The Only Parent He Had Left

Вломиться в поместье Уэйна не составило труда. Джокер решил использовать крюк, который украл у Бэтмена много лет назад, чтобы забраться по стене и войти через спальню, прямо как принц Рапунцель. К счастью, окно уже было открыто, позволяя ему беспрепятственно проникнуть внутрь и своим очарованием сбить принцессу с ног. Он на цыпочках пробирался сквозь темноту, молча показав жестом своим парням следовать за ним, и выругался, когда врезался ногой в стол. Хотя он и выбрал эту ночь для своей схемы именно из-за её абсолютной черноты, которая окутывала всё анонимностью, он не рассчитал, что ему самому как-то придётся видеть и двигаться в этой темноте. И слабый лунный свет не особо помогал, поскольку большую часть его сияния поглощали облака.   Ему хотелось просто щёлкнуть выключателем, но нужно было сохранять элемент неожиданности, а свет в комнате, в которой должно быть темно, был бы очень подозрительным. Он не мог рисковать тем, чтобы Уэйн вызвал копов слишком рано.   Как только он проверил окружение, насколько это было возможно в полнейшей темноте, он слегка поморщился. Комната была искусно обставлена, каждый угол изобиловал старомодными богатствами и увесистыми украшениями. Повсюду были гладкая мебель из красного дерева и золото в избытке. Гигантская кровать размера кинг-сайз украшала середину и завершала картину безвкусного щеголяния деньгами. Помещение в точности соответствовало его представлению о месте обитания пустышки плейбоя. Это было отвратительно.   Бесшумно ступая к двери, он заметил на кровати фигуру, свернувшуюся клубочком под одеялом. Нет, такого не могло быть, ведь так? Это было почти до смешного легко. Медленно, очень медленно он подошёл и стянул одеяло, шёлк у него под пальцами оказался холодным и гладким. Джокер прищурился и с большим усилием смог разглядеть черты лица человека, лежащего перед ним. Это был Брюс Уэйн, как он и подозревал.   Сдерживая радостное хихиканье, Джокер жестом приказал одному из своих мальчиков установить камеру и передать ему верёвки. Нежно проведя пальцами по грубому материалу, он натянул верёвки изо всех сил, испытывая, и удовлетворённо хмыкнул, когда они выдержали. Он не хотел, чтобы его принцесса сбежала до того, как начнётся настоящее веселье. Джокер склонился над Уэйном и взял за руку, непрерывно следя за его расслабленным лицом, чтобы быть уверенным, что тот не проснётся раньше времени. Он туго обвязал верёвками запястья, а затем стянул их к ногам.   Внезапно Уэйн резко обернулся, и Джокер испуганно вздохнул. Он чисто рефлекторно ударил Уэйна по лицу. Его голова резко откинулась назад, и он рухнул на матрас. Без сознания.   Частое дыхание Джокера казалось громким в тишине комнате, он уставился на неподвижную фигуру широко раскрытыми глазами. Что ж, ситуация быстро накалялась. Облизнув холодные губы, он разжал кулак, наслаждаясь знакомой болью в суставах. Джокер нахмурился. Этого не было в плане.   — Думаю, нам просто нужно подождать, пока он не проснётся, и тогда можно начинать снимать, — пробормотал он и продолжил связывать Уэйна в аккуратный маленький свёрток. — И раз уж он сейчас в нокауте, можешь включать свет, Чаклз.   Чаклз отошёл и сделал, как ему сказали, флуоресцентный свет залил комнату. Джокер вздрогнул, когда свет ударил по его уставшим глаза. Бессонница была той ещё сучкой.   Он приказал другому головорезу стеречь дверь и коридор за пределами спальни с пистолетом наготове. Он не хотел, чтобы их побеспокоили.   Джокер подтянул Уэйна и оставшимися верёвками привязал к стулу, а затем убедился, что его парни правильно настроили камеру. Джокеру всегда приходилось перепроверять всё, что они делали, он нанял их из-за их мускулов, а не интеллекта. Услышав, как позади него Уэйн с громким стоном приходит в себя, Джокер ухмыльнулся.   Он мурлыкнул в объектив камеры и нажал на «play». — Только посмотрите, жители Готэма, что у меня тут есть… ваш золотой мальчик! — хихикая от головокружительного восторга, он навёл кадр на свесившего голову на грудь миллиардера. — Как поживаете, мистер Уэйн? — слащаво спросил он.   Уэйн издал влажный смешок, после чего разразился безумным хохотом, по его лицу ручьями текли слёзы. — Никогда, — выдохнул он. — Никогда не бывало лучше. — Потом он резко перестал смеяться, и остались только ужасные рыдания.   Джокер нахмурился и подошёл к нему, ткнув в грудь. — Какого чёрта… ты идёшь не по сценарию, красавчик. Тебе полагается плакать после моих угроз. Понял? — протянул Джокер. Взглянув на рубашку Уэйна, он добавил: — И откуда вообще вся эта кровь? Похоже, ты устроил вечеринку с резнёй без меня.   Уэйн не ответил и продолжил свои мерзкие рыдания. Джокер вздохнул и резко махнул рукой у горла, сигнализируя головорезам, что им лучше прервать запись. Он придвинул стул и сел рядом с Уэйном.   — Слушай, я так же сильно, как и ты, хочу, чтобы всё это закончилось. И чем раньше мы начнём, тем скорее придёт Бэтмен и спасёт тебя, хорошо? — попытался утихомирить его Джокер, неловко подбирая слова. Он одарил Уэйна фальшивой, безобидной улыбкой, чувствуя, как неестественно растягиваются лицевые мышцы. Он был хищником по натуре, и такое выражение лица было для него ненормальным.   Уэйн с секунду просто безучастно смотрел на него, после чего покачал головой в горьком веселье, слёзы не переставали течь и скапливались лужицами в ключицах. Уэйн являл собой всклокоченный кошмар. На нём был костюм без пиджака, а галстук свободно висел на шее, словно кто-то тянул за него, волосы взлохмачены, а красная кровь ярко выделялась на белоснежной рубашке.   Джокер скривился и положил руку Уэйну на спину, неловко похлопывая. Он был тёплым, почти противоестественно горячим. — Тише, тише, — сковано сказал он, стискивая зубы, чтобы не сломать Уэйну шею.   Удивительно, но Уэйн поддался прикосновению Джокера. Его влажное, прохладное лицо уткнулось в изгиб между плечом и шеей. Поражённый этим действием, Джокер не стал сопротивляться. Приятный запах одеколона и металла проник в ноздри, и он с жадностью вдохнул его, разворачиваясь к Уэйну полностью, чтобы прижать того поближе.   «Ну… это было… неожиданно» — подумал он и положил руку Уэйну на голову, слегка укачивая его, как ребёнка, и напевая начало мелодии, которую не очень хорошо помнил. Он втянул воздух у горла Уэйна, не заботясь о том, чтобы попытаться это как-то скрыть. Густой и тяжёлый запах оседал на языке, он напомнил Джокеру ночи, наполненные громом и быстрыми, холодными ударами. Тёмная фигура, окружённая дождём, словно морской пеной, и низкое рычание.   Джокер едва сумел сдержать стон.   Краем глаза он заметил, что его парням стало неуютно от такого поворота ситуации, и они обменивались встревоженными взглядами. Джокер фыркнул и сжал сильнее дрожащего Уэйна в объятиях, чтобы удостовериться, что тот не развалится на части, как сломанный манекен.   Через некоторое время Уэйн отстранился, его глаза с синяками под ними были остекленевшими и смотрели сквозь Джокера. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но у него вырвался только пронзительный животный всхлип. Джокер поморщился и стал грубо вытирать блестящую влагу со щёк Уэйна, используя край своего пурпурного пиджака. Уэйн выразил неясный, чуть капризный протест, но Джокер продолжил, пока лицо Уэйна не стало полностью сухим.   — Уже лучше, а? Теперь покричишь для меня хорошенько и заманишь сюда Бэтмена? — довольный собой спросил Джокер. Несмотря на его божественный запах, Уэйн уже начинал надоедать, так что он был рад, что тот отстранился до того, как ему пришлось бы пырнуть его ножом в живот.   Уэйн всхлипнул, а затем, будто с тихим щелчком, его взгляд внезапно сфокусировался, прожигая Джокера с убийственной силой. — Пожалуйста, ты обещал, — сказал он грубым голосом. — Ты обещал убить меня, если я захочу.   Джокер скривился в сардонической улыбке, но затем смысл слов дошёл до него полностью, ударяя воспоминаниями, как кулаком по голове.   Он вспомнил не столь давнюю ночь, когда они кружили в яростном танце, как и всеми ночами до этой. А потом роковое скольжение ног Бэтмена по краю крыши. Его собственный маньячный смех и обещание всегда спасать Бэтмена и лишить жизни, только если он сам того пожелает. Отвращение на лице Бэтмена к его словам и рука, которая несмотря на это всё-таки тянулась к нему в отчаянии.   Да, он хорошо это помнил. Позже той ночью он кончил, нюхая свою же руку, на которой ещё оставался запах Бэтмена.   — Бэтс, — потрясённо выдохнул Джокер. Желудок сделал огромный кульбит и врезался в лёгкие, выбивая из них весь кислород. Джокер окинул его взглядом, пытаясь запечатлеть каждую черту в своём сознании, не веря, боясь, что Уэйн-нет-Бэтмен растворится прямо на его глазах. Он провёл трясущимися руками по горлу и лицу Бэтмена. Бэтмен вздрогнул под прикосновением, и, как ни странно, именно это заставило ощутить реальность ситуации. Брюс Уэйн был Бэтменом. Бэтмен был прямо перед ним, связанный и уязвимый.   Джокер рассмеялся в головокружительном восторге, в уголках глаз собрались морщинки. Это был лучший чёртов день в его жизни. Он прислонился своим лбом к его, изучая чёрные пустые глаза Бэтмена, настолько похожие на его собственные, что у него перехватило дыхание, а по венам заструилось чистое восхищение.   — О, о, о, это чудесно, — промурлыкал он.   Он зарылся пальцами в волосы Бэтмена и наклонился, покрывая грубыми поцелуями всё, куда мог дотянуться. Губы Джокера покалывало от тепла, и у него едва получалось сдерживать рвущееся из грудной клетки сердце, которое билось как отбойный молоток и накачивало его полной эйфорией. Однако Бэтмен не реагировал на проявления чувств Джокера, как бы тот не ворковал над ним. Он просто продолжал смотреть в даль, пугающе спокойно, как восковая фигура, в искусственном освещении его кожа казалась почти прозрачной.   — Ты сделаешь это? Ты убьёшь меня? — тихо спросил Бэтмен.   Джокер остановился на полпути, всё тело одеревенело. Кровь отлила от конечностей и лица, от чего он почувствовал онемение и холод. — Что? — на грани слышимости спросил он, едва шевеля губами.   — Ты убьёшь меня? — повторил Бэтмен.   Джокер нахмурился. Он оглядел своих головорезов, смотревших на всё это зрелище в нервном замешательстве. — Ладно, ребята, закругляемся. Убедитесь, что нас никто не побеспокоит, я не хочу прерываться на кофе или что-то ещё. — Он махнул рукой на дверь.   — Нет! — Бэтмен задёргался, он попытался освободиться от верёвок, брыкаясь как дикий зверь. — Нет, они не могут спуститься вниз. Он там. Он ненавидит принимать гостей без предупреждения. Ненавидит, — отчаянно выпалил Бэтмен.   Джокер цокнул языком. — Вы слышали. По тому же пути, по которому пришли, ребята.   Когда они открыли рты, чтобы возразить, Джокер предупреждающе приподнял бровь, и они кротко кивнули, поспешно выбираясь через окно. Джокер смотрел, как они убегают с чем-то сродни ужасу на своих лицах. Вся сегодняшняя ночь была похожа на сюрреалистический сон, и он боялся, что это он здесь совершенно не в себе. Первоначальный восторг от того, что он сам раскрыл Бэтмена, от того, что тот был совсем рядом, медленно исчез и сменился тревогой за то, в каком ужасном состоянии находился Бэтмен. Он был самым сильным и упрямым ублюдком из всех, кого знал Джокер, и для него вот так развалиться… Это было нетипично. Ужасающе.   Джокер повернулся к Бэтмену и подпёр подбородок рукой, лениво наблюдая за ним. Бэтмен успокоился сразу же, как люди Джокера ушли, будто кто-то щёлкнул в нём переключателем. Теперь он был пустым и безэмоциональным, а его взгляд мёртвым, и это было даже хуже прежней вспышки.   — Почему ты хочешь умереть, Бэтс? — мягко спросил Джокер.   Бэтмен сжал челюсти. Он избегал взгляда Джокера. — Разве ты не можешь просто сделать это? — выдохнул он, в голосе мелькнула часть его прежнего пыла.   — Нет! — рявкнул Джокер, получилось горячее, чем он намеревался, его хорошее настроение сменилось яростью. Впрочем, Джокер подозревал, что всё же задел что-то слишком уязвимое, что-то треснувшее, потому что Бэтмен резко поднял взгляд, уставившись на него широко раскрытыми глазами.   Джокер улыбнулся, радуясь, что наконец привлёк его внимание, и притворяясь, что от этого у него не болели все мускулы лица.   — Расскажи мне.   Бэтмен закрыл глаза, словно ему было больно собираться с силами для следующих слов. — Альфред упал, — выдохнул он, и на середине его голос сорвался в сухое рыдание. — И когда я пришёл домой, он лежал на лестнице, его шея неестественно повёрнута, он такой холодный, не дышит, и рядом кровь, о боже, кровь, — простонал он в ужасе, давясь воздухом.   Боль на лице Бэтмена была невыносимой. Она прорезалась сквозь кожу и плоть Джокера прямо к его чёрному сердцу. Он не мог этого вынести. Он хотел сменить тему, но единственное, о чём он мог думать, — это заляпанный кровью «слон в комнате». Очевидная причина горя Бэтмена.   — Кем он был для тебя? — спросил Джокер, пытаясь понять всю серьёзность ситуации.   — Мой дво… единственный… единственный член семьи, который у меня остался, — глухо прошептал он.   Что ж, дерьмово.   — Что ж, дерьмово, — ровно сказал Джокер.   Бэтмен кивнул, не сдержав горького смеха, в глазах же отражалось глубокое страдание. Почему-то у Джокера создалось впечатление, что это совсем не смешно.   Джокер встал и грубо обнял Бэтмена, прижав его торсом к своему животу: веревки большего не позволяли. Он опустился Бэтмену на колени, прижимаясь к нему каждым дюймом тела. И тогда Джокер почувствовал, что тот, наконец, сломался у него в руках, последние фрагменты стоического самообладания раскололись и рассыпались в ничто. Бэтмен испустил пронзительный вой и забился в верёвках настолько сильно, насколько они позволяли, пытаясь укусить, ударить, ранить. Джокер просто стойко терпел, он был скалой для шторма Бэтмена, оставаясь спокойным, безмолвным, лишь крепче стискивая его в объятиях.   Различить слов Бэтмена было невозможно. Он просто издавал раненные и злые слогосочетания, снова и снова ударяясь головой о грудь Джокера.   Слёзы и сопли впитывались в рубашку Джокера, делая её тёплой и липкой; унизительное проявление горя, гораздо более глубокого, чем Джокер мог когда-либо постичь. Это был не изящный плач актёров в кино, это был плач человека, который думал, что его невозможно сломить, но всё же оказался сломлен. Дрожь Бэтмена отдавалась у Джокера в зубах и костях. Он боялся, что никогда не сможет избавиться от этого ощущения. Джокер посмотрел на Бэтмена, на его помятую одежду и болезненно влажную кожу, на широко раскрытые невидящие глаза, из которых текли слёзы, как кровь из артерии. Он вздохнул от этого зрелища.   Это было первобытно. Это было ужасно. Это был человек во время полного срыва.   И это разбивало чёрное извращённое сердце Джокера.   Когда Бэтмен закончил, его запястья кровоточили из-за верёвок, а голос почти пропал. Он не смотрел на Джокера, но так было даже лучше. Джокеру казалось, будто кто-то накачал его морфием: он чувствовал себя странно онемевшим и слишком слабым. По ногам будто ползали муравьи. Каждый шаг, который он делал обратно к кровати, был неустойчивым, колени одновременно не гнулись и подкашивались без его ведома, будто он страдал после краткосрочного сна.   Джокер рухнул на кровать, краем глаза наблюдая за Бэтменом. Некоторое время они оба молчали. Затем Бэтмен пошевелил пальцами. Джокер фыркнул и снова вскочил, следуя безмолвной просьбе, и развязал верёвки.   Бэтмен вытянул руки и слегка поморщился, когда заметил кровь на запястьях. Джокер фыркнул. Как будто Бэтмен в самом деле заботился о физических повреждениях, если бы это было так, он бы прекратил весь этот цирк много лет назад. Или, по крайней мере, был бы менее безрассудным.   — Пойдём со мной в кровать, — сказал Джокер и прикоснулся к его руке, пытаясь направить.   Бэтмен покачал головой и крепко сжал руку Джокера. Его брови нахмурились, взгляд стал рассеянным и испуганным. — Ты должен убить меня, — он в защитном жесте положил руку себе на живот, выглядя как напуганный ребёнок в темноте.   Вот тебе и тёмный рыцарь, а? От тёмного рыцаря, боящегося темноты, столько же пользы, сколько от сломанной куклы. Или несмешного комика.   — Да брось. Я слишком устал, чтобы убивать. У меня всё тело болит от того, что я тебя успокаивал. И мой пистолет остался с моими парнями, мне придётся снова спускаться вниз, а я едва могу стоять, — мягко проворковал Джокер, привлекая его к себе поближе, чтобы сесть на край кровати, и приглашающе похлопал по месту рядом.   — Мы сделаем это завтра, я обещаю, — добавил он, когда Бэтмен продолжил смотреть на него горящими глазами.   Бэтмен кивнул, забираясь на кровать, его движения были дёргаными. Джокер лёг рядом, внимательно наблюдая за ним, готовый в любой момент сорваться с места, если тот решит сделать что-нибудь глупое. Но Бэтмен не шевелился, всё его тело оставалось неподвижным, как будто он был трупом. Он, должно быть, и впрямь был до смерти измучен.   — Прости, — прошептал Бэтмен, вцепившись неуклюжими, непослушными пальцами в руку Джокера. — Я не хотел лишать тебя способности убивать.   Джокер задавался вопросом, слышал ли вообще Бэтмен всю ту чушь, которую сам же и нёс. В конце концов, даже слепой смог бы увидеть и понять, что Джокер устроил всё это дерьмо только для того, чтобы Бэтмен уснул. Что-то было совершенно полностью не так с Бэтменом, если он извинялся, тем более, если он извинялся за предотвращение преступления.   — Ничего. Завтра всё снова будет хорошо, — соврал Джокер и каким-то образом почувствовал, что Бэтмен разгадал его уловку, хотя и не стал комментировать. Бэтмен тяжело сглотнул и положил голову Джокеру на грудь, щекоча мягкими волосами подбородок.   — Знаешь, раньше это была спальня моих родителей. Я никогда не заходил сюда после… с тех пор, как… с тех пор. Сегодня был первый раз. — Он медленно моргнул, его голос звучал странно ровно и в то же время по-детски искренне. — Как думаешь, они злятся на меня?   К горлу Джокера что-то подкатило. Он изучающе посмотрел на Бэтмена, свернувшегося у него на груди, беспомощного, побеждённого. И что-то вспыхнуло у него в жилах, горячее липкое ощущение, которое поглотило Джокера целиком. Он молча поклялся, что убьёт всё, что посмеет снова довести Бэтмена до такого состояния. Даже если это будет сам Джокер.   — Нет, — в конце концов сказал Джокер голосом, полным эмоций, которых он не мог определить. — Я думаю, они гордятся тобой, Брюс.   Бэтмен вздохнул, и Джокер обнял его тяжёлыми руками. Он не пытался понять эту новую огненную бурю, бушующую внутри и испепеляющую его потроха дотла. Он просто хотел, чтобы Бэтмен воспринял его слова как евангелие и перестал вести себя так нетипично. Он просто хотел, чтобы Бэтмен снова стал собой.   — Лжец, — прошептал Бэтмен.   Джокер поймал Бэтмена за челюсть и приподнял его подбородок, заставляя взглянуть на него. Он скривился, увидев тёмные тени под глазами и то, насколько впали его щёки. Из-за этого он был похож на голодающего.   — Это не твоя вина.   Бэтмен кивнул после нескольких минут молчания, хотя, очевидно, не поверил Джокеру. Да и с чего бы? У Бэтмена не было причин обращать внимание, что бы ни говорил ему Джокер. В конце концов, Джокер — и в этом он мог спокойно признаться самому себе — был известным патологическим лжецом.   Джокер отпустил челюсть Бэтмена, и тот снова опустил голову.   Бэтмен не оценил бы ни добрых слов Джокера, ни какой-либо другой попытки помочь, да и сам Джокер не был уверен, что вообще способен на это.   Единственное, что он мог сделать, — это быть здесь, рядом с Бэтменом, пока тот горевал.   Несколько минут они лежали в тишине, Джокер считал вдохи Бэтмена, подстраиваясь под движение его грудной клетки, пока они не стали дышать в унисон. Даже рёв ветра снаружи не нарушал безмятежности момента. Чуть позже в комнате зазвучало тихое сопение. Джокер убрал выбившуюся прядь с век Бэтмена, после чего с довольным вздохом сам закрыл глаза.   Возможно, просто оставаться рядом будет достаточно.   Должно быть.