Раздражение.

ЛЕВИ

Последняя свеча догорала. Мужчина кропотливо выводил аккуратные буквы на бумаге, внимательно обдумывая каждое слово. Времени до отъезда почти не оставалось — спустя пару часов на горизонте забрезжат первые лучи солнца. Однако сейчас это не имело значения — его разум был сосредоточен над содержанием письма. — Дерьмо, — выругался Леви, закидывая голову на спинку кресла, — дерьмо, дерьмо, дерьмо. Воспоминания недельного разговора всплыли в голове. Новый кабинет главнокомандующего. Суровый взгляд, бескомпромиссный, но тихий тон голоса. Слабый свет свечи. Морок тайны. — Я не убийца, Эрвин, — покачал головой Аккерман. — Но ты солдат, — Смит был безжалостен, — и обязан выполнять приказы. Особенно, если они исходят от ее Величества. — Иначе? — риторический вопрос. Всем прекрасно было известно, чем грозит отказ самой Королеве. Товарищ покачал головой. — Микаса займет твое место. Временно, конечно, — Смит задумчиво сложил руки у лица, — тебе нужно успеть ее обучить. — За неделю? Это невозможно. — Хистория не будет ждать. — Травить крыс — занятие, достойное лучшего воина человечества, — Леви слабо усмехнулся, — это плата за новую крепость и дополнительные дотации? — Да, — честно ответил главнокомандующий. — Это мерзкая игра. — И очень опасная, Леви. — Почему я? В отряде полно солдат, готовых пойти на такое без раздумий. — Потому что я тебе доверяю, — в глазах начальника сверкнул металл, — и потому, что об этом никто не должен знать. Полное безумие. Было очевидно, что Королева отдала крепость не просто из добрых побуждений — иначе она просто была бы дурой. Но проводить зачистку в рядах знати, убирая неугодных — грязная работа. А Аккерман ненавидел грязь. Впрочем, сделка с собственным эго не была для него в новинку, гораздо труднее было пойти против натуры, что жаждала совсем иного. Оттолкнуть того, кто стал ближе всего, умышленно принести боль, для того, чтобы она его возненавидела, не искала контакта, забыла — настоящий контракт с дьяволом. Для чего такие жертвы? Потому, что пережить одну малую боль гораздо проще, чем несколько больших. Потому, что он не хотел видеть эту немую просьбу в ее глазах — ведь тогда он точно не смог бы отказать. Потому, что проще расстаться в ненависти — привычное состояние, уютная удавка, слишком заманчивая, чтобы ей не воспользоваться. Леви устало уставился в потолок. Как он не пытался, но от себя теперешнего уйти не мог — исчезнуть не попрощавшись с Микасой, пусть и таким ненавязчивым, сложным образом, было бы действительно по-ублюдски. Эгоизм, двойственность натуры — оттолкнуть, но оставить клочок бумаги, который вряд ли попадет в руки адресату. Сердце сжалось. На тонкую бумагу с пера капали чернила, оставляя на поверхности грубые кляксы. То, чего он хотел было так близко и так невероятно далеко в то же время — и это чувство безнадеги завладело им. — Возможно, я оставлю распоряжения, — капитан задумался, — если, ей они, конечно, понадобятся. — Только без подробностей, — суровый взгляд Смита, — даже несмотря на ваши отношения. — Конечно, — кивнул мужчина. Дописав последнюю строку, Аккерман аккуратно отряхнул письмо и уложил его в книжный том. «Вино из одуванчиков». Надеюсь, ты поймешь, где искать — некий символ беспардонности и сущей наглости, то, что ты самонадеянно стащила из моей комнаты. Леви усмехнулся, не понимая желал ли он больше того, чтобы она поняла странную подсказку, или же напротив — чтобы она никогда не увидела этого послания. Хрустящие страницы поглотили тонкий лист. Капитан прощальным взглядом окинул комнату, что стала ему новым домом. Сжал челюсть, пытаясь не думать о том, чего у него никогда не будет, и, аккуратно поднимая сумку с вещами, задул огарок свечи и вышел вон. Темные коридоры крепости стояли в предрассветной тишине — лишь тихое сопение разносилось по зданию. Он обязательно купит ей новый шарф.

МИКАСА

Пасмурное утреннее небо заглядывало в окно. Злая ноябрьская погода была на удивление холодна в этом году и щедра на осадки. Тяжелый снег лениво валил кипой, заметая еле протоптанные дорожки, обозначенные солдатами. Бессонная ночь — отличный способ избежать болезненных сновидений, а также прекрасное время для того, чтобы как следует обдумать новую модель поведения. Аккерман была расстроена. Горькое чувство обиды, смешиваясь с грустью, наполняло ее изнутри, прожигая разум и душу. Но ярче всех пылала жгучая злоба, практически ненависть. Ненависть непонимания, недосказанности — девушка даже представить не могла, чем было вызвано такое поведение со стороны, казалось бы, достаточно близкого человека. И это бесило больше всего. Стряхнув морок так и не наступившего сна, разведчица небрежно откинула одеяло и ступила на теплые дубовые доски. Все же в переезде нашлись свои плюсы — новая крепость оказалась гораздо более приспособленной к суровым холодам. Девушка бросила мимолетный взгляд на кровать соседки — мирное сопение, граничащее с храпом, доносилось из-под одеяла. Решая не прерывать уютный сон подруги, лейтенант тихо оделась и покинула комнату. Столовая встретила Микасу тихими перешептываниям — время завтрака еще не подошло, но в зале уже собралось небольшое количество жаворонков, жаждущих трапезы. Уныло проследовав к офицерскому столу, Аккерман тихо опустилась на новое место, неторопливо осматриваясь. Стул по правую руку был пуст — удивительно, учитывая страсть капитана к ранним подъемам. Что ж, по крайней мере он не испортит ей настроение. — Доброе утро, лейтенант, — главнокомандующий Смит сел на свое место. — Доброе утро, сэр, — привычным тихим тоном поздоровалась девушка. — Сегодня у вас множество дел, не так ли? — поинтересовался мужчина. — Не знаю, наверное, — она покачала головой, — как капитан Аккерман решит. — О, Леви не предупредил? — брови Эрвина взметнулись, — он отбыл для выполнения задания. Микаса дернула губой. Неясно было, как нужно было реагировать на эту новость — расстройством или же радостью. Избрав знакомый путь — холодное отчуждение, девушка вежливо выдала: — Нет, не предупредил. — Возможно он оставил письменное распоряжение — стоит заглянуть в его кабинет, — непризрачный намек был ясен, — все-таки вы временно замещаете его на посту главы элитного отряда. — О, — равнодушно кивнула Аккерман, — поняла, — замечательно. Только этой новости и не хватало для полной картины по-настоящему дермового утра, — загляну после завтрака. — Микаса, — голос Смита потеплел, — не будьте так строги с ним — все же он действует, исходя из моих приказов. — Было бы замечательно, если бы капитан выполнял эти приказы в достаточной мере, — «… а не просто бросал меня в пучину ответственности». Командующий сделал вид, что пропустил колкость мимо ушей. — Приятного аппетита, — сдержанно ответил он. — И вам того же. Знакомая дорога до комнаты, казалось, заняла целую вечность. Аккуратно раскрыв тяжелую дверь, девушка бесшумно, словно призрак, вошла в пространство помещения. Одинокая идеальная чистота вселяла чувство смятения. Здесь пусто: прямо как тогда, пару месяцев назад, в прежней крепости — есть предметы, но нет наполненности. Нет присутствия. Нет его — так явно и холодно. Микаса подошла к столу и начала перебирать аккуратные стопки заполненных бумаг, что покоились на нем мертвенным грузом. Она медленно опустилась в излюбленное кресло капитана, не отрываясь от идеально выведенных строк. Ничего полезного — лишь бесконечный поток формуляров, быстро замыливших глаз. Когда кипа подошла к концу, Аккерман отложила документы и устало откинулась на спинку. Ни намека на распоряжения — ни официального указа, ни личного обращения. С каждой минутой это все больше походило на глупую шутку. Раздражение накатило стремительной волной — настоящее издевательство. Спонтанное повышение и последующее яростное желание ознакомить девушку со всем существующими формами документов, идиотская грубость, которая вчера была явно неуместна, внезапный отъезд — все почти складывалось в единую картину, в которой было слишком много незаполненного пространства. И этот факт действовал на нервы. Быть может, стоит оказаться от этой затеи? Бросить бессмысленные поиски, откровенно признавшись себе — Леви просто потерял интерес. Ему надоело играть роль заботливого наставника, Микаса ему опротивела, и он не нашел лучшего решения, чем исчезнуть. Испариться, скрыться, предварительно грубо, в характерном стиле, дав ей понять, что она ничего не значит для него. Быть может, все его действия были своеобразной терапией после разрыва с Эреном? А теперь, когда он осознал, что их взаимодействие постепенно преступает черту, капитан решил вовремя уйти? Нет. Девушка помотала головой. Пусть она и полная дура, предпочитающая не замечать очевидных вещей, но она не настолько безнадежна, чтобы так просто принять поражение. Отчего-то она была уверена, что ошибается. Внутренний стержень ли то, влияние укрепившейся связи или же безнадежная упертость — что-то глубоко внутри не позволяло ей по-настоящему поверить в собственную теорию. Леви не мог так поступить. Должно быть что-то еще. Огромная деталь этого идиотского паззла. Очередная аномалия, которая не вписывалась в общую повседневность, но которая прекрасно бы ответила на все вопросы. Приступ тупого отчаяния — девушка грузно вздохнула, в очередной раз окидывая взглядом кипу бумаг. Бессмыслица. Глаза начали блуждать по комнате, в попытке зацепиться хоть за что-нибудь. Вот платяной гигант, угрожающе возвышающийся над прочими предметами быта. Идеально заправленная кровать — затертые воспоминания похмельного утра подсказали, что она исключительно мягкая. Книжная полка, тома на которой стояли нарочито аккуратно — корка к корке. Педантизм в чистом виде. Однако глаз сразу почему-то зацепился за одну из обложек — с ней что-то было не так. Спустя пару секунд Микаса осознала — книга стояла вверх головой — позолоченное название выбивалось из ровного ряда своей нелепостью. Наконец — вот она — очевидная аномалия. Разведчица, резко вскакивая, подошла к полке и аккуратно взяла тонкий том. С теплотой провела руками по кожаной обложке. «Вино из одуванчиков». Книга, которую она нагло позаимствовала, когда впервые преступила границу дозволенного пару месяцев назад. Это было так удивительно давно, что в данный момент казалось чем-то диким. Не то, что сейчас — теперь она имела официальное, хоть и негласное, но все же разрешение от главнокомандующего на осмотр. Осмотр. Распоряжения. Аномалия. Паззл сложился. Неторопливо пролистав страницы, она быстро нашла то, что искала. Тонкий лист, полностью исписанный чернилами, приятно грел ладонь. Аккерман, нежно разворачивая послание, опустилась обратно в кресло и принялась читать. «Лейтенант Аккерман! Если ты нашла это письмо, значит, не все потеряно. Тем хуже для нас обоих. Что ж… Прежде всего, хочу извиниться за всю чушь, что наговорил тебе перед отъездом. Ты наверняка вспомнишь этот день — я был зол, словно одичавший пес, докапывался до каждой мелочи, выводил тебя как мог. На то были свои причины, и они, отнюдь, не в тебе, если это, конечно, все еще имеет хоть какое-то значение. Внезапное задание, порученное нашей общей знакомой — К.Л., отличается повышенной степенью секретности. К тому же, я не знаю, сколько времени оно займет. Большего сказать не могу — даже не проси. Что касается твоей службы — никаких особых указаний, действуешь, исходя из приказов Эрвина и собственных установок. Заполняй отчеты — образцы на столе, тренируй кадетов и отбирай лучших. На самом деле, у тебя неплохо вышло для первого дня — по началу эти засра новобранцы всегда такие — прощупывают границы твоего терпения. Будь чуть строже, разрешаю физическое насилие — только, прошу, не увлекайся, а то войдешь во вкус. Я серьезно. Отдаю свой кабинет тебе в полное распоряжение. Можешь его сжечь, если хочешь, только перед этим набери побольше воды, чтобы огонь не распространился по всему корпусу. И, пожалуйста, не уничтожай книги — все-таки там много редких экземпляров. Если до этой заметки добрались шаловливые руки кого-то, кроме лейтенанта Аккерман, то прошу перестать читать здесь. Дальше никакой важной для вас информации не будет. Наконец-то мы остались наедине. Нет, я серьезно, перестаньте зачитывать это вслух — это не смешно. Микаса. Я ощущаю печаль, когда думаю о том, сколько моментов мы упустили. Есл Когда вернусь, то я обязательно расскажу тебе обо всем, что бы ты ни спросила. Пусть это и звучит жалко, но, клянусь, я никогда не хотел делать тебе больно. Именно поэтому я предпочел исчезнуть, даже не попрощавшись — едва стоило бы мне прочесть хоть малейшую просьбу в твоих глазах, я бы тут же ослушался приказа и послал все к чертям. Прошу, если дьявольское желание найти меня все же чудесным образом появилось в твоей душе, немедленно откажись от него. Иначе твое безнадежное упрямство сведет нас обоих в могилу. Оставайся в корпусе. Ты нужна здесь кадетам, офицерам, друзьям — без твоего присутствия все пойдет кувырком — хотя бы один Аккерман должен поддерживать хрупкую дисциплину. Ты нужна мне — для поддержания собственной эгоистичной уверенности в твоей безопасности. Глупо, но я все еще вспоминаю тот отчаянный поцелуй, даже несмотря на то, что тогда ты всего лишь искала утешения. Если бы ты знала, каких усилий мне стоило тогда остановиться… И, черт, кажется, я так и не успел сказать о том, как мне чудовищно нравится, когда твой проницательный взгляд прожигает мое лицо. В такие моменты кажется, что твои глаза светлеют в тон моим. И это одна из тех немногих вещей, ради которых можно позволить себе жить. Что хуже — рассказать о своих чувствах, эгоистично перекладывая на тебя ответственность, или же сдохнуть, так и не признав, что угрюмая девушка пробралась в мою голову, попутно переворачивая все с ног на голову, и устроила там пожар, позволяя неуверенности взять верх? Я тоже не смог ответить на этот вопрос — именно поэтому мы здесь. Прости меня за это, если сможешь. Знаешь, иногда мне кажется, что мы могли бы жить вечно — хотя бы в лицах друг друга, потому что в тебе я всегда видел свою юность. И даже если вечная жизнь нам не грозит, когда-нибудь мы поменяемся местами. Моим главным желанием останется эгоистичная просьба — похорони меня прежде, чем я тебя. Будь осторожна. Это приказ.

Навсегда твой, Леви Аккерман.

P.S. Мы обязательно обсудим «Мастера и Маргариту», так что советую прочесть, если не хочешь опозориться. P.S.S. Задай жару этим новеньким засранцам. Я в тебя верю. P.S.S.S. Одевайся теплее. Зима будет суровой.»