Запрещённое

      Кэйю всегда тянуло на запретные вещи. Не всегда желание было осознанным, не всегда подчинялось его воли. Сама судьба ставила его в такое положение — сокровенное. Его жизнь — это сплошная тайна, начиная от прибытия в Мондштат и заканчивая двойными истинами в душе. Загадка всегда ассоциировалась с ночью. Ночь — со звездами, а Дилюк каждый раз восторгался созвездиями в небесном оке Кэйи.       Бесшумными шагами юноша шёл на поводу своих желаний. Половицы старого поместья не издавали ни звука, становясь соучастниками крохотной шалости. Как и дверь в кабинет мастера Крепуса, как и ящик дорогого письменного стола. Если давать слабину — то падать сразу на колени, поэтому руки тянутся к любимой сигаре.       На месте преступления, как известно, долго оставаться не стоит. Юный Рагнвиндр покидает кабинет старшего прямо через окно первого этажа, не оставляя никаких следов. Кэйа знает — «отец» медленно губит себя так часто, что не заметит пропажи. Парень приземляется на горсти пепла, частички немедленно подхватываются потоком воздуха и сверкают в лучах луны, создавая ощущение мелкого-мелкого снега. Сколько не пытались ветра архонта убрать этот беспорядок, мастер Крепус никогда не допускал, чтобы слой сожженного табака пропал из этого места. Чёрные пятна на дереве в невидимой части подоконника лишь подтверждали это.       Вдалеке уже виднеется излюбленная яблоня. Только распустившееся цветки — сезон цветения — манили к себе только сильнее. Нежный сладковатый запах проникал в лёгкие, готовясь смешаться с горьким табачным.       Кэйа долго искал это место. Здесь можно укрыться от нежелательных взглядов. Сюда выходили лишь окна служебных помещений и его, Кэйи, комнаты. Всё очевидное было прямо под носом.       Штаны слегка промокли от ночной росы, из них же юный рыцарь достал небольшую коробочку. Металлический контейнер ранее служил подарочной упаковкой. В ней хранилась чёрная повязка, на обратной стороне которой золотыми нитями вышито «Дорогому брату» почерком талантливого капитана кавалерии. Сейчас же в импровизированном портсигаре хранятся окурки, спички и сами нетронутые сигары.       Кэйю всегда забавляла одна несправедливость. Человеку без глаза бога не подвластны стихии ветра, молнии, камня, но он владеет огнём тысячелетиями. Огонь верно служит человеческому роду с незапамятных времен, и будет дальше нести свой долг вечность. Сейчас же линия пламени впивалась в кончик сигары, оставаясь в частичках курительных трав.       Глубокий вдох — дым раздирает горло. На глазах проступает влага, слишком уж давно Кэйа давал свободу своим порывам. Медленный прерывистый выдох, чтобы как следует распробовать испорченный аромат мяты. Парень облизывает губы, дабы добавить в букет вкусов приторно-сладкий виноградный. Табак «черный», тяжёлый, горький, по этой причине любые иные вкусы обостряются на его фоне. Дым подхватывает ветер, разнося его по воздуху, создавая неповторимые светлые узоры на фоне тёмного звёздного неба.       Возможно, Кэйа слишком сильно затянулся, возможно, лёгкие объявляют бунт против своей смерти и потому аристократ зашёлся в горьком кашле. Но парень всё же придерживается мнения, что это из-за горящих глаз, сверкающих издали в оконной раме его комнаты. Стоило Кэйе прикрыть глаза, чтобы смахнуть слёзы, огоньки уже скрылись в темноте поместья.       Убегать? Глупо. Уже никуда не денешься. Теперь тайна разделена на двоих. Кэйе остаётся лишь молиться, чтобы в воле очевидца было оставить такой статус этой ситуации.       Несколько минут спустя роса впивалась в обувь уже двух юношей, ветер цеплял пламенные локоны, нёс на них белые «облака» и лепестки цветков. — Кэйа! — старший из парней нелепо таращился на младшего. — Дилюк! Что за встреча в столь прекрасный весенний вечер, — голубоглазый затянулся среди своей речи. — Но если не хочешь пропахнуть, советую немного отойти.       Капитан, вразрез совету, уселся прямо под бок курящему. Он был в смятении, с одной стороны Дилюк волновался за Кэйю как старший брат за младшего, хотел дать по шее, с другой же осознавал, что Кэйа более не тот скромный мальчишка, каким был в детстве. С недавнего момента полноправный рыцарь Ордо Фавониус. — Да, вот такой вот я плохой, — иронично хихикнул молодой аристократ. — Но не настолько, чтобы ты сидел с таким потерянным видом. Никто не умер… Пока что.       Услышав замечание, Дилюк изменился в лице, приняв более спокойный облик. И правда — никто не умер. Хотя немного криминала все же присутствует. — Это же отца, правильно? — Собеседники встретились глазами. — Правильно, — с хрипотцой ответил Кэйа. — Но не волнуйся, эти он всё равно не шибко любит, хотя раньше скуривал десятками. Многого от моей шалости он не потерял.       Пепел копился на тёмной одежде юношей, смешиваясь с цветками яблони. То тут, то там слабо светили молодая трава-светяшка и светлячки. — Так ты балуешься этим настолько давно, что выучил повадки отца? Ещё и скрываться даже от меня умудрялся. Шпион прямо-таки. Дилюк мягко засмеялся, переводя ситуацию в шутку. — Да уж, — голубые глаза блеснули, — этого у меня не отнять.       Кэйа не переставал курить, чувствуя себя в безопасности. Дилюку он мог доверить свою жизнь, что уж говорить о такой незначительной тайне. Дилюк же, словно зачарованный, смотрел как дым обволакивает чужие губы. — Я хочу. — Шёпот еле послышался за зашумевшей листвой деревьев. Лепестки цветов то и дело приземлялись на макушки и плечи парней. Кэйа ошарашено переспросил, правда ли он услышал то, что услышал. — Аделаида не научила делиться? — выводить брата на эмоции было одним из любимых занятий Дилюка. — Дай попробовать, говорю. — Я знаю, что ты падок на разного рода авантюры, но сейчас я вынужден пожадничать. Боюсь почтительному капитану кавалерии не стоит подвергать себя плохими привычками. Не представляешь, какая гадость остаётся в фильтре, не говоря о лёгких. — Но ты же, юный рыцарь, позволяешь этой «гадости» проникать в себя. — Не отступал старший. — Это неважно, и вообще, статус обычного рядового позволяет! — Кэйа демонстративно кивнул головой, не сдерживая искренней улыбки. — Так значит, откажешь братцу в просьбе? Дилюк с хитрецой на губах и чёртиками в алых глазах глядел на рыцаря. В следующий момент он озорно усмехнулся, от чего Кэйа, не выдержав натиска, тихо прорычал. — Ты используешь слишком грязные приёмы для благородной особы, — парень засмеялся. — Ты же знаешь, что я не могу отказать такой моське. Алоглазый довольно улыбнулся, радуясь предстоящей победе. — Так что? — Капитан придвинулся к рыцарю ещё ближе, сгорая от нетерпения. — Ладно-ладно, так уж и быть. Возможно, я знаю как дать тебе желаемое без особого вреда. — Неужели? — Глаза юноши горели ярче с каждым новым словом Кэйи. — Выдохни как следует, когда я начну затягиваться, — гордо заявил аристократ. — Когда вдыхать — поймёшь. Дилюк ничего не ответил, стал покорно ждать действий Кэйи. Тот же, не долго думая, поднёс остатки сигары ко рту. Глубоко затянувшись — выдох — он резко повернулся к старшему, взяв непрокуренной рукой чужой подбородок.       Вдохнуть Дилюку не вышло. Сложно в целом дышать, когда твои губы плотно накрывают чужие. Если ещё при этом не разрывать зрительного контакта — совсем невозможно. Взгляд буквально закрывает пеленой дыма, нос улавливает неправильные нотки мяты. Скулы слегка сжимают чужие пальцы. Пробыв в таком положении несколько секунд, Кэйа первым отстраняется, ехидно кидая взгляд на обескураженного Дилюка. Его щёки и нос заметно набрали румянца. — Ну вот, ещё не начал курить, а уже проблемы с дыханием! — насмехается синеволосый, трепя красную макушку. — Я… — вышел из шока капитан, наконец набрав воздуха в лёгкие. — Я просто не ожидал! Мог бы и предупредить! — Да ладно, и упустить такую реакцию? — Юноша не переставал глумиться над ситуацией. — И повеселился, и желание отбил. Два в одном! Кэйа самодовольно откинулся на ствол дерева, прикрыв глаза. — Вот так вот оказалось, что ты обычный негодяй и провокатор. — Рагнвиндр, якобы обидевшись, сложил руки на груди. — Шпионы по натуре своей негодяи…       Некоторое время они сидели в тишине, что прерывалась редкими звуками природы. Кэйа мирно в полудрёме растягивал остатки удовольствия в виде сигары, Дилюк искоса смотрел на рыцаря. Обдумывал произошедшее. Пытался осознать последние минут десять.       Парень глубоко вдыхал последний дым мятного табака, как ему не дало выдохнуть ощущение тяжести на нём и прижатые чужие к своим губы. На этот раз Дилюк подготовился — сам взял Кэйю за лицо, направляя, прикрыл глаза, готовясь принять ослабевший в лёгких табачный дым. А Кэйа, не в силах отказать — выдыхает. Теперь практически ничего не разлетается, Рагнвиндр старательно пытался ничего не упустить. Эта «передача» оказалась гораздо дольше предыдущей. Окурок уже давно валяется где-то в корнях плодоносного дерева, ранее занятые смуглые руки оглаживают спину другого юноши, задирая рубашку.       Дилюк же решает, что губы рыцаря слишком вкусны, чтобы покидать их так рано. В нос ударяет запах мяты и винограда. Если давать слабину, то сразу стоит падать в бездну. Старший Рангвиндр проводит языком по чужой коже, слизывая виноградный аромат. У младшего кружится голова от переизбытка чувств и вкусов — к горькой табачной мяте добавляется сладкая Дилюка, его родной, кажется, врождённый аромат. Аристократ тянется быть ближе, прижимается к чужой груди, уводит ладони в синие волосы, слегка сжимая их. Руки Кэйи гуляют по теперь оголённым бокам, спине, касаются каждого шрама. Одежду парня задирают всё выше, отчего на контрасте холодных ветров и горячей кожи тот подрагивает. Периодические мягкие касания губ прерываются короткими передышками, смуглую шею непрерывно оглаживают светлые ладони. Кэйа вновь отстраняется первым, ему открывается прелестная картина — запыхавшийся, разгорячённый Дилюк сидит на его торсе, не переставая облизывать свои губы и неспособный сфокусировать помутневший взгляд. — Как бы ты не начал курить, Дилюк. — Боюсь, у меня уже зависимость, Кэйа.