С вами двумя ставки всегда были выше.

— Как вы думаете, что это? Йен на мгновение отвел взгляд от сонограммы и задумался над вопросом Микки.  — Откуда мне знать? Не то чтобы это я нес его, — сказал он. Микки закатил глаза.  — Хорошо хорошо. Что ты хочешь, чтобы это было?  — На это тоже не могу точно ответить. Другой Карл или другая Дебби… ни то, ни другое не звучит привлекательно. Я люблю их, но… ты понимаешь, о чем я.  — Ага. Я тоже не хочу, чтобы маленькая Мэнди бегала у нас дома, — сказал Микки, улыбаясь Йену. На мгновение они оба замолчали, снова взяв сонограмму. Уже шесть недель.  — Ты же знаешь, что это не будет похоже на наших братьев и сестер, верно? — серьезно спросил Микки.  — Я знаю. И мы не будем похожи на наших отцов, — сказал Йен, многозначительно сжимая руку Микки. Он говорил в основном о Терри. Фрэнк, конечно, был лжецом и пьяницей, но по сравнению с Терри он был практически святым.  — Надеюсь, это мальчик, — внезапно сказал Микки.  — Да?  — Ага. Если у нас есть девочка, она будет приводить мальчиков домой, чтобы они трахались каждые пять минут. И мне пришлось бы защищать и, черт возьми, ставить их на место и отпугивать, — объяснил Микки. Йен рассмеялся.  — Ты планируешь воспитывать детей, как в ситкоме девяностых? — пошутил он, — она бы просто оттрахала их где-нибудь еще, Мик. Бог знает, в каких местах мы это делали, — напомнил он ему.  — Если это девочка, я не знаю, что буду говорить ей, — тихо сказал Микки. Теперь Йен увидел его нервозность. Он был неуверен в себе, — я ничего не знаю о девочках, и ты тоже, потому что мы оба парни, оба геи, поэтому мы не знаем, что женщины трахаются с ними, как это знают обычные папы, — выпалил он.  — Ну, раньше ты…  — Заткнись, Йен, я серьезно, — перебил его Микки.  — Извини. Я пытался поднять настроение, — виновато сказал он Микки.  — Все нормально. Но разве ты не согласен?  — Нет. Конечно, мы, возможно, лучше подготовлены к тому, чтобы иметь дело с сыном, но то, что мы не женщины и не увлекаемся женщинами, не означает, что мы неспособны иметь дочь. Хорошо? Никогда не думай, что нас ей будет недостаточно. Никогда не думай, что мы неспособны что-то сделать из-за того, кто мы есть. Во всяком случае, все, через что мы прошли, сделает нас только лучшими родителями, — сказал ему Йен, крепко целуя его, — больше нет никого, с кем бы я предпочел бы иметь ребенка. Микки слегка улыбнулся. Ему все еще было трудно это сделать, даже спустя столько времени. Почувствовать счастье. Он должен был заставлять себя показывать эмоции, которые чувствует. Это никогда не приходило естественно. Кроме гнева. Микки положил руку Йену на плечо и снова посмотрел на сонограмму. Они замолчали, и он просто прислушивался к сердцебиению Йена и чувствовал, как его руки нежно пробегают по его темным волосам.  — Йен?  — А?  — Ты что-нибудь знаешь о месячных и прочем? Йен усмехнулся.  — Ну, однажды мы засунули тампон в нос Липа, чтобы остановить кровотечение, — сказал он ему, ухмыляясь. Микки посмотрел на него, приподняв брови, — послушай, мы просто разберемся на месте, когда это произойдет, хорошо?  — Хорошо. ****  — Вот дерьмо, дерьмо, — пробормотал Микки, в который раз шагая по коридору больницы.  — Тебе нужно успокоить Йена, — сказал Лип, шедший сзади, взяв того за плечи и направив к сиденьям у стены.  — Почему они не впускают меня.  — Государственные законы, больничные протоколы, врачи. Я уверен, что тебе это знакомо, — сказал Лип, отчего пара проходящих мимо медсестер нервно вздрогнула.  — Я гребаный папа, — прошептал Микки.  — Да, — согласился Лип, — я знаю это, и Йен это знает. И ребенок тоже это узнает, — сказал он ему. Микки посмотрел на него, его глаза наполнились слезами, и Лип знал, что тот слишком горд, чтобы плакать.  — После всего… после того, как меня застрелили, изнасиловали, вырвали из меня все дерьмо… это худшее. Это дерьмо не регулируется, я не могу его контролировать, я ничего не могу сделать. Я с нетерпением жду рождения ребенка, — замолчал он.  — Вы знаете, что я никогда не беспокоился о вас и Йене?  — О чем ты? Это не то, что мы сейчас обсуждаем.  — Никогда не беспокоился, — повторил Лип, — потому что для вас двоих ставки всегда были выше. Вы всегда должны были пройти через большее друг для друга. Может ты больше, чем он. Когда он сказал мне, что вы двое трахаетесь, я был, конечно, удивлен. Но я не волновался. Когда он сказал мне, что трахает Кэша — ну, когда я это понял — я волновался, я был зол. Но с тобой? Я знал с того самого первого момента, что тебе должно быть наплевать, если ты рискуешь всем ради того, чтобы быть с ним. И время шло, и вы оставались вместе — по большей части — и я даже не думал об этом больше. Если бы я прошел через хотя бы половину того дерьма, через которое ты прошел, Микки, я бы сдался. Но ты никогда этого не делал, не так ли? Ты уничтожил себя, ты поцеловал его с разбитым лицом, ты искал его, ты буквально нес его. Когда ему поставили диагноз, ты был с ним и с тех пор не покидал его. Я хочу сказать, что я не волновался, когда ему было шестнадцать, и не волнуюсь сейчас. Вы сможете пройти через это, потому что я не думаю, что этот мир может бросить в вас что-то такое, с чем вы не смогли бы справиться. Ты, блядь, Микки Милкович. Микки инстинктивно обнял Липа, прежде чем он успел договорить.  — Спасибо, — хрипло сказал он, едва сдерживая слезы, — и мне очень жаль, что я избил тебя в тот раз, — добавил он. Лип засмеялся.  — Черт, я забыл об этом, — заметил он, разрывая объятия и хлопая Микки по плечу, — Йен? — крикнул он, увидев своего брата в другом конце зала. Микки был на ногах через секунду.  — Что творится? Все ли в порядке? Он еще не выскочил? Мальчик? Девочка? Йен, почему ты ничего не говоришь? Черт, мы его потеряли? Мы сделали дерьмо, не так ли? Йен, поговори со мной! — Микки подбежал к Йену. Йен улыбался, улыбался так широко и с такой любовью.  — Нет. Нет, Мик, мы ее не потеряли, — мягко сказал он.  — Ее? — Микки ахнул. Йен кивнул.  — Тебе нужно узнать о менструациях, — сказал он прямо перед поцелуем с Микки, возможно, с большей страстью, чем когда-либо прежде.  — Как она выглядит?  — Она потрясающая. Иди и познакомься с ней, — он схватил Микки за руку и повел внутрь, бросив взгляд на Липа и молча поблагодарив его за то, что он был здесь, за то, что он ждал с Микки. Лип ухмыльнулся в ответ. ****  — Я люблю тебя, но заткнись, — сказал Микки воющему ребенку на руках.  — Мик, не говори нашей дочери, чтобы она заткнулась, — сказал Йен с притворным неодобрением, улыбаясь им. Они лежали бок о бок в постели, Микки держал Роуз.  — Наша дочь, — повторил Микки. Они потеряли счет, сколько ночей было такими. Просто лежали там, в 2 часа ночи, в темноте, с одной стороны желая поспать, с другой желая никогда не покидать этот момент. Не имело значения, что Роза плакала, что у Йена была детская рвота на руке или, что у Микки болела голова. Честно говоря, они никогда не чувствовали себя счастливее. И любовь, которую они испытывали к этому крошечному шестимесячному созданию, которого Микки сжимал в руках, была любовью, которую ни один из них не был готов испытать, и ни один из них еще не мог понять. До этого момента. Йен повернулся на бок и положил руку Микки на плечо.  — Я так сильно тебя люблю, — сказал он ему. Микки посмотрел на него, уголки его рта чуть поднялись вверх.  — Я тоже люблю тебя, Йен, — ответил он после паузы. Иногда на это у него все еще уходило время. Йен знал почему и не возражал. ****  — Роза, почему нас позвали сегодня? — спросил Йен свою дочь.  — Я не знаю, пап, — честно сказала она.  — Что ты сделала? Кого-то ударила? — Микки подошел ближе.  — Я так не думаю, — ответила их шестилетняя малышка.  — Как ты можешь не знать? Твой кулак бил кому-то в лицо или нет? — потребовал ответа Микки. Йен взял его за руку, чтобы успокоить. — Роза, что бы это ни было, мы не рассердимся. Ты можешь рассказать нам все, что угодно. Мы разберемся с этим, как семья, — сказал он ей. Рядом с ним Микки издал странный звук, — ты в порядке? — спросил он, посмотрев на мужа. Микки кивнул, не глядя на него. Роуз задумалась на мгновение.  — Я действительно не знаю, что сделала, клянусь, — сказала она Йену. Ее глаза расширились от беспокойства.  — А, вы, должно быть, родители Розы? - послышался веселый голос позади них.  — Да. Я Йен, — сказал он, протягивая руку и ярко улыбаясь. Он знал, что они должны были проявить себя с лучшей стороны, прежде чем столкнуться с тем, что сделала Роуз.  — Микки, — сказал он, тоже пожимая руку женщине.  — Приятно познакомиться. Я мисс Купер, учительница Розы, — представилась она, — спасибо, что нашли время прийти сюда сегодня, — сказала она, садясь за свой стол.  — Конечно, это не проблема, — осторожно сказал Микки, стараясь не выругаться.  — Что ж, давайте перейдем к делу, не так ли? У Розы все хорошо. Я в восторге от прогресса, которого она добилась, — сказала она им. Йен и Микки были ошеломлены.  — Она ничего не натворила? — неуверенно спросил Йен.  — Конечно, нет! Черт возьми, это то, о чем вы думали? Нет, совсем нет! — успокоила их учительница. Роуз торжествующе посмотрела на отцов.  — Вот рассказ, который она написала, это просто замечательно… и они строили роботов в художественных классах, у нее тот фиолетовый, что стоит на столе позади вас. А это ее рабочие тетради — почти идеальные результаты в тестах по математике и орфографии. И Роза, расскажи своим отцам, что ты вчера делала на истории!  — Я прочитала всех президентов по порядку, — гордо сказала она.  — Вы заставляете их этому научиться? — недоверчиво спросил Йен.  — Нет, не в шесть! Она просто знала. Должно быть, она научилась этому по собственному желанию, — объяснила мисс Купер, улыбаясь Розе. Йен прочитал, что написала его дочь. Аккуратно, мягким карандашом, она рассказывала историю о шестерых детях, живущих в доме без родителей. На последней странице она их нарисовала. Высокая девушка в шортах с взлохмаченными темными волосами, два мальчика одинакового роста, один в джинсах, другой с сплошной копной оранжевых волос, девочка с хвостом и красной помадой, мальчик без волос, держащий бейсбольную биту, а в конце на полу лежал малыш в подгузнике. Его пальцы водили по рыжеволосой фигуре. Он посмотрел на нее с комком в горле.  — Это здорово, — мягко сказал он ей. Роза улыбнулась и молча указала на угол страницы. Она нарисовала домик с одним окном. Сначала его внимание привлекла девушка с кольцом в носу и волосами с розовыми прожилками. Рядом с ней была фигура более низкого роста, мальчик с копной черных волос в майке. Они, будто тоской смотрели на большую семью рядом с ними. Йен почувствовал, как его глаза наполнились слезами, а затем он просто обнял свою маленькую девочку изо всех сил.  — Я люблю тебя, — сказал он ей.  — Хорошо, — сказала она. Все взрослые засмеялись. **** Раздался крик.  — Ты это слышал? — сказал Микки, ставя кружку с кофе.  — Что? — спросил Йен. Еще один крик.  — Это, — сказал ему Микки.  — Черт, — сказал Йен, подрываясь из-за стола на второй этаж. Микки побежал следом.  — Роза? Что случилось? Дверь ванной открылась, и вышла Роза, все еще в пижаме. Она выглядела потрясенной.  — Гм. Ничего, — сказала она, отводя глаза.  — Ты кричала. Я на миг подумал, что тебе снова шесть недель, а не шестнадцать, — сказал ей Йен. Он все еще не мог поверить, сколько времени прошло.  — Я же сказала, что ничего. Пожалуйста, пропусти меня в мою комнату. Пожалуйста, — тихо сказала она.  — Хорошо. Иди. Ты можешь сказать нам, когда будешь готова? — крикнул Микки ей вслед, пропуская в комнату. Она покачала головой и закрыла за собой дверь. Он повернулся к Йену.  — Думаешь, она беременна? — прошептал Микки. Тот даже не подумал об этом. Но Микки вырос с Мэнди и знал об этом кое-что. Йен пожал плечами, глядя на дверь в комнату дочери. Затем отвел взгляд и вздрогнул, когда заметил пижамные штаны Розв. Он толкнул Микки под бок. На ее пижаме были пятна крови. Микки застонал. Это было его худшим опасением шестнадцать лет назад, и оно все еще сохранялось по сей день.  — Йен, я не могу. Что, черт возьми, нам делать? Я не… что ты делаешь? Йен шел в их спальню и открывал шкаф.  — Фиона отдала мне их, когда Розе было тринадцать или около того. Я отложил их и забыл… Подумал, что у нее должны были уже начаться, понимаешь? Просто она разобралась сама и не рассказала нам. Мы должны были что-то сделать. Как мы могли быть такими, блять, беспечными?  — Мы все откладывали. И я думаю, мы отрицали то, что она росла. Но да. Мы должны были… я не знаю.  — Я сейчас кое-что сделаю, — сказал Йен, направляясь к спальне Розы. Он постучал.  — Могу ли я войти? Ты одета? — мягко спросил он. Микки яростно пытался оттащить его, — мы больше не можем этого избежать, Мик, — сказал ему Йен, прежде чем войти. Она сидела на кровати с открытым ноутбуком. Йен осторожно закрыл крышку и сел рядом с ней. Но прежде чем он успел что-то сказать, начал Микки.  — Роза. То, что происходит — совершенно нормально. Это происходит каждый месяц. Ты можешь использовать их, они называются тампонами и еще есть прокладки. Если что-то не так, вот двадцать долларов, ты можешь купить, что нужно. Мне жаль, что мы не говорили об этом раньше. Мы любим тебя, — сказал он, обочень быстро обращаясь к ошеломленной Роуз, а затем поднялся, чтобы уйти.  — О мой Бог! Боже мой, нет! — Роза спрыгнула с кровати, — вы не о том подумали! — сказала она, неудержимо смеясь.  — Твоя… пижама, — смущенно и неловко сказал Микки. Она покраснела.  — Черт, извини, — пробормотала она. Теперь была ее очередь смущаться, — я кричала, потому что… не могу сказать, — она опустила глаза в пол.  — Роза, ты беременна? — спросил ее Ян, автоматически возвращаясь к их предыдущему предположению. Она снова засмеялась.  — Серьезно? — спросила она, указывая на коробки с тампонами. Йен вздохнул над своей глупостью, — кроме того, я сейчас встречаюсь с девушкой, — небрежно сказала она. Ее отцы уставились друг на друга.  — Почему ты не сказал нам раньше? — спросил Йен.  — Я не была уверена. Я все еще не уверена, — уточнила она, пожав плечами, — это было… сюрпризом для меня. Она мне очень нравится. Мне также очень нравятся парни. Я стараюсь не слишком увлекаться этим, — сказала она им. Микки уставился на свою дочь. Эта девушка во многом напоминала ему самого себя. Но она приняла себя и была более уверена в своей ориентации в шестнадцать лет, чем он в ее возрасте и позже. И у нее были лучшие родители, чем у него. Он знал, что докажет это, когда подойдет к ней и обнимет ее.  — Я так горжусь тобой, — сказал он. Роза обняла отца в ответ. Она знала, что его жизнь была нелегкой, но не знала всей истории. Были вопросы, которые она задавала на протяжении многих лет, которые были встречены неловкими попытками уйти от ответа, пока, в конце концов, она просто перестала спрашивать. Девушка знала, что они оба были в шрамах. Знала, что у нее была только одна пара бабушек и дедушек. Картина жизни ее родителей, которая была у нее в голове, была разбита на кусочки. Может быть, однажды они ей все расскажут, а может, и нет. В конечном итоге ей было все равно. Она знала, что они ее любят, она знала, что любит их в ответ. В их доме никогда ничего никогда не скрывали. Ладно… Она собиралась скрыть их юбилейную вечеринку-сюрприз, о которой Лип только что рассказал ей по телефону. Но больше ничего.  — Что-то горит? — спросила она через мгновение.  — Блины! — воскликнул Микки, выскочив из спальни и с грохотом спустившись по лестнице, чтобы спасти их завтрак. Йен рассмеялся.  — Наша еда для завтрака, — просто сказал Йен, — ты в порядке? — серьезно спросил он ее.  — Ага. Я в порядке, — сказала она отцу, улыбаясь. Он взъерошил ее волосы.  — Это действительно нормально, понимаешь? У тебя подходящие родители, — сказал он, улыбаясь. Она кивнула. Йен поцеловал ее в макушку и повернулся, чтобы уйти.  — Я действительно очень люблю вас, хорошо? — сказала она с теплотой в голосе. Йен улыбнулся. Она не часто это говорила. В этом она была похожа на Микки.  — Я знаю. Я тоже тебя люблю, — сказал он, закрывая дверь.  — Спасибо за двадцать долларов! — закричала она, когда он спускался по лестнице. Йен ухмыльнулся про себя, когда он вошел на кухню и увидел, как Микки скребет черные диски с плиты.  — Придется начать новую партию, — сказал он. Йен подошел к нему сзади и обнял его за талию, поцеловав в шею.  — Я знаю, что в этом не было необходимости, но то, что ты там сказал, было потрясающим. Микки поддался к нему.  — Это действительно казалось… родительским, понимаешь? Я никогда… Я никогда не думал, что у меня это будет, — пробормотал он.  — Не могу поверить, что мальчик, который не позволил мне поцеловать его двадцать лет назад, все еще со мной, — сказал Йен.  — Роуз уже не так похожа на ребенка, — сказал Микки, — и я до сих пор не могу поверить, что когда-либо удерживал себя от этого, — он повернулся и поцеловал Йена. Сейчас они знали губы друг друга, как свои, но их сердца все еще бешено стучали, как тогда, когда они впервые поцеловались в машине.  — Я люблю тебя, Галлагер, — сказал ему Микки. Йен улыбнулся. На этот раз, без колебаний…