***
Когда ушёл Дазай, Чуя не плакал. При всех. Он понимающе кивнул и ушёл работать дальше. Но когда он пришёл домой, то сразу взял своё дорогое вино и просто начал пить, размышляя, мог ли он это как-нибудь предотвратить. Но не додумал. Алкоголь подействовал быстро. Как всегда. После почти бессонной ночи, Чуя впервые не пришёл на работу. И впервые за все эти прошедшие годы, ему снова приснился этот кошмар… Он держит свою копию, вернее свой оригинал на руках, что-то крича ему, но его не слушали, как и он не слышал того, что именно он кричал. А потом тьма. И он. Арахабаки. С безумной улыбкой, кровавыми символами по всему телу, кровью, что текла с уголка губ, из носа, со лба… Говоря, что он не видит очевидных вещей. Что он им не нужен. Точно не так, как кто-то или что-то живое. Только оружие. А Чуя лишь подтвердил это тихим, хриплым: «Я знаю.», болезненно улыбнувшись, подняв взгляд на Арахабаки, стоявшего прямо перед ним. Улыбка стала лишь хищнее и опаснее, но на этом всё закончилось. После этого Накахара поспорил с самим собой, что после его смерти всем будет плевать на него, также, как и сейчас. Спор начался.***
После ухода Кёки стало ещё больнее. Сестрица плакала по ней. А Чуя хотел успокоить и сказать в процессе слова на подобии: «Но у вас же есть я.», только вряд ли они бы помогли девушке. Чуя знал, что не помогут. Ведь. Чуя — не Кёка. Он… Просто ненужная псина всех, в частности Мори, в частности всей организации. Которая оказывается нужна только когда. Она нужна. Это вызывало болезненную улыбку, а глаза начинало щипать от подступающих слёз. Это невозможно терпеть. Мафиози всё больше понимал, что правда не нужен никому. У него нет никого, кому он нужен. У Дазая… Новая работа, новые коллеги. У Коё — Кёка. А у Мори… Элис и Дазай… Которого он всё зовёт обратно в организацию, даже спустя столько лет. И Накахара уверен, что ради него Дазай не вернулся бы в Мафию. Что из-за него не станет плакать Коё. Что если бы сбежал Чуя, не важно вместе с Дазаем, один, после Дазая, суть в том, что он бы не остался в живых. Ему бы не давали столько шансов, столько возможностей вернуться обратно, будто ничего и не было, спокойно вернув должность Исполнителя. Они бы ничего не сделали. Им было бы плевать.***
Как обычно люди упрашивают суицидников не делать глупых вещей?.. Говорят что-то про родных, подумай, какого им будет, если ты умрёшь, подумай, пожалуйста. Рыжику так никто не скажет. Не просто потому, что говорить будут не это. А потому, что у него нет никого, кто переживал бы за его жизнь. После того случая, когда он попросил Дазая отнести его к месту эвакуации, а в итоге проснулся там же, он просто поджал губы и нацепив шляпу на макушку, накинув плащ на плечи, обнял себя за них и ушёл. В очередной раз спрашивая у себя «Почему?», «За что?», получая хриплый ответ «Потому что ты монстр. Ты не достоин большего.», а потом звонкий смех. Он пытался измениться ради Коё, ради Мори… Пытался быть сдержаннее, пытался быть сильнее, чтобы получить всё тот же ласковый взгляд, который был ему так нужен на протяжении всего его никчёмного существования. Но не все железные. Не все выдерживают долго. И Чуя тоже не железный. Он готов был меняться… Меняться ради всех, ради. Даже ради Дазая. Только бы он оставался в Мафии и хоть немного, но был с ним. Готов был делать всё, что угодно. Но он благодарен, что его удосуживали хотя бы такими холодными взглядами. На пороге смерти ты всегда будешь благодарен всему, что у тебя было.***
Время около двух часов ночи. Чуя пишет письма Коё, Мори и Дазаю на электронную почту, стуча по клавишам ноутбука, изредка шмыгая носом и поглядывая на блистер таблеток и стакан воды, что находились рядом, с лёгкой, грустной и такой же болезненной улыбкой, а после вытирает текущие по щекам слёзы плечом, переводя взгляд на монитор ноутбука. Закончив с ними, он отправляет их каждому по очереди и подождав три минуты, берёт блистер таблеток и шумит им, выдавливая сразу пять таблеток на ладошку. Он закидывает их в рот и тут же запивает водой из стакана. Никогда он не думал, что покончит с жизнью посредством суицида. Как раз то, чего Дазай желает. Накахара не закрывает входную дверь, оставляя её открытой, не нараспашку конечно, а просто не защёлкивая её на замок. Он ни на что не надеется, но ему просто нечего терять. Он не думает, что они прочитают эти письма. А за подобными размышлениями, сидя уже на подоконнике, выпив оставшиеся таблетки, оставив блистер подле ноутбука, вместе с пустым стаканом, начало сильно клонить в сон. Он просто уснёт. Просто поспит. И отдохнёт от слёз. От чувства ревности, обиды, злости, боли, вообще от всего. Тело становится неподвижным. Перед глазами плывёт и они вскоре закрываются, а ослабевшее вмиг тело падает с подоконника на пол.***
Дазай сидит за столом и устало трёт глаза большим и указательным пальцами, смотря в ноутбук и заполняя нудные отчёты, к которым его припахал дорогой Куникида. Внезапно приходит уведомление от Накахары. Лицо озаряет лисья ухмылка. — Ох, неужели Чиби так соскучился, что решил написать мне? Бормочет самодовольно Осаму и открывает письмо, начиная внимательно читать, поселяя в глазах ужас, испуг и тревогу с каждым словом, а улыбку меркнуть, полностью стирая её с лица. «Ну, привет, Дазай. Да, это я. Не ожидал? А вот я, да. Ты, наверное подумаешь, что я соскучился и буду писать тебе признание в любви, но нет, ты лишь часть угадал. Я правда соскучился по тебе… Мне не стыдно и нисколько не страшно писать подобное, потому что скоро ты не сможешь унижать меня. Насчёт второго… О признании в любви. Нет. Но, ты мне нравился. И нравишься… Но я для тебя только псина. А псины не заслуживают внимания хозяина, тем более такого. Знаешь… Я долго не мог решиться на это. Боялся. Но теперь… Мне плевать, зная, что вам также плевать на меня. Я не думаю, что ты это прочтёшь сразу после отправки, ведь… Это я, хах. Твоя книга про способы суицида конечно интересная, но легче поискать способы в интернете, серьёзно. В этой чёртовой книге ничего полезного не найдёшь. Но я что-то сбился с темы. Я знаю, что тебе плевать на меня. Я знаю, что ты ненавидишь меня. Знаю, что ты никогда не считал меня другом, но знай, что я тебя всегда им считал. И ты был единственным человеком… Кто был мне дорог. Дорог, как нечто большее, нежели просто друг, возможно… Время почти два часа ночи. Я надеюсь, что после того, как я уйду, тебе будет легче. Никто не будет на тебя кричать, никто не будет тебя бить, ты ведь этого всегда желал, да.? Ты ведь всегда воспринимал меня только своим псом, да? Я ведь прав, Осаму? Я был рад знать тебя, Дазай. И был рад быть твоим напарником. Но… Монстров не должно быть на свете. Как и ненужных людей. Прощай. Накахара Чуя.» Дазай, даже не смотря на то, что потом его отчитает Куникида, выскочил из Агентства и стирая, застилающие глаза, слёзы, побежал к рыжику. К своему… Любимому рыжику. «Нет-нет-нет! Чуя, ты же не мог. Ты же не мог, Чуя! Нет! Пожалуйста!» думал он, продолжая бежать, даже не смотря на то, что лёгкие больно жгло от нехватки воздуха, а ноги уже начинали уставать. Только спустя минут десять, Дазай добрался до дома Исполнителя и ещё несколько минут ему нужно было, чтобы взлететь, буквально, на нужный этаж и искать отмычку, до тех пор пока не прислонившись к двери в квартиру и нечаянно оперевшись на ручку, от чего она опустилась и впустила детектива в уютную квартиру маленького мафиози. Его квартира всегда нравилась шатену. Здесь было чертовски уютно и всегда тут пахло. По-домашнему. Не так, как сейчас. Сейчас пахло холодом, бедой, а в квартире было прохладнее обычного, зная, какой Чуя мерзляк, он бы не позволил такому произойти. Детектив на ватных ногах шёл в сторону комнаты рыжика. Открыв её он увидел разметавшиеся по полу прекрасные рыжие волосы, но уже будто более тусклые, чем обычно, нездоровая бледность, холод тела и. Отсутствие дыхания и пульса. Дазай неверяще смотрит на Чую, но вскоре вид застилают слёзы и он просто садится рядом с ним, берёт всё такое же лёгкое тельце на руки и прижимает к себе, глухо всхлипывая и дрожа всем телом, еле сдерживая рыдания. — Чуя. Нет… Пожалуйста, Чиби. Открой глазки. Прошу тебя… Чуя, умоляю. Пожалуйста. Шептал он, прижимая к себе это маленькое, слишком миниатюрное, даже женственное, но крепкое тело мафиози, гладя его по волосам, по холодному и неествественно бледному лицу, только сейчас, смахнув слёзы с глаз, заметив его улыбку. Лёгкую, настоящую… Наполненную болью, страданиями и, будто, каким-то облегчением. «Неужели он был рад умереть?», — думает Дазай, замечая также и то, что его щёки слегка мокрые, глаза, даже закрытые, слегка опухшие от слёз, влажные реснички и пролегающие под глазками синяки. — Чуя… Почему ты ничего не говорил.? Почему ты молчал?.. — будто бы от этого был бы толк. Ну рассказал бы он и что дальше? Можно подумать, будто Дазая когда-либо волновали проблемы его напарника. Но… Он же видел поджимающиеся алые губы и дрогнувшее тело, когда Дазай правда задевал больное, в упор этого не замечая словно, — Я. Я был таким идиотом, Чуя… Чуя, пожалуйста, прости меня. Я не хотел, чтобы так всё вышло… Я же мог. Я мог, но… Но я не делал ничего, чтобы помочь тебе… Я. Я жалею, что больше никогда не увижу тебя. Я жалею, что. Ч-что я довёл тебя до этого… Я жалею, что не сделал ничего раньше. Прости меня, Чиби. Прости меня, умоляю. Прошу тебя. Осаму продолжает плакать, кусая губы, смотря на мёртвое тело в своих руках, осматривая стол, замечая там пустой, полностью, блистер таблеток и пустой стакан. Бывший мафиози хочет выть. От горя. От потери дорогого человека. Сердце разрывается на кусочки. И он почему-то уверен, что у Чуи было такое же… Разбитое сердце, разбитая надежда. — Знаешь. Я тоже тебя считал другом… Даже больше. Но… Но я был идиотом, Чуя. Я столько раз мог сказать тебе, что ты мне нравишься. Столько раз мог узнать тебя получше и столько раз мог позвать тебя в бар… На свидание… Дазай продолжает прижимать к себе тельце Чуи, покачиваясь с ним, уткнувшись в его рыжие волосы лицом, а после немного спустился и дрожащими губами коснулся губ своего рыжика… Они холодные. От этого хочется выть и рыдать ещё больше. Он даже не заметил, как в квартиру вошли Мори с Коё, а после увиденной картины, она зажала рот рукой и ушла на кухню, пытаясь сдерживать слёзы. Они получили похожие письма, что и Дазай, сперва подумав, что это какая-то шутка, но потом всё же решились поехать проверить и… Нашли. Сюрприз. По квартире ещё несколько часов доносилось глухое рыдание, шёпот Дазая, до сих пор прижимающий к своей груди своё чудо, которое больше не проснётся… Никогда.