Когда-нибудь он вернется

Я хотел быть рядом с ним, чувствовать его руки на своей груди, вдыхать аромат его волос, но он был так далеко, даже когда стоял рядом и поправлял мой галстук. Я хотел написать новую песню, в голове рождались строки, но на бумаге они ложились только его именем. Оно было повсюду. В траве, в пении птиц, в шуме дождя, под подушкой. Кажется, я не мог думать ни о чем другом кроме него. Тянул с ответом дабы не брякнуть его имя ничего не подозревающим друзьям или прохожим. Я звал его, но его имя, не долетая до стен, пряталось в складках занавесок моей комнаты и исчезало в плинтусах. Он был здесь. В этом углу. Я помню, как прижал его левой рукой к стене, а правой – схватил его за лицо, жадно вцепившись в его сладкие губы. Он задыхался, пытался вырваться, но легким движением своей руки по его бедрам, груди, я успокоил его, и он поддался мне в очередной раз. Я мог бы часами смотреть в его глаза и гладить его волосы, целовать его шею, плечи, грудь. Я хотел его. Но он не хотел меня. Как бы я ни старался, он пытался ускользнуть от меня каждый раз, когда я предпринимал попытки приблизиться к нему. Но я видел, как ему нравилось быть желанным, он знал, как сильно я хочу его и как же он дразнил меня - своим каждым движением, жестом он говорил, что он мой если я захочу, но каждый раз строил из себя недотрогу, что заводило меня еще больше. Он не хотел меня. Мне кажется, ему даже противны были мои прикосновения, но он целенаправленно подчинялся моей воле и с его стороны это было чистой воды манипуляцией, т.к. я понимал, что он всего лишь хотел заставить меня страдать. Не знаю, я не был уверен, что он делал это осознанно. Но я видел этот огонь в его глазах. Он знал, что я его хочу и подогревал мое желание своим откровенным хладнокровием, манерой держаться. Джоуи… Я как-то взял его ладонь в свою руку и накрыл ею свое лицо. Зачем я это сделал – не знаю, зачем он позволял мне трогать себя – тоже оставалось загадкой. Его хотелось обнимать, тискать, целовать, ласкать, прижимать к себе, чувствовать его уязвимость и хрупкость, слышать, как он возбужденно дышит тебе в шею, а ты хочешь сказать ему о своих чувствах, но можешь выдавить из себя только его имя… И вот я задумал устроить романтик. Меня охватило внутреннее беспокойство, я не мог успокоиться и все время что-то путал: долго искал штопор, все время держа его в руке, убрал пульт от телевизора в морозилку, потом несколько раз открывал холодильник и безуспешно пытался вспомнить зачем я вообще его открывал. Меня трясло. Но я еще не пил и это было не давление. Я прислушивался к каждому шороху, звуку. И когда он пришел, меня затрясло еще сильнее. Я смотрел как он сидит в кресле с невозмутимым спокойствием, ехидная улыбка не слетала с его губ, он следил за каждым моим движением, и я вел себя как будто вообще вижу его впервые в жизни. Я налил ему бокал вина и трясущими руками передал его ему, и пока он собирался сделать первый глоток, я сел напротив и не помню, как начал пить прям из горла, очень быстро и много. Он что-то сказал, потом засмеялся. У меня закружилась голова. Спустя мгновение я почувствовал, как его нежная рука скользнула по моей щеке. Я схватил его за пальцы и начал водить ими по своим губам. Я не мог медлить с ним, и мне было неловко, что все мои движения были такими резкими, но он впервые сам пошел на контакт и я не мог отреагировать как-то иначе. Мне хотелось кинуться на него и повалить на диван, закрыть его собой, приставать к нему, пробовать его на вкус… Я поманил его к себе на диван и как только он присел, я завел его руку на подушку, но он только закатил глаза и отвернулся. Что ты делаешь, Джоуи? Я не мог больше ждать. Я взял его лицо в обе руки, и мы поцеловались. Его губы - такие теплые и сочные, я чувствовал, как еще чуть-чуть и от меня останется лишь кусочек плавленого сыра. У меня все еще кружилась голова, мне не хватало воздуха, но еще больше мне не хватало Джоуи, и я жалел, что у меня не четыре руки, чтобы держать его крепче и ласкать его везде и больше. Я хватал и оттягивал горловину его худи, водил языком по его ключице, в то время как его руки «ходили» по моей спине, прикасались к шее, голове, сжимали мои плечи. Я не хотел его раздеть, мне доставляло огромное удовольствие фантазировать на тему того, что скрывала его одежда, хотя Джоуи сам не давал моим рукам полную свободу, хватаясь за них каждый раз, когда я лез в "запретную зону". Он называл это игрой, и меня дико возбуждала его недоступность. Каждый раз, когда он уходил, мне оставалось только "дофантазировать", что могло бы произойти дальше. И однажды этого не произошло. Он просто не пришел в назначенное время. Телефон его молчал, в соцсетях не появлялся, и мне начало казаться, что все, что между нами было – плод моего воображения. Успел ли я ему сказать, что люблю? Да, я, по-моему, только этим и занимался, что нашептывал ему это на ухо. Он всегда молчал, и лишь однажды сжал мне руку в ответ. Я даже не был уверен сколько ему лет. 25-27? Я задавался этим вопросом только в те моменты, когда хотел снова вернуться в свою реальность. Вот мое кресло, мой любимый журнальный столик, торшер в углу, аромат пачули с балкона – я всегда там оставлял аромалампу. Мой терапевт рекомендовал мне расслабляющие ванны с эфирными маслами и восточные благовония. Я так редко бываю один, возле меня всегда кто-то крутится, всегда какая-то суета, а мне так не хватало уединения, тишины и покоя. И потребность в этом росла по мере того, как я старел. Я неохотно брал телефон в руки, потому что знал, что услышу чей угодно, но только не голос моего Джоуи. Мне было плевать кто стучится в мою дверь, я никогда не спешил ее открывать, потому что всегда знал, кто стоит за ней. Любые шумы, гул машин с улицы, выкрики - могли вызвать жуткую мигрень и, как следствие, раздражение. Его замечали все, кто работал со мной, кто был рядом, но никто не подозревал о причинах моей нервозности, и я пресекал их всяческие попытки узнать об этом больше. Я начал ненавидеть окружающий меня мир. Не мог сосредоточиться на главном. И было ли что-то главнее, чем Джоуи? Я искал его след повсюду. Я хотел вдыхать его и наполнять им все свое пространство. И когда он все-таки пришел на следующий день, я просто рухнул к его ногам и долго не мог унять дрожь, которая мешала мне говорить и адекватно реагировать на происходящее. Джоуи питался моими страданиями, я видел, какое опьяняющее действие оказывали на него мои полные слез глаза, когда я умолял его остаться. Помню, как он взял мою руку и прижал ее к своей груди. Я застыл в ужасе. Мне хотелось кричать, но комок в горле не давал мне выдавить ни звука, а в голову впились тысяча осколков и резко рассыпались - я снова почувствовал головокружение, стены поплыли, пол начал уползать из-под моих ног. Джоуи не дышал, он смотрел мне в глаза и продолжал сжимать мою руку. Я не чувствовал биения его сердца, но ощущал тепло его тела и меня это успокаивало. Я наклонился и поцеловал его в губы. Нет, он дышит. Мне показалось. Он здесь, рядом, и я могу наслаждаться его вниманием. Он что-то сказал, я не разобрал слов. Я не хотел его слушать. Мне нужно было его обещание, его клятва. Я требовал, чтобы он поклялся, что всегда будет возвращаться, если уходит. Я физически не мог слушать его речи о чем-либо другом, пока не услышу то, что хотел. "Ты всегда будешь рядом!" - в моей голове пульсировала эта фраза. Нет, она кричала. Истошно вопила. И он обещал, он говорил, что останется, что мы всегда будем вместе, но я не верил ему. И чем больше он пытался меня в этом убедить, тем больше мне хотелось его ударить. Я не верил в его искренность. Даже когда он рухнул на диван, закрыл лицо руками и начал рыдать, я был уверен, что он просто издевается. Страх сковывал меня, ноги не хотели меня слушать. Я не мог сделать шаг. Я даже не мог допустить мысль, что он может когда-нибудь уйти и не вернуться. Думал ли я о нем в этот момент? О нет, я думал только о себе. И я не знал, от чего мне становится нестерпимо больно – от своей жалости к себе или от нездорового желания обладать Джоуи? К головокружению добавилась тошнота. Я пошатнулся и упал на диван рядом с ним. Он не шелохнулся. - У меня есть женщина. И я люблю ее. Я оглянулся, посмотрел по сторонам. Голос был таким четким и громким. Я не хотел принимать услышанное, кто бы это не был. Я усмехнулся, но тут же почувствовал, как темнеет в глазах и как стены снова куда-то тронулись. И тут до меня дошло: вот что нарушало мой внутренний баланс. Я потерял контроль над собой. Я был так слеп и глуп, я думал только о себе. Все это время Джоуи играл в мою игру. Это была моя игра, не его. Это я издевался над ним. А он был со мной из жалости. Или я снова что-то придумываю? Мне нужно было сейчас встать и убежать, хлопнув дверью, как законченная истеричка? Или вылить на него ушат грязи? А может связать его и запереть в подвале? Или начать умолять его о том, на что он никогда не согласится и не пойдет? Боже, я еще никогда не выглядел таким жалким. Я хотел провалиться, уйти в забвение. Хотел, чтоб у меня выросли сиськи пятого размера, и я сидел с болотного цвета тенями на глазах и яркой помадой на губах где-нибудь за кассой, пробивая товар и ничего не знать о другой своей жизни. Упасть в другую реальность. Но ничего не происходило. Пустота. - Ты что-то сказал? – выдавил наконец я и замер. Но не дождавшись его ответа, я вскочил и побежал на кухню. У меня тряслись руки, я рушил все на своем пути, я не помнил зачем и куда иду и что мне нужно. Потом я остановился. Ну, конечно. Он стоял сзади. Он все видел: и как я схватил нож и резко повернулся к нему. Лезвие блеснуло в моих руках. Я занес нож над собой и призвал его не делать поползновений в мою сторону. - Ты же этого хотел, не так ли? – я почти рычал и готов был вонзить нож в свое сердце. – Почему ты молчишь??? Я не мог думать в этот момент. Я ненавидел себя. И в то же время я хотел выть от жалости к себе. Но затем я увидел то, что до сих пор мне не удавалось разглядеть. Страх. Да, именно он сейчас застыл в глазах Джоуи. Рука моя дрогнула, я пошатнулся, сделал шаг и упал возле стула. Нож со звоном упал на мраморный пол и мои уши еще долго вспоминали его. "У меня есть женщина. И я люблю ее". Мое сердце остановилось на этой фразе. Я смотрел впереди себя и видел лишь тени. Мир был полон призраков. Я шел вдоль какой-то стены, спотыкался о камни и мох, судорожно стряхивал паутину с рук, обходил откуда-то выползавших змей. Я звал его. Я брел по неизвестной мне тропе, дрожал от холода и умолял его явиться передо мной. Я не мог ничего обещать, я взывал лишь о его милосердии. Он не мог пытать меня так долго и беспощадно. И потом я очнулся у себя на диване, со всех сторон от меня большие и маленькие подушки. На полу стояли подсвечники с длинными свечами, они были единственным источником света. Глаза быстро привыкли к полумраку, и я огляделся вокруг себя. Джоуи сидел в кресле. Я тихо подошел к нему и увидел, что он спит. Я почти не дышал. Он был таким красивым, что я хотел задержать этот момент и навис над ним, не двигаясь. Он пошевелился и меня кинуло в жар. Я попятился назад. Нет, не сейчас. Мне нужно время, мне нужно подумать. Я еле сдерживал себя, чтобы не коснуться его. И я до сих пор не мог понять - все наяву или во сне? Чтобы убедиться, что все по-настоящему, я накрыл Джоуи своим пледом и рискнул дотронуться до его руки. Она была теплая и я не мог устоять, чтоб не поднести ее к своим губам и не поцеловать. Я просто стоял и прижимал его руку к своим губам. Не знаю, сколько я так простоял, но я бы сделал все, чтобы это не кончалось. Но мне лучше оставить его в покое, иначе я могу сорваться. Я хорошо знал себя в такие моменты и поэтому решил принять холодный душ и остыть. Хотя меня не покидала мысль, что, когда я вернусь, его может не оказаться на месте. Что ж, надо было рискнуть. Мне нужно было освежиться и отвлечься от нескончаемого потока мыслей, который не давал мне покоя. А Джоуи… Когда он проснется, я просто еще раз напомню ему как сильно я его люблю и отпущу его. Ведь если я этого не сделаю, то он никогда не вернется. Да, мои страхи подтвердились. Когда я вышел из ванной, Джоуи не оказалось на месте. И меня вдруг осенило, что все это время он не спал! Плед был аккуратно сложен и убран на диванные подушки, а в воздухе все еще витал обволакивающий шлейф его аромата – смесь Black Afgano и Alviero Martini. Сочетание, которое дарило мне его присутствие, даже когда его не было рядом. Я сел на край дивана, взял плед и уткнулся в него. Я сидел и раскачивался в разные стороны. Меня накрывала волна страха и тревоги, я не мог спокойно сидеть и ждать. И вдруг меня словно что-то толкнуло, я вскочил и побежал на кухню. Первым делом я заглянул под стол, затем под стулья. Нет, там его не было. Столешница тоже была чиста. Ах, ну да. Я же отчетливо помню этот звук, когда нож ударился об пол, и наверняка его отбросило и он проскользнул под холодильник. Точно. Я нагнулся и достал его оттуда. Он тут же полетел в раковину. Я открыл морозилку, достал себе немного льда и… пульт. Черт, меня всего трясло, но этот момент заставил меня улыбнуться, ведь я снова вернулся в те приятные переживания, связанные с моим любимым и капризным Джоуи. Я налил себе вина и закурил сигарету. Сидел, мурлыкал какую-то попсовую мелодию себе под нос, радуясь, что могу сейчас побыть один и собраться с мыслями, и никто про меня не вспоминает, телефон мой молчит. И это было бы прекрасно, если бы я не вспомнил, что он просто разрядился и скорее всего у меня там 1001 пропущенный вызов и столько же сообщений. И если я сейчас им не отвечу, в мою дверь позвонят. И позвонили. Я сидел, будто пришитый к стулу и молил, чтоб этот кто-то свалил и побыстрее. Мне хотелось кричать, чтоб все оставили меня в покое. Притвориться мертвым на денек. Я даже не хотел шевелиться. Я даже не хотел знать, какой сейчас день и который час. Поэтому мне пришла мысль замутить пост, где я всем сообщил, что мне необходим творческий перерыв и пожелал, чтоб меня не беспокоили ближайшую неделю. Шедеврально. Можно выдохнуть. Прошло два дня. Я понемногу сходил с ума и срывался по каждой мелочи. Я судорожно хватал телефон при каждом уведомлении, ожидая хоть какого-то сообщения от Джордисона и каждый раз мне хотелось запустить свой телефон в стену и увидеть, наконец, как тот разлетается вдребезги, потому что я не хотел слышать и видеть никого кроме него! Мне нужно было постучать его палочками, потереть лампу (или бутылку?), достать свою старую спиритическую доску и вызвать его родителей, чтобы пожаловаться на их безответственного сына? Где мой Джоуи? Я сидел и писал свои мысли на бумаге. Мне так казалось по крайней мере. Я нервно расхаживал по комнате и сжимал кулаки. Я молился, чтобы мне никто не позвонил. Я мог сорваться. Я плохо соображал. Потом я снова сел писать и увидел, что на бумаге ничего кроме его имени не написано. Я писал и левой и правой рукой, менял почерк, наклон. Я был похож на одержимого. Но потом я поднял глаза и увидел его. У него были ключи от моей квартиры. Я и забыл про это, и сейчас на моем лице можно было видеть улыбку чеширского кота: я отметил про себя какой я молодец и кинулся в его объятия. Боже, я боялся задушить его! Я не знал с чем он пришел, но это уже было неважно. Я был безумно счастлив просто видеть его рядом. Он не отстранился, когда я припал к его губам и стал целовать его, сжимая и щипая его то за плечи, то за руки. Я хватал его за волосы, наматывая их на кулак, я не давал ему сказать ни слова. Его имя пульсировало в моих висках, и я видел, как причинял ему боль своими объятиями, но я не мог ничего с этим поделать. Я знал, что он достаточно силен, чтобы оттолкнуть меня или отправить в нокаут одним ударом, и видит бог, я только этого и ждал. Потому что ничто не могло меня сейчас остановить! Почему-то именно в этот раз я был уверен, что он вернется. Он должен был объясниться, он знал, что я буду этого ждать и сходить с ума от безызвестности. Но хотел ли я на самом деле слышать правду? И зачем она мне если у меня его слово? Да, кажется, тогда он говорил мне правду. И теперь я могу выдохнуть и откинуть все сомнения, потому что он был в моих руках, он отвечал на мои объятия и поцелуи, он не пытался вывернуться и отвлечь мое внимание. Я был счастлив. Я предложил ему кофе и присел напротив него. По моему взгляду он понял, что я жду от него каких-то слов, фраз, но он мешкал, и его внимание было приковано к картинам, которые висели на стене в гостиной. Я смотрел на него, не отрываясь. Он это чувствовал, но нарочито опускал глаза, мешая ложкой уже остывший кофе. А потом он заговорил. И голос его лился журчащим горным ручьем, и я слушал его, не перебивая. Из его слов я понял кого он тогда имел ввиду. Я видел ее лишь один раз. Она сидела в его машине и что-то делала с его волосами. Помню, мне стало не по себе, я даже на минуту отвернулся, хотя мне было чертовски интересно наблюдать за ними, но я был уверен, что это просто еще одна из тех его безумных фанаток. Они целовались. Долго и страстно. И как же мучительно долго меня это не отпускало и каждый раз, закрывая глаза, эта картина всплывала передо мной. И только там, в своих фантазиях, я мог встрять между ними и проорать: "Детка, отпусти его, теперь моя очередь!". Я поморщился, вспоминая все это, и почувствовал, как поток ревности и отчаяния начинает сжимать мое горло, постепенно вызывая тошноту. Лилит. Ее звали Лилит. С какой нежностью и любовью он произносит ее имя. Как сияют его глаза, как он уходит от меня, погружаясь в разговоры о ней. Мой взгляд упал на тот самый угол, где я впервые поцеловал его, прижав к стене, и сейчас, пока он говорил, я слышал внутри себя его сбивчивое дыхание, я ощущал тепло его губ, я цеплял его за волосы, а мои руки помнили каждый изгиб его тела. И вот сейчас я стоял, загнанный в этот самый угол, совсем одинокий и опустошенный, и я чувствовал, что с каждым его словом я становлюсь меньше, и скоро стану таким крошечным, что смогу пролезть в щель между полом и диваном, и потом вовсе раствориться. Я потерял нить его повествования. Я уже не помню на каком месте я перестал его слушать, но я не хотел его перебивать, я понимал, что ему надо было выговориться. Забавно, но он ни разу не взглянул на меня в ходе своего рассказа. Я попробовал собраться с силами и встал. Наконец он посмотрел на меня. В его глазах бегущей строкой пронеслось имя Лилит, но я пожелал проигнорировать этот момент, я понимал, что от меня уже ничего не зависело. Я почувствовал дикую слабость в ногах, в руках, во всем теле, мне хотелось упасть ему на колени, и я умоляюще посмотрел на него. Джоуи… Я положил свою руку ему на плечо так, чтобы его волосы накрыли мои пальцы, я обошел его сзади и наклонился к нему, другой рукой взял его за подбородок и повернул лицом к себе. Он собирался что-то сказать, но не успел, так как я резко упал к нему на колени всем своим телом, и он только ахнул от неожиданности. Я схватил воротник его куртки двумя руками и укусил его за шею, потом еще раз и еще. Проведя подушечками пальцев по его щеке, я остановился на его губах в то время, как он опустил руки и вцепился в мои бедра. Мое сердце бешено заколотилось, из моей груди вырвался стон, и я снова наклонился к его шее. Его горячее дыхание разжигало во мне волны страсти, и я чувствовал, как его тело напрягается под моим напором, и я все сильнее прижимался к нему. И сейчас он взял мою руку и положил ее себе между ног, у меня потемнело в глазах от предвкушения продолжения этой истории. Меня бросило в жар, руки тряслись. Почему он не сопротивляется как раньше? Кажется, я начинал понимать, почему он все-таки вернулся. Да, он не хотел меня. Но мне хотелось верить, что он любит меня, хотя бы по-своему, хотя бы немного. Ведь мы многое пережили, наверно самые яркие и значимые события этой жизни мы прошли вместе. И сейчас, когда наши губы сплелись в едином поцелуе, а я сидел сверху на его коленях, прижимаясь к нему всем своим торсом, я думал лишь о том, как доставить ему удовольствие. От перевозбуждения у меня ныл живот и немели ноги, руки тряслись и подступала тошнота, я боялся, что вот-вот взорвусь и разорву на нем одежду. Он не даст мне этого сделать. Никогда. Я знал, что дальше объятий и поцелуев ничего не зайдет. Ему это нравилось. И мне пришлось принять это, смириться в конце концов. Это и была причина, по которой он все еще был со мной рядом. Если я нарушу эту грань, он исчезнет из моей жизни. Вот почему он вернулся. Чтоб напомнить мне об этом. Он принадлежит ей. Он – ее. Это она может делать с ним, что хочет и когда хочет. Мне остается лишь наслаждаться его присутствием и надеяться, что он всегда будет в нужном настроении, чтобы не оттолкнуть меня, когда я захочу потрогать его «не по-дружески» и попытаться уединиться с ним. И я также знал, что никогда не услышу ответ на мое "люблю". Но мне уже было все равно. Меньше любить я его не стану, и я никогда не устану говорить ему о своих чувствах. И я снова повторял это. Я люблю тебя, Джоуи.... Я смотрел на него, долго смотрел, поправлял его волосы, гладил его, и когда он положил свою голову мне на плечо, мои глаза наполнились слезами. Я продолжал гладить его по волосам, и мне становилось легко только от мысли, что сейчас он рядом, он в моих объятиях, я слышу его дыхание и чувствую биение его сердца. Я обнял его сильнее в знак согласия на его условия. Его рука скользнула по моей талии, он поднял голову и посмотрел на меня. Ему пора было уходить. Но теперь я знал, что он обязательно вернется.