Испуск

      Новое утро, как всегда прекрасное, потому что наступает тогда, когда проснешься. Прекрасный обед, вечер и ночь, потому что все в твоей власти, никто не может тебе указывать, когда лечь, когда встать, когда повернуть голову, когда дернуть ногой.       Черная комната с белыми стенами. Вчера было наоборот. Возможно, завтра станет как вчера. Больше вариацией не будет, потому что вообще-то ты давно потерял интерес к каким-либо цветам. А черный и белый — единственные, что вряд ли когда-то смогут надоесть. Впрочем, даже если смогут, то цветов еще проще просто быть не может. Не может быть прозрачного цвета в пустоте, потому что за прозрачны всегда есть что-то цветное. А за тонкими стенами пустота. Вот и довольствуешься тем, что имеешь.       Окна исчезли также незаметно, как и потребность в них. Да и комнатой назвать то место, где ты изо дня в день находишься, довольно непросто. Четыре стены, пол, потолок, дверь — и ничего, что могло бы тебя убить. Можно было бы попробовать с размаху разбиться в лепешку о какую-нибудь из стен, но организм такая сложная, совсем не поддающаяся твоему контролю штука, что каждый раз не дает набрать нужную скорость, чтобы не иметь возможности затормозить. И ты тормозишь. Садишься и просто ждешь.       Смутная поеденная молью пленка памяти (больше похожая не на коричневую фотоаппаратную, а на отмершую кожу) иногда подкидывает мысли о былых деньках. Когда в твоей комнате были окно, раковина, кровать и огромная куча дверей, за которыми были люди, деревья, облака и колосья, глина и пуговицы, даже счастливые (да и несчастливые — тоже) билетики из автобусов. Сначала за дверьми просто стало пусто. Исчезли билетики со смыслом собирать их, исчезли пуговицы и глина с попытками превратить их во что-то, потом пропали элементарные ялвения природы, которыми можно было бы любоваться из сотен окон и из каждого видеть их позновому. А потом пропало и само окно. Если наблюдать нечего — зачем оно нужно? Твое сознание привыкло избавляться от всего ненужного, как только оно сослужит последнюю услугу.       Затем люди растворились в рощах, рощи превратились в то тут, то там растущие тополя-сорняки, наполнив когда-то цветные стены комнаты пыльно-белым налетом, а затем поглотив их цвет целиком. Потом пропали и они. Осталась лишь одна дверь.       Что за ней — знает один ее создатель. Иногда за ней слышен ветер, иногда капли, иногда шаги, разговоры. А иногда даже чей-то плач. Но ты не имеешь доступа к тому, что за ней.       Новое утро. Сегодня пропали углы когда-то квадратного помещения. Ты в огромном шаре. В компании с тобой лишь все так же закрытая дверь, превратившаяся в люк, чтобы не выбиваться из общей шарообразности пространства. Ничто в этом месте не стремится тебя развлечь. Теперь ты даже не можешь посчитать в миллион первый раз углы, грани и ребра.       Вытягиваешь перед собой ноги. Во всяком случае, ты кристально чиста снаружи.       О чем еще можно мечтать в таком прекрасном месте как это? Только о бесконечно удовлетворенных базовых потребностях. Раз удовлетворение всех остальных становится все более недоступным с каждой секундой.       Иногда тебе даже кажется, что это комната исполнения желаний. Что все остальное исчезло из нее, просто потому, что ты перестала этого желать. Тогда ты вспоминаешь последнюю из сказанных собою вслух фраз: «Не задавай вопроса, на который не хочешь знать ответ». Усмехаешься и снова смотришь на дверь.       Раньше она была увешана цепями. Много цепей, ты считала каждое кольцо, каждую царапину и неровность на грубо кованой поверхности. Гладила пальцами и не мечтала заглянуть за нее, довольствуясь тем, что снаружи.       Со временем, когда все понемногу истекало, уходило и истощалось, то же происходило и с цепями. Сначала они тоньшали и легчали, потом трансформировались в канаты, превратились в бечевку, стали нитями. Сегодня от них остались тонкие длинные волокна.       Нельзя сказать о тебе, что ты чего-то боишься еще в этом месте, потому что когда ничего не видишь, не знаешь и не ощущаешь кожей, сложно оставаться восприимчивой к чему-либо. Сначала ты не боялась потерять маленькие радости, если это сохранит большие, затем не боялась потерять большие, если это созранит твое спокойствие в целом. А потом просто перестала бояться. Сегодня это врезалось в твое сознание вместе с мыслью о том, что однажды и эта дверь исчезнет и ты просидишь в тесном фарфоровом шаре до конца дней.       Так же давно, как страх, ты чувствовала нетерпение, поэтому сейчас эти чувства стали настолько тяжелыми, что стало трудно дышать. Как будто они оба просто упали на легкие и срослись с ними, не давая сделать вдох.       За дверью проездом с порывом ветра задерживается чей-то отвлеченный смешок, затем еще один. Кажется, у чужих эмоций сегодня остановочка возле твоей скорлупы.       Забыв и о дыхании, и он чувствах, и о страхе, на дрожащих ногах ты подползаешь к двери из-под которой легонько тянет прохладой. Стоит только толкнуть — и ты можешь оказаться на свободе.       Толкаешь. И падаешь руками на фарфоровый выступ, ограниченный тремя стенами и потолком. Таким же, как комната, где ты была до этого. А смех улетучивается. Кажется, остановка была незапланированной и больше такого не повторится. Просим прощения у пассажиров за задержку.       Переползаешь в это еще меньшее пространство и закрываешь за собой дверь.       Свернувшись, засыпаешь.       Впервые почувствовав надежду, что нового утра не будет.       И комната исполнения желаний выполняет и это.       Нового утра нет.