god willing

Кто-то сказал однажды: «герои — это новые боги». Наверное, злодеи или их сторонник. И это правда. Общество целует землю, по которой ходят герои, борется за автограф, прикосновение, зрительный контакт, чтобы почтить своё присутствие в этом богом забытом мире. Даби не был религиозен. Он никогда ни во что не верил: ни в какое божество, ни в каких-либо людей, да и в общество тоже. Тем более он не верил в героев. Герои не заслуживают того, чтобы их боготворили. Они худшие из людей, хуже преступников и убийц. Их можно лишь презирать, ненавидеть, обращаться с ними, как с грязью. Но это. Этого может быть достаточно, чтобы заставить его пересмотреть свои идеалы. Он громко вздыхает от чувства тепла, охватившего его член, и поднимает руку, чтобы пальцами пробежаться по коже Ястреба, проводя своей покрытой шрамами ладонью от сильных бёдер к гладкой спине. По пути он дразняще надавливает на коричневый сосок, вызывая у героя дрожь, которую может ощутить даже Даби. На лице Ястреба следы слез — свидетельство того, как долго они к этому шли. Может, полчаса, может, все три. Он не скажет. Повязка, закрывающая глаза Ястреба, всё ещё остаётся нетронутой. Даби хочет сорвать её, чтобы увидеть эти пылающие золотые глаза, отчаявшиеся и умоляющие его, но отсутствие зрительного контакта делает Ястреба намного чувствительнее. Ястреб вздрагивает при каждом прикосновении, как напуганный зверек, совсем не похожий на того дерзкого и высокомерного ублюдка, которым он предстал перед Даби, когда они впервые встретились. Даби решает, что он согласен на это. Он позволяет своей руке подниматься всё выше и выше. Он чувствует резкое дыхание Ястреба, когда его рука случайно задевает и без того чувствительные перья, прикосновения к которым темнота делает ещё более интимными. В мгновение, когда пальцы Даби касаются места, где перья соединяются с кожей, Ястреб сильно вздрагивает, будто его ударило током. Он изящно выгибает спину, пытаясь уйти от руки или, наоборот, приблизиться к ней. Массивные крылья покорно дрожат в ожидании следующего движения. Крылья полураскрыты, и Даби знает, что Ястребу требуется сконцентрировать все свои силы, чтобы крылья не сомкнулись вокруг него в порыве инстинкта самозащиты. Жаль лишь, что Даби ему не позволит. Указательным пальцем он дразнит крупные перья, проводя вверх и вниз по самому длинному – тому самому, которое Ястреб был готов приставить к горлу злодея. Это было перед их первой встречей. Теперь эта мысль лишь возбуждает ещё больше. Он знает, что Ястреб не справится. По крайней мере, с ним. И это делает всё ещё более захватывающим. Разве это не потрясающе? Герой, прославленный и знаменитый Ястреб, плачет от беспомощности из-за него, одного из самых разыскиваемых преступников в стране. Дрожь пробегает по спине при мысли о том, как публика отреагирует на то, что он так оскверняет их драгоценного Героя Номер Два. Их драгоценный герой, такой бессильный, полностью в его руках. — Так быстро, Крылатый Герой? Размякаешь перед любым, кто тебя трахает, — Даби надавливает большим пальцем на головку члена Ястреба, прежде чем отпустить его, после чего с собственнической ухмылкой сжимает талию мужчины. Он толкается вверх, дожидаясь, пока предательский стон не слетит с губ Ястреба, прежде чем начать наращивать темп, — ты такой мокрый. С тебя уже течёт. Твоё агентство, вероятно, почувствует запах секса в тот момент, когда ты войдешь в здание. Как отреагируют твои коллеги, а? — Я… я… — хрипит Ястреб, слабо ударяя кулаком по груди Даби. Теперь он слаб. Беспомощен. Он мог бы легко убить героя прямо здесь. В этом нет ничего невозможного. Он уже так много раз делал это раньше. Он этого не делает. Вместо этого он вырывает перо из крыльев Ястреба. Даби на мгновение останавливается, осматривая ярко-красный цвет оперения, переворачивает перо и растирает очин между пальцами. Ястреб скулит его имя, и это Даби звучит так же хорошо, как и в первый раз. Он хочет услышать еще. Ястреб кричит, когда Даби резко толкается, и стонет ещё громче, когда тот продолжает. Крылья дёргаются в судорогах, а их владелец разрывается между сдерживанием себя и ощущением того, как разгоряченные бедра Даби врезаются в него, растягивая его, заставляя внутренности гореть от боли, которая не должна возбуждать его так сильно. Он болен. Ему тошно от того, как отчаянно он жаждет контролирующей руки Даби, но ему так приятно, когда он задевает ту точку внутри него, и всё исчезает, и его больше ничто не волнует. Его разум потерялся где-то между вторым оргазмом и подступающим. Третьим? Четвёртым? Он не может сказать, все границы времени сливаются воедино, и всё, что остаётся, – это скобы Даби, царапающие его тело, и охрипшее от крика горло. Даби почему-то знает его. Знает, чего он хочет, что ему нужно, хоть этот ублюдок и притворяется, будто нет, и заставляет его произносить всё вслух. Вероятно, заводится от того, насколько униженным чувствует себя Ястреб. Даби груб с ним. Не обращает внимания на то, где он оставляет следы сегодняшней ночи и сможет ли Ястреб ходить завтра. Он лишь берёт, и берёт, и берёт. Ястреб же и не ожидает большего от злодея. Блять. Блять. Блять. Блять. Злодей. Что он творит? — Кажется, ты отвлекаешься, птичка. Заблудился в своих мыслях? — протягивает Даби ему на ухо, — это как-то обидно. Ты не должен быть в силах думать. Едва ли. Ястреб едва ли мог думать в этот момент, но спорить у него уже нет сил. Слова во рту тяжёлые и вязкие. В его голове формируется некое подобие возражения, но когда он пытается его выплюнуть, Даби отметает попытки Ястреба, посасывая его язык так, что голова начинает кружиться. Даби задыхается, когда поцелуй разрывается, грудь вздымается, когда он смотрит, как слюна, соединяющая их губы, разрывается. Ястреб чувствует, как нижняя губа Даби ужасно обожжена. Он целовал лучших людей. «Я целовал лучших людей», — напоминает он себе, неуверенно потянувшись к лицу Даби. Он вслепую нащупывает губы и неловко притрагивается к ним указательным и большим пальцами, оттягивает шершавую нижнюю губу Даби, заставляя приоткрыть рот, прежде чем нырнуть в ещё один поцелуй. Он гладит лицо Даби, ощущает контраст гладкой безупречной кожи с грубой текстурой его челюсти и под глазами. Он целует до тех пор, пока в его лёгких не заканчивается кислород, пока не перестаёт дышать. Даби сжимает чужие бедра, хватает член Ястреба. Герой слишком чувственно скулит и извивается у него на коленях. Даби не смог бы стереть ухмылку с лица, даже если бы захотел. — От скоб больно, принцесса? — насмехается Даби. Он медленно проводит рукой, позволяя Ястребу почувствовать лёгкое царапание металла. Он ломается на его руках, пытаясь избавиться от прикосновений Даби. — З-заткнись. Не смей меня так называть, — отвечает Ястреб сквозь стиснутые зубы. Он едва мог сосредоточиться, едва мог дышать. — Хм? Как мне тогда тебя называть? Ястреб не успевает ответить, как Даби кладёт руку на бедро блондина, чтобы растянуть его, входя в него ещё глубже, выкидывая мысли прочь из его головы. Даби так хорошо наполняет его, задевая внутри все точки, о существовании которых Ястреб даже не подозревал. Тот почти без сил, прибегает к жалким тихим мычаниям вместо слов, – звуки, которыми Даби не может насытиться. Ястреб отчаянно поворачивает голову, пытаясь уйти от дразнящего голоса. — Дорогой? Или, может быть, моя любовь? Даби тяжело дышит ему в ухо, хотя дрожит он по совершенно другой причине. — Детка? Слишком, это слишком. — Ты там так сжался, детка. Ага? Тебе нравится, когда я тебя так называю? Детка? Мой птенчик? — Ястреб чувствует, как смех выливается в легкую вибрацию и растекается по их телам. Он вспыхивает от смущения, огорченный таким откровением, но сразу же получает от него огромное удовольствие. Он прячет лицо в изгибе шеи злодея, делая вид, что это заставит Даби забыть, кусает его, чтобы не сказать, как его возбуждает, когда тот зовёт его своим. — Ты непослушный мальчик, не так ли… И трахаю тебя я. Геройское общество должно гордиться тобой. Их гений на моем члене. Ястребу кажется, что он снова плачет. Должно быть, он рыдает, но звуки становятся всё более отдалёнными, и он больше не может различать себя и Даби. Пространства между ними нет, Ястреб, уже давно потеряв счет времени, твердо сидит на коленях Даби, его член пульсирует внутри. Даби тяжело вздыхает и убирает руки с тела Ястреба. Тот чувствует себя ещё более оторванным от реальности теперь, когда его талию не сжимают сильные руки Даби. Прежде чем Ястреб успевает что-то сделать, он произносит: — Не двигайся, птичка. Я хочу посмотреть, как ты на это отреагируешь. Вопрос, который Даби прокручивает в голове во время секса или убийства. В разгар своих эмоций он иногда задаётся вопросом, родился ли он таким. Был ли он рождён, чтобы причинять боль людям, или его таким вырастили. Не то чтобы это имело бы значение. Он всё ещё был бы ублюдком, он всё ещё убивал бы и заставлял бы людей плакать. Однако в других случаях он убеждён, что мог родиться таким, потому что нет более приятного чувства, чем смотреть, как Ястреб рушится для него. После аромата героя, пахнущего сексом, спермой и им самим, появляется то самое удовлетворение, которое так сильно успокаивает боль. И теперь, наблюдая за дрожью Ястреба, он поднимает перо, которое он ранее схватил с кровати, никогда раньше не чувствовав такой силы этого побуждения. Он начинает легко, поджимая губы, и мягко дует на него. Ястреб шипит, напрягаясь. Он, вероятно, догадался, что Даби планировал сделать, потому что после этого начинает возражать — разногласие звуков, которое он предпочитает игнорировать. — Д-Даби, не… ах… нет. Хватит. Это уже слишком, слишком, п-пожалуйста, Даби... — Но ты знаешь, что нужно сказать, если это слишком, птенчик. Не притворяйся скромницей, ты этого хочешь. Ты хочешь, лишь чтобы я трахал тебя, пока не стану всем, что ты можешь чувствовать, и всем, что ты знаешь. От его слов член Ястреба течёт ещё сильнее. Сперма на его бёдрах, сперма капает из него, издавая отвратительно возбуждающие хлюпающие звуки каждый раз, когда Даби двигает бёдрами. Всё липко и отвратительно, чего Ястреб определённо хотел – чего он всё ещё хочет. Даби знает. Даби знает и даёт ему это, толкает за пределы того, что он может вынести, ведя его к забвению – как сейчас. Даби лижет от основания пера до кончика. И Ястреб кричит. Он перекатывает его во рту, стараясь как можно лучше лизать между отдельными прядями. — Д-Даби, я умоляю, блять! Я умоляю тебя… — он крутит языком взад и вперёд, сильнее надавливая на перо, прижимая его к небу, — Блять! Ты, я, пожалуйста, умоляю... — Прости, не расслышал? — спрашивает Даби самодовольным тоном, он слишком рад, что от этого у Ястреба горит кожа, и ему уже всё равно. — Пожалуйста, блять, просто дай кончить! — он задыхается, отчаянно и безупречно. Даби вытаскивает перо изо рта и царапает кончик зубами, поддразнивая мысль об укусе. Ястреб кончает почти сразу, крылья бесконтрольно вздрагивают, распахиваясь во все стороны, сотрясая каркас кровати и заставляя её скрипеть от движения. Ястреб вздымается, его волосы прилипают ко лбу от пота. Его кожа светится. Даби снова кладёт перо и снимает повязку с Ястреба. Золотые глаза впиваются в его собственные, но вместо обычного взгляда или непринуждённости — слишком отработанной, чтобы быть правдой — его брови нахмурены, разум где-то далеко, а рот открыт и тяжело дышит. Даби чувствует, как его член шевелится, напоминая ему, что он всё ещё внутри Ястреба, всё ещё неудовлетворённый. Это не займёт много времени, он всё это время был на пределе. Ястреб выглядит ещё более великолепно, когда он врезается в измученную плоть. Он бормочет что-то, что это слишком, но его стоны, когда он ударяет простату, становятся ещё громче, заглушая все предыдущие сомнения, пока Даби не льётся в него в который раз, стоная ему на ухо, наполняя его до краёв. «Герои — это новые боги», — вспоминает он. «Какая глупость», — думает он. Но когда Ястреб сжимает его так, когда его крылья дрожат, кружась вокруг него, будто он не может принять удовольствие, текущее по его венам, пожалуй, Даби может поверить, что он всё же предстал перед богом.