Меджу двух огней

За окном своими неоновыми вывесками, точками света, льющегося из окошек домов, и огнями уличных фонарей сияет Полис. Бетонные сооружения тянутся своими крышами и шпилями до самого Купола, будто хотят его проткнуть. Но вечерний шум города-государства не достигает вершин небоскребов, где за панорамным окном скрывается кабинет одного из самых влиятельных людей среди горожан. Методичный стук компьютерных клавиш легко заглушают два голоса, что периодически переходят на повышенные тона в очередном споре о новом постановлении в Законодательстве Полиса. Официальный сборник законов редактируется уже несколько лет, и этот нелегкий процесс понемногу подходит к своему логическому завершению. Необходимо лишь уточнить некоторые детали, о которых сейчас и идет речь. И в жертву которым была принесена чашка с зеленой черепашкой. — Это была моя любимая чашка. — Брут совсем не надолго оторвался от печати, когда источник горячего кофе исчез из зоны доступа ведущей руки. — Ты же сам слышал, что он предлагает! Это полный бред! — Бродяга скрестил руки на груди, сердито смотря на своего оппонента. А совесть за разбитую чашку его, похоже, совсем не мучила. — Да, я все прекрасно слышал. Но от ваших криков и оглохнуть недолго. — он возвращается к прерванному делу, пока робот-пылесос убирает беспорядок в углу кабинета. Кофе оставил неровную кляксу на линолеуме. — Персей… — Икар осекся из-за взгляда собеседника, что стал еще более колючим. — Все же подумай. Закон уже принят. А это всего лишь маленькое уточнение, что будет касаться только отдельно взятых личностей… — Перестань называть моих людей отдельно взятыми личностями! У них теперь в этом городишке такие же права, как и у тебя! — голос маргинала был похож на рычание волка, защищающего свою стаю. Между тем в документе была поставлена ​​последняя точка. Работа последних двух часов была сохранена одним кликом. Брут потянулся в дорогом кресле, еще несколько секунд наблюдая за прямым выполнением слов Барда. Истина рождается в споре. Только и у этого правила было исключение в виде Икара и Бродяги, которые могли спорить хоть до хрипоты. Пока их не разнимут и не разведут по разным комнатам Муза с Деметрой*. Или он сам их не успокоит. Оглушительный визг, который был всего лишь аудиозаписью на телефоне, заставляет обоих спорщиков замолчать и повернуть головы в сторону источника звука. Бродяга сразу же схватился за пистолет. Брут выключил запись и спокойным тоном начал говорить, прежде всего попросив спрятать оружие обратно. Ему снова приходилось выполнять роль воспитателя в детском саду, что мирит двоих детей. По крайней мере Бруту казалось, что в такие моменты общих черт в этих двух ситуациях было довольно много. Вот дети, они же Икар с Персеем, сердятся друг на друга, считая только себя правыми в этом вопросе. Тем более, что решается судьба не одной тысячи людей. А вот, после разговора, разложившего все по полочкам, оба выходят из кабинета с горящими от энтузиазма глазами, обсуждая тоже уточнение в одном из законов. Со стороны кажется, что это дело дается Бруту удивительно легко. Он знал Икара с самого детства, а с Персеем пришлось познакомиться в силу обстоятельств и провести с ним много времени за обсуждением жизни в лагере Изгоев и в Полисе. Но, на самом деле, чтобы найти золотую середину между этими двумя диаметрально противоположными мнениями, Бруту приходилось внимательно вслушиваться в эти крики и одновременно сосредотачиваться на документе, чтобы не сделать ошибки. Которая будет дорогого стоить. Из размышлений его вырвала нежная мелодия и смешной голос рингтона, что звонко пищал: «Тебе любимая звонит!» — Слушаю, золотце. — По голосу слышу, что ты устал. Опять разнимал этих двух? Хоть до драки не дошло? — Лия славилась своей необычайной проницательностью и умением «читать» людей даже по голосу, что часто использовала на своем муже. — Жертвой стала моя любимая чашка. С черепашкой. — Это та, что я подарила? А кто мне минут десять мозг полоскал, что такая чашка будет несолидно смотреться на столе Правителя? — Эта черепашка была в пару той черепашке на чехле телефона.** — парень сделал настолько наигранно-серьезный тон, насколько вообще мог. С той стороны доносится тихий смех, который сразу согревает его сердце. — Вот беда. Надо немедленно купить новую, чтобы черепашка на чехле не расстраивалась. Надеюсь увидеть тебя дома раньше полуночи. — последнюю фразу модель говорила уже совсем другим тоном. Кто-то мог бы подумать, что это был приказ. — Конечно. Я скоро закончу. — голос на пару секунд теплеет. — Парочка бумаг осталась. За окном неоновыми вывесками, точками света в окнах и огнями уличных фонарей сияет Полис.