А бабочки без тебя молчали

День не задался с самого начала. Именно такой вывод я без колебаний сделала, когда ненавистные каблуки, которые пришлось обуть лишь бы выглядеть более женственной, разодрали ноги в кровь, а погода из ясной и солнечной будто по чьему-то желанию сменилась на пробирающую до косточек холодную. Конечно день отнесён к разряду провальных не только из-за этого, было кое-что более важное и тянущее плечи к самому низу будто весь мир умещался на них. Так тяжело мне было. Момент, который я представляла себе каждый вечер, в реальности не оказался таким же волшебным, скорее наоборот, от неловкости и растерянности хотелось бежать, не обращая внимание ни на летнее платьице, ни на неудобные каблуки. Комичного драматизма неудавшемуся признанию добавлял моросящий дождь, такой же противный, как и непонятная поднимающаяся внутри истерика. Для получения звания полной неудачницы оставалось только слечь с простудой и закончить этот день в утешающих объятиях любимого друга. Сан словно чувствовал моё состояние и понимал даже на расстоянии, набирая мой номер раньше, чем я успела сменить мокрую одежду на более привычную домашнюю. Волновался. По сбивчивой речи слишком легко получилось раскусить. А после моего неожиданного чиха и скрывать то в голосе целую лавину заботы оказалось бессмысленно. Почему-то от одной только мысли, что в моей жизни есть подобный солнечный лучик, казалось будто серые неприветливые тучи за окном трусливо разбегались. Заставлять беспокойство друга расти со скоростью света не хотелось, но слёзы, слишком долго наружу рвущиеся, не дали и шанса. Первый всхлип, ровно как и чих минутой ранее, раздался совершенно нежданно. Настолько, что чашка с недопитым чаем, которую Сан вертел в руках, слишком звонко опустилась на стеклянный столик. А потом через пять минут так же звонко послышался стук в дверь, которую мне впервые не захотелось открывать. Чересчур жалкой я себя чувствовала в тот момент. Но оставить Чхве за дверью равносильно своими же руками подписать себе смертный приговор. Причем двойной, ведь ни совесть, ни парень покоя бы не дали. Стоило мне только замком щёлкнуть, как на пороге появился взлохмаченный и запыхавшийся Сан с океаном беспокойства в карих омутах и пакетом лекарств в руках. Наверное, со стороны улыбка с застывшими в глазах слезами выглядела странно, но даже сама не заметила как губы растянулись от увиденной картины. В пору было бы озвучить другу скромную просьбу оставить в одиночестве, но слова так где-то и застряли в горле, когда Сан без предупреждения губами ко лбу прикоснулся. Раньше на любые шалости подобного рода я лишь по-детски грозила пальчиком, тотчас же кутаясь в родные объятия сильнее, но не сейчас. Когда холодные уста вместе с жаром кожи создали слишком резкий контраст. Противиться не хотелось, единственным желанием было оказаться наконец в кровати и озвучить целый рой крутящихся в голове и сердце пчёл. — Я не смогла признаться Джебому, — сорвавшийся почти до шепота голос слишком непривычно разрезал тишину однокомнатной квартирки. Настолько оглушительными слова показались, что только после я наконец смогла понять какой именно смысл вложила в сказанное. Я не просто не призналась, опасаясь отрицательного ответа, тут было другое. Именно что не смогла, ощущая внутри вместо желанных бабочек пустоту, такую холодную и чужую, будто никогда и не обнимала глазами никакого Джебома. Непривычно и немного даже стыдно. Мыслей в голове о причинах непонятного состояния оказалось слишком много. Пожалуй, даже больше, чем сожалений о несостоявшемся признании, которые я находила в себе кажется только лишь из-за преданности всем тем пяти годам молчаливой влюбленности. Неужели чувства настолько долго оставались неозвученными, что попросту исчезли как утренняя роса, а я и не заметила. Сделав глубокий вдох, неосознанно отправила в полёт до ближайшей станции пол очередную скомканную дрожащими пальцами салфетку, как и глупую мысль, не имеющую никакого смысла. Я ведь любила. Только сейчас неприятно подмечая прошедшее время там, где казалось бы знак бесконечности готова была поставить совсем недавно. Но что-то помешало. Сан, прибежавший ко мне по первому же зареванному зову, продолжал гипнотизировать взглядом пустую баночку из-под лекарства, не подсаживаясь как обычно близко ни ко мне, ни к моему сердцу. Знал как мне жизненно необходимо разобраться во всём и сразу, но одну не хотел оставлять даже после всей проведенной профилактики. Годовалый опыт подсказывал, что от душевных терзаний мне поможет лишь одно обезболивающее, — он сам. Только за это моей благодарности хватило бы на целую вечность, Чхве принимал без слов даже такие мои странности. — Почему всё так сложно? — не выдержав давящей тишины вперемешку с роем надоедливых мыслей, я безнадежно ухватилась за спасательный круг. Сама подсела к наблюдающему за моими стенаниями Сану и просто уткнулась носом в любимую впадинку между ключицами, привычно находя опору в обвитых вокруг идеальной талии руках. В пору было бы закинуть ещё и ноги на свой личный островок уюта, чтобы со стороны с коалой различий не найти. Но с головой в невесомость прыгать не хотелось, пусть хоть что-то связь с реальностью обеспечит. — Может вы по гороскопу несовместимы или звёзды к признаниям не располагают? — самое глупое предположение, которое рассудительный парень в трезвом уме мог выдать, но такая несостыковка меня ни капли не смутила. Я лишь ресницами от гениальности сказанного успела похлопать, прежде чем полезть за телефоном и проверить возможную причину спячки вредных бабочек. Но не тут то было. Астрологи будто сговорились, расписывая на всевозможных сайтах какой благоприятный день сегодня для раскрытия чувств и осуществления задуманных планов, и какая же у нас с Джебомом совместимость отличная. Впрочем, она всегда такой была, и я проверив это ещё в первый год, лишь невольно умилялась, наивно возводя в голове розовые замки. Но сейчас будто сбой в системе случился, с губ сорвался подозрительно досадный стон. Его оказалось достаточно, чтобы в ужасе схватиться за голову, ведь за последние года даже мысли с негативными нотками в сторону Има не позволяла, а тут целое разочарование, пусть и в гороскопе. Наверное, в моих глазах отражался весь спектр эмоций, Сан без слов заварил успокоительный чай и протянул мне. Картина маслом: отвергнутая девчонка с мятным в руках и несчастным другом под боком. Вот только отвергнутой была не я, а кажется все те чувства, так долго внутри хранимые, и даже не Джебомом, а мной. Да и Чхве уж больно слабо походил под описание несчастного, да и друга, по правде тоже. На последней мысли я себя совершенно случайно поймала и тут же захотелось подзатыльник хороший отвесить. Глупость такую непостижимую можно было бы смело скинуть на градусы, но их даже залить в себя не успела. — Возможно потому что ты не чувствовала, поэтому и сказать задуманное не смогла, — задумчиво продолжил рассуждать Сан, неосознанно окуная меня в ледяную правду. Кажется, моя рука так и застыла в нескольких сантиметрах от пузатой чашки, как и каждая песчинка в радиусе трёх метров. После сказанного я даже не понимала чего боялась больше — принять слова друга как реальную причину или же пойти дальше и дойти до кое-чего более холодящего кожу. В тот вечер я так ни к чему и не пришла, с подачи Сана лишь напилась противовирусных по самое не балуй, впервые за долгое время засыпая самым крепким сном. На самом деле не от таблеток даже, просто потому что кое-кто продолжал держать мою руку во сне. До этого факта я дошла не сразу, лишь по чистой случайности, когда открыла глаза ночью и первое, что увидела перед собой, был мирно спящий Чхве Сан. В свете луны, проникающем сквозь приоткрытые занавески, Сан выглядел как-то иначе. Совершенно безмятежно, и при этом волшебно красиво. Настолько, что все небесные созвездия сейчас меркли на его фоне. Вся та сила нерушимой скалы, которую парень источал одним лишь своим взглядом, скрылась под покровом ночи. В момент, когда Чхве слегка причмокнул во сне, что-то пробормотав себе под нос, я не успела поймать счастливую улыбку. Таким беззащитным, но от этого не менее драгоценным мне удалось увидеть друга впервые. Каждый раз, когда Сан был рядом я чувствовала себя самым защищённым человеком во всём мире, и самым важным тоже. Но той, кто защищал, никогда. Ведь это Сан всегда укрывал меня от холодных капель дождя зонтом или чуть реже, когда других вариантов не было, своей любимой курткой. Однажды даже собой, промокая насквозь. Это Сан всегда бежал ко мне сломя голову, когда слышал расстроенный голос, ставя свою личную жизнь на паузу. Даже если эта пауза длилась неприлично долго, он виду не подавал, продолжая подбадривать своими объятиями. Это Сан всегда улыбался для меня, даже когда у самого на сердце скребли кошки. Чтобы я не волновалась за него, чтобы не плакала в подушку ночами. У меня всегда был Сан, но делала ли я достаточно для того, чтобы он сказал то же самое обо мне, я не могла быть уверена. В голове и в сердце слишком долго обитал другой человек. Вся моя незаметная забота и волнение кружили только лишь вокруг одного Джебома. Им был центром моей собственной вселенной, в то время как Сан солнцем, согревающим и тёплым. — Почему не спишь? Тебе стало хуже? — внезапно раздавшийся голос заставил испуганно дернуться. Создалось впечатление, будто меня поймали с поличным, пусть я и всего лишь проводила разборки со своим запутавшимся сердцем. Даже будучи в сонном состоянии, Чхве первым делом позаботился о причине моего бодрствования в третьем часу ночи, напрочь игнорируя затёкшие мышцы от неудобной позы. О себе бы лучше подумал, дурачок. Именно это я и собиралась сказать, но не получилось. Сан в одно мгновение переключил всё внимание на себя, точнее на губы, которым он доверял больше чем градуснику. — Не нужно, Сана, я в порядке, — сама не заметила как начала отдаляться, а когда упёрлась в спинку кровати, пути отступления уже были перекрыты. Невинный жест казался всемирной катастрофой именно в эту неправильную ночь. И объяснить причину ничего не понимающему другу было нечем, все аргументы спрятались, оставляя за собой лишь неприятный шлейф. Но Чхве как гора — даже в такой ситуации стоит на своём, не оставляя мне выбора кроме как продолжать сопротивление. Ведь второго такого раза ни лоб, ни комок мыслей в голове не выдержит, мнимая трезвость рассудка до утра будет точно утеряна. Сан никогда не ошибался. Об этом знали все, в первую очередь я. Но в какой-то момент я забыла, что он такой же обычный человек как и все вокруг. Из-за моих детских попыток отвернуться, вместо лба, смазанное прикосновение чужих губ прошлось от уголка глаза до щеки. И те самые песчинки в радиусе трёх метров снова застыли. Неожиданное касание, которое и поцелуем то не назовешь, перекрывало напрочь все те эмоции, которые я испытала единожды. Будто издеваясь над всеми моими попытками не запутаться ещё больше, будто подталкивая к чему-то слишком очевидному. На одной из посиделок с группой, горлышко бутылочки указало на Джебома, а желанием изрядно пьяной одногруппницы было поцеловать человека, сидящего напротив. Тогда я считала себя самой счастливой влюбленной дурочкой на свете, не веря в свое везение. Им на сложившуюся ситуацию отреагировал с улыбкой и недолго думая преступил к выполнению желания. Несколько секунд, на протяжении которых Джебом прижимался к моим губам в едва ощутимом поцелуе, слишком долгое время царапали сердце. Но даже те незабываемые эмоции тихой радости не шли ни в какое сравнение с бурей разразившейся внутри меня в третьем часу ночи, в однокомнатной квартирке, рядом с самым близким другом. Рядом с Саном, который замер и не моргал кажется вечность с того самого момента, как губами прикоснулся к моей душе. Отойдя от минутного ступора, я с долей растерянности поняла, что слишком открыто разглядывала притихшего парня. Незаметно для себя подметив, что впервые так жадно впитывала чужие черты, желая запомнить даже частоту сделанных вдохов. За всем я так некстати упустила момент, когда незнакомая нежность разлилась в области сердца. Вот так вот просто заставляя чувствовать себя последним предателем и в отношении недавней влюбленности, и в отношении Чхве, с которым дружба была на века. Захотелось тотчас же спрятаться под одеяло с головой, но Сан не позволил, осторожно придерживая за запястье. Тело покрылось мурашками. Я буквально задрожала как осиновый лист, не зная чего дальше ожидать от самой себя, и от подозрительно серьезного парня. — Кого ты видишь перед собой? — прозвучавший вопрос одним махом весь воздух из лёгких выбил. А я в ответ смогла лишь рот как рыба открыть и больше ничего. Сейчас Сан даже смотрел на меня как-то по-особенному — с кротким ожиданием, присыпанным усталостью и надеждой. Неужели… — Кто я для тебя? Слова эхом отозвались в моей голове, создавая какой-то невидимый неприятный вакуум. Я никогда ранее не задумывалась, то ли не решаясь, то ли не желая. Чхве всегда был для меня важным человеком. Тем, ради которого сходить на край света и вернуться казалось меньшим за то, что он был рядом. Но мог ли Сан вдруг стать причиной, из-за которой бабочки в присутствии Има предательски молчали? Ещё один вопрос, ответ на который тонул где-то внутри меня. Настолько глубоко, что даже его отголоски я не могла расслышать. — Сана, я запуталась, — смотреть в глаза напротив было стыдно, ровно как и чувствовать пустоту при одном только невольном воспоминании о человеке, которого я любила целых пять лет. Или же только думала, что любила. Слёзы снова покатились по щекам, лишь подчёркивая всю ту безысходность, в которой оказалось измазано даже сердце. Мне нужно было время всё обдумать, чтобы наконец разобраться в себе прошлой, чтобы больше не расстраивать держащего мою руку парня, чтобы иметь возможность быть счастливой. Сан понял меня без слов, принимаясь аккуратно утирать солёную влагу салфетками. Мне впервые было так трудно находиться с ним рядом в одной квартире. Настолько виноватой я чувствовала себя перед той искренностью, в которую Чхве кутал моё сердце каждый раз как только появлялся в моей жизни. В голове тотчас же замелькали самые яркие моменты, которые я хранила за прочным замком глубоко внутри. Те самые моменты, которых с Джебомом у меня никогда не было и уже точно не будет. Не потому что мы так и остались на расстоянии обычных одногруппников, и вовсе не потому что я так и не смогла сказать ему что люблю. Правда заключалась в другом, именно так мне подсказывали тлеющие огоньки прошлого. — Ложись спать и ни о чём не думай. Тебе лечиться нужно, — в ответ я лишь махнула головой, с трудом глотая привычные мысли о том, что моим лекарством скорее будет сам Чхве, нежели ещё одна горькая таблетка. Я думала так всегда, когда болела, наивно не замечая потайного смысла. Какой глупой была, ведь даже бегающие мурашки подсказывали очевидное, когда Сан прижимал меня к себе, а после отмахивался и на полной серьезности собирался хотя бы часть простуды урвать. И сколько подобных мыслей было в моей голове за последнее время, представлять не хотелось, — жгучая вина по десятке причин тотчас же по венам растекалась. — Я побуду рядом, пока ты не уснешь, — как бы мне хотелось вернуть эту фразу хотя бы раз, но я всё время молчала, не находя в себе силы сказать лишний раз даже простое «я соскучилась». Кажется, мое молчание испортило слишком многое. Через несколько минут я сделаю вид, что сплю, Сан ещё чуть-чуть подождёт, прислушиваясь к моему дыханию, а после поправив одеяло, спустится на три этажа ниже без какой-либо гарантии, что завтра снова вернётся. Такой исход мне не нравился. С каждой новой секундой всё сильнее хотелось сказать хоть что-то, чтобы остановить. Чтобы извиниться. Чтобы наконец разобраться во всём. Внутри от одного уголка к другому металась надежда, такая призрачная и удушающая, требуемая быть озвученной, но я будто стала нема. Беспомощно нема. Ещё минута и Чхве просто уйдет, тихо прикрыв за собой дверь. Я знала это, уже начиная задыхаться в том холоде, который останется после захода тёплого солнца. В голове невольно возникла одна фраза подруги — словами чувства не выразить и не разобраться в них этими же словами, только прикосновениями с покалыванием на кончиках пальцах, только мурашками, стайками бегающими по спине. Наверное, эта ночь была какой-то слишком звёздной или я слишком отчаявшейся в поисках истины, раз прислушалась. Как я вставала с кровати и босыми ступнями шлёпала по полу, в памяти даже не отложилось. Моё время остановилось на моменте, когда я догнала Сана у самой двери и молча обвила его шею руками, привстав на носочки. Кажется, я и дышать перестала, пока считала в карих омутах кометы. — Позволь проверить, — единственное, что я смогла выдавить из себя, чтобы не выглядеть ещё более нелепо. Нормальные девушки не вешаются на шею своих лучших друзей в три часа ночи и не распутывают целые лабиринты чувств таким странным путём. Но я себя к нормальным никогда и не причисляла, каждый раз выкидывая очередной фортель, пока Чхве терпел и лишь сдержанно смеялся. Но именно сегодня терпению пришел конец, — тем, кто сократил расстояние до миллиметров, сквозь которые чувствовалось волнение, повисшее в воздухе, была не я. Сан первый пересёк черту, с аккуратной нежностью касаясь моих губ своими. Если бы не рука, лишь для удобства оказавшаяся на моей талии, я бы упала сразу же. За мою жизнь меня целовали всего несколько раз, один из которых по чистой случайности. Но что-то мне подсказывало, что даже если бы количество таких интимных моментов превысило бы сотню, всё равно похожих чувств не вызвал бы ни один другой. Ведь так как целовал меня Чхве, наверное, никто больше в жизни не сможет. Никто больше не расскажет о своих чувствах через один единственный поцелуй. Никто больше не поменяет местами галактики одной только дрожью на умелых губах. В погоне за причиной внезапно провалившегося признания, я даже не задумалась, что в нашей дружбе были потеряны-влюблены оба. Да что там, я вообще никогда не задумывалась, что обожающим взглядом карих глаз Сан не дружил со мной, а любил. Кажется, давно. Кажется, сильно. Настолько, чтобы молча терпеть каждое моё восторженное слово в сторону другого парня и ни одного подобного о нём. Судя по решительности, красивой маской обрамившей родное лицо, Чхве готов был открыто сказать, что пропал, а я и не заметила. Как так вышло, что результаты проверки раскрыли чужую и совершенно личную тайну, я не понимала, продолжая давиться виной вперемешку с неприемлемым облегчением. — Ты мне нравишься, — слова, которые просились быть сказаны сегодня. Наверное, сама вселенная этого хотела. Но не моими губами, сановыми, в самой нежной улыбке после признания растянувшимися. Даже сейчас Сан взял всю ношу на себя, так доверчиво обнажая своё сердце первый, будто знал, что никакого ножа не будет. Будто и вовсе не боялся, продолжая с трепетом сжимать мою ладошку в своей. Чтобы мне было легче распутать все свои паутинки сомнений внутри. Чтобы не позволять мучиться слишком долго. После всего круговорота событий я не могла дать Чхве никаких гарантий, да и обещаний таких желанных тоже. В эту ночь моей смелости хватило только лишь на объятия, самые искренние и уверенные, которые я была в праве подарить. Потому что в тот самый момент, когда Сан своим драгоценным «ты мне нравишься» по каждой струночке души прошёлся, внутри бабочки проснулись. Внутри бабочки сошли с ума.