Всё дело в голоде

Замок соткан из миллиарда золотых нитей, притрушен сотнями ароматов, впитавший в себя не одно тысячелетие и Итан, ступая по деревяному полу, мог улавливать каждого, обитавшего здесь. В дорого обставленном замке некогда творилась история, решались судьбоносные задачи, это место дышало временами былого, и на несколько мгновений Уинтерс мог поклясться, что сердце и душа замка стали осязаемы. Американец заворачивал за каждый угол и чувство тревоги не покидало его. Обитательницы замка объявили на него охоту и как только слабый шорох доносился до слуха Итана, он, не раздумывая нёсся прочь, словно дуновение ветра из открытого окна могло рассказать хозяйке об его местонахождении. Мужчина вздрогнул, когда прохладный зимний воздух ворвался в комнату, развевая шторы. Тяжёлые шаги госпожи этого замка раздавались в каждой комнате, он слышал их везде и не видел нигде одновременно. Замок дышал своей хозяйкой, её утонченный вкус в красоте вырисовывался в каждой картине, в каждой скульптуре. Место поражало своим великолепием и Итан по-настоящему приходил в ужас от опьяняющего чувства прекрасного. Но Уинтерс знал в чьи владения его занесло; и как бы ложная красота не манила блондина, запах смерти бил в ноздри, заползал в каждый уголок души и утробно выл, напоминая, что смерть уже давно свила здесь своё гнездо и имя ей – леди Димитреску. До невозможности хотелось пить, во рту пересохло и Итан закашлялся от першения в горле. Сердце неистово саднило от мысли о дочери, о том, что он так и не смог её отыскать. Сколько времени он уже потратил? Он не имеет ни малейшего понятия тепло ей или холодно, не ведает сыта ли она или умирает с голоду, находясь в жестоких руках монстров. И чем больше мужчина корит себя за беспомощность, тем сильнее острая боль скручивает тело, выламывает суставы, и он тяжело дышит, рухнув на колени, не в силах что-либо сделать. Итану нужно срочно выбираться из этого дьявольского замка. Руки по-прежнему ноют, свежие раны заживают слишком медленно. Итан слаб, у него невероятная регенерация и по словам Криса крепкое здоровье. Но мужчина находился целую ночь на ногах, его швыряли об стены, разрывали плоть и скручивали тело железными прутьями пока рёбра трещали под синей от ссадин кожей. Ему нужно отдохнуть, прилечь на пару минут, чтобы клокочущие сердце, бьющееся быстро словно крылья колибри, выровняло бешенный ритм. Гортанный женский крик, рождаемый из недр самого естества, разнёсся по холлу первого этажа. Затем крик перешёл в громкие рыдания, сопровождаемые девичьим смехом, и американец хотел ворваться, спасти бедную девушку, неустанно молящую о помощи. Но его внезапно резко схватили за горло, больно поцарапав длинными ногтями горло, и со всей силы кинули об стену, выбив из лёгких воздух. Блондинка закружилась в рое насекомых, то исчезая на секунду, то снова собиралась воедино, кружа вокруг Итана и жарко дышала в шею, пытаясь не то облизнуть саднящую и сочившуюся кровью рану, не то разорвать сонную артерию в клочья. - Это забавно, дорогой. Ты не такой, как другие мужики. Сильный, быстрый. Такого вывернуть на изнанку сущее удовольствие, - девушка резко расхохоталась и Итан вздрогнул, отталкивая её от себя в попытке убежать. - Пошла ты к чёрту, тупая сука. Мужчина достал пистолет и, прицеливаясь, выстрелил несколько раз в голову девушке, но мухи разлетелись и пули просвистели мимо, оставляя следы на стенах и разбивая золотые, украшенные белым орнаментом вазы. Запасы Уинтерса были на исходе. Его заперли в этом замке, словно птицу с подбитым крылом, не позволяя ни выбраться из клетки, ни умереть. Обратной дороги нет. За окном свирепствовала непогода, обрывая сухие ветки из голых деревьев и укрывая землю белоснежной пеленой снега. Мужчину кинуло в дрожь от одной мысли, если Роза всё-таки не в замке, а находится далеко за его пределами. Что, если он зря коротает время, прячась от ведьм? - Тебе не убежать, Итан, не скрыться. Я буду преследовать тебя, пока ты не сдохнешь от усталости, я высосу имя дочери с твоих уст вместе с последним дыханием. Итан перестал медлить, когда знакомый хохот пронёсся по стенам замка и врезался в уши. Подстёгнут внезапным разоблачением, мужчина кинулся прочь, крепко держа наготове пистолет, когда отчётливый женский плачь снова резанул по гулко бьющемуся сердцу. Забежав в ближайшую дверь, Итан закрыл её на ключ и попытался выровнять рваное дыхание. - Мистер Уинтерс, чем могу помочь? Американец от неожиданности подпрыгнул на месте, застигнутый врасплох, но убедившись, что мягкая улыбка озаряет лицо толстяка, он выдохнул, отходя от двери. - Герцог? А Вы что здесь делаете? – недоумение застыло на лице блондина. - Здесь можно подзаработать. Вы нашли свою дочь? - Я только что сбежал от Димитреску и её дочерей, у меня не столь много времени как Вы думаете. – вспышка злости прошлась по телу Итана, вызывая неприятное покалывание. Он злился не на торговца, а на себя за то, что не в состоянии отыскать самое родное, оставшееся у него от покойной жены. – Если честно, меня немного пугает Ваша связь с монстром этого замка. - Боюсь, у нас разные понятия о монстрах, мистер Уинтерс. - Торговец по-доброму рассмеялся и череда складок у глаз отразилась на пухлом лице. – Раз уж Вы здесь, не желаете что-либо приобрести? - Конечно. Знаете, эти дочери сущие демоны, я слышал женский плачь в холле. Уинтерс посмотрел на Герцога, ища в его глазах поддержку, но тот лишь тяжело выдохнул, протянул патроны для дробовика и с придыханием молвил: - С детьми всегда сложно, разве нет? Мисс Бэла хорошая девушка, но проблема заключается в том, что Ваше воспитание отличается от воспитания этих детей. И Вы считаете их монстрами, только по тому, что они, всего лишь, живут так, как им показали, впитав такое поведение вместе с молоком матери. - Вы считаете, это Димитреску виновата? – Итан насмешливо поднял бровь. - Мой друг, госпожа Димитреску виновата во многом, но обвинять её в том, что она плохая мать не смеет никто. Американец осматривал каждую комнату, прежде чем войти в неё. Он оглядывался на каждом шагу, чувствуя всем существом зловещее присутствие и пристальный взгляд. Но оборачиваясь назад, он не мог видеть никого и создавалось впечатление, что кто-то играет с ним в жестокую игру. Он мог ощущать изучающий взгляд за своей спиной, а затем опаляющее саму душу дыхание, но его глазам по-прежнему не были видны эти метаморфозы. Темнота подвалов встретила Итана затхлым запахом сырости и металлической крови. Неприятное ощущение безысходности пробиралось под кожу, въедалось в рёбра и опаляло трепещущее сердце. Мужчина закрыл нос рукавом и включил фонарик. Горы костей и ещё неразложившихся трупов лежали в углу, тошнота скрутила внутренности и до рези в горле снова захотелось пить. Рычащие твари появлялись, казалось, из ниоткуда. Они рыли себе проходы между тюрем, нападали на мужчину, рвали одежду в жалкой попытке добраться до желаемой плоти. В пространстве постоянно что-то менялось, каждая новая комната в подвале встречала Итана вязким, спёртым воздухом. Он выбивался з лёгких и грудь неприятно сдавило от внезапного чувства вины, а затем становилось дышать легче, словно внутри всё проросло деревьями, возобновляя кислород. Уинтерс метался по подземелью, снедаемый рьяной целью найти дочь. На него напали внезапно. Пока мужчина, не щадя сил, старался отыскать выход из темниц, изучая и просматривая каждое брошенное послание, проникаясь непередаваемой болью от шершавых стен, хранящие истории каждого мученика, находившегося здесь. Итан не заметил, как чёрный рой вихрем закружился возле него, прочертив горячим дыханием его израненное от долгих поисков тело. Уинтерс бежал прочь от этого места, сбрасывая с себя восставших из ниоткуда тварей, рыскавших по сырым подвалам. Бэла настигла Итана на выходе, крепко вцепившись в горло; сначала отгрызает кусок свежей плоти, затем зализывает кровоточащую рану, словно это может залечить её. Место погрязло в пучине тьмы, где сама смерть осквернила его и приказала остаться навечно. Пот струился по лбу блондина и крупными каплями обжигал щёки и подбородок; сердце гулко отдавалось в груди, а ноги, уставшие от долгой нагрузки, свело судорогой и Уинтерс плашмя упал на землю. - Не понимаю, почему мама запрещает тебя убивать? Она медлила, сняла капюшон одной рукой, а второй крепко держала Итана за щиколотку. Уинтерс хотел схватиться за что-либо, и ударить свободной ногой паршивку, но поблизости не было ничего и мужчине оставалось пробороздить ногтями по земле, загоняя занозы в покалеченные ладони. Девушка находилась близко, непозволительно близко. Американец мог слышать её сбившееся дыхание от предстоящей трапезы, её громкое сердцебиение, которое отдавалось звуком отчаяния в ушах блондина. Но Итана внезапно озарило, пазл сошёлся, когда из-за грядущей смерти мозг стал выдавать нужную информацию. Холод убивает этих тварей, делает уязвимыми поэтому, не теряя больше ни минуты, мужчина выстрелил в окно, разбивая его на сотни мелких осколков. - Напрасно. Пули мне не страшны. Девушка вздрогнула и развернулась, когда морозный февральский ветер залетел в помещение и колючий озноб прошёлся по телу, заползая под одежду. Она отпрянула, с диким криком стала метаться по комнате. Блондин отполз в дальний угол, по-прежнему держа в руках пистолет так, словно он мог спасти его. Но Бэла разозлилась ещё больше, движения стали медленнее и давались ей с трудом, но сил хватило, чтобы та подошла к Итану и с яростью вонзила в больную ногу серп. Пронзительный крик оглушил самого мужчину. Он выстрелил всю обойму и когда девушка стала оседать на пол, не рухнула, не присела, а словно раненая птица повалилась, ожидая своей участи, в сердце Итана что-то зашевелилось. Блондин стоял в оцепенении, тело не слушалось его, когда разум твердил добить мерзавку и бежать. Она была ребёнком. Злым, яростным, разрушительным, но ребёнком. Поставив Розу на её место, Итан сделал несколько шагов назад, когда девичье тело покрылось кристаллами, а на застывшем от ужаса лице прозвучало слово «мама». В месте, где сотни потерянных девушек скитаются в подземелье, обращённые в бездушных тварей, Итан не имеет права утратить человечность. Мужчина опустил оружие и пока дочь леди Димитреску заходилась в агонии от надвигающей гибели, Итан со всей дури откинул девушку назад, вглубь подземелья, туда, где холодный ветер не доберётся до изнеможённого тела. Уинтерс не остался помочь, не стал убеждаться, что с девушкой всё в порядке, он хотел найти свою дочь, но замок был такой огромный, такой мрачный и неизведанный, что мужчина просто сбежал. Димитреску вынырнула из кромешной тьмы, подсвеченной золотистым светом канделябра, который она держала в руках. - Какой смысл убегать, мистер Уинтерс, если в конечном итоге Вы будете мертвы. Бархатистый голос хозяйки замка обволакивал Итана и когда он обернулся два золотистых омута смотрели прямо на него; оценивающе и немного с вызовом отчего сердце у мужчины забилось быстрее, ибо он почувствовал себя утопленником, барахтающимся на дне медного озера, где волны разбиваются о скалы, а он, подгоняемый шипящей пеной, уходил вниз. - Где моя дочь? - Там же, где и моя. – Леди Димитреску выплюнула эти слова так, что надрывающая душа от потери собственного ребёнка надломилась у Итана снова. - Я не убивал твою дочь, если ты об этом. - Кассандра! Рой чёрных насекомых заклубился над головой Итана и тот машинально отодвинулся, завидев перед собой брюнетку с запёкшей кровью по краям губ. Одна из дочерей Димитреску пристально посмотрела в глаза Уинтерсу, словно её взгляд мог его уничтожить, но тот оставался спокойным, зная, что без разрешения матери Кассандра не разорвёт ему глотку, не выпотрошит кишки, вылизывая и любуясь каждым органом. - Бэла в подвале, живо найди её. Девушка скрылась с виду, а в комнате витал аромат вишнёвой сигареты, подожжённой хозяйкой. Дым стремительно поднимался в потолок, испаряясь и бесследно исчезая, оставив после себя шлейф мяты с пряной сладостью спелых ягод. - И что дальше? Убьёшь меня? Разве Миранда не запретила тебе приближаться ко мне? Альсина скривилась от услышанного, словно от зубной боли, выпустила дым с очерченных красной помадой губ и подошла ближе к мужчине. - Ненавижу наглых мужиков. - А я ненавижу высокомерных женщин. – Итан заложил руки за спину, на ощупь вытаскивая нож и пряча его за длинной куртки, но это движения не оказалось незамеченным. Леди Димитреску не на шутку разозлилась, разломав пополам мундштук, откинув его в тёмный угол комнаты, а затем подошла вплотную к американцу, схватив того за шею и обнажив острые когти. - Ты вломился в мой дом, сумел причинить вред моей старшей дочери и ко всему прочему, подговариваешь этого мерзкого зажиточного толстяка к сотрудничеству. Мне ничего не стоит раскромсать твоё тело на мелкие кусочки, а затем бросить к ногам Матери Миранды. - Пошла. Ты. К. Чёрту. Ведьма. Мужчина пронзительно закричал, когда когти рубанули по животу, входя в его тело, словно нож в подтаявшее масло. Рука не дрогнула, когда он вынул из-за спины холодное оружие, ударив брюнетку в горло, и, к его удивлению, алая кровь вырывается из раны, словно поток бурной реки, отчего женщина закашлялась и отшвырнула его от себя. Итан почувствовал свободу, когда израненное тело с глухим ударом приземлилось на холодный пол, а ветер, словно заведомо зная о рассекающей по венам боли, выбил стёкла в комнате, погасив оставшийся огонь. Уинтерс, оперевшись на шершавую стену, подбежал к окну, сорвав шторы и в непроглядной темноте глаза госпожи засияли злобой и необратимой яростью, когда та, поднявшись, направилась к Итану. Но американец выпрыгнул в окно, нырнул в пучину белой мглы, оставив только кровавый след на подоконнике. - Ты заплатишь за то, что сделал со мной! – Альсина подбежала к окну; замок находился так высоко, что, глянув вниз, женщина видела только белоснежную, окутанную словно серебристым сиянием бездну. Итан Уинтерс не может выжить. Никакой человек после такой высоты не может выжить, но глубоко внутри, леди Димитреску знала, что он будет цел, и, если он хочет найти дочь, то обязательно вернётся; и тогда брюнетка будет готова к его радужному приёму. Итан устал. Нечеловеческая выносливость тоже имела определённые рамки и сейчас, находясь в тысячи километров от родного дома, похоронив в душе воспоминания о горячо любимой супруге, мужчина валился с ног, шепча на последнем дыхании имя потерявшейся дочери. Он прошёл немалое расстояние, обошёл деревню со всех сторон, разгадывая приставучие головоломки Герцога и попутно отстреливаясь от надоевших оборотней и Бог знает какой еще дряни, поселившейся в проклятом месте. Но к цели он и не продвинулся, Роза по-прежнему находилась в лапах чудовищ, и эта мысль глубоко засела у него в голове. Торговец нравился Итану, он помогал оружием и едой, но американец шестым чутьём улавливал, что толстяк многое не договаривал. У Уинтерса не было сомнений – Герцог явно замешан во всей катастрофе, произошедшей с деревней и бедными жителями, но прямых улик у него не было, тем более торговец всегда отвечал на непонятные для мужчины вопросы и, по правде говоря, если бы не бесценная помощь зажиточного толстяка, Итан не покинул бы и стен замка. Мистер Уинтерс не подозревал, что снова вернётся в место, погрязшее в крови. Он помнит низкий, гортанный крик госпожи замка, когда он сбежал, проткнув алебастровую шею женщины; и американец проклинал себя за мысль, что она по-прежнему оставалась единственным монстром в этой грёбаной деревне, который не набросился на Итана сразу учуяв запах свежего мяса. - Мистер Уинтерс, я знал, что Вы вернётесь. Не желаете что-либо приобрести? Герцог по-доброму подмигнул американцу, представляя ассортимент своего магазина. Как для такой крошечной деревушки, напичканной на каждом углу оборотнями, разнообразие оружие торговца поражало. Итан быстро расслабился и запрятал свой страх на самые дальние задворки разума, не позволяя ему выбраться наружу. Оружие Герцога вселяло уверенность в поисках дочери и обезвреживании врагов. В доме Бейкеров было иначе: страх и рассеянность, неуверенность в каждом последующем шаге сковывала Итана с ошеломляющей скоростью. Скудные запасы патронов и кухонный нож не могли обеспечить должную защиту, но и врагов в доме было куда меньше. - У меня есть неоконченное дело к леди Димитреску, мне может пригодиться аптечка и патроны для дробовика. - Чудесный выбор, мистер Уинтерс, правда, боюсь, что это бесполезно. Госпожа этого изумительного замка имеет некого рода иммунитет, - толстяк жеманно засмеялся на последнем слове, культурно проигнорировав слово «проклятие». - Я знаю, Герцог, но мне нужно с ней поговорить. - Поговорить? – торговец немного призадумался, положил ладони на колени и выжидающе уставился на американца, - знаете, Итан, то, что Вы покинули это место живым в первый раз, не означает, что леди Димитреску легко отпустит во второй. В конце концов, Вы же мужчина. – Герцог добавил последнее предложение, словно это было так очевидно и легко разумеющиеся. - У нас с Димитреску старые счёты, но мне было бы любопытно послушать почему она так ненавидит мужской пол, но при этом легко выделяет Вам комнату для торговли. - Вы не пробыли здесь и несколько дней, а уже обзавелись старыми счётами. Интригующе. Герцог умостился поудобнее в тележке, демонстрируя всем своим видом, что готов выслушать историю знакомства Итана и дворянки, но мужчина отошёл в сторону, ближе к патронам, в желании приобрести товар. - Она приложила руку к исчезновению моей дочери, я заставлю её об этом пожалеть. – Итан яростно зашипел, с силой закидывая патроны в рюкзак и кинул несколько монет толстяку в тележку. -С лёгкой руки прекрасной обладательницы этих земель творилось немало тёмных дел. Она делала ужасные вещи, вещи, которые заставили некогда мирную деревню захлебнуться в крови. Но… - торговец отдалился от мужчины, держа интригу. - Но что? -… она мать, мистер Уинтерс, и всегда ею была. Разве родитель не готов пожертвовать жизнями миллионов и своею собственной, если от этого будет зависеть жизнь его ребёнка? - Я уничтожу любого, кто хоть пальцем прикоснётся к моей дочери. – Итан сердито посмотрел на торговца, совсем не понимая сравнения. Это логично, если ради благополучия ребёнка нужно пустить кровь, даже если свою. - И Вы считаете злодейкой леди Димитреску? Герцог вопросительно поднял бровь, но его елейная ухмылка говорила о том, что ответа на этот вопрос не требуется. Итан замер, немигающим взглядом уставившись на собеседника. Сцена приближающей смерти девушки пронеслась у него в голове и в районе сердца неприятно кольнуло от осознания того, что она может быть мертва. Был ли Итан злодеем, убившим ребёнка? - Всего доброго, мистер Уинтерс, надеюсь, войдя в стены этого замка во второй раз, Вам удастся найти ответы. С позволения торговца, мужчина во второй раз перешагнул порог замка, лелея надежду, что аристократка не сильно разозлилась на него и сможет дать вразумительные ответы на давно мучающие и терзающие разум вопросы Итана. Конечно, она ненавидела его и Уинтерс не сомневался, что как только она увидит его тут же вспорет живот, позволив своим паршивкам набить его внутренностями брюхо. И за это американец ненавидел её куда сильнее. Но чёртова ведьма была причастна к похищению дочери, она тесно общалась с главой деревни, и не было и капли сомнений, что Роза у неё. Нужно уничтожить графиню, иначе древнее зло, сосредоточенное в этой женщине, извратит его душу. У Итана ушла земля из-под ног, когда кто-то со спины ударил его по голове, выбив воздух из лёгких. Брюнетка приближается к нему, останавливаясь у самых губ и выпивает последнее дыхание; её белоснежное платье запятнано следам его крови, а на коже осел медный запах, смешанный с запахом послеобеденной грозы в начале мая. Неужели он бредит? Глаза затуманены, тело парит, казалось, в невесомости, а затем тяжело приземляется на мягкий матрас. Пошевелиться не удаётся – тело сковали металлическими цепями, а сквозь опущенные ресницы американцу удаётся разглядеть шприц, заполненный багровой, вязкой кровью и шевелящимся существом внутри него. Больно, невыносимо больно, что хочется вопить, разрывая до крови саднящее горло, чтобы вместе с хрипотой ушёл жгучий голод, пока место, куда вошёл шприц покрывается гноем и чернеет. Затем всё меркнет и Уинтерс видит только удаляющуюся высокую фигуру, покачивающую широкими бёдрами. Это зрелище завораживает. Она красивее, чем можно вообразить. Она совершеннее, чем любой другой живший во Вселенной до и будет жить после, совершеннее чем мог сотворить Бог или её Создатель – Дьявол.

- Госпожа Димитреску, Вы решили сами почтить меня своим визитом? - Только не говорите, Герцог, что Вы не предвидели моё появление, - Альсина фыркнула, величественно сев на соседний стул рядом с торговцем. - Какое-то дело, не требующее отлагательств? - Само собой, разумеется. Вы единственный человек, не прикованный к пытливому взору матушки Миранды. Сидите в… - женщина с отвращением огляделась вокруг себя, а затем продолжила - … этой лачуге и плетёте свою паутину. - Цена была слишком высока, чтобы уйти в вольное плавание. - Заметьте, не Вы её оплатили.

В первую ночь она приходит и молчит. Только зловеще смотрит, расположившись в углу комнаты и медленно, наслаждаясь вкусом и ароматом, потягивает вино. От её хищного взгляда ни спрятаться, ни закрыть со всей силы глаза, чтоб аж искры заплясали. И Итан кричит, когда чувствует, как ломаются внутри кости, как колотящееся, бьющееся о рёбра сердце выпрыгивает из груди. Лучше бы она его съела, пустила на вино, но только не приходила и не смотрела на него так, словно в ней заключён весь мир. А Итан верил, сломленный, его голос срывается на крик в попытке узнать почему она приходит, но та только прожигает его взглядом и липкий страх просовывает свои когтистые лапы к телу блондина; ломает, терзает его раненое сознание и от бессилия закрываются глаза, но перед тем как отключиться, Итан ещё раз встречается со сверкающим золотом женских глаз.

- Итак, цель Вашего визита? – торговец пододвинулся ближе, беря в потные ладони выдержанное в дубовых бочках несколько лет, прохладное вино. - Итан Уинтерс. Кто он? – красная помада испачкала стекло. - Лорд Гейзенберг также им интересовался. Полагаю, Вы находите его особенным? - Скорее всего, раз Миранда так яростно вцепилась в его дитя. Он выпал с окна моего замка, тысячи метров разделяют мой дом и эту проклятую землю. Но этот иностранец выжил, как это возможно? – женщина поставила бокал на стол, взяв рядом лежавший мундштук и пачку сигарет. Дым устремился вверх. - Вы так и не поняли, что он уже мёртв?

Во вторую ночь она приходит и садится рядом. Кладёт что-то на постель и выжидающе смотрит. Итан улавливает слабый запах цветов, смешанный с её парфюмом, который оседает на его голые ключицы и струится по всему телу. Древесный аромат попадает в ноздри, переливаясь аккордами отцветших пионов, разливаясь источаемой безысходностью пачули и проникает в самое сердце. Итан вдыхает все оттенки брюнетки и всего лишь на долю секунды его охватывает голод. Чёрные розы так и остались лежать нетронутыми и Уинтерс испытывает брезгливость и отвращения, глядя на них. У Альсины красные губы и Итан не понимает отчего: то ли её яркая помада, то ли кровь одной из жертв. В комнате витает металлический запах, смешанный со свежестью раннего морозного утра, приправленный сочностью ванили и золотистого мёда и со всех нот ароматов тошноту вызывает только ваниль, принадлежащая Мие. Его покойной жене не место в этом чистилище, думать о ней в проклятом месте, находясь рядом с этой ведьмой, словно осквернить её память.

- Скажите, дорогой Герцог, та цена, которую Вы якобы оплатили, стоила свободы? И свобода ли это? Не быть в поле зрения древнего божества, но и не иметь возможность покинуть это болото. - Нет. - Что она Вам сказала сделать? Герцог виновато опустил голову и в комнате повисла мёртвая тишина, разрываемая тяжёлым дыханием брюнетки. - В глубине души, Вы и так прекрасно знаете, моя дорогая, ведь всё ещё ненавидите меня. Этой душе гнить до скончания времён, она не отмоется, не очиститься. - Моя душа или Ваша? - У Вас нет души, моя милая. – Герцог впервые поднял глаза и посмотрел на женщину, когда та потянулась к своему бокалу. - Воистину, мой друг. И ныне, и присно, Вам не снять со своей души оков. Леди Димитреску поднесла напиток к губам и залпом осушила содержимое бокала. Затем поднялась со своего кресла и грациозной походкой, присущей только ей, покинула тесную комнатку торговца.

На третью ночь она будит его жадным поцелуем, проталкивая в глотку язык и победно улыбается, не чувствуя сопротивления. Её сладкий привкус остался на губах Итана, и он облизывается, словно голодный зверь. Жажда крови рождает самые неестественные желания, порочные и мерзкие, что мужчина заходится в диком крике, когда тёплая мягкость тела женщины ускользает от него. На четвёртую ночь она не пришла и Итан взвыл. - Приди, я прошу тебя, только приди. Мужчина умоляет, шепчет губами, которые всё ещё саднят после выжженных поцелуев. Голод всё больше просыпается, сковывает всё тело, ломает его и выкручивает, но немигающий взгляд Итана проследил за серебристой полоской света, разрывающей кромешную тьму. Она зашла тихо, села на край кровати и продолжала смотреть, пока у Итана горело желание разорвать её на части, вывернуть на изнанку, вдеть в её глотку язык. Он бы вспорол её и набил бы её органами брюхо, а затем расцеловал бы каждый дюйм тела в доказательство того, как она красива. Смертельная красота, губительная красота. Он бы разрушил миры, сотни других миров для того, чтобы на обломках построить новый, принадлежащий только ей. Он впитает её кровь, зальет ею лицо и тело; навсегда заклеймит на себе преданность ей и больше никому не позволит к ней прикасаться. Он меняется чересчур быстро, но это практически не трогает его разум. Его рост увеличился, тело покрылось шерстью, но это ничего не значит, если прямо сейчас он не обожжёт горячим дыханием губы Альсины; не прикоснётся к её горячему телу, иначе зачем всё это? С оглушительным криком, Итан откидывается обратно на кровать. Боль пронзает тело, когда он чувствует, как ломаются его кости и вырастают новые. Воздух спёрт и слишком тяжёлый. Кроме рваного дыхания мужчины в комнате стоит мёртвая тишина, а женщина, сидящая рядом, только смотрит и молчит, внимательно изучая результат своего творения. Он бы сломал ей хребет, как лучник ломает стрелу, а затем лёг бы рядом, зарываясь в тепло её тела. И Итан чувствует себя осквернённым одним лишь её присутствием. Её мертвенно-бледная кожа кажется фарфоровой, прикоснись и она тут же разобьётся, рассыплется на сотни осколков, а затем поранит. И весь мир меркнет перед её красотой, красотой неземной и нечеловечной. Альсина не была молодой и не была старой, вечность вплела свои нити в чёрную смоль волос, заставила погаснуть звёзды и пройтись по их пеплу, когда одарила леди безбожной красотой, что не постичь человеческому взору; и Итан, корчась от разливающегося по всему телу жару, словно жидкий огонь пустили в его кровоток и заставили дышать, - закрывает глаза. Уинтерс чувствует свободу и дикую усталость, от него прежнего ничего не осталось, но это совершенно не задевает его сердце. Посеребрённый пол скрипит, и мужчина замечает тёмную фигуру, сидящую в кресле напротив. К его удивлению, он больше не связан, его движения свободны и дыхание выравнивается, словно камни, давящие на грудь, испарились. В комнате витают ароматы мяты и каких-то полевых цветов, которые однажды в их дом принесла Миа. И его неистово бьёт озарение: смерть Мии не трогает его душу; не зарывается колючим холодом под кожу, не расплавляется ртутью по венам; Уинтерсу внезапно стало безразлично всё, кроме внимательного взгляда янтарных глаз. Страх заползает в самые тёмные уголки сознания мужчины, поселяется там и Итана до бесконечности настораживает тот факт, что ненависти к Альсине он больше не испытывает, словно её вырезали из его ДНК. Он потерял счёт во времени, эта сладострастная пытка длится слишком долго и нет обратного пути. И то, что казалось доселе неверным, порочным обретает совершенно иной смысл, поднимается в небо, услащенное золотой россыпью, и прорастает цветами под кожей. Димитреску, к радости блондина, поднимается и лёгкой походкой подходит ближе. Она что-то прячет за спиной и тревожно, сладко улыбается, и эта улыбка раскурочивает Итану сердце. Острие кинжала блестит в лунном свете, но мужчина не боится её, не отодвигается дальше, а только выжидает, когда же она к нему прикоснётся. Чтобы это прикосновение расплескалось на миллиард рек, вышедших из берегов, чтобы Вселенная уронила звёзды и те, мерцая и догорая, упали наземь, рассыпаясь мириадами серебра; и на стыке миров время остановится, опаляясь вечностью, задребезжит земля от сочившихся из ниоткуда вулканов так, что всполохнёт пламя, когда изящная женская рука прочертит остротой ногтей подбородок мужчины. - Кровь имеет память, мистер Уинтерс, - Альсина говорит осторожно, проводит большим пальцем по лезвию ножа и не мигая смотрит на Итана. – Я пью кровь, чтобы чувствовать то, что чувствовала жертва. Упиваюсь её, словно это самый драгоценный нектар. Американец молчит, жадно хватает каждое её слово. Он с трепетом пододвигается ближе, когда брюнетка, снедаемая внезапным откровением, садится рядом. Итан протягивает свою руку, думая, что она пришла за его кровью, но леди Димитреску отрицательно качает головой. - Моя кровь течёт в Ваших венах, стремится и растекается ядом в лёгкие. Отныне и навечно Вы принадлежите мне. Брюнетка пододвигается ближе к краю кровати, а Итан, ослеплённый её порочной красотой, той об которую вода разбивается о скалы, превращаясь в солёную пену; той о которой птицы воют, заколоченные в клетки; той от взгляда на которую мерещится зелёный лес, пахнущий мокрой землёй и верхушкой деревьев, усеянными россыпью росы, словно драгоценным жемчугом. Альсина выжидающе смотрит, но не смеет прикасаться, как будто мужчина, сгорая от нехватки тепла, сам накинется на неё, но этого не происходит. - Чего же Вы желаете, мистер Уинтерс? - Тебя.