Невероятная жизнь Скарамуччи или обыденные деньки Венти

Декабрь. Снег медленно опускается огромными хлопьями, и от такой красоты зима даже перестает казаться суровой. Скарамучча закутан с ног до головы: на нем объемный вязанный шарф, странная большая шапка c несколькими маленькими помпончиками, которую он наотрез отказывается менять, огроменная куртка до колен, чтоб попа не мерзла. Он не любит зиму из-за холода и кучи слоев одежды, которые ему приходится носить, чтоб не мерзнуть при минусе в двадцать градусах. О температуре ниже тридцати он даже думать не хочет. Скарамучча в очередной раз вспоминает, что выглядит как снеговик. Венти же находит его совершенно очаровательным, он не мог не улыбаться, как только заметил его, а теперь, когда они стоят напротив друг друга и вовсе сияет во все тридцать два. Сердце кипит от нежности, и вместо приветствия Венти тянется губами к чужим, покрасневшим от мороза, щекам. Скарамучча смеется, спускает шарф вниз и целует его коротко в губы, которые обветрены как всегда, и ничего с этим не сделаешь. — Опять не пользуешься гигиеничкой. Ты точно дождешься момента, когда я откажусь целовать тебя. — И это я слышу вместо «любимый Венти, как же я хотел увидеться с тобой». И что-то я не помню, чтобы отсутствие этой твоей гигиенички когда-либо мешало тебе меня цело… мгх. — Венти не успевает договорить, потому что его рот просто затыкают рукой. — Так, уличный лимит нежностей исчерпан. — парень роется в карманах, в надежде найти маленькую баночку с бальзамом, пахнущую чем-то сладким. Как выяснилось, Венти периодически теряет гигиенички, потому проще было носить самому, чем доверить этому балбесу уход за собой. — Стой смирно. — приказывает Скарамучча и принимается осторожно подушечками пальцев размазывать бальзам по чужим суховатым губам. Знает ли он о том, что Венти просто в восторге, когда он это делает? И что на самом деле где-то на дне его рюкзака все же валяется этот несчастный бальзам? Ох, нет, пусть лучше никогда не узнает, потому что Венти обожает наблюдать за его сосредоточенным лицом: чуть поджатые тонкие губы, внимательные глаза и темные сдвинутые брови. Хоть Скарамучча и сказал, что лимит нежностей исчерпан, но именно подобные жесты Венти считал одними из самых желанных и приятных. Да он просто плавился от чужой ненавязчивой заботы. Забота и внимание значили для него все, Венти получал их с лихвой от Скарамуччи. Правда тот редко говорил о своих чувствах, да Венти и сам не настаивал. Помнится, как они со Скарамуччей немного переступили грань обычных объятий, когда руки последнего залезли под футболку, оглаживая спину и бока, пытаясь прижать к себе как можно ближе и Венти было так чертовски хорошо в чужих руках, так тепло и отчего-то привычно, может быть это с его губ сорвался еле слышный стон, когда Скарамучча несильно прихватил зубами тонкую кожу на его шее, и, господи, у него на секунду промелькнула мысль — а если бы они пошли дальше… но Скарамучча остановился, с удивлением взглянув на Венти. — Я понимал, что ты худенький, но… я буквально твои ребра могу пересчитать. Ты что-нибудь ешь вообще? Выяснилось, что Венти не готовит себе от слова совсем, питается как птичка, еще и черт знает где, так что Скарамучча был одновременно обеспокоен и раздражен этим фактом. Раздражен на самом деле, в первую очередь на себя, за то, что не заметил очевидной болезненной худобы своего любимого человека, но перепало в тот вечер именно Венти. Возможно, они могли бы дойти до ссоры, но Скарамучча вовремя опомнился, понимая, что перед ним именно Венти, к которому он всей душой прикипел, которого хотелось только беречь и любить, — точно не ругать за беспечное поведение. Венти же в силу своего характера и проницательности изначально не злился на резкую реакцию юноши. Вместо ругани и нотаций Скарамучча предпочел звонить Венти и интересоваться, чем же его дражайший питается, не дай бог каким дошираком. А если и оказывался у него дома, то Венти приходилось участвовать в совместной готовке, под шефством Скарамуччи, хоть у него как не было интереса к удивительному искусству кулинарии, так этого интереса и не появилось, но желание делать что-то вместе с любимым было, поэтому тот старательно нарезал овощи для салата. Скарамучче тоже пришлось кое-что освоить, а именно вегетарианские блюда, ведь мясо Венти не любил ни в каком виде. Кажется Венти немного засел в своих воспоминаниях, потому что почувствовал как его легонько встряхивают за плечо. — И хотелось тебе тащиться в такой мороз сюда? — спрашивает, немного нахмурившись, Скарамучча. Мороз морозу рознь, поэтому Венти как всегда легко одет, и вдвоем они смотрятся как комедийная парочка — один как сияющая лампочка, другой — тучка, один укутан с ног до головы, другой не додумался сменить берет на шапку, и далее по списку. — Я мог бы сразу до тебя добраться. — Ну во-первых, я хотел тебя встретить, мерзлячка, — улыбается Венти, поправляя шарф на другом юноше, — во-вторых, я хочу покрасить волосы, поэтому сначала идем за краской. — В какой цвет? Скарамучча уже не особо удивлялся таким решениям Венти. Любые его идеи были безобидными, может быть иногда внезапными, но это не мешало Скарамучче просто поддерживать в нем этот запал сделать что-то «прикольненькое» по мнению Венти. — Не знаю, на месте разберемся. — Тогда идем. — Погоди. Венти останавливает его, придерживая за руку, а второй рукой кончиками пальцев ведет мягко по контуру лица. — Забыл сказать кое-что, — смотрит внимательно как и всегда, — тебе потрясающе к глазам красная подводка. Венти всегда был щедр на комплименты, они как-то сами собой срывались с языка, как нечто естественное и очевидное, что немного напрягало Скарамуччу вначале их отношений, потому что зачастую это было очень неожиданно. Ему не нужно было измываться по нескольку часов над выбором одежды и укладыванием волос, чтобы получить комплимент, достаточно было просто оказаться подле Венти и тот мог хоть с утра, когда сам Скарамучча не был в особенном восторге от своего отражения, сказать что-то вроде «твои волосы такие милые и мягкие, я люблю их». И все. Скарамучча выпадал порой от таких заявлений. Серьезно? Мягкие и милые, когда у него гребанное воронье гнездо на голове. Была и вторая категория комплиментов — каких-то особенно чувственных, не таких, которые он по обычаю бросает вскользь, а когда он близко-близко и мягко так встречается с ним взглядом, смотрит внимательно за реакцией — точно ли его Скарамучча услышал то, что он хотел сказать. В магазине Венти недолго думает между голубым и красным тоником, все же склоняясь к голубому, докупает осветлитель, и наконец тащит Скарамуччу к себе домой. В квартире их встречает мерцание гирлянд, которые Венти успел развесить в ожидании праздников. Кажется он уже конкретно проникся новогодним настроением, да и квартира к тому же пропиталась запахом мандаринов. «Ну по крайней мере я точно уверен, что Венти ест хотя бы фрукты» — подумал Скарамучча. — Когда успел? — спросил Скарамучча, оглядывая все вокруг, — Вроде в прошлом году у тебя не было столько гирлянд. — А вот почаще заходи, и все вместе будем успевать, — улыбнулся Венти. Едва Скарамучча снял всю верхнюю одежду, Венти тут же подлетел к нему и сжал в объятиях, уткнувшись в ложбинку у шеи и шумно вдыхая его запах. — Ты так вкусно пахнешь… Я соскучился. — промурлыкал Венти в шею. — Две недели. Мы не виделись с тобой две недели. — Скарамучча хоть и опешил на секунду, но тут же ответно обхватил юношу руками, проводя подушечками пальцев по спине сквозь тонкую ткань свитера. — При этом постоянно перезванивались. Я скорее удивлен, как я еще тебе не надоел. — Не говори такого. — Венти поднимает голову, сталкиваясь взглядом с темными, синими глазами. — Мучча, ты же знаешь, я люблю… Он не успевает договорить, потому что его губы мягко накрывают чужие. Венти улыбается в поцелуй, и Скарамучча почему-то тоже растягивает губы в улыбке, так что их поцелуй становится похож скорее на тыканье губами, но это не мешает им наслаждаться друг другом. — Мы кажется собирались тебе волосы красить. — напоминает Скарамучча. — Что-то такое было, да. — Соглашается Венти и вновь вовлекает Скарамуччу в новый поцелуй. Он ласково касается ладонью чужого лица, поглаживая большим пальцем, и немного углубляет поцелуй, приоткрывая чужие губы. Скарамучча отвечает пылко, сжимает худые бедра Венти, он ведь тоже очень хотел увидеться с ним, хотел коснуться, хотел показать, что тоже любит. У него внутри все сжимается сладко от такой близости, запах Венти, давно полюбившийся, забивает все легкие — дышать тяжело, кожа теплая под руками, что забрались под свитер, — боже, Венти такой тонкий, хрупкий, не сломать бы, — и губы мягкие, чувственные, покрасневшие и блестящие от слюны. Взгляд Венти слишком влюбленный, преданный, в него можно провалиться с головой, а еще лучше захлебнуться в этой чистой лазури. — Я правда скучал. — Я тоже. — все же признался Скарамучча, выдыхая. Его сердце все еще колотится от переполняющих эмоций, и он честно пытается взять себя в руки. — Ну что, чай, а потом покраска волос? — И как ты только угадал? Чай они пьют недолго, потому что Венти решил, что волосы ему надо красить очень срочно, как итог Скарамучча натягивает перчатки на руки и пытается разобраться в инструкции, приложенной к осветлителю. — Если ты думаешь, — начинает Скарамучча, — что я какой-то там обалденный парикмахер, то твои волосы имеют все шансы погибнуть самой трагичной смертью. — Да брось, мы же две прядки осветлим. — Божечки-кошечки, сам напросился, не жалуйся потом. — Жаловаться на тебя? Да ни в жизнь. Венти сидит на стуле посреди кухни, в ожидании пока Скарамучча нахимичит краску, болтает ногами и иногда заглядывается на своего парня. Он все еще улыбается своей самой довольной улыбкой, когда понимает, что самый красивый человек, которого он когда-либо видел, взаимно влюблен в него. Нет, серьезно, он и раньше был красивым, а теперь это все кратно увеличилось, как минимум в глазах Венти. У Скарамуччи темно-синие глубокие глаза, вороновы черные волосы, всегда уложенные и безупречные, и только Венти знает маленький секрет о них — волосы Скарамуччи на самом деле пушатся и даже немного вьются без должного ухода и выпрямления. С утра он выглядит как злой совенок и всегда недоволен тем, что волосы опять нужно укладывать. Именно в такие моменты Венти больше всего виснет на нем, целует в затылок и, если настроение совсем хорошее, кусает шею совсем легонечко, даже следов не остается, но неизменно каждый раз слышит судорожный сладкий вздох. Правда, к неземной красоте в комплекте шел колкий характер, покрывание сложносочиненными ругательствами тех, кто сильно много о себе думает, редкие признания в любви, странные, но безобидные перепалки с Кейей. В общем Венти все так же без ума от него, как и в первое их свидание. Единственное, в чем Венти еще не признался Скарамучче, так это в том, что он просто обожает его остринку в характере. Позапрошлым летом, чуть позднее экзаменов Венти стал свидетелем одной интересной сцены. Все это время он подозревал, что Скарамучча намного язвительней, чем хочет казаться, и вот он настал момент истины. Скарамучча по всем фронтам разносил прохожего, который посмел прокомментировать его шляпу. Этим прохожим оказался никто иной как одноклассник Венти — Тарталья. О-о-о, как он хихикал, наблюдая за этой сценой. Тарталью было сложно задеть, почти невозможно, он всегда давил собеседника своей харизмой и наглостью, а тут чуть ли не краснел от злости, когда какой-то «коротышка» весьма изящно его опускал, даже не матерясь, напоследок бросив «застегни рубашку нормально — пупок торчит». В контраст этому происшествию, Венти случайно подслушал телефонный разговор Скарамуччи с его одноклассницей. Редко когда он мог проявлять теплоту к другим людям, исключение составлял собственно сам Венти, и вот он в первый раз услышал, как Скарамучча абсолютно искренно утешает другого человека. У девушки, Моны, видимо были проблемы с каким-то учителем, который под конец четверти беспричинно заваливал ее плохими оценками, не давая возможность исправить их; не спасало девушку даже то, что она зам. старосты. А старостой был никто иной как сам Скарамучча, который из-за своих завалов под конец четверти, не успевал за всеми проследить. Извинившись за то, что не досмотрел, хоть на том конце трубки долго отнекивались от извинений, он честно пообещал разобраться со «старым конченным маразматиком», напоследок еще раз заверив в том, что все будет хорошо. Собственно вот они те качества, которые чертовски нравилось Венти — Скарамучча умел ценить людей, если он чувствовал, что они того заслуживают, и также умел достаточно четко ставить придурков на место. Говоря простым языком — красава. — Ну все, Венти, земля пуховиком твоим волосам, я намесил. У Венти две длинные темные пряди у лица, которые он обычно заплетает в косы, но вот то редкое явление, когда его можно увидеть с полностью распущенными волосами. Вкупе с миловидным лицом случается слишком нежный образ, поэтому Скарамучча не удерживается от легкого чмока в макушку, жеста, который Венти давно начал расшифровывать как «ты очень милый, но я не скажу тебе об этом». Скарамучча честно старается сделать плавный переход от темных волос к светлым. Может он и не парикмахер, но портить волосы Венти он хочет. Он заматывает их в фольгу и засекает время. Все это время Венти елозил на стуле и старался боковым зрением разглядеть что там да как, постоянно задавая всякие дурацкие вопросы, на которые Скарамучча терпеливо отвечал. — Мучча, ты все? Закончил? — Только не трогай и не вертись, а то фольга еще слетит. Конечно же Венти не может усидеть полчаса, крутится рядом со своим парнем, оставляет кучу маленьких чмоков на щеках, уголках губ и кончике носа, потому что соскучился сильно, ведь по меркам Венти две недели — это приличное время. Бедному Скарамучче видимо не удастся так просто приготовить рагу из овощей, потому что этот чертенок невыносим. — Знаешь, мои родители скоро приедут, — вспоминает вдруг Венти. — Мама хотела бы видеть тебя на ужине. Мне кажется, она скоро тебя за родного будет принимать, если не уже. — Пф, ну конечно. — Да не отнекивайся, она считает тебя милашкой. — До сих пор удивлен, что так быстро нашел общий язык с твоими родителями… Когда знакомился с ними, твоя мать так радостно реагировала на меня, я даже не думал, что она такая. В первое время Скарамучча думал, что у Венти довольно прохладные отношения с родителями, но это оказалось в корне не верно. Да, они часто разъезжают по командировкам, которые скорее можно назвать путешествиями в разные уголки страны, но при этом они созванивались с Венти практически каждый день, интересуясь его делами, да и их поездки были так же обговорены с самим Венти, который был совсем не против того, что у его родителей есть страсть к фотографии. Они, как фотографы, работали в паре, но пока Венти был ребенком, решили временно разделиться и уезжать по отдельности, так что Венти не так уж и часто оставался один. А теперь, когда он вполне себе может о себе позаботится, уже не страшно оставлять его на несколько месяцев. Его мать была такая же гиперактивная и разговорчивая как и сам Венти, да и выглядели они почти идентично. Видимо эта их схожесть как-то поспособствовала тому, что она с первых минут общения приняла Скарамуччу и прониклась к нему симпатией. «А у тебя губа не дура, сынок, такого парня отхватил». Скарамучча даже почувствовал себя неловко, его родная мать так не хвалила, как эта женщина. Видимо у них была какая-то семейная черта, та самая, из-за которой Скарамучча не может хамить Венти с самого их знакомства. Эта женщина, при всей своей неуемной энергии и эмоциональности, ощущалась как действительно мудрый человек. Она была статной, уверенной в себе и раскрепощенной, к таким людям волей-неволей относишься уважительно. Скарамучча ясно понимал, что Венти пошел именно в нее и имеет все шансы стать просто потрясающим мужчиной. А пока что этот будущий потрясающий мужчина не может справится с тем, чтобы нормально смыть осветлитель с волос, и Скарамучче приходится контролировать поток воды из душа. Как итог всей этой их возни — Венти чертовски доволен своими волосами. Скарамучча же замечает, что теперь его глаза смотрятся еще ярче. Он осторожно берет в руки покрашенную в голубой прядку, оценивая свою работу. Не зря он возился с инструкцией, потому что волосы остались практически здоровыми. — Мучча, ты лучший, — довольно тянет Венти. — Мне ведь идет? — Очень. Особенно с распущенными волосами. Скарамучча первым приближается, впечатывается в него губами, и рукой зарывается в густые смолистые пряди. Венти невольно стонет в поцелуй — он обожает, когда наглость парня все же берет верх, и тот так порывисто проявляет свои чувства, что внутри все сводит от эмоций. Венти отрывается от него, смотрит мутным взглядом и на выдохе шепчет: — Я люблю тебя. Сильно. Щеки Скарамуччи покрываются пунцом, как и всегда. Он первый поцеловал, первый ласкал чужое тело, но все равно смущается этих трех слов. Венти такой контраст находит забавным и милым и старается почаще говорить о своих чувствах к нему, ведь для Скарамуччи по всей видимости слова и правда важны. Незнамо как так получилось, но парень по всей видимости редко получал похвалу в свой адрес, так что для Венти это стало чуть ли не целью — говорить о том, как он нужен и любим. — Я тебя тоже. У Венти расползается довольная кошачья улыбка на лице, когда Скарамучча после своих слов утыкается ему в шею, что-то тихо бормоча от смущения. И все же Венти определенно доволен своим выбором — ему достался лучший парень. И пусть у Кейи всегда будет светить солнце над его славной дорогой жизни, ведь именно он некогда подкинул идею пригласить на свидание этого колкого мастера олимпиад по литературе.