Луна или утренний снег… Любуясь прекрасным, я жил, как хотел. Вот так и кончаю год. Басё
МИКАСА
Конец декабря настал… внезапно. Зима, как и предсказывал Леви, была особенно беспощадна в этом году — гулкие метели завывали за окном, заставляя любого случайного уличного гуляку бросаться в укрытие. Вечернее небо темнело. Микаса, уютно обернувшись мягким пледом, неторопливо просматривала заполненные документы на наличие в них ошибок. Вот-вот настанет конец года — подходило время сдачи отчетов, к счастью, большая часть из них была заполнена капитаном задолго до его отъезда. За те полтора месяца, что девушка была в новом звании, она успела неплохо освоиться — бесконечная писанина практически начала приносить ей удовольствие и больше не вызывала затруднений. Ко всему прочему, даже неугомонные новобранцы начали ее слушаться — конечно, наступило это не сразу, однако заняло не так уж и много времени — буквально спустя несколько звучных оплеух, ребята быстро поняли, что к чему. В целом, дела шли мало-помалу хорошо, и единственное, что по-настоящему беспокоило лейтенанта — отсутствие хоть какой-то связи с Леви. За все время отсутствия, мужчина не написал ни строчки. Микаса даже несколько раз пыталась «выпытать» правду у главнокомандующего, однако тот привычно отмалчивался, лишь успокаивая ее стандартными фразами: «Если не пишет — значит нет необходимости. Ни к чему подвергать себя лишней опасности». Такие дежурные ответы злили. Вот и сейчас — приближался канун Модранита. Любимый всеми праздник всего лишь знаменовал начало нового календарного года, однако, почему-то, имел для множества людей огромное значение. Традиционно он начинался за неделю до конца декабря и отмечался на протяжении всех семи дней — в это время окружающие обменивались подарками, а также старались прощать друг другу старые обиды. Однако самым главным событием являлась последняя ночь недели — праздничный ужин в компании самых близких — что может быть лучше? Так и для корпуса разведки такая традиция была явлением привычным. Шумные сослуживцы наверняка в данный момент заняты украшением обители, развешиванием еловых веток и подготовкой трапезы — им, в отличие от Микасы, не нужно было заниматься подготовкой бесполезных бумажек. Девушка устало зевнула, откладывая бумаги. За праздничную неделю солдаты разгребли тонны почтовых отправлений, дошедших до крепости. Красивые шуршащие свертки, поздравительные открытки, пестрые ленты — Аккерман до последнего надеялась, что в горе веселого мусора найдется местечко и для обычного письма. Пусть мятого, написанного второпях, хотя бы на несколько строк — увы, ее надеждам не суждено было осуществиться. Никаких весточек от капитана не было и в помине. Наступало время ужина — пришла пора праздника. Микаса, поправив готовую стопку документов, неторопливо сложила плед и поднялась с кресла. Направившись к выходу, она замерла у зеркала, придирчиво осмотрев свое отражение. Скинув невидимые пылинки с белоснежной рубашки, а также расправив несуществующие складки, девушка прижалась к воротнику. Медленно вдохнула — тихий аромат чистоты заполнил нос. Он все еще с ней — можно идти. Шумный гомон столовой встретил ее с порога. В честь праздника обеденные столы были сдвинуты, образуя некий огромный семейный круг, во главе которого сидел, конечно же, главнокомандующий. Микаса села по правую руку от мужчины — на место, которое должен был занимать капитан Леви. Напротив неё расположилась майор Ханджи, а слева — привычный состав элитного отряда, занимающийся любимым делом — бессмысленной болтовнёй. — … а помните, как мы с Жаном соревновались в приготовлении пищи? — торопливо произнесла Саша, — да-а, — девушка мечтательно вздохнула, — мясо тогда вышло что надо… — Но победил-то мой омлет, — Кирштейн самодовольно дёрнул бровями. — Тебе просто повезло, — охотница фыркнула, — мой стейк был однозначно вкуснее. — Ничего подобного, — парень сложил руки на груди, — чьё блюдо победило, то и было вкуснее. — Нет. — Да, — упрямо настаивал Жан. — Да ни хрена! — Блауз нахмурилась, — давай спросим у кого угодно. Например, — разведчица огляделась в поисках жертвы, — вот, например, у Микасы! — Эй, так нечестно, — юноша поджал губы, — она твоя подруга и встанет на твою сторону. Аккерман улыбнулась: — Как я могу судить, — она покачала головой, — если ваши блюда пробовали только вы и Пиксис? — Нет, ты скажи! — Саша уперлась, — скажи, что я вкуснее готовлю. — Ребята, не ругайтесь, — неловко встрял Арлерт, — вы оба молодцы. Только вот… — Что?! — в унисон прокричали спорящие. -… Жан, кажется, совсем забыл, что за тыквенный пирог был готов чистить конюшни всю жизнь, — хитро прищурился Армин. — Именно, — торжествующе заявила охотница. — А это и неважно! — Кирштейн не уступал. Микаса бы и дальше слушала этот баюкающий бесконечный пустой трёп, если бы из-за спины не раздался робкий голос: — Мэм? — тихий вопрос исходил от одного из новобранцев, которых тренировала лейтенант. — Да? — девушка обернулась. — Это пришло вам, — солдат резво протянул небольшой свёрток, — сегодня. Утренней почтой. — Почему не отдали днём? — напуская строгий вид, нахмурилась разведчица, заинтересованно осматривая посылку, скромно запакованную в бежевую упаковочную бумагу. — Честно говоря, — новобранец замялся, — мы не сразу поняли, для кого оно. Там нет полной подписи, лишь инициалы. — Спасибо, — Аккерман кивнула, принимая отправление, — можешь идти. — Так точно! — бодро кивнул юноша и удалился из виду. Микаса скептически рассмотрела свёрток. На коричневой бумаге аккуратно было выведено: «Стена Шина, округ Яркел, крепость Бодиам. Для М.А». Чуть нахмурившись, девушка принялась распаковывать внезапный подарок. В весёлом возбужденном гомоне утонул тихий вздох. Рука осторожно прощупывала содержимое посылки — темно-синий кашемировый шарф ласкал ладонь. Аккерман поджала губы, на лице отразилось волнение — девушка судорожно принялась искать среди складок ткани хоть что-нибудь, что указало бы на отправителя. И нашла. Тонкий квадратик бумаги с лаконичной строгой подписью: «Надеюсь, тебе нравится синий. Л.А». Пальцы сжали мягкий подарок, дыхание перехватило. Девушка, аккуратно хватая ткань, обернула ее вокруг шеи несколько раз. Тяжелый кашемир опустился на плечи так, словно чьи-то руки заключили разведчицу в объятия. Тонкий аромат мыла, исходящий от подарка, заполнил пространство вокруг. Мутная пелена застелила глаза. Где же ты? Аккерман покачала головой, удивляясь собственной чувствительности. Когда она успела стать такой… уязвимой? Она не могла ответить на этот вопрос. Руки аккуратно перебирали складки, наслаждаясь нежностью полотна. — Микаса, это что? — бодрый голос Блауз вырвал девушку из мыслей. — Шарф, — задумчиво отозвалась та. — Я вижу, — Саша хмыкнула, — от кого он? — Не знаю, — солгала лейтенант, — здесь нет записки. — Да ла-адно, — подруга махнула рукой, — мы обе знаем, кто отправил тебе его аккурат в праздники. — Саша… — Аккерман, сохраняя холодное выражение лица, чуть подняла бровь, ледяным взглядом пробежавшись по бывшей соседке. Слева донесся тихий смешок. Девушка повернула голову — главнокомандующий Смит, наблюдавший за беседой, едва различимо улыбался. Микаса потупилась, отводя взгляд. Эрвин, чуть приблизив голову, тихо прошептал: — Все в порядке. Это хороший знак — я не получал от него ни строчки за все время. Разведчица, чуть поджав губы, коротко кивнула: — Надеюсь. Градус веселья в зале повысился, едва солдатам было разрешено угоститься вином. Шумный гомон, пляски, безудержный смех — праздник шел полным ходом. Кругом звучали тосты, блюда сменяли друг друга, а кружки вовсе не пустели — настоящая вакханалия. Наконец, главнокомандующий поднялся с места, держа в руках бокал алкоголя: — Друзья, — звучно начал он, — через пару минут закончится 854 год. Он был трудным для каждого из нас, с тревогами и большими сложностями, с переживаниями, а для кого-то — с горькими утратами близких, — мужчина оглядел присутствующих, — но, безусловно, уходящий год был связан и с надеждами на преодоление невзгод… — Это надолго, — грузно вздохнула Саша, не отрываясь от сочного стейка. — Ага, — поддакнул Кони, — понесло… — Тс-с, — недовольно прижал палец к губам Арлерт, — дайте послушать. — Чего слушать-то, — Жан лениво покачивал кружку, — одно и то же каждый год. — Только цифры меняются, — Йегер чуть зевнул. — Нет, серьезно, заткнитесь. — Только ради тебя, Армин, — Кирштейн ухмыльнулся. — …спасибо каждому из вас, потому что мы вместе. А когда мы чувствуем надёжный локоть товарищей, стоящих рядом, Корпус становится одной большой семьёй. Да будет так всегда! — Ур-ра! — дружный гул разнесся по столовой. Смит, отдав честь, сел на место. — И все? — разочарованно произнес бритоголовый, — даже на десять минут не растянул. — Раньше было лучше, — рассмеялся Эрен. — Вы все равно не хотели слушать, — Арлерт был крайне ворчлив этим вечером. — Не расстраивайся, — охотница похлопала товарища по плечу, — в следующем году послушаешь. Аккерман, наблюдая за друзьями, улыбнулась. Все шло своим чередом. Пустынные коридоры крепости были наполнены дружным гулом праздника, доносящимся из зала столовой. Солдаты и не думали расходиться — время, по их меркам, было едва ли не детское, однако Микаса, принявшая твердое решение выспаться, уже брела в сторону кабинета. Еле-различимые шаги эхом разносились по каменному полу. Позади послышался взволнованный голос: — Микаса! — Эрен, торопливо следовавший за девушкой, протянул руку, — погоди. — Да? — Аккерман недоуменно нахмурилась. Сводный брат, впервые с момента их ссоры, решился обратиться к ней. — Нам нужно поговорить, — юноша пытался отдышаться, — не здесь. Много лишних ушей, — неловко отвел глаза он. Девушка кивнула, жестом приглашая его следовать за собой. Кабинет встретил их ночной тишиной. Лейтенант неторопливо начала зажигать свет. Свечи едва колыхались от дуновений потоков воздуха. — Так ты теперь тут, — Йегер осторожно осмотрелся, почесывая затылок, — свой кабинет — это здорово. — Что-то срочное? — холодно поинтересовалась она, не обращая внимания на предыдущие реплики. — Нет, — Эрен замялся, — слушай, я знаю, ты очень обижена на меня, и… — Я не обижена, — разведчица дернула бровью. Она не была настроена на разговор. — Пусть так, но, — брат схватил девушку за рукав рубашки, разворачивая ее к себе лицом, — я все равно хочу извиниться. Я долго думал над словами Леви, — он опустил голову, боясь встретиться взглядами, — и, в конце концов понял, что был неправ. Прости меня за все те выходки, — наконец, преодолев себя, юноша поднял взгляд, — не хочу начинать год, находясь в размолвке с тобой. — Хорошо, — Аккерман вздохнула, смягчаясь, — в таком случае, и ты меня прости, — девушка покачала головой, — ты действительно не нуждался в опеке. — Тебе не за что извиняться, — Йегер мягко поджал губы. — Может и так, — задумчиво усмехнулась девушка. Эрен чуть наклонил голову, внимательно всматриваясь в лицо собеседницы. Глаза скользнули чуть ниже — на шею. Микаса высвободила руку и отпрянула, машинально зарываясь в шарф привычным движением. — Красивый, — кивком сослуживец указал на подарок. — Ага, — согласилась девушка. — Он дорог тебе? — чуть невпопад спросил юноша, неловко почесав затылок. — Он невероятен, — нежно прикрыла глаза Аккерман, медленно втягивая носом воздух. — Мы все еще о шарфе? — брат улыбнулся. — Кто знает… — лейтенант тихо рассмеялась. Где-то на задворках души возникло тревожное чувство опасности.ЛЕВИ
Дверь, резко распахнувшаяся, впустила в небольшое подвальное помещение поток морозного воздуха, что развеял тяжелый запах лекарств. Ввалившаяся внутрь фигура, скорчившаяся от боли, оперлась на стену, прижимая к левому боку руку. Звучный голос старого седого доктора, что испугался внезапного вторжения, пронесся по комнате: — Какого черта?! — пожилой мужчина торопливо вскочил из-за письменного стола. — Мне нужна помощь, — прохрипел гость. — Леви?! — врач мгновенно оказался возле раненного. — Не ори, — тихо рявкнул капитан, — это не поможет. — Понял, молчу, — старик, закидывая руку знакомого за плечо, дотащил того до кушетки, — тяжелая же туша вымахала. — Меньше слов — больше дела, — Аккерман сжал зубы, морщась от боли. — Что у тебя там? — доктор, торопливо накинув фартук, осмотрел место ранения, — пулевое? Солдат кивнул. Лекарь методично рассек ткань одежды ножницами, освобождая путь к повреждению. Затем, быстро подготовив чистые инструменты, надел перчатки, и, тяжело вздохнув, напутственно произнес: — Думай о чем-нибудь хорошем, — дряхлая, но твердая рука плеснула на рану прозрачную жидкость. — Дерьмо, — выругался Леви, рыча от боли. — Я сказал о хорошем, — проворчал старик, — а не о дерьме. — Пожалуйста, — Аккерман сжал челюсть, — быстрее. — Как скажешь, — недовольно произнес доктор, аккуратно приступая к работе, — все равно солнце вот-вот встанет, и сюда потянутся страдальцы, — седой ловко орудовал пинцетом, извлекая из тканей кусок металла, — а тебе, как я понимаю, лишние глаза ни к чему. — Правильно понимаешь, — мужчина, пытаясь отвлечься от боли, напряженно смотрел на маленькое подвальное окно, что показывало лишь кусок серого зимнего неба. Безостановочный снегопад успокаивал. Получила ли она шарф? Понравился ли он ей? Быть может, она швырнула его в помойное ведро или отдала кому-нибудь? Бесконечный поток вопросов, роившихся в голове, перенес сознание капитана прочь от тускло освещенного врачебного кабинета. «Я здесь. Я с тобой.» — запоздалые ответы. Она его ждет.