отброс

сет кривовато ухмыляется, когда толкает кевина к стене и видит в его глазах блеск напряжения. расставляет руки по обе стороны от него — чтобы не ушёл никуда — облизывается, с удовольствием ловя чужой взгляд на своих губах, склоняет голову немного вбок, с хищным любопытством разглядывая размывающиеся в сумраке черты, словно в первый раз видит, и шепчет тихо, хрипло, едва касаясь губами мочки уха: — ты правда готов ебаться с отбросом? кевин сжимает губы едва ли не до побеления, фыркает и рывком тянет к себе за растянутый воротник какой-то непонятной футболки (сет не помнит, откуда она вообще взялась у него в шкафу). от него так и бьёт перегаром и каким-то приторным стиральным порошком, когда он давит ладонью на затылок и склоняет к своему то ли лицу, то ли шее — непонятно. сет думает, как бы этот запах не перебил его родную вонь дешёвых сигарет. — у нас с тобой не так много времени, чтобы думать над этим, гордон. а времени и правда нет: команда не так глупа, чтобы не заметить их одновременную пропажу. пошлют мэтта-ники-нила-ещё, блять, кого-нибудь на поиски, найдут здесь, в пыльном углу какого-то сраного туалета, увидят, как они трутся друг о друга, трахают один одного взглядами и едва ли не лобызаются, словно сопливые щенки, и точно подумают что-то не то — слабо сказано. сет думает, что, наверное, даже хотел бы, чтобы их увидели. чтобы подставить кевина в чужих глазах, чтобы сорвать с него венецианскую маску грёбанного идеала, рассмеяться прямо в лицо и, засыпав напоследок рваные раны солью, обнажить миру все его гнилые недостатки. но, чёрт возьми, то, что он так рьяно желает его, сета, — это самый главный его недостаток. нет. таким его может видеть только сет. ласкать своё самолюбие его животным желанием и усмирять этим жаром ожившую под сердцем тьму может только сет. кевин впивается в него запеленённым взглядом, кусает нижнюю губу (нравится, видимо, чувствовать на ключицах влажные полупоцелуи-полузасосы) и обжигает пьяным дыханием чужое лицо. в глазах его болотно-зелёных так и сияет, пылает, сверкает въевшееся под корку мозга кислотно-красное «хочу». сет неаккуратно тянет его рубашку, практически отрывая одну из пуговиц, и цепляет пальцем серебряную цепь на шее, с мазохистской улыбкой думая о том, что она, вероятно, стоит дороже, чем вся его сраная жизнь. взгляд липко ползёт по бледной коже груди, и это провоцирует на какой-то звенящий сиплым смехом стон: кто бы мог подумать, что он будет трахаться с тем самым кевином дэем, который в сердцах бросил как-то, что он, сет, отброс. никто не мог об этом подумать, потому что это грёбанный сюр и наркотическая галлюцинация. никто не мог об этом подумать, кроме них двоих. двоих сумасшедших. — остынь, — фыркает сет. — сердце остановится — и пиздец, а я не хочу тащить отсюда твой хладный труп. дорогая рубашка сползает на локти, покрываясь паутиной мятых складок, и сет цепко хватает кевина пальцами за запястье левой руки. тянет — давит ладонью на спину, прижимает грудью к себе, сливает два бешеных сердцебиения в одно и целует его — рьяно, кусаче, принципиально без чувств. злость покрывает взгляд кровавой пеленой, и он терзает-терзает-терзает и свои, и чужие губы, пока не надоест. у него нет никакого желания нежничать и делать всё ласково и обходительно. если кевину это не нравится, то то, что он сам на это согласился, придя сюда, — это только его проблемы и ничьи больше. сет просто хочет — просто берёт штурмом. как бы аморально это ни выглядело со стороны. — не еби мне мозги, — рычит кевин, цепляется за чужие плечи, будто хочет удержаться на ногах, и давит немного вниз, чтобы быть одного роста, — лучше еби что-нибудь другое. и обжигающе-горячо вжимается пахом в пах. сет глухо стонет от неожиданности и толкается бёдрами вперёд — от кевина веет такой непривычной для него силой, что его буквально ведёт, словно половину выпитой бутылки коньяка смешал с тройной обычной дозой (а наркотики давно уже не могут возыметь на него должного эффекта). он мажет беспорядочно языком по чужой коже — она на вкус какая-то горькая даже, солоноватая — считает пальцами рёбра, давит руками на чётко очерченный пресс. кевин ухмыляется, пропустив во взгляд чертенят самолюбия и власти — удовольствия от власти, которой он — он так думает — обладает. тянется за новым колючим поцелуем и толкается бёдрами уже сам, пока сет беспомощно стонет и грубо тянет рубашку с чужих рук, отчего сам кевин явно отлетает, запрокидывая голову. обдолбался мальчик. а ведь ни разу в жизни даже не нюхал пудры. — а я-то думал, что ты смелее. сет думает, зачем позволил себе поцапаться с дэем этим вечером, привлёкши к себе внимания чуть ли не половины клуба. зачем не сводил с него яростного взгляда, не сдерживая в себе дикого желания ударить его по смазливому лицу. зачем ушёл в туалет, едва ли не сорвав дверь с хлипких петель, судорожно решая, что делать с блядским стояком. а тупой кевин, блять, пошёл зачем-то за ним. кто же знал, что это желание вытрахать к чертям собачьим душу из другого окажется обоюдным? сет мстительно хватает губами мочку уха, зло кусает кожу шеи, оставляя цепочку из одного за другим расцветающих алым бурых пятен — лишь бы кевин всё ещё ощущал реальность, лишь бы трезво осознавал, что с ним вообще происходит — вырывает у него задушенный стон и резко падает на колени, выбив из собственных лёгких воздух одним толчком. кевин пошло вздыхает, неосознанно расставляя ноги шире. шлюха. совместил в себе аристократа, шлюху и конченного идиота и вроде даже этим гордится. сету противно. — не бойся, еблан. не откушу. он в своей жизни ничего, кроме дерьма, не видел и не чувствовал, поэтому не мешкая накрывает ртом влажный, горячий член. морщится из-за саднящих коленей, но удобнее не садится, с ухмылкой во взгляде наблюдая, как кевин хватается за подоконник, чтобы не упасть позорно на колени (в глазах сета он всегда стоит на коленях — отпечатавшаяся на сетчатке глаз картинка одной из больных фантазий его воспалённого мозга). зубы он не прячет, когда резко забирает глубже, быстро ведёт языком по выпуклым венам и с горькой усмешкой на губах терпит, когда член одним толчком упирается практически ему в горло. а потом ещё раз. и ещё. сет давится, царапая зубами, но не отстраняется и послушно расслабляет горло. кевин скулит фактически псиной, и сету так это нравится. сет кайф от этого ловит, потому что именно с ним тот выгибается, до боли вдавливая затылок в тусклый кафель, потому что именно с ним тот то тянет за волосы на себя, почти вырывая, то давит ладонью на затылок, заставляя утыкаться носом в пах, и кусает костяшки, чтобы сдержать болезненный вскрик, но не уходит — уже сто раз мог бы. сет ведь не церемонится, шлёпая себя багровой головкой по языку и глубоко заглатывая, едва ли не до тошноты. а тому это нравится. идиот. он думает, что же будет, если такого кевина, звонкого, жаркого, полыхающего, вдавить грудью в стену и трахнуть так глубоко, долго, тяжело, чтобы сил даже на стоны эти проклятые не хватило… хотя слушать его скулёж приятно — голос хрипло-певучий, скрипящий и острый, словно трель заржавевшей музыкальной шкатулки. прямо под стать ситуации — грязной и очень мстительной. сету нравится. у сета так же мстительно горят глаза. он снова насаживается на член глубже. спустя пару мгновений (секунд? минут? часов?) кевин рывком поднимает его на ноги, едва ли не падая вслед — это так смешно, блять, что аж становится тошно. опять цепляется за плечи, стискивает до синяков, сияя багровеющими щеками и пустым, стеклянно-кукольным взглядом, а сет лишь смотрит на него в упор, смаргивая слёзы с покрасневших век, и сверкает в ответ наглой насмешкой. и что же сейчас будет? кевин всё никак не решается, прокручивая в голове судорожные мысли (хотя вряд ли ему сейчас до этого), пока сет самодовольно понимает, что тот хочет сказать, и игнорирует противно ноющий корень языка. — ты готов ебаться с отбросом? — берёт за подбородок, смотря прямо в охваченные грязным возбуждением глаза. кевин коротко кивает. без слов и лишних эмоций — потому что он пустой, твою мать, и сет упивается тем, что сейчас произойдёт. он смеётся хрипло и скрипуче, слишком громко для глухой тишины, облепившей их с ног до головы. — а вот отброс с тобой не готов. отпускает — и кевин буквально падает. благо, успевает ухватиться за всё тот же подоконник. сет щёлкает хлипким замком (кевин закрыл, что ли? идиот) и уходит с чувством выполненного долга. уходит в собственный ад.