макгонагалл, — сказала Гермиона. Парни просто кивнули и ушли в комнату.
Гермиона немного посидев, также отправилась к себе. Девушка легла в кровать, но спать ей совсем не хотелось. В голове роилось много мыслей. Но главная — это как обезопасить своих родителей. Просто прийти и объяснить ситуацию. Да они её даже слушать не станут, узнав о войне, и саму никуда не отпустят. Скажут, что слишком опасно для неё. Нет, это точно не вариант. Мальчишек она не могла оставить, потому что без неё они и дня не продержаться.
Она ещё очень долго думала, но ничего стоящего в голову не приходило. Встав с кровати, Гермиона подошла к окну. За окном было настолько красиво, что девушка с одеялом залезла на подоконник. За пределами было тихо, никакого шума и это утешало её. Природа всегда успокаивала и лечила Гермиону. На небе не было ни облачка, лишь звёзды мерцали в темноте, а в дали был виден лишь лес. И эта картина очень завораживала девушку.
Посмотрев вверх, на небо, Гермиона увидела как на мгновение звезда загорелась ярче, чем все другие и также резко потухла. И тогда ей в голову пришла идея, а что если стереть память родителям.
Гриффиндорка задумалась. Она знала заклинание Обливиэйт, но она не была уверена, что оно у неё получится. А если ей не удастся потом вернуть память родителям обратно? Тогда родители не будут знать о существовании дочери, уже совсем взрослой дочери. Они забудут все счастливые моменты, которые с ними произошли.
От этих мыслей Гермиона не заметила как из глаз покапали слезинки. Сколько она просидела в таком состоянии, она не помнит, но она твердо решила для себя, что сотрёт родителям память и отправит их в Австралию. Она за ночь так и не сомкнула глаз.
И когда начало светать, девушка отправилась к профессору, в надежде, что женщина уже не спит. Подойдя к двери, гриффиндорка замерла. А вдруг она ещё спит? Но ждать было некогда и она всё же решилась постучать. Гермиона сильно удивилась тому, что дверь открыли почти сразу.
— Оу, Гермиона. Не ожидала тебя увидеть в столь раннее время, — немного удивилась Минерва Макгонагалл, но позже мягко улыбнулась. Она внимательно посмотрела на девушку и увидела её немного покрасневшие от слез глаза.
— Милая, что-то случилось? Проходи. Может ты хочешь чаю?
— Нет, спасибо. Насчет этого я и хотела с вами поговорить, — немного ускоренно проговорила девушка, было заметно, что она немного нервничает. Но взяв себя в руки, рассказала всё своему декану. И про крестражи, и про родителей.
— Бедная девочка моя, я помогу тебе всем, чем смогу, — сказала профессор, успокаивая ученицу.
— Нам нужно покинуть Хогвартс, но так, чтобы никто об этом не узнал, — всё же успокоившись, произнесла Гермиона.
— Я вам помогу, — ответила Макгонагалл, продолжая успокаивать свою любимую ученицу, которая была для неё как дочь о которой она мечтала всю жизнь.
— Спасибо вам за всё, профессор, — попрощалась она, одарив преподавателя слабой наигранной улыбкой. И с этими словами девушка покинула комнату.
Гермионе сегодня предстояло самостоятельно стереть память родителям. Стереть из их памяти себя. Заставить забыть о существовании родной дочери. И судьба предоставила ей один день. Один день с родителями. Последний день с родителями. Она должна была вдоволь насладиться временем, проведённым с ними. С людьми, которые были дороги ей больше собственной жизни. Люди, ради которых она готова на всё.
После разговора с профессором Макгонагалл, гриффиндорка поднялась к себе в комнату, заправила постель и поверх накинула пушистый и мягкий, как облачко плед, цвет которого напоминал ярко-красный турмалин. Это был цвет гриффиндорцев, храбрых и отважных, готовых пойти на всё ради близких и любимых людей, но и не только ради них…
Девушка подошла к окну и раздвинула шторы, которые задвигала каждую ночь из-за детских страхов. Перед её глазами всплыла невероятно красивая и живописная картина, которую по заслугам оценил бы любой художник и тут же приступил бы к написанию этого чудесного пейзажа. Солнце набирало обороты, рассылая на большие расстояния свои золотые лучи, будя всё вокруг и даря неповторимые ощущения и мгновения. Даже старая и дряхлая ива тянулась к солнцу, нуждаясь в свете. И знаете, порой самая тёмная душа иногда нуждается в этом свете. И я сейчас говорю совершенно не о солнечном свете. Примерно так и зарождался новый день, приводя с собой за ручку пылающий рассвет. Через силу улыбнувшись новому дню и только проснувшейся природе, девушка надела тёмно-синие джинсы и первую под руку попавшуюся кофточку из стопки аккуратно сложенных вещей в шкафу. Вьющиеся каштановые волосы, длина которых достигала талии, гриффиндорка заплела в тугую и толстую косу. Накинув поверх джинсовую куртку, Гермиона спустилась в гостиную Гриффиндора к камину, чтобы аппарировать в Косой переулок, а оттуда уже отправиться домой. Это был её последний визит к родителям. Последняя встреча с ними. Хоть она и осознавала, что не сможет их больше увидеть, но знала, что так они будут в безопасности. Знала, что делает это ради их же защиты. И сегодня она не хотела думать ни о чём, ни о предстоящей войне, ни об учёбе и даже ни о Драко. Она просто хотела насладиться этими короткими мгновениями рядом с родителями. У неё был целый день впереди, чтобы провести его с ними. И ей хотелось запомнить всё до мелочей. Каждый новый седой волосок на голове у отца, которые он настолько ненавидел, боясь стареть, что выдёргивал, и каждую морщинку на лице матери. Ей нужно было запомнить их такими, чтобы не забывать никогда. Никогда в жизни.
Теперь Гермиона стояла на пороге родительского дома, в котором прошло всё её детство, с которым было связано очень много счастливых воспоминаний и могло бы быть ещё больше…
Небольшой двухэтажный дом был покрыт белоснежной, как свадебное платье невесты, краской, а на крыше, черепица которого была песочного оттенка, сидела парочка воробьишек и грелась в объятиях друг друга.
Вздохнув полной грудью, Гермиона постучала в дверь, а в голове уже возникла куча картинок, того как она проведёт сегодняшний день с родителями. Представляя счастливые лица, она невольно улыбнулась сама того не замечая.
— Солнышко?! А почему ты не на учёбе? — удивлённо спросила миссис Грейнджер, неожиданно возникшая на пороге.
— А ты не рада моему приходу? —задала ответный вопрос Гермиона, смеясь и обнимая маму. И тут же нос защекотал сладкий аромат маминых духов, состав которых девушка знала наизусть, и ещё вперемешку с запахом какой-то выпечки. Так пахла её мама.
— Что ты такое говоришь, дорогая?! Конечно я рада, просто немного удивлена видеть тебя здесь во время учёбы, — проговорила женщина, прижимая дочь к себе ещё сильнее.
— Я скучала по тебе мам, — только и смогла выдавить из себя девушка, прежде чем почувствовать как в глазах защипало от соли. И для того чтобы не заплакать, быстрым шагом прошла в гостиную на поиски отца.
Гостиная не была большой, можно сказать больше походила на просторную и уютную комнатку. В ней не стояло большое количество лишней и ненужной мебели, а о дорогой и резной мебели, не могло быть и речи, но было большое количество фотографий. Фотографии, с каждой из которых была связана своя история. И для девушки они были бесценны.
Небольшой телевизор стоял у окна, на котором Гермиона с раннего утра вместе с отцом любила смотреть мультфильмы, сидя на мягком сером диване.
Каждый уголок в любой из комнат этого дома был пропитан её детскими воспоминаниями. Её счастливым детством...
— Гермиона?! — проговорил мистер Грейнджер, стоя позади дочери. Его удивлению не было предела, так же как и миссис Грейнджер. Чтобы Гермиона во время учёбы приехала домой, это было чем-то невозможным. Она и в зной, и в холод, и в болезнь, и в горе никогда не приезжала домой, так как боялась отстать от программы. Ведь это была Гермиона Грейнджер, прилежная ученица, любимая дочь и заботливая подруга. Всё это было про неё и никто и никогда не мог бы сказать, что это не правда.
— Папа! — воскликнула девушка, обнимая отца за шею и целуя в щёку, как в детстве, когда он приходил с работы уставший и голодный, но всё равно продолжал слушать её истории насчёт того, как она провела день с матерью, какую книгу они читали или какой смотрели мультфильм. Несмотря на свою усталость он продолжал слушать, улыбаясь всплеску эмоций, любопытству и любознательности дочери. Он всегда говорил, что у него «самая лучшая дочь в мире». Мистер Грейнджер любил её самой настоящей отцовской любовью.
— Я рад тебя видеть, но немного удивлён. У тебя точно всё в порядке, может в школе проблемы? —спросил мистер Грейнджер, потому что по мокрым от слёз глазам, внутри него что-то заколыхалось, какой-то маятник дал толчок о том, что с его дочерью что-то не так.
— Нет, всё в порядке. Я просто давно вас не видела и решила провести с вами денёк, — ответила Гермиона, которая всё никак не могла отпустить шею отца и прижалась ещё сильнее как пиявка. Ей было сложно врать им, но так было нужно. Эта ложь во благо, таким образом она успокаивала себя. Она никогда не обманывала их и теперь эти слова с трудом вылетели из её уст.
— Хорошо, родная. У нас с мамой как раз сегодня выходной и мы думали посмотреть фильм, как раньше, в детстве. Помнишь?
— Помню, пап, — с трудом выговорила Гермиона, ведь она знала, что больше не испытает такого. В горле уже застрял ком, а слёзы так и просились наружу. Проглотив этот ком тяжести, она отстранилась и с улыбкой добавила. — А яблочный пирог будет, как в детстве?
— Твоя любовь к сладостям Гермиона до добра не доведёт твои зубы, — махая указательным пальцем, остерегающим голосом сказал мистер Грейнджер и прошёл к дивану.
— Ну, люблю я сладкое.
— Я знаю, дорогая, — проговорил он и улыбнулся дочери в ответ. Той самой улыбкой, как раньше, только уже в уголках губ было небольшое скопление морщинок.
— Вы не представляете как я скучала, — прошептала Гермиона и устроилась на плече у отца.
***
— Рональд. Уизли. Что ты здесь делаешь? — немного пискляво, но громко и властно спросила миссис Уизли, которая стояла позади Рона.
Он отправился домой, чтобы попросить отца написать в Хогвартс письмо, где будет указано, что он болен драконьей оспой и не сможет присутствовать на занятиях, а сам на самом деле отправиться на поиски крестражей с Гарри и Гермионой. Рон мог попросить об этом одолжении мать, но знал, что с её характером задержится дома до вечера и может вообще никуда не отправиться. Но до отца он так и не добрался. Его не было дома, так как вызвали на работу по очень срочному делу, по словам его братьев. Рон сумел проскользнуть в дом, незамеченным матерью, но вот выскользнуть не смог.
— Мама?! — воскликнул Рон, лицо которого уже скорчилось от ужаса того, что его ожидает, а сам он с трудом повернулся к ней.
— Ты не хочешь объяснить причину своего прихода? — спросила Молли Уизли, кладя руки на талию.
—Честно говоря, мам, не хочу, но знаю, что я не бессмертный и всё же расскажу, — сразу же сдался Рон и рассказал матери про крестражи, про предстоящую войну и про свою идею с драконьей оспой.
—Рон, ты сошёл с ума? Ты думаешь я тебя отпущу в такое время, ещё и в придачу на поиски каких-то крестражей? — быстро заговорила Молли, доставая из духовки румяную и хорошо запечённую индейку. Заметив его взгляд, который он строил в детстве, когда выпрашивал что-то в Косом переулке, она добавила: — Даже не надейся.
—Ну маааам, пожалуйста. Это правда очень важно, — начал умолять парень, крутясь возле миссис Уизли и ходя за ней по пятам, как кот Гермионы в ожидании своего завтрака.
—Я сказала нет и твой отец тоже будет против, — ответила с серьёзным видом женщина.
—Против чего я буду? И что здесь происходит? — спросил Артур, стоя в дверном проёме. Он был в хорошем расположении духа и казалось ничего не сможет испортить это настроение.
—Пап, хотя бы ты объясни маме, что меня нужно отпустить, — возмущался Рон, взмахивая руками и объясняя, что он будет в безопасности и с ним всё будет в порядке.
— Я ничего не понимаю. Какая безопасность? Куда тебя нужно отпустить? — удивлённо переспросил мистер Уизли, который не знал и доли всей ситуации. Пересказав всё то же, что и рассказывал матери, Рон видел как эмоции на лице отца меняются. Видел, что тот как отец переживает за него и за его жизнь. Но всё же увидел утвердительный кивок и услышал заветные слова согласия. Мистер Уизли согласился и попросил сына быть осторожней. Вот только Молли не могла никак смириться с этим решением, только лишь после долгих уговоров сына и мужа, с трудом, но согласилась.
***
На улице уже темнело и Гермиона понимала, что здесь и сейчас ей нужно всё решить. Нужно стереть память родителям. Сердце девушки бешено колотилось, в голове звонко стучали молоточки, тонкие пальчики рук уже начали трястись. Но ей нужно быть сильной. Ради Гарри, Рона, Джинни, Хогвартса и всего магического мира, ведь не только она идёт на риск. И тем более так она спасёт своих родителей от войны. И их никто не тронет. Всё же мысленно собравшись девушка сказала родителям что сейчас придёт, так как ей нужно отойти на кухню за ещё одной чашкой горячего какао. Но никакого какао не будет. Больше не будет. Ноги подкашивало, а сердце начало стучать ещё сильнее. Казалось будто оно сейчас выпрыгнет из груди. В уголках глаз начали скапливаться слёзы, которые уже стекали по щекам, обжигая нежную девичью кожу. Уперевшись руками о столешницу, девушка отдышалась и вытерла слёзы ладонью.
«Это ради вашего же блага» —пронеслось в голове, когда она медленно и тихо прошла в гостиную. Подняв дрожащую руку, в которой находилась волшебная палочка, Гермиона шёпотом произнесла:
— Обливиэйт!
Спустя мгновение добавила:
— Простите меня. Вы бы на моём месте поступили бы также.
И вышла из дома со слишком спокойным видом, так будто не стёрла память родителям. Так будто не потеряла их. Это война. И в ней будут потери. Надо быть готовыми к ним. От войны нужно ожидать чего угодно. И Гермиона окончательно решила, что будет принимать их на трезвую и холодную голову. Не нужно истерик, ведь от этого боль лишь ухудшается, а так ты её по крайней мере затыкаешь винной пробкой, хоть и на время.
Подняв голову, она увидела как погода резко ухудшилась. От той погоды, которая была утром эта, отличалась. И очень сильно. Светлое и чистое небо, стало хмурым и серым, а золотое солнце скрылось за тёмными тучами. Поднялся сильный ветер, который закружил листья в вальсе. Пыль летела прямо в глаза, которая потом обязательно щиплила бы глаза, но не глаза Гермионы. Она уже выплакала все слёзы той ночью и теперь ей нужно бороться. Им нужно было победить. А на поле боя слезам и чувствам не место.
***
— Рон, ты уже здесь? Как мама отреагировала? — спросила гриффиндорка.
— Ну намного… спокойнее, потому что я ожидал сцены похлеще, — ответил Рон и задумчиво почесал затылок, выходя из комнаты.
— Как ты? — тут же задал вопрос Гарри, заметив в глазах девушки пустоту. Ту самую пустоту с которой он живёт вот уже 16 лет. Ему было знакомо это чувство. Осознание того, что ты больше не увидишь родителей.
Гермиона и Гарри были настоящими друзьями, чувствовали боль друг друга, радовались друг за друга и самое главное понимали друг друга без слов. По взгляду. А Рон хоть он и не был таким чувствительным как Гарри, но всячески пытался пошутить, чтобы развеять тяжёлые обстановки. У каждого из них были свои обязанности. Рон отвечал за шутки, Гермиона была мозгом в их трио, ну а Гарри был Избранным, который и находил всякие приключения. Но сейчас приключения нашли их сами. Война добралась до них. Пустила свои ростки и они должны были не позволить продолжению.
— Нормально, — коротко ответила шатенка и отвернулась, чтобы не показать ту боль, которая таилась в её глазах. Мы можем наговорить чего угодно, но вот только глаза вымолвят всю правду. Но Гарри был не глупым и прекрасно понимал как тяжело потерять родителей, которых у него отняли ещё в раннем детстве, поэтому он подошёл к ней и просто обнял, прошептав тихо, почти шёпотом, у самого уха девушки:
— Мы победим. Слышишь? Мы всё сможем.
— Я верю в тебя, — ответила Гермиона и ещё сильнее прижалась к тёплому телу друга.
«Золотое трио воссоединилось для спасения всего волшебного мира. Теперь их ничего не должно было разделить, ну кроме смерти, разве что. Три шестнадцатилетних подростка собирались спасти мир. Разве есть кто-то отважнее этих детей. Они шли туда и понимали, что могут не вернуться»
