Первый патруль

1. Саске В ресторанах Акимичи всегда пахло мясом. В воздухе легче всего узнавалась свинина, и вот её-то он и не любил больше всего; впрочем, никто из Учиха не любил. Говядина и баранина — да. Курица и индейка — легко. Но не свинина. Он прекрасно понимал, почему встреча снова была запланирована в одном из ресторанов Акимичи, — не в том, где они познакомились с сенсеем, в другом; причина на этот раз зиждилась не только в защите секретов, но и в протекторате. В конце концов, в конкретном заведении периодически обедали вместе главы кланов тройственного союза. Саске, естественно, в своё время был слишком мал, чтобы учиться политике, но он сидел на коленях у матери, когда родители обсуждали важные встречи, и вопросы с его стороны приветствовались. Учиха — это, в первую очередь, огонь. Аматэрасу-сама благословила нас амбивалентностью, говорил отец. Мы ходим во тьме, но несём в себе её свет. Мы стоим на страже снов безмолвными часовыми, и наши глаза заклинают демонов, что так стремятся скользнуть в мир живых синими сумерками. Нашему бремени не позавидуешь — демоны обманывают людей так же часто, как и помогают, а спасают реже, чем губят. Но, согласно преданиям, и сами Учиха произошли в чём-то от демонов, только предали их, обернули свой нож согласно морали, так как благородство призывает нас охотиться на тех, кто ищет лёгкой добычи, кто приходит в час без надежды и крадёт чужое счастье обманом, кровью и смертью. Демоны ли завладели Итачи, или что-то ещё, кто-то ещё, той роковой ночью, только тьма, казалось бы, победила. Но оставила надежду. И Саске принял на себя долг, отказавшись от естественной кровной мести. Пока в Конохе остаётся хоть один Учиха, город должен быть безопасным. Самая тёмная ночь требует часовых. Она требует огня и дыма сладкого дерева на лёгком ветру. Она требует холода ножа и кошачьей поступи. Ответственность, безусловно, пугала. Отцовское хаори главы клана было слишком длинным и широким в плечах, и его всё равно не надеть до получения ранга чуунина и связей. Больше не у кого научиться хотя бы примерять его, кроме как у живых, пусть и чужих. Никогда не принимай жареную свинину, — вспомнились слова мамы. — Особенно у других кланов. В эту знаменательную встречу ему заказали рёбрышки ягнёнка, заколотого всего на рассвете, свежего и нежного, а вместе с ним соус из чернослива и чашу риса. Саске догадывался, что на десерт им принесут чёрный молотый кофе, как обычно варят в Сунагакуре. Он даже знал почему. Наруто было бесполезно объяснять такие тонкости, ему было слишком всё в диковинку, ему слишком нравилась любая еда, которую он обычно не мог себе позволить. Сакура читала блюда довольно неплохо, несмотря на гражданское происхождение, но ей не хватало контекста. У Саске был контекст. Ему с трудом давалось только то, что называется «пространством между строками». Человеку, сидевшему напротив него, принесли баранину в собственном соку с томатным соусом и чашей риса. — Угощайся, — предложил ему Акимичи Чоза тихо, а глаза у самого блестели. Это проверка. — После вас, — вежливо наклонил голову Саске под тем углом, что выражает уважение к старшим, но не служение. Ему коротко кивнули в ответ, улыбнувшись. Всё правильно. Заколотый ягнёнок — предупреждение, которое аппелирует к возрасту, неопытности и невинности ребёнка. «Будь осторожен» — хочет сказать Акимичи Чоза, — «всё может обернуться против и стать ловушкой». Соус из чернослива — «тени густые и тёмные, не разглядеть ни зги». Чаша риса подана как гастрономическая традиция и символ очищения, значит, есть поддержка клана из тройственного союза — самое важное. И чёрный крепкий кофе, сваренный на песке, как принято у исторических кочевников-болтунов-шарлатанов-торговцев с юга — «желаю удачи в сложной афере». У самого Чозы блюдо говорило другое. Взрослая баранина в собственном соку — «я знаю, что делаю» — а вкупе с блюдом Саске это ещё и что-то вроде «сам проходил через подобное, есть опыт» и добровольное предложение некоторого наставничества, эмпатия. Томатный соус — «руки по локоть в крови». Чаша риса сохраняла свой смысл. Идентичный чёрный кофе после — клан Акимичи тоже возьмёт на себя риск вместе с Саске и командой 7. А если им действительно после еды подадут тот же напиток на двоих, пусть и сразу в разных чашах, и Чоза неторопливо опустошит свою до конца, как и Саске, то в игре, соответственно, так же Нара и Яманака. Он не ошибся. Обед прошёл практически в товарищеском молчании, почти на равных, но Учиха спокойно принимал тот факт, что ему ещё многому нужно научиться, и что в сложном деле требуется помощь, поэтому все его жесты, мимика и прочие движения апеллировали к статусу и опыту главы Акимичи. Это, конечно, было замечено и одобрено. Когда-нибудь Саске предоставится возможность обедать так с другими важными людьми, или, что ещё тяжелее, спланировать свою дипломатическую трапезу, если он решится идти по назначенному самому себе пути. Тем не менее, полиция Учиха не появилась за один день. Одним небесам известно, сколько переговоров и какого типа велось перед созданием важного и ключевого органа Конохи. Тогда сколько и каких усилий нужно приложить, чтобы его возродить? Много. И они все начинаются с союзников, если внутри клана, — в случае Саске, внутри команды, — всё согласовано. Акимичи Чоза, аккуратно поставив перед собой выпитую до конца чашу, мягко поинтересовался, не будет ли ему удобно встретиться через две недели в то же время на том же месте, чтобы пообедать. Саске ровно и так же старательно мягко, пытаясь не нервничать, не оплошать, согласился и добавил, что если только у Чозы будет возможность, ему не хотелось бы обременять, — очень бы хотелось, — и он был бы благодарен за тёплую компанию, — уроки, поддержку — и вкусный обед. Когда они оба уже стояли на ногах, Чоза едва заметно, но неспешно кивнул, со значением, а Саске поклонился на пятнадцать градусов, выразив подобающее уважение. Только дома он позволил себе промокнуть вспотевший лоб полотенцем. Гастрономические переговоры Акимичи — это не чайная церемония. Впрочем, он едва ли знал даже её азы, не говоря уже о традиционной дружеской дипломатии собственного клана. Учиха курили, как и клан Сарутоби. Градацию благородства трубок кисэру и кисетов для табака он помнил, с такой информацией практически рождаются в клане. Он помнил искусство церемониальных и ритуальных благовоний. Но само действо едва ли всплывало в памяти. И детям до четырнадцати курить не позволялось. Впрочем, эти пробелы в знании пусть и саднили, пусть и отзывались горечью — они были восполнимы. Сакура пообещала, что научится у отца и, как только будет позволено, передаст свои уроки Саске. И сенсей сказал, что прижмет потом Сарутоби Асуму, тот ему чем-то должен, чтобы перенять техники курения, связанные со стихией огня. Ширануи Генма ещё ни разу ни в чём не подвел свою команду генинов; если сказал — сделает. Саске помнит, как отец пах табаком и дымом после клановых собраний; помнит, как все остальные запахи постепенно исчезли с чужой юкаты; помнит, как та настолько пропиталась, что даже тяжёлая стирка не добавляла одежде аромата цветов или талька, хотя мама очень старалась. Итачи никогда не пах табаком. Он вообще ничем не пах те последние недели до трагедии, как бы Саске не зарывался к тому в объятия. Шисуи — да, иногда. Он выдувал бабочек из дыма на потеху детям, давал подержать свою трубку. А потом его не стало. Сгинула ли в воде та самая трубка, вместе с жизнью? Саске не был бы против взять её, сделать своей. Отцовскую похоронили вместе с отцом, как и кисет, согласно традиции. Мама сломала свою незадолго до гибели, намеренно — в доме был скандал, — табак она рассыпала над могилой лучшей подруги детства, которую Саске никогда не знал, а опустевший кисет перешила, чтобы носить у сердца. Курил ли Итачи хоть когда-нибудь как настоящий Учиха? Старики говорили, что если не придерживаться традиций, может развиться страшная болезнь лёгких, необъяснимая и жестокая. Если Итачи сознательно не курил, то его даже не придётся искать, чтобы удостовериться в чужом диком и одиноком, голодном раскаянии. Болезнь возьмёт своё. Только вернувшись в давно опустевший дом, Саске позволил себе умыться и выдохнуть. Большое дело было сделано. Генма-сенсей не зря дал возможность поговорить с собственным учителем; несмотря на то, что сказано за обедом было мало, полученной информации оказалось много. Ровно столько, чтобы спокойно начать. Вечером, где-то в восемь, должна была заглянуть Сакура под предлогом провести время вместе; на самом деле, надо было обсудить дела и наметить дальнейший план действий. Торговцы всегда имели довольно… хваткое мышление. Особенно клановые. После встречи она собиралась к Ино на ночёвку, чтобы, разумеется, «посплетничать», но глава Яманака эту неделю отбывал дома, а значит, Сакура могла с ним согласовать кое-какие детали. А завтра она собиралась «случайно» пересечься с Зенгаку, тем бастардом Инузука, пролив на того чай за обедом в одном непримечательном кафе, чтобы тот намекнул Цуме о том, что последний Учиха начинает следить за безопасностью города и ищет людей, которые хотели бы в будущем работать в полиции. Сенсей обнадёжил, что желающие найдутся. Среднестатистическим шиноби (в частности, чуунинам) не хватало работы последние несколько лет. Кто же откажется от неплохого трудового договора в пределах Конохи? Наруто обещал послать котоклона уже ночью, чтобы доложить о наблюдениях — он сегодня патрулировал. Ещё три замаскированных теневых клона под скучающим взглядом Хатаке Какаши покрасили очередной забор и удалились по домам; джонин не заметил, что никто из его временных подопечных не присутствовал. Впрочем, Генма-сенсей, которого так неудачно вызвали на очередной секретный саботаж, предупреждал, что вне АНБУ его старый товарищ редко смотрит дальше своей порнокнижки, но… Саске был немного разочарован. В конце концов, когда придёт время, ему понадобится любая клановая поддержка, даже одинокий голос последнего из Хатаке мог бы перевесить чашу весов в нужную сторону. А этого очень хотелось. Сенсей предупредил, что сам Хокаге сказал ему — нужно действовать через кланы и только через кланы, чтобы обойти власть советников, возомнивших о себе слишком многое, особенно Данзо. В дальнейшем же, если кто-то из них умрёт, опять же, особенно Данзо, то клан Сарутоби обещал замять слухи и разобраться с публичностью убийства. И хотя было в этом что-то… интригующее, пожалуй, Саске сначала хотел бы копнуть под сгнившее окружение Хокаге, (раз уж даже он не мог просто так от них избавиться), обезопасившись возрождённой полицией. Некоторое правосудие должно быть гласным, хотя бы для анналов истории и престижа. Хотя Итачи, например, спокойно мог бы исчезнуть во времени. Раствориться пылью. Пока Саске ждал Сакуру, он успел запустить стирку и приготовить себе заранее скромный ужин. Можно было бы сходить на могилы родителей и сжечь розмариновые благовония… Обычно он предпочитал что-то более скорбное, как жасмин или лаванду, но сегодня состоялся первый дипломатический обед с главой клана Акимичи. Он хотел, чтобы там, где сейчас души родителей, пахло торжеством и бодростью. Розмарин, как символ смерти и жизни, согласно некоторым трактовкам, отлично подходил. А когда настанет время выбирать жену, которую, скорее всего, ему предложат союзники, он будет жечь благовония, что пахнут розами. Каждый день. И ведь… можно было бы наметить в невесты Сакуру… Нет, он оборвал себя на этой мысли. Ей тогда придётся оставить карьеру, чтобы родить много-много детей и посвятить себя материнству. Одного ребёнка она выдержит, чтобы репутация не пострадала, но ей, как дочери торгового клана… Нет, плата слишком высока. Лучше пусть Наруто поумнеет и женится на ней, решил Саске. Будет ей шутки всякие рассказывать, рамен в постель носить, или что-то такое. Тогда, если жена из клана союзников, лучше бы кого-нибудь из Нара, чтобы дети умными были; у тех тоже какая-то своя философия света и тени, дня и ночи. Легче воспитывать своих часовых. А Ино — будущая глава Яманака. Нельзя красть у неё престиж, только чтобы народилось много детей. Да и Учиха, блондины? Саске передёрнуло. Оксюморон. А если жена из Акимичи, то это тыл и связи… Тоже выгодно. День проходил размеренно. Всё шло по плану. Саске нравилось, когда планы складывались, как надо. Впрочем, а кому не нравится? И, конечно, поскольку дела шли даже слишком хорошо, он даже ничего не заподозрил, когда на целый час раньше заявилась чуть запыхавшаяся Сакура, прервав развешивание постиранных вещей и постельного белья на верёвки. — Саске, — едва разжимая губы, промычала она. — Что? — Саске, очень большие проблемы. У него пробежал холодок по спине. Так. Яманака и Нара отказались? Нет, не может быть. Что ещё? Она встретилась с Зеном на день раньше, и Инузука не оказали поддержки? Сенсей вернулся с миссии и ранен? Сенсей вернулся с миссии и мёртв?! Хатаке Какаши раскусил?! — Что случилось? — нервно сглотнул. — Ну? Ну?! — У нас труп, — очень тихо сказала Сакура, обеспокоенно оглянувшись по сторонам. Но их скрывали от внешнего обзора простыни, а ветер дул в сторону пустых домов Учиха, подслушать было бы невозможно. — Как?! — Наруто, — она наклонилась к его уху и почти выдохнула. — Увидел, как коллектор долгов увёл из дома девочку нашего возраста. Перестарался. Саске отпрянул и ошарашенно уставился на Сакуру. Сакура точно так же уставилась на Саске. Повисло очень напряженное и неловкое молчание. — Нам надо спрятать труп, Саске, — у неё тряслись руки. — Наруто всё ещё там, он мне через теневых котоклонов доложился. — Почти средь бела дня, чёрт возьми… Ещё ведь даже до конца не стемнело! — Кто же знал?! — Яманака не могут подсобить? — Только косвенно. Там какая-то мутная история с этим коллектором… что-то связанное, насколько я поняла, с подпольными азартными играми… А это очень нелегально. И наверняка якудза. — Тело надо абсолютно точно спрятать, иначе начнут искать. Так? Сакура нервно кивнула: — Но они и не станут привлекать ниндзя, скорее всего. Точно не из кланов, по крайней мере. — Значит, сжечь. — Генма-сенсей говорил что-то про «растворить», но он так и не объяснил, как это делается. — Сжечь, а кости бросить в реку. — Скорее всего, это лучший вариант. Саске нехарактерно схватился за голову: — Как мы незаметно сожжём труп в городской черте?! Даже если его притащить сюда, запах человеческого мяса похож на свинину, а Учиха по этой причине её не едят! — Акимичи? — робко предложила Сакура. — Я только сегодня договорился с Чоза-доно. Если нам сразу же понадобится помощь, это будет… фатальный удар для репутации, которой у нас пока даже нет. Он тяжело вздохнул и потёр виски. — Сейчас уже темнеет… Ещё немного и сумерки, что нам на руку. Но сегодня пятница. Хорошая погода. Много людей выйдет на улицу. Мы могли бы перенести тело сюда, закопать его на старых грядках. Но абсолютно точно кто-нибудь увидит. — О! Мы можем отвлечь их, наверное. — Как можно отвлечь целую толпу? — съязвил Саске. — Фейерверком? Сакура просветлела. — Да! Да! Все будут смотреть вверх на фейерверки! Наруто наверняка сможет быстро смешать что-нибудь. — Фейерверк должен будет длиться, как минимум, полчаса, — мрачно заявил Саске. — Даже если мы замаскируем тело под какую-нибудь иллюзию ковра, люди точно поинтересуются, а зачем детям какой-то чёртов ковёр, и куда они его так подозрительно несут? — Слушай, лучше так, чем никак, верно? Скажем, что… э-э-э, это подарок для моей бабушки. А поскольку он был куплен на мои деньги, значит, это сюрприз. А где же ещё лучше спрятать сюрприз, чем у друга дома? — Хорошо, а запах? — Наруто сделает пахучие фейерверки, или я его за уши оттяну. Саске прикрыл глаза, привычно отмахнувшись от образа Курогане Нобуо, который так и не прекратил отталкиваться от стула в случайных мыслях. В голове нарисовалась картина: толпы людей всех сословий и кланов, вышедшие на пятничную прогулку, фейерверки самых разных цветов, какие-то запахи, всполохи света вывесок и искр, шум, гам, все заворожённо смотрят на случайный праздник в небе… и два ребёнка, (потому что Наруто будет руководить пиротехникой), с самым загадочным видом несущие куда-то огромный, свёрнутый в трубу, ковёр. Он подавил в себе нехарактерное нервное хихиканье, потому что Учиха не хихикают. — Должно сработать, — заверила его Сакура, округлив глаза. Должно было сработать. Хотя бы потому что сенсея в городе нет, и иначе крышка им и надеждам на возрождение полиции Конохи. 2. Наруто Идея с полицией ему понравилась с самого начала, даже уговаривать не пришлось, хотя, конечно, можно было бы поставить руки в боки и попытаться что-то там пошутить, или, ну, поторговаться. Раз Хокаге не может быть героем, потому что он сидит за бумагами в офисе, и не может оттуда уйти, так как надо много документов читать и подписывать каждый день, то уж полицейский точно герой, разве нет? Если бы не этот мерзкий Итачи, когда-нибудь он точно за всё заплатит, то не было бы Курогане Нобуо и детских трупов, и не было бы опасно ходить по окраинам города, да и негодяев было бы меньше, потому что они все сидели бы, как миленькие, за решёткой. Если полицейских нет, значит, город в них очень нуждается. А если город нуждается, значит, кому-то надо взять на себя обязанность — кому-то благородному и храброму, как в сказках, — герою, в общем. Наруто всегда хотел быть героем. Было бы здорово иметь много денег, чтобы отдавать их приютам, чтобы детям там жилось сытно и уютно. Или, вот, например, героев уважают. С ними все здороваются. Они знамениты за всякие хорошие поступки. К герою можно прийти и сказать: «у меня большая беда!». А он скажет: «не проблема» — и беды как не бывало. Их ещё вкусностями бесплатно угощают, их всегда очень ждут. Они такие яркие, красивые и сильные, эти герои, вот как Четвертый, что даже если их больше нет, остаётся добрая память. Иногда, правда, добрую память прячут. Как, например, трагедию клана Учиха. А те наверняка много кому помогли. Но это точно злодейских рук дело. Но ничего, они с Саске и Сакурой когда-нибудь и это дело раскроют, и все негодяи поплатятся за свои тёмные дела… репутацией или жизнью. Добро всегда побеждает, так ведь? Сакура-чан на это обычно качает головой и отвечает, хотелось бы, а потом что-то говорит про историю и победителей. Но они вместе с Генмой-сенсеем и так всех обязательно победят, кого нужно. Саске уже не такой мрачный засранец, у него даже чувство юмора какое-то есть, а ещё глаза эти, шарингановые, или как там, и дерётся он очень даже ничего, и ответственный; сердце у него на правильном месте, раз так горит идеей возродить полицию и вернуть справедливость на улицы. Сакура-чан, о, она такая умная, и говорит с людьми так, что они ей потом сами помощь и советы предлагают, и такая красивая, и кулаки у неё крепкие, а шаг лёгкий, она думает быстро, а соображает ещё быстрее, у неё всегда есть план, даже если он, казалось бы, не нужен. А Генма-сенсей вообще десятерых джонинов и самураев стоит, чего уж тут, мудрый и добрый, печальный, когда считает, что никто не смотрит, уставший, но улыбается он с искорками, и хвалит, и всегда старается жить по-честному хотя бы перед самим собой. Сенсей всегда говорил, что у настоящих ниндзя-героев руки по локоть в крови, но что если есть выбор замараться, взять грех на душу или позволить кому-то невинному погибнуть, лучше уж смотреть в глаза своим демонам ночью, чем каждый день жалеть, что не спас, не успел, не решился. Демоны накапливаются, но со временем с ними легче управиться, и количество добрых, пусть и тяжёлых, дел вытаскивает в трудную минуту. Наруто приметил мерзавца почти сразу. Есть в них что-то такое… то ли запах, то ли походка, то ли глаза — что-то выдающее с головой, как бы не прятали. Или, может, это Кьюби их чует из своей клетки, а Наруто чувствует старого лиса. Так или иначе, с Девятихвостым они ощерились одновременно, остановив взгляд на непримечательном мужчине средних лет, низком, коренастом, хромом на правую ногу. В кошачьем облике даже захотелось на него зашипеть. Мужчина неторопливой походкой, что-то насвистывая, прошёл из одного неблагополучного района в другой. День осторожно перерастал в вечер, тени стали загустевать; появились первые проститутки на улицах, ярко крашеные, с неправильными кимоно, обнажающими плечи и ключицы; дети начали пропадать из вида, скрываясь в домах или своих убежищах, не рискуя телами и жизнями. А у мужчины было прекрасное настроение. Из-под его юкаты чуть торчала рукоять тесака. Котоклоны и сам Наруто под хенге осторожно проследовали за ним вплоть до хиленького домика в гетто для беженцев. Мужчина зашёл внутрь, не постучавшись. Дребезг посуды изнутри, крики женщины, плач — тишина. У Наруто пробежался холодок по коже. Неужели?.. А он не спас?.. Но нет. Спустя, казалось, целую вечность, хотя не прошло и десяти минут, мужчина выволок девочку за рыжие волосы, оборванную, белокожую, лет десяти. Она не плакала и не кричала, а вот из распахнутой двери доносились тихие всхлипывания. Мать, наверное. Наруто действовал быстро и не раздумывая. Миг — и две кошки перебежали дорогу повозке на соседней улице. Одна кошка кинулась под колесо, обернулась в камень, и облачко превращения замаскировалось под клуб дорожной пыли. Повозка подскочила, испуганная лошадь попыталась встать на дыбы, и чуть не лягнула случайного прохожего. Извозчик соскочил с места и, матерясь, кинулся проверять колёса. Мужчина невольно остановился и засмотрелся. Наруто в этот самый момент заменил себя девочкой бесшумной и почти незаметной техникой каварими и хенге с каких-то десяти шагов, её волосы как раз почти выскользнули из ослабевшей хватки. Ещё два кота обернулись людьми — один вырубил её, а другой наложил иллюзию. Оба растворились, но ещё два клона подскочили в кошачьих формах, остались у незримого окружающим бессознательного тела. Наверное, даже минуты не прошло. — Пошевеливайся, сладкая, — рыкнул мужчина и дёрнул Наруто-под-хенге за волосы. — Будешь хорошо себя вести, может, и прощу твоему папаше должок. Наруто промолчал. Он не знал, какой у девочки голос. Мужчина вывел свою добычу, других слов и быть не может, на улицу пошире, и его хватка переместилась с волос на шею сзади. Легко сломать одним движением, если потребуется, у ребёнка-то. Мурашки по коже бежали самые настоящие. Если он один, я справлюсь, — нервно подумал Наруто. — Если несколько… проблематично, так бы сказал Шикамару. Но что было делать? Проститутки смотрели на них сочувствующе, пряча свои опущенные нарисованные губы под дешёвыми веерами. Пышные накладные ресницы опустили, будто скромницы, но от взглядов сквозило тихой яростью. Они не одобряли. Это хорошо. Значит, с ними можно будет потом работать, чтобы таких сволочей находить… Кьюби в животе, казалось, ворочался. Не сейчас, — почти умоляюще подумал в его сторону Наруто, — подожди немного, разберёмся, как уведёт в место потише. А там никто не увидит. Жар и жажда крови чуть отступили. Они недолго шли. Остановились у дверей какого-то заброшенного склада, небольшого и двухэтажного. Из полуоткрытой двери пахло пылью и плесенью. Тёмно, окна заколочены. Наруто-под-хенге толкнули внутрь. Чуть не упал. Дверь захлопнулась. Мужчина смерил его/её обманчиво ласковым взглядом и по-хозяйски принялся снимать ремень. Без лишних слов, без объяснений, даже без угроз. Наруто дёрнулся вперёд, снимая с себе хенге, и кунай в его руке — попал в сонную артерию, но не чтобы вырубить, как хотел, собирался, наверное, а — не рукоятью, а — — лезвием. Пауза. Тяжёлое дыхание. Собственное. Что-то мокрое на лице. Кровь. Падение. Чужое. Вот и всё. Я сегодня герой. Его не вырвало. Он смерил взглядом ублюдка на полу, который так и не дотянулся до трусов. Руки дрожали. И ему не было совестно. Сегодня не изнасиловали девочку. — Герои и демоны, да? — Наруто не узнал собственного голоса. Это не демоны, — фыркнул могучий Кьюби откуда-то из недр подсознания. — Это дряни. А как этому радоваться? Что спас? Что… что одним меньше? Вот он, истекает кровью, без пульса. Тесак торчит из-под юкаты с зазубринами. Ещё тёплый. И мать у такого была, и отец был. А сын вот какой вырос… дрянью стал… сволочью. И опять никто не узнает. Кроме девочки. Она, может, подумает, что пока была без сознания… Или её мама точно подумает… Но ничего не было. Самое главное, что ничего не было. А этот… наверное, не всегда был плохим человеком. Он же не родился таким? Может, случилось чего… или болен головой… Неужели нельзя было его тоже спасти? От самого себя? И что теперь делать? 3. Сакура Если взять труп за х, то уравнение получается такое: Наруто — х = Саске + Сакура Значит: Наруто — (Саске + Сакура) = х Или нет… Нет, всё не так. Команда 7 — х = живая нетронутая девочка. Нет, не совсем то… А если так? Команда 7… умножить на Генму-сенсея, потому что тот самый лучший… равно успех… равно… спрятанное тело. Успех равняется ковру. Спрятанному ковру. Логично? Логично. В общем, Наруто поступил правильно, потому что Сакура на его месте могла бы растеряться, но абсолютно точно бы тоже оставила после себя тело. Не смогла бы сдержаться, наверное. Или запаниковала бы. И Саске поступил бы точно так же. Неприятное стечение обстоятельств, да? Для них лично. Но для девочки — подарок судьбы. И для матери девочки. Наруто заколол волка. Охотникам так полагается делать. Остальным, следовательно, надо замести следы. Чтобы никто не узнал… чтобы никто не искал… Придётся поднять документы на этого негодяя, если таковые вообще есть. Попытаться спрятать их, или уничтожить, или отвести подозрения… Ну, с последними и так всё должно быть в порядке. Полиции нет, АНБУ с таким не разбираются, не вмешиваются, их слишком мало, чтобы тратить силы на низшие классы. — Фейерверки сможешь сделать? — спросила напрямую Сакура, не отрывая взгляда от тела. Какая-то часть внутри неё думала, что сейчас убитый встанет ожившим мертвецом, и вот тогда не поздоровится. Другая часть уже проанализировала рану, удостоверилась, что дыхания нет. Ещё одна — паниковала. Но тихо-тихо. Скребясь. А ещё одна, тёмная, холодная, мрачная, чувствовала странную толику удовлетворения и отвращения. Как противно. Как ужасно. Как страшно. Как противно, и ужасно, и страшно, что такие… всё ещё водятся в мире, что они не закончились на Курогане Нобуо. Но теперь ещё одним меньше, пусть это и верхушка айсберга. Если есть коллектор долгов, значит, процветает целая индустрия. Сколько времени, сил и пролитой крови понадобится, чтобы её выкорчевать? Это не рассчитать, не разложить по полочкам в голове, не нарисовать схему. Может, поэтому и вырезали почти всех Учиха? Итачи смешался с дурной компанией, или сошёл с ума и просто… обрёк стольких людей на страдания по прихоти человекоподобных чудовищ? — Не проблема, — глухо отозвался Наруто. Глядя на его закрытое выражение лица, такое несчастное и тяжёлое, хотелось просто… обняться с ним, крепко и тепло, а потом сделать ему чаю, уложить в постель, подоткнуть одеяло, а самой сесть рядом часовой и сторожить чужие сны от кошмаров. Но это потом. Пока нельзя. Время на исходе. Склад заброшен и покинут, но раз дверь не была заперта изначально, здесь кто-то бывает. — Можешь сделать что-нибудь… с запахом? Пожалуйста, — мягко попросила Сакура. — Угу. — А с сильным запахом… получится? — Угу. — Не вешай нос, добе, — тоже непривычно мягко отозвался Саске. Он хмурился на дверь. — Разберёмся. Ты всё правильно сделал. Наруто тяжело вздохнул. — Я знаю, даттебайо… Но, — он прикусил губу, — было бы здорово вообще не заниматься этим, не знаю. Точнее. Было бы здорово, чтобы кто-то ещё, кроме нас, знаете, был здесь… Вместо нас. — Знаю, — хором ответили Саске и Сакура. С одной интонацией на двоих. — Но никого больше нет, — продолжил Учиха. — А кто-то должен быть. Наруто сглотнул и отвернулся от них. — Героем быть вовсе даже не прикольно… А я-то думал, — он невесело усмехнулся. Желание обнять его подскочило на шкале нужд. Обнять и отвести поесть рамен, а потом уложить спать, и ещё как-то помочь. Сакура прикусила губу и сжала кулаки. День ещё не закончился. Вот когда дело будет сделано… тогда и только тогда. — Потерпи немного, пожалуйста, — сказала она Наруто. — Дело за малым. С тебя фейерверк с сильными запахами, а ношу… мы сами донесём, не такая уж она и тяжёлая. Ничего страшного. Сожжём или закопаем. Ты, главное, приходи потом. Давай я тебе деньги дам, рамен на троих купишь… поужинаем вместе и переночуем, да, Саске? — Да… да, — буркнул тот. Спрятал руки в карманы, нахохлился, как птица. — Я простыни постирал. Высушим как-нибудь. Футоны есть. — Вместе, да? — Наруто обернулся на неё, и столько всего невысказанного сияло в чужих глазах, что Сакуре самой вдруг захотелось плакать. — Конечно, — её улыбка трещала по швам. — Главное сейчас — фейерверки… и рамен потом. Это всё, что от тебя нужно. А если будут силы, можешь котоклона к Ино отправить, я не смогу к ней сегодня прийти. — Из-за меня? — совсем сник Наруто. — Из-за того, что Конохе очень нужны герои, — ответила Сакура без толики сомнения в голосе. Саске утвердительно кивнул. — Яманака поймут, — согласился. — Девочка же нашего возраста, как я понял? Тогда тем более. И Акимичи, и Нара, и Зен, и сенсей. Никто нас не упрекнёт. — Но это я убил, — печально выдохнул Наруто. — Нет, — резко возразил Саске. Глубоко вздохнул. Выдохнул. — Добе, как ты до сих пор не понимаешь? Это мы убили его. В прошлый раз я был палачом, а в этот раз — твой жребий. И когда-нибудь Сакура окажется на нашем месте. — Это неизбежно, — печально улыбнулась она, стараясь выглядеть храброй для Саске и Наруто, хотя сама мысль о крови на руках, в прямом смысле, до сих пор пугала и бросала в дрожь. — Но мы же не чудовища… Мы — охотники на чудовищ. Кому-то надо спасать беззащитных. — Кому-то надо, — эхом отозвался Наруто. Они помолчали втроём с минуту. Девочка давно спала под гендзюцу, по-прежнему незримая, на прохладной земле. Котоклоны сторожили её. Как только тело будет спрятано, Саске развеет свою технику. Девочка вернётся домой, растерянная, а потом, когда-нибудь, до неё, матери и отца-должника дойдёт весть о пропавшем чудовище. И новый страх не придёт к ним в дом, потому что кланам станет известно о происходящем, и они мягкой рукой, распуская ниточки, ломая иголочки, разложат пасьянсом весь этот мрачный бизнес, который калечит жизни, и сожгут карты в пепел. Проблему можно решить, если её обозначить. Она теперь обозначена. … Наруто пообещал прислать котоклона, когда будет готов. На складе нашли огромный пыльный мешок. Легче маскировать под иллюзию. По бедным районам, а это треть пути, решили идти под хенге взрослых подростков — чакрозатратно для идеального камуфляжа, но можно, — а в центральном Наруто в нужный момент запустит свои фейерверки, и там уже можно только незаметное гендзюцу ковра оставить. Всё равно клану Хьюга на территории Конохи вне родных стен только на тренировках и в настоящих боях разрешено использовать Бьякуган. Оставалось ждать весточки от Наруто, что всё готово, и можно выдвигаться. На складе, как и на улице, совсем стемнело и даже похолодало. Сакура смотрела на свет фонаря через заколоченные окна, старательно не задерживая взгляд на мешке, до сих пор бросало в дрожь, но зато рядом был Саске, живой, здоровый, свой. Он мялся с ноги на ногу и нервно облизывал пересохшие губы. А дома, в районе намного лучше, родители, наверное, сейчас ужинают, обсуждают фильм, на который собираются пойти в субботу — что-то про любовь с юмором и драмой пополам. Маме нравятся фильмы этого режиссёра, а папе — главный актёр, смешной такой, с долей самоиронии и необычными усами. После ужина они обычно сидят вместе в гостиной на диване, обязательно соприкасаясь руками или ногами. Мама обычно читает или вышивает, а папа слушает вечернее радио, отгадывая кроссворды, или пишет воображаемый пейзаж акварелью. С ними всё хорошо, они в безопасности. Пока Сакура жива, никто их не тронет. На стенах дома невидимые печати от людей с плохими намерениями, Генма-сенсей помог разработать. И символы на потолке, чтобы тот на голову не обрушился. И едва заметные царапины на окнах, чтобы камень или нож их не разбил. И на входной двери закрашенная печать защиты от взлома и тяжёлого удара. Сакура не спала около двух недель, пока корпела над свитками фуиндзюцу; благо сенсей помог всё нанести. Мама и папа в безопасности. Всё будет хорошо. Когда дело будет сделано, команда 7 сядет вместе ужинать, а потом ляжет спать в одной комнате, и никто не посмеет тревожить их сон, даже призраки пока не отомщённых Учиха. Наруто натянет ловушки, Сакура нарисует печати, Саске поставит гендзюцу на окна и двери, или комнату, чтобы никто их не нашёл, (кроме сенсея, разумеется) — и они будут спать спокойно и безопасно. И никакие демоны не пройдут, никакие чудовища, пока команда 7, даже без учителя, вместе. Три раза мяукнул кот перед дверью на склад. Сакура вздрогнула, вынырнув из своих мыслей. — Пора, — мрачно провозгласил Саске. — Пора, — согласилась она, собираясь с духом. 4. Какаши Каникулы — это, конечно, паршиво, потому что особо нечем заняться, но и прекрасно. Можно просыпаться когда угодно, делать что угодно… ну и поприглядывать за детьми одним глазком (ха!). Конечно, травмированное недавно колено чуть давало о себе знать, но через неделю или две можно было бы спокойно вернуться в строй. А дальше… а дальше задания на благо Конохи, разумеется. Кураж, адреналин, железобетонная ответственность — и почти никакого свободного времени, когда так не вовремя появляются старые добрые призраки прошлого. На своеобразных каникулах слишком много свободных часов и слишком мало желания что-либо делать. Он ходил каждый день смотреть на имя Обито, мысленно рассказывая о заданиях; Обито ведь хотел быть героем, хотел быть лучшим из лучших. Какаши тянет лямку за двоих и не жалуется. Это честно, в конце концов. Рин мечтала о мире, где у каждого ребёнка есть шанс если не на счастливое, то на спокойное детство — он работает над этим. Вычищает грязь с родных земель, перехватывает опасности с чужих границ. Минато-сенсей достиг первого, но не успел со вторым, поэтому работу в АНБУ Какаши выполнял на совесть, будто учитель всё ещё здесь. Кушина… Кушина всегда хотела, чтобы подопечный мужа был счастлив. Но счастье… как можно его испытывать, когда их нет рядом? На каникулах особенно сильно чувствовалась нехватка опозданий Обито, и Какаши тогда взял эту роль на себя; он представлял, предполагал, мечтал, что опаздывать вместе веселее. Тем не менее, ноги несли его мимо Ичираку Рамена, а не внутрь, потому что от пустых сидений по бокам веяло отчаянием. Или просто так казалось. Он избегал госпиталь, потому что там нет доброй медсестры с лиловыми метками на лице, которая ласково улыбнётся и, может, покраснеет. Какаши по-честному благодарил судьбу за то, что не согласился стать сенсеем. Дети, те самые дети, конечно, вызывали некоторое умиление. Но куда больше от присмотра за ними сжималось сердце. Саске вырос из тени своего брата, каким-то чудом оставив идею кровавой мести, — Хатаке даже представить не мог, что за магию и трюки использовал для этого Генма, — и стал так похож, что удивительно, на свою мать, лучшую подругу Кушины, что… становилось даже вдвойне совестно: за менторство над Итачи в АНБУ и лично перед ней. С подачи Ширануи ребёнок, наверное, сам того не зная, пошёл по стопам Микото в стезе иллюзий. Она была великим мастером и чаще всего пользовалась, как ни странно, гендзюцу, которые не привязаны к Шарингану. Саске и внешне был почти её копией. Это Микото отстояла право Какаши на глаз Обито, не Фугаку. И Итачи зарезал её. С первого взгляда казалось, что розоволосая девочка, в общем-то, ни о чём. Торговый клан, значит, маленький запас чакры. Но мальчики были у неё на ладони, она их координировала, поддерживала каждого по-своему, направляла, а они её слушались. Тем не менее, каким-то образом у Сакуры получалось на них не давить. Скорее так, её предложения и предположения всегда так хорошо обыгрывались, что возмущений со стороны Саске и Наруто не было. Какаши был уверен, что мальчики думали, будто сами принимают решения, но нет. Решения были её. Сакура могла бы стать прекрасным лидером хотя бы с этим навыком, остальное — всего лишь вопрос упрямства. И здесь чувствовалась тонкая работа Генмы. Наруто… Улыбка Кушины на лице, идентичном сенсею, вызывала диссонанс. Ком подкатывал к горлу. Какаши следил за ним, охраняя из теней, и в приюте, и в период Академии, и до сих пор на него было больно смотреть, было больно слушать его голос и смех. Нет, хорошо, что детей согласился взять Генма. Когда позволят рассекретить родителей Наруто, когда Саске понадобится помощь с Шаринганом, Какаши задержится в Деревне ровно настолько, насколько нужно. Он достанет из шкафа пыльные фотографии Кушины и сенсея, Микото и Кушины, и будет весь в распоряжении. А пока… а пока ему не было стыдно бежать. Он исполнял долг перед своим настоящим Хокаге, Обито и Рин. У него не было времени и роскоши жалеть о своих выборах, оплошностях и грехах. Фейерверки грянули, когда Какаши уже вышел на встречу с сослуживцами в баре «Ржавый кунай». Золотые, алые, лазурные, изумрудные искры начали расцветать в небе, словно первое дыхание весны. Они даже пахли. Какаши замер, как и все, засмотрелся ввысь. На миг даже захотелось открыть Шаринган, чтобы Обито тоже полюбовался, но пришлось себя одёрнуть. Ему ещё выпивать всю ночь, эдак он завтра вообще не встанет на очередное задание ранга Д с детьми. Кстати о них… Мимо промелькнули в поле зрения Саске и Сакура. Они с самым загадочным и сосредоточенным видом несли свёрнутый в трубу ковёр. Какаши почти окликнул их, почти предложил помочь, но… а вдруг у них эдакое свидание? Он мысленно хихикнул. Покупка ковра. Интересное времяпровождение. Такими вещами с удовольствием обычно занимаются давно уже женатые парочки. Но кто он, чтобы мешать? Ещё смутит их, а они, может, так впечатлятся, что даже на свидания ходить перестанут… Нет, пусть балуются. Он снова поднял взгляд на яркое, удивительно праздничное, небо. Наверное… всё-таки неплохо иногда оставаться в Деревне. А про ковёр он, может, потом когда-нибудь пошутит. Когда постарше станут. (На следующий день на задание никто не пришёл. Какаши немного обеспокоился, отправился вылавливать их — это же несубординация, в конце концов, — и нашел всех троих дома у Саске в сопящей кучке. В воздухе едва пахло жареным мясом… свининой. Надо же, Наруто и Сакура вырвали маленького Учиху из типичной клановой гастрономической неприязни. Какие молодцы!).