Первый раз в красках

Somethin' changed in this heart of mine You know that I'm so glad that you showed me Honey, now you're my best friend I want to stay together 'til the very end (Guns N’ Roses – Think About You)

      Кисть обвела контур бледного карандашного наброска, оставив за собой плавную бежевую линию. Размашистые штрихи ложились один за другим, постепенно наполняя белый лист изящными формами. Кроваво-красные драпировки стелились поверх изображённого на бумаге тела, подчёркивая аристократическую бледность натурщика.       Люпин бросил кисть в банку с водой и потёр глаза.       Он предпочитал пейзажи, на которых можно было показать любимые им уголки природы, а не полуголых незнакомцев. Правда в этот день Ремус специально пошёл на дополнительное занятие. Ведь сегодня позировал…       Ремус аккуратно посмотрел между пальцев на парня, продолжавшего лежать на застеленном тряпками столе.       Блэк, вообще-то, учился на графика, но преподаватели любили сажать его перед всеми студентами – и было откровенно глупо спрашивать, почему.       Девчонки пищали и пополняли коллекцию фотографий, а Люпин, вздыхая, продолжал добавлять тени на груди и впалом животе. Он не постеснялся бы сделать фото, если бы они рисовали не один день, но такие быстрые портреты занимали всего пару часов.       Рука Ремуса скользила по мольберту, иногда опускаясь к краскам и воде, видавшая виды палитра лежала на коленях и прикрывала полустояк, а кеды приподнимались в такт звеневших в ушах Guns N' Roses. Накладные наушники давно потеряли изначальный окрас из-за количества разноцветных пятен на них, но оттого выглядели как-то уместнее и веселее.       До конца учебного дня оставалось минут пять, когда Люпин завершил работу. Подождав, пока краска высохнет – и уйдёт напряжение в паху, – он подписал на заднем уголке дату и аккуратно свернул лист в тубус.       – Эй, Люпин!       Ремус обернулся. Его окликнул окружённый девушками Блэк. Он ослепительно улыбался, связывая в низкий хвост волнистые волосы, и уже успел натянуть свои излюбленные джинсы с низкой талией.       – Да? – осторожно спросил Люпин, шагнув обратно в середину класса.       – Не поможешь унести парту?       Сириус выступил из круга фанаток и надел наконец на себя футболку. Ремус облегчённо выдохнул и вдруг усмехнулся: на груди Блэка красовался Сол Хадсон в излюбленном амплуа. Люпин позволил себе короткую улыбку, ведь им нравилась одна и та же музыка.       Пока Ремус бесстыдно пялился на подтянутый торс – на принт! – Сириус успел попрощаться с девчонками.       – Хватай с той стороны, – скомандовал он.       Голос Блэка, пружинивший в воздухе, проникавший своей хрипотцой глубоко под кожу, опять вызывая сладкое потягивание внизу живота, вырвал Люпина из задумчивости.       – Хорошо, – согласился он тихо.       Они перенесли стол, убрали мольберты и, погасив в классе свет, вышли в коридор. До гардероба парни брели молча, только Сириус иногда бросал на живописца заинтересованные взгляды.       – Не покажешь, что ты нарисовал? – казалось, совершенно незаинтересованным тоном спросил Блэк, забирая у дежурного дорогое пальто.       Ремус пожал плечами. Он стоял, опустив голову, и не видел, как кончики ушей Сириуса покраснели.       – Пожалуйста.       Люпин вздрогнул. Теперь голос Блэка выражал нечто такое, чего он не ожидал услышать.       – Л-ладно. Прямо здесь?       – Почему нет? – на лицо Сириуса вернулась лукавая ухмылка.       Он перехватил куртку Ремуса, который даже не успел ничего на это возразить, и направился к стоявшим вдоль стены скамейкам. Люпин только сдавленно охнул, впившись взглядом в идеальный затылок. Чёрные прядки торчали в разные стороны, а те, что были собраны в хвост, слегка подпрыгивали с каждым шагом.       Проходивший мимо профессор не обратил внимания на студентов, развернувших половинку ватмана с достаточно откровенным изображением. Румянец не сходил с лица Ремуса, пока он держал бумагу.       – Эта складка… Там правда была складка?       Сириус ткнул в центр листа, Ремус проследил за его пальцем и смущённо потупился.       – Выглядит так, как будто я чем-то возбуждён, тебе так не кажется?       Люпин несколько раз перевёл взгляд с Блэка на портрет и обратно, и его щёки по цвету стали напоминать нарисованную им же драпировку.       – М-м-м…       – Я шучу, здорово вышло, – Сириус рассмеялся, да так заразительно, что Ремус тоже не удержался от несмелого смешка.       Парни немного пообсуждали работу, и Люпин даже перестал ежеминутно краснеть от звучания чужой мелодичной речи. Блэк однозначно умел поддержать разговор – даже на темы, которые знал только по верхам, он говорил с присущей ему эмоциональностью.       Время шло к ужину, и Ремус с огорчением посмотрел на часы. Его ждали дома к семи, оставался час на еду и дорогу.       – Не хочешь перекусить?       Сириус придержал дверь перед живописцем, с которым, если честно, ему совсем не хотелось расставаться.       Блэк давно заметил особое внимание со стороны этого тихого парня, приходившего на натуру только в те дни, когда моделью был он – Сириус.       – Может, в «Фортескью»?       – Не уверен, что…       – Там лучшие тортики в мире. Я знаю, ты сладкоежка.       – Откуда это?       Люпин снова вспыхнул, но всё-таки последовал за Блэком.       – Во время пар ты часто ешь шоколадки и всякое такое, – махнул рукой Сириус, улыбаясь.       Кафе «Фортескью» встретило новых посетителей приветливой шумной атмосферой. В нём сидели, в основном, парочки, либо засидевшиеся за ноутбуками студенты.       Блэк выбрал одно из свободных мест и схватился за меню, хотя, подумал Ремус, тот уже не раз бывал в заведении и наверняка знал, что закажет даже без списка десертов.       Люпин осмотрелся. Слишком пастельные оттенки и романтичные украшения вроде свечей и засушенных цветов его смущали. Меню пестрило картинками и высокими ценами, отчего в горле вставал комок. Ремусу давно хотелось зайти в это популярное местечко и хоть раз попробовать что-нибудь, но карманные деньги, выделяемые на обеды, не предполагали подобных трат.       Решив сделать заказ за обоих, Сириус потребовал гору фисташковых десертов: фисташковое мороженое, фисташковый рулет с малиной, фисташковый раф… Блэк, похоже, обожал фисташки.       – Знаешь, что они воссоединились? – начал Люпин, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о свидании.       Это ведь не было свиданием. Определённо. Точно. Нет. Они даже не познакомились толком. Знал ли вообще Сириус имя того, кого позвал на перекус? Ремус не горел желанием гадать о его мотивах, чтобы потом разочаровываться в собственных предположениях.       – Кто?       – Слэш и Эксл. И Маккаган. Снова вместе.       – Вау. Уверен, они дадут мировой тур, – Блэк выглядел обрадованным, но быстро нацепил отстранённо-серьёзное выражение.       – Разве это не хорошая новость?       Люпин немного обиделся, хотя и понимал, что, в общем-то, не из-за чего ему дуться. Подумаешь, не сошлись во вкусах – в творческой среде это норма.       – Да… Да, конечно, хорошая, – растерянно сказал Сириус и прикусил губу. – Слушай, я…       Парням принесли десерты, и за столом воцарилось натянутое молчание. Люпин сосредоточился на угощении – невероятно вкусном, стоило признать, – и не поднимал глаз от тарелок. Блэк же то и дело посматривал в его сторону, то откладывал чайную ложку, то вертел её между пальцев и ронял на стол.       – Мне уйти? – не выдержал Ремус.       – Что? – ложечка Сириуса со звоном улетела на пол. – Боги, нет. Почему? Я тебя расстроил?       – Мне показалось, что это я тебя расстраиваю.       – Совсем нет, извини, что я… не такой жизнерадостный, как обычно, – Блэк поблагодарил официанта кивком, когда тот принёс новый прибор. – По мне не скажешь, но я очень…       – Чем-то взволнован? – Люпин поборол стеснение и посмотрел спутнику в глаза.       Серебристая радужка с резким тёмным контуром окаймляла неожиданно большие под здешним освещением зрачки. Ремус заметил над бровью Сириуса давно побледневший маленький шрам, который, безусловно, добавлял тому дерзкого хулиганского шарма.       – Кем-то, если честно.       Люпин опустил голову, боясь продолжения. Он никак не ожидал услышать то, что Блэк произнёс дальше.       – Тобой.       На то, чтобы распознать заложенный в одно слово смысл, у Ремуса ушло не меньше минуты. Он гипнотизировал пару зеленоватых крошек на пустой фарфоровой тарелке и даже не изменил позы, когда официант забрал её.       Сириус с каждой секундой становился всё беспокойнее: он поглаживал волосы, теребил ворот футболки, поднимал и опускал чашку, так и не сделав глотка, и нервно дёргал коленом.       – Это не шутка, – добавил он после затянувшейся паузы. – Я ведь тоже тебе нра… немного интересен?       Ремус ошарашенно уставился перед собой, и на его скулах в который раз за день проступил нежный румянец. Он нашёл в себе смелость ответить.       – Да, ты мне интересен.       Озвучив давно сидевшую в груди правду, Люпин почувствовал, как с его плеч упал тяжёлый груз. Он выпрямил спину и с любопытством взглянул на Блэка.       – Это было так заметно, да?       – Ну, мне льстило твоё внимание, – пробормотал Сириус, запуская пальцы в длинную чёлку и убирая её со лба. – А потом я и сам начал на тебя смотреть. Я, понимаешь, не мастак заводить кого-то, кроме друзей, а мне бы хотелось… иного. Вот и веду себя как придурок.       Ремус, держа на лице мягкую полуулыбку, неторопливо переваривал честное признание и мечтал узнать подробности, но вовремя прикусил язык. Он запоздало вспомнил, что они даже не представлялись друг другу.       – Ты не придурок, Сириус, – хмыкнул Люпин, ловя благодарный взгляд серых глаз.       – Ты не представляешь, какой, – Блэк успокоился и, удовлетворённый разговором, облизнул губы, – Ремус.       В тот день парням пришлось разбежаться по домам спустя лишь полчаса, проведённые вместе, но зато следующие месяцы они потратили на то, чтобы познакомиться поближе.       Сириус учился на курс старше и изучал графику, чем страшно бесил родителей, веривших, что сыну благородной семьи место не среди подрастающей богемы, а в личном офисе на последнем этаже стеклянной коробки в центре Лондона. Ремус искренне сопереживал прохладным отношениям в семье своего – он боялся наконец это признать – парня, но никогда не лез не в своё дело.       Его родители тоже не входили в число идеальных с вечными комендантскими часами, запретами и поучениями, но Люпин их любил. И видел, что Блэк не так уж ненавидит близких, как показывал.       До доверительного общения они шли постепенно, заранее договорившись о том, что не станут спешить. Сириус опасался, что его младший брат настучит семье, чем вызовет неприятные карательные меры, а Ремус, не имея абсолютно никакого опыта, ждал, пока тот сделает первый шаг.       Осень плавно перетекла в промозглую зиму, заставив студентов ещё больше утепляться и часто собираться после занятий в местных пабах. И в одну из таких пятниц, когда курс Люпина спешил сбежать подальше от университета, его на выходе поймал заговорщически ухмылявшийся Блэк.       – Пс-с, Рем, – позвал он, приобняв его за плечо и разворачивая от дороги к скверу в сторону автобусной остановки. – Хочу показать тебе свой дом.       – Разве твои родители не будут против? – наслаждаясь компанией Сириуса, с заминкой спросил Ремус.       – Будут, но меня это не волнует, потому что я имею в виду мой дом, – выделив голосом «мой», многозначительно заметил Блэк. – Он, конечно, небольшой, но…       Люпин в душе был куда пытливее, чем многие о нём думали, поэтому он с удовольствием согласился посетить обитель человека, который был ему небезразличен, да и они уже стали достаточно близки между собой, чтобы не только звать друг друга на чай – чего из-за родителей оба не делали – но и тайком целоваться в тёмных уголках закрытых аудиторий.       На большее Ремус пока не решался, хотя и догадывался, что в его возрасте это кажется в нехорошем смысле странным. Но Блэк его не пытался настойчиво подгонять, а только аккуратно подталкивал в нужном направлении.       – Чёрт! – выдал никогда особо не ругавшийся Люпин, перешагнув порог квартиры.       Прямо напротив двери гостей встречал портрет, нарисованный в прошлом семестре и отданный обворожительному натурщику после просмотра. Тот самый, с которого всё началось. Острые голые плечи, укрытые тканью бёдра и выразительный взгляд из-под полуопущенных ресниц.       – Я не думал, что ты его повесишь! Тем более – здесь!       Ремус приложил холодные руки к разгоревшимся щекам.       «Небольшой» дом Сириуса оказался приличной трёхкомнатной квартирой с огромной кухней, где поместилась бы целая барная стойка, и о планах на оную сразу же объявил молодой хозяин. В гостиной была выдержана чёрно-белая гамма: на стенах вместо обоев прижились репродукции Бёрдслея с Саломеей – по размеру они раз в десять превосходили оригиналов.       – Вау, – только и смог сказать Люпин, проводя ладонью по шершавым стенам. – Ты сам это сделал?       – Ага, – довольно кивнул Блэк, падая на диван и ловко утягивая любимого за собой.       Темнота в глазах Сириуса говорила о том, что сегодня поцелуев ему будет мало. Ремус напрягся и слегка отстранился, почувствовав эту перемену.       – Не бойся, – прошептал Блэк, улыбкой показывая, что он не против ещё подождать, и подмигнул. – На самом деле я придумал способ, как тебя раскрепостить.       – И почему мне кажется, что он мне не понравится? – с иронией пробурчал Ремус, по-прежнему нависая над развеселившимся Сириусом.       – Я обязан тебя в этом, – Блэк приподнялся на локтях и медленно поцеловал Люпина, едва коснувшись его губ своими, – разубедить.       Ремус проворно соскользнул с колен Сириуса и пошёл дальше исследовать квартиру. В спальне за плотными шторами пряталась дверь на уютно обставленный балкон, на полках стояли десятки пластинок и книги акул пера вроде Хантера Томпсона и Тома Вулфа, а также их современников. Коллекция приятно удивила Люпина, который хотя и не всегда понимал жизненных целей авторов, считал этих людей потрясающими.       В последней комнате, которая исполняла роль рабочего пространства, пол в центре был застелен плёнкой, а на расчищенном столе нашлись коробка новой гуаши и банка с кистями.       – Нет. Ты же не хочешь… – покачал головой Ремус, сразу догадавшись о намерениях Сириуса, – чтобы я… чтобы я…       – Порисуй на мне, – томно протянул тот, застыв в проёме.       Люпин набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул, но сердце никак не успокаивалось. Он уже знал, что согласится. Как он мог устоять?       Самоуверенно ухмыляясь, Блэк включил проигрыватель с заранее подготовленным первым альбомом Velvet Revolver и стянул с себя джемпер. Привыкший обнажаться на людях, он не чувствовал никакого стеснения перед единственным гостем, снимая джинсы и то, что оставалось под ними. Хотя тот факт, что Ремус ему действительно нравился, заставил кончики ушей Сириуса заметно полыхнуть.       Парни расположились поудобнее, и Люпин взял длинную тонкую кисть с искусственной щетиной и потрепал её на пробу пальцем. Согласно что-то промычав, он окунул инструмент в малиновую баночку. Насыщенный оттенок красного, слишком розовый по сравнению со счастливым алым, расплылся по светлым волоскам кисти.        Первый аккуратный мазок заставил Блэка вздрогнуть. Ровная линия очертила его левую ключицу, прервалась на впадине и побежала дальше вверх. Едва ощутимое касание рождало внутри опасное жгучее чувство.       Ремус не знал, зачем он выбрал такой броский цвет, почему-то ему казалось, что Сириусу больше понравится что-то столь же яркое, как его характер. Малиновая дорожка опустилась вниз до солнечного сплетения и остановилась. Два идеально ровных круга Люпин нарисовал вокруг сосков и от усердия прикусил нижнюю губу.       Он очень старался не смотреть вниз.       Всё, что находилось ниже талии Блэка, для живописца пока было вне поля зрения, размытое и далёкое.       Похожие на огненные всполохи узоры поползли от линий, словно пожар.       Потом Ремус взял жёлтую краску, а следом – смешал из готовых оранжевую. Пламя разгоралось прямо на теле Сириуса, как будто отражая тот ураган чувств, который парни прятали от окружающих.       Кончик кисти ставил крошечные штришки по направлению от рёбер к тазовым косточкам. Люпин приоткрыл рот и с выверенной за годы точностью начал тончайшими линиями создавать на животе Блэка рыжую воронку.       Капли краски, как искры, полетели между голых ног, и тогда Ремус наконец обратил внимание на нижнюю часть тела своего «холста».       Линия волос, шедшая от пупка, стремительно падала и расширялась. Неспешные и аккуратные действия Люпина произвели на Блэка куда большее впечатление, чем он планировал, и ничем не прикрытый член с оголённой головкой тому свидетельствовал.       Ремус громко сглотнул, зацепившись взглядом за крупную прозрачную каплю, выступившую на самом конце органа. Рот парня непроизвольно заполнился слюной, а в штанах резко стало неудобно сидеть.       Сириус воспользовался заминкой и протянул руки к рубашке Люпина. Тот встрепенулся, но не стал возражать, хотя и стеснялся своего тела. Когда часть одежды отлетела прочь, Блэк тоже вооружился кистью. Он открыл сразу три цвета: синий, чёрный и белый.       Один из сосков Ремуса вскоре превратился в маленькую луну, застрявшую посреди ночного неба. Россыпь брызг-звёзд блестела на часто поднимавшейся груди. Свободной ладонью Сириус огладил хрупкий на вид бок и, вжав пальцы в спину, потянул Люпина в свою сторону.       Теперь они сидели совсем близко.       Кисть Блэка ожила и заметалась по впалому животу его Люпина. Поначалу размытые тени сложились в силуэт вывшего на бледный спутник волка. Он притаился ровно там, где под рёбрами у Ремуса бухало как ненормальное сердце.       От нарисованного животного Сириус пустил голубоватые следы лап, уходившие вдоль талии к паху. Увы, продолжить путь мешали джинсы, но Блэк не обманывался: плотная ткань совершенно не скрывала возбуждения Люпина.       Заметив, куда смотрит Сириус, гость охнул и попробовал отвести взгляд.       – Покажешь мне себя всего? – негромко поинтересовался Блэк, наклонившись к Люпину. Тот заметно дёрнулся, когда тёплые губы коснулись основания шеи. – Ты такой красивый, Рем.       Ремус хотел возразить, что красивый тут явно не он, но из глотки вырвался только непрошенный стон. Растерянно прикрыв рот рукой, Люпин опять увеличил расстояние между ним с Сириусом, отчего последний мгновенно погрустнел.       Осознав, что его реакция не осталась незамеченной, Ремус выдавил виноватую улыбку. Его немного пугало происходящее, но честный взор Сириуса будто обещал, что ничего страшного не случится.       Блэк терпеливо подождал, пока Люпин не избавится от прочих лишних деталей гардероба, и поразился его невинной смелости. Сириус задержал дыхание, когда штаны Ремуса упали на пол. Стройные ноги со светлыми волосками прямо-таки напрашивались на то, чтобы их разукрасили причудливыми рисунками. Отпечатки лап и четырёхконечные звёзды с чёрным контуром покрыли аппетитные ляжки почти целиком.       Люпин полагал, что за это время градус возбуждения как-то упадёт, но от каждого прикосновения Блэка его прошибало током.       Пластинка доиграла, но никто не захотел остановить сладкую прелюдию ради фоновой музыки.       Кисть Сириуса давно была позабыта, он теперь рисовал пальцами, размазывая густую краску по податливому телу. Ладони требовательно легли на острые колени и развели их. На лице Ремуса промелькнул ужас, но в следующее мгновение его слегка мутные глаза скрылись под веками.       – Ты ув-верен? – выдавил Люпин, когда патлатая макушка пристроилась между его ног.       Вместо ответа Блэк только подполз ближе. Кончики его волос влезли в синюю краску, размазанную по животу и бёдрам Ремуса, но хозяину дома было всё равно. Он хотел обладать и покоряться, давить и отпускать, болезненно выжидать и просить, умолять, настаивать…       Горячий язык прошёлся по всей длине члена, смахнув вязкую смазку, которой натекло уже прилично, – она провисшей нитью тянулась вниз. Обведя кончиком основание головки, не скрытое крайней плотью, Сириус поднял полный похоти взгляд.       Люпин откинулся на спину и прикусил кожу на тыльной стороне руки, сдерживая рвавшиеся из груди стоны.       На подбородке Блэка отпечатался голубой след лапы, что вызвало у Ремуса сдавленный смешок, на секунду оторвав от новых потрясающих ощущений.       Во рту оказалось до безумия влажно и приятно, зубы периодически задевали нежную плоть, но не царапали. Язык давил на уздечку и с напором скользил по головке. Густая слюна вытекала мимо члена и скапливалась в светлых вившихся волосах.       Сириус старательно вылизывал каждый миллиметр органа, наслаждаясь глухими постанываниями партнёра. Поняв, что лицо затекает, а ноги очень устали от выбранной позы, Блэк неохотно прервал минет.       Люпин недовольно охнул.       – Прости, любимый, идём в кровать, – поглаживая большим пальцем розоватую головку, выдавил Сириус и поднялся.       Под слоем краски сложно было понять, покраснели его колени из-за долгого сидения на полу или это размазались пятна гуаши. Ремус тоже встал и потянулся, расправляя затёкшую спину. Всё же, отметил он, голый пол являлся не самым удачным местом для того, чем они занимались.       – Испачкается, – Люпин попробовал переубедить Блэка ложиться на чистую постель так, пока они были полностью перемазаны краской.       – Плевать, Рем, мой милый Рем, на всё плевать… – вздохнул Сириус и без особых усилий затащил Ремуса на одеяло. – Сейчас мне важен только ты. Ты позволишь мне?       Получив кивок, Блэк ловко справился с презервативом, вызвав на лице Люпина ещё большее количество румянца. Сириус растянул резинку по члену Ремуса и достал из прикроватной тумбочки початый тюбик смазки.       Люпин несмело провёл руками по поджарым бёдрам Блэка и остановился на покатых боках. Он жадно смотрел на твёрдый стояк Сириуса, скользнувший ему по животу. Влажная головка мгновенно окрасилась в синеватые тона.       Тем временем Блэк начал то, о чём мечтал весь вечер. Он был готов оседлать Люпина, как только они добрались до квартиры, и ждал лишь его чёткого согласия.       Секс был размеренным только сначала. Уже порядком заведённый Сириус не пытался удержать лицо или что-нибудь такое. Он насадился до конца и на пару секунд лёг на Ремуса, чтобы украсть порцию трепетных робких поцелуев.       Успокоившись, Блэк привстал, раздвинув колени и ускорился, опёршись на ноги Люпина.       Тот едва не кончил сразу от неприлично тесной горячей задницы. Ощущения разительно отличались от тех, которые он получал от минета. Более грубые порывистые движения захватили парней.       Ремус потянулся к члену Сириуса, чтобы помочь ему с разрядкой, но был остановлен.       – Нет, не трогай… – простонал Блэк ему в губы, – хочу кончить от твоего члена внутри.       Люпин уцепился руками за прутья спинки кровати и отдался накатившим ощущениям.       Его первый раз пах гуашью, но почему-то он совсем не возражал.