***
Прошло пять лет. Ева вылечилась чудом. Было изобретено лекарство, которое ей начало помогать. Когда её выписали, она не раздумывая купила билет в Питер. Нужно было объясниться с Владом, высказать ему свои чувства. Он имеет право знать. Ева собрала всё самое необходимое, заказала такси до аэропорта, и уже через четыре часа была в Санкт-Петербурге. Ева ощутила какое-то спокойствие, когда вышла из самолёта. Всё такое родное. Память заботливо подсунула флэшбек с их последней встречи. «— Ну пока, — робко сказала она, краснея и убирая прядь волос за ухо. — Au revoir, — с французским акцентом сказал Ботан. — Ты даже не поцелуешь меня на прощание? — Ева потянулась к нему и закрыла глаза, но Ботан приложил ладонь к её губам и аккуратно отстранил её: — Ты опоздаешь на регистрацию.» Она вышла из аэропорта и позвонила Ботану. Его номер она заботливо хранила у себя в телефоне. Он взял трубку не сразу. Но довольно быстро. — Что тебе нужно? — Можно встретиться? Последний раз, — Ева поймала себя на мысли, что забыла, как строить предложения в русском языке. — Ты в России? — Да. Приедь, пожалуйста, я у аэропорта. Я много времени не отнять, я... Просто скажу тебе кое-что, — Ева говорила неуверенно, с паузами. — Ещё одну беременность придумала? — Ботан рассмеялся на том конце провода. — Я думал, ты умерла вообще-то. — Я тебе письмо писала... Ты не читал? — каким-то звенящим от горечи голосом спросила Ева. — Читал. Великолепно. Лучше, чем письмо Евгения Онегина Татьяне Лариной. Схожая ситуация, кстати, у нас. Вот только я не люблю тебя. — Я в курсе. Ты едешь? — Ева не могла слушать эти унижения. — Еду.***
Через полчаса Ева увидела его и обомлела на месте. Он стал намного привлекательнее, чем в две тысячи девятнадцатом. Вырос, возмужал. Лицо не парня-студента, приобрело мужские черты. Ручки больше не тонкие, а немного накаченные. Не было той дешёвой рубашки в клеточку и потёртых джинс: на Ботане была черная кожаная куртка, модные ботинки. Только очки остались те же: смешные, являющиеся доказательством того, что кличка «Ботан» была дана парню не зря. Ева смотрела на него с открытым ртом. — Здравствуй. Давай быстрее, ребёнок скоро со школы придет, — Ботан сел напротив на скамейку. Ева опешила. — Что? «Если Оливия и Ботан после свадьбы сразу пошли детей делать, то всё равно ребёнок в 5 лет не мог идти в школу.» — Да не мой, Брайна, — Ботан говорил пренебрежительно. Ещё один удар для Евы: её подруга была счастлива с парнем, на которого у неё были планы. — Что ты мне сказать хотела? — Ботан говорил обрывисто, стараясь поскорее обрезать этот разговор. Он не знал, что собственно заставило его приехать сюда. Какие-то противоречивые чувства. Что-то внутри говорило, что нужно было приехать. А Ботан доверял своей интуиции. — Ты не рад меня видеть? — Если бы ты встретилась с человеком, который бы тебя изнасиловал, ты была бы рада? — хмуро сказал Ботан. Ева возмутилась этому обвинению: — Я тебя не насиловала! — Ты заставила меня согласиться через страх! А на мои просьбы остановиться ты продолжила и закрыла рот рукой! — рявкнул Ботан. — Знаешь, сколько я по психологам ходил? У меня была травма. Я боялся прикосновений, я как дурак сбегал, когда меня хотели обнять друзья! — Но ты сказал, что хочешь! — Такого не было! — кричал Ботан, разозлившись. — Я удивлен, что ты вылечилась. Я видел репортажи с тобой на Первом канале. Институт репутации работает безотказно у нас. — Я между прочим тебя люблю! — крикнула Ева. — Честно, искренне! — Ты не умеешь любить, — возразил Ботан. — Ты никогда не любила. — Я люблю тебя, — повторяла Ева, пытаясь достучаться. — Я знаю, что ты женат, но я хотела тебе это сказать, чтобы расставить точки над «i» и всё! Я не намерена рушить твою жизнь! — говорила она. — Ты такая расстроенная. Но не потому что ты меня любишь. Ты просто испытываешь досаду, что проиграла. Ты всегда добивалась всего, чего хочешь в любовных делах, а тут пошло не по твоему велению. Ты не первая. Тебя это расстраивает. Твоя любовь — Стокгольмский синдром. — Ты мой самый любимый Стокгольмский синдром, — прошептала Ева, вытирая слёзы. — У тебя крыша поехала, — фыркнул Ботан. Этот спектакль его не ранил, не тронул ни одну струнку его души. Странно, ведь Ботан всегда отличался повышенной добротой и любовью к ближнему. Они помолчали немного. — А я мамой стать хочу, — с улыбкой сказала Ева. — Через пробирку? — прыснул Ботан. — Из детского дома возьму. — Ты этим свою карму пытаешься очистить? Ты тогда должна сто детей взять, и двести котиков из приюта. — Я изменилась! Я правда теперь другая. Я благодаря болезни многое поняла. Я поняла, что жила неправильно. Ты мне в этом тоже помог. Я поняла, что хочу жить, как ты. — А ты будешь матерью-одиночкой? — продолжал шутить Ботан. — Это тяжело. — Нет! Я верю, что смогу найти свою любовь. Ведь я стала хорошей, — детская формулировка улыбнула Еву. — Хорошая. Да вообще. Ангел во плоти. Тебя никто не полюбит. — Хватит! — Ева вскочила. — Ты никогда не был таким жестоким! — Учителя были хорошие! — Ботан тоже встал. — Тебе больно? Мне тоже больно было второго февраля! — Это было пять лет назад, уймись! — Не уймусь! Я тебя ненавижу! — Ты приехал сюда лишь для того, чтобы унизить меня? — Ева села обратно и опустила голову. Ботану стало стыдно. Всё-таки Ева тоже человек, тем более если она хочет измениться, то шанс нужно ей дать, а не унижать. Да и Ботанику стало неловко из-за своей фразы про болезнь. Высмеивать диагноз — отвратительно. — Прости меня. Я на колени встать готова, хочешь? Я просто не знала... Я... Меня никто не учил, что такое хорошо, что такое плохо. Я думала, что такое поведение нормально. Мне стыдно из-за того, что я сделала тебе больно. Не унижай меня. — Извини, пожалуйста, — Ботан отвёл глаза. — Я тоже вёл себя некорректно по отношению к тебе сейчас. Но на что ты рассчитывала? На то, что я буду улыбаться и мирно приму тебя? Нет. У меня до сих пор рана. Первая любовь — это то, что человек помнит всю жизнь, поэтому я навсегда запомнил этот кошмар. — Ты сказал, что не любил меня. Тогда, в наш последний разговор. Сейчас ты заявляешь, что любил. Определись, — поинтересовалась Александрова. — Это были первые отношения. Но чувств не было. Я верил в то, что любил. Не знаю, поняла ты или нет. Это всё, что ты хотела сказать? — Да. Что люблю тебя. И если мы можем возобновить хотя бы дружбу, то я буду рада. Мне просто одиноко, никого нет, хочется хотя бы какой-то поддержки. Ботан помотал головой, тихо пробормотав: — Нет. Я не смогу. — Я понимаю. Не сержусь, — Ева встала со скамейки и медленно пошла вперёд. Она понимала, что видит Ботана в последний раз, и чувствовала себя разрезанной надвое. — Как самочувствие? — неожиданно заботливо спросил Ботан.«Ты разбил мне сердце.»
— Отлично, — сказала Ева, беря чемодан. — Всё хорошо. — Я желаю тебе удачи, чтоб ты действительно обрела своё счастье и сил на то, чтобы ты изменилась и бросила старый образ жизни. — Ну спать со всеми без разбору я не буду. Мне лечения хватило, — заверила его Ева, усмехнувшись ни к месту совершенно. Просто одна из защитных реакций человека — неловкий смех... Так Ева пыталась скрыть свои чувства из-за того, что навсегда потеряет Влада сейчас, и более они общаться не будут. Ботан поморщился от такой шутки. — Вот и умница, — отозвался в ответ Ботан. — Прощай? — Может, всё-таки пока? — с мольбой сказала Ева. — Нет, прощай. Я не люблю таскать прошлое в настоящее. А ты - мое прошлое, которое я пытаюсь стереть до сих пор. Хладнокровен. Груб. Просто Ботан вырос. Того милого, наивного мальчика больше нет. Ева убрала прядь волос за ухо дрожащей рукой. Хотелось обнять его напоследок, вдохнуть запах его духов, которые были как тогда, в 2019 году... Но Еве унижаться не захотелось. Заговорили нотки прошлой гордости и любви к себе. Она молча сжала ручку чемодана с такой силой, что костяшки пальцев побледнели и быстрым шагом устремилась прочь. В свою новую жизнь. Ботан смотрел ей вслед, ощущая облегчение от того, что ещё один гештальт его жизни закрыт. И на этот раз навсегда. Он знал, что поступил правильно, что не променял семью на минутный порыв. Всё хорошо. Просто их дороги жизни теперь разошлись насовсем.