big sean — bounce back (y2k judge trap remix)
— Пак Чимин, значит. Очаровательный мальчик, — голос женщины звучит чертовски мягко и располагающе, с одобрением и даже некоторой долей умиления: дорого одетая, ухоженная и явно не с одной подтяжкой лица, она нежно улыбается ему, сидя в кожаном кресле белого цвета. Помимо прочего, она также распространяет по кабинету в стиле модерн несколько удушающие нотки духов класса люкс, но такая у Чимина работа — терпеть подобные мелочи жизни и нежно улыбаться каждому вошедшему, не забывая об изысканности и манерах. По этой причине (и ещё одной, куда более весомой, чем она может думать) он только дарит ей полный уважения поклон в девяносто градусов, чтобы, распрямившись, растянуть полные губы в улыбке и вежливо вернуть комплимент: — Благодарю Вас, госпожа Ким. Для меня очень важно знать, что Вы ни в коем случае не находите меня обузой в этом месте. Хотелось бы сделать комплимент Вашему платью, — и женщина, заигрывающе ему улыбаясь, кокетливо одёргивает подол строгого дорогого чёрного платья до колен, чтобы после бегло поправить болеро из кремового шёлка. — На мой взгляд, просто потрясающий выбор. Ничего лишнего, невероятно подчёркивает все достоинства Вашей потрясающей фигуры... извините, если нельзя было замечать, но, признаться честно, не заметить такую роскошную женщину сложно. — Льстец, — польщённо улыбаясь, обращается она к третьему человеку в этом кабинете — тому, что сидит за столом из чёрного дерева, молча наблюдая за перформансом, где Чимин в очередной раз включает на максимум своё очарование. Он, точно так же, как и гостья, одет дорого — в чёрный костюм-тройку — и благоухает стойким мужским одеколоном. Удивительно контрастный амброво-цитрусовый аккорд, сотканный из нот сияющего грейпфрута и насыщенных нюансов амброкса — Чимин точно знает его составляющие, он сам выбирал этот аромат на прошлой неделе. — Очаровательный льстец, — повторяется женщина, качая головой, а потом снова обращается взглядом к Чимину: — Наверное, от невест нет отбоя? Уверена, что ты очень популярен среди женщин. Не можешь не быть, мальчик. — Мама, ему двадцать шесть лет, слово «мальчик» здесь неуместно, как и твой вопрос, потому что он никак не касается наших с ним рабочих отношений, — говорит тот, кто сидит за столом, а Чимин давит усмешку глубоко в груди, когда слышит два последних слова: — Чимин, будь любезен, принеси нам кофе. — Доппио, ристретто, романо, американо, лунго, коретто, или, быть может, госпожа желает что-то с добавлением молока, сливок или мороженого? — бесконтрольным движением откинув со лба выкрашенные в серебристый блонд пряди, интересуется Пак, с интересом глядя на Ким Минджу — дражайшую матушку его босса. Ким Намджуну недавно — двенадцатого сентября, если быть точным, потому что Чимин самолично рассылал приглашения на праздничный ужин в люксовом ресторане — исполнилось тридцать три года, и собой он представляет тот самый образ молодого мужчины, о которых говорят: «Завидный жених». Потому что светловолосый, богатый, галантный, знающий три языка управленец, который не обделён должной хваткой бизнесмена и чертами справедливого начальника, который уважает своих подчинённых — какая сможет пройти мимо такого роскошного мужчины? Верно, никакая. Вот и Чимин пройти тоже не смог, своими ненужными чувствами откровенно нарушая рабочую этику, но что уж поделать: у него не было шанса не возжелать такого мужчину сначала физически — в самом начале их совместной работы, а позже — и, чёрт возьми, сердцем. Потому что сейчас, когда они работают бок о бок уже полтора года, он понимает простейшую истину: в Ким Намджуна нельзя не влюбиться. Хотя бы по той причине, насколько нежным и трепетным может быть этот человек вне работы, каким бывает очаровательно неловким в ряде мелочей и... Чимин не главный герой дорамы. И, конечно же, не самый идеальный человек на планете земля: он может быть чрезмерно самонадеянным, может быть слегка лицемером, как и любой другой человек — например, прямо сейчас, когда мать его руководителя снова бросает на него заинтересованный взгляд и, откровенно флиртуя, задаёт вопрос: — И ты можешь приготовить всё это? — пятьдесят два года, вдова, улетела в Соединённые Штаты около трёх лет назад, а сейчас вернулась обратно в Сеул и навестила любимого взрослого сына, которому в тридцать лет пришлось полностью перенимать бразды правления отцовской корпорацией и заново набирать совет директоров — те, последние полгода жизни предыдущего генерального директора пользуясь болезнью покойного господина Ким и неспособностью Намджуна взять управление в свои руки, успели наворотить много делов. Улетела в Калифорнию, жила в Лос-Анджелесе, где купила небольшой частный дом в элитном районе и открыла свою сеть салонов красоты по городу. Чимин знает о ней всё. Ему по работе положено. — Да, госпожа, я могу. Но смею думать, что вам захочется эспрессо, ведь так? Намджун-ним часто говорил мне о Вас, в том числе не забыл упомянуть как-то о том, что Вы просто обожаете этот вид кофе, но пьёте его достаточно редко, поскольку кофе красит эмаль. Но, думаю, сегодня, в честь долгожданного семейного воссоединения, Вы можете позволить себе выпить его, не так ли? — Если ты упустишь этого мальчика, ты лишишься рук, Намджун, — замечает Минджу, повернувшись к сыну. — Он самородок. — Не упущу, мам, это я могу тебе гарантировать, — с насмешкой отвечает ей тот, кивая Чимину и позволяя тому, наконец, покинуть кабинет руководства, чтобы вернуться уже через пять минут с двумя белыми чашечками на изысканном чёрном подносе. — Ты свободен до вечера, — говорит ему шеф, когда Пак ставит посуду между ними двумя, — я думаю, что мы с мамой прогуляемся, а после, когда я её провожу, может быть, часов в восемь, мы с тобой сядем разбирать документацию. Договорились? — Без проблем, Намджун-ним, — коротко кланяется Чимин, всем своим видом изображая покорность. — Можешь переодеться в комфортную тебе одежду, раз уж мне придётся выдернуть тебя в ночь, пусть это будет хотя бы не в костюме, а в чём-то, в чём не хочется удавиться. — Но вы будете соблюдать дресс-код, Намджун-ним, — напоминает Чимин. — Мне даже как-то неловко будет на вашем импозантном фоне... — Всё в порядке. Быть начальником — это не только руководить и получать за это деньги, Чимин, — мягко отвечает босс, улыбаясь ему с пониманием. — Здесь много других неприятных моментов, как и на любой должности, сам знаешь. И если вместо всех остальных сложностей мне предстоит таскать костюм до конца своей жизни, то я согласен заплатить эту цену. — У вас такие потрясающие рабочие взаимоотношения, — манерно прикрыв рот пальцами в восхищении, говорит госпожа Ким. — Намджун-и, тебе так повезло с этим мальчиком! — Тоже так думаю, мама, — отвечает ей горячо любимый сын, а потом кивком разрешает своему личному помощнику идти восвояси.***
— У вас такие потрясающие рабочие взаимоотношения, — хрипло цитирует Пак на чужое ухо уже несколько часов спустя, когда на Сеул опустилась интимная вечерняя темнота, а жалюзи были полуприкрыты, совсем, как глаза его начальника, который шумно сглатывает, пусть сделать это в момент, когда ткань галстука врезается в горло, достаточно сложно. Чимин в просторном бомбере и водолазке, его же детка, который ещё днём звался не иначе, как «Намджун-ним», ниже пояса голый, ужасно чувствительный и жаждущий большего. — Так она сказала, а, малыш? Намджун что-то невнятно мычит: Чимин прижимается к его ягодицам вздыбленной ширинкой, слегка усиливая натяжение галстука — ему нравится слушать, как мычит от несдерживаемого удовольствия его страстный мужчина, пылкий любовник, самый трепетный и чуткий бойфренд. — Про невест меня спрашивала, — негромко смеётся Чимин, шлёпая по голой коже свободной ладонью. — Отбоя нет, говорила. Разве ты похож на невесту, Джун? — быстро смяв упругую кожу нереально подтянутой задницы, мягким касанием обхватывает чужой крупный ствол, позволяя своему руководству облокотиться на рабочий стол большими ладонями. — Хочешь услышать моё мнение, а? — шепчет Чимин, нажимая на налитую кровью головку большим пальцем и медленно двигая пальцами по влажному и тёплому вниз, тревожа подвижную крайнюю плоть. — Д-да... — задыхаясь, отвечает Намджун, и, цыкнув, за такой односложный ответ Чимин убирает ладонь от его возбуждения и даже ослабляет хватку на галстуке. Однако позволяет себе вольность в том, что касается лёгкого петтинга: трётся о ягодицы узостью своих чёрных джинсов и наслаждается плаксивым возмущением со стороны своего мужчины. Впрочем, они вместе уже слишком долгое время, чтобы Намджун не смекнул, что именно от него требуется, и не исправился в попытке снова получить порцию ласки от своего папочки: — Пожалуйста, скажи мне... — Как по мне, — расстёгивая молнию джинсов и раздвигая чужие ягодицы с целью извлечь из своего партнёра анальную пробку, которую они во время обеда использовали ради небольшой сексуальной игры, Чимин целует Намджуна в заднюю сторону шеи: — Ни хрена ты не похож на невесту, Намджун, однако я бы хотел видеть тебя с моим кольцом на пальце когда-нибудь. Намджун снова стонет протяжно, когда чувствует на своём члене умелые беглые пальцы: Чимин запрещает ему быть инициативным тогда, когда они делают это по-быстрому в офисе, потому что тогда это точно затянется на длительные часы острой любви и домой они вернутся только, чёрт возьми, за полночь. Чимин никогда не может Намджуном пресытиться, когда тот берёт всё в свои руки. А сейчас, когда время за девять и они оба на таком взводе, что романтикой и лишней пошлятиной даже не пахнет, Ким-ниму нужно быть послушным и только послушным — быстро и бегло раскатавший по члену резинку Пак сильно прикусывает его за заднюю сторону шеи, в чувствительное место под самым затылком, в острый момент острожного проникновения внутрь любимого тела. Намджун снова стонет, сам подаётся назад — рука Чимина снова ложится на его член, первые толчки неуверенные, расстёгнутые джинсы соскальзывают с задницы до острых коленей, но Пак никуда не спешит, силясь не повредить любимого ему человека. Того, кого он обожает до глубин своей глупой души. — Пожалуйста, папочка... — хрипло просит Намджун, начиная подаваться навстречу активнее, — мне очень нужно... — Обещаешь, что будешь послушным и намекнёшь своей маме, что о моих невестах не нужно думать даже в теории? — негромко смеётся Чимин, ускоряя движения руки по члену Намджуна, и тот, задыхаясь и стараясь не стонать слишком громко, кивает. И тогда Чимин позволяет себе быстро сорваться. Ускорить движение бёдер, ускорить руку по члену: этот секс экстремальный (как-никак, офис) и быстрый, а потому эмоций в нём много, что по венам бурлят и кипят — а разрядка быстрая, острая, глубокая и невыносимо протяжная, вынуждающая губу закусить почти что до крови, чтобы не застонать слишком громко. С Намджуном чуть дольше, но всего на пару минут: сжавшись вокруг его члена особенно сильно, Ким пачкает спермой ножку стола и обмякает почти что мгновенно в сладкой неге. — Надо будет убрать, — ещё не выходя из него, замечает Чимин, негромко посмеиваясь. — А то у уборщицы будут вопросы. — Обещай, что дома дашь себе отсосать, — вяло просит Намджун, оборачиваясь. А Пак, тихо хихикнув, нежно клюёт его в губы, чтобы, отстранившись едва, тихо-тихо шепнуть: — Намджун-ним, завтра в девять утра Вам по графику нужно быть на деловой встрече с одним из представителей Lotte, после чего у Вас поздний завтрак с одной из девиц, которую Вам в очередной раз сосватали, а после — совещание с отделом маркетинга, которое должно кончиться в районе пяти. После этого у вас перерыв на обед, а затем, согласно всё тому же графику, вы будете обязаны подписать три контракта и посмотреть три документа. — Ты всё запомнил, — с благоговейным шёпотом замечает Намджун. — Как и всегда, детка. Кто, как не я?***
— Доппио, ристретто, романо, американо, лунго, коретто, или, быть может, госпожа всё же желает что-то с добавлением молока, сливок или мороженого? — он обязан спросить, пусть и знает, что она захочет выпить минералку со льдом и лимоном. Таков этикет, а он всё ещё чертовски хороший личный помощник мужчины, которого не мог не возжелать с первой минуты знакомства. Сначала — просто физически, а теперь и духовно, ровно настолько что от слов о кольце до сих пор не отказывается. — Я бы не отказалась, чтобы ты поужинал со мной этим вечером, если мой сын тебя не завалит работой, — говорит Ким Минджу без тени стыда, и Чимин давится воздухом, ровно так же, как давится им сидящий за столом сын женщины, что старше на двадцать шесть ёбаных лет. Ровно вдвое Чимина. Но она не смущается: широко улыбается, на глазах у Намджуна очерчивая линию подбородка Чимина с тлеющей страстью и нотками нежности. Пак знает, что Намджун не допустит такого. Не в его правилах: хватка у него хороша не только в ведении бизнеса, но и в том, что касается отстаивания того, кого себе выбрал в пару. Но совсем не ожидает услышать то, что слышит: — Хороший вкус на мужчин у нас, видно, дело семейное, — словно бы между делом бросает начальство, заставляя свою мать враз замереть, а потом обернуться в неверии, чтобы встретиться с ней взглядом, в котором плещется спокойствие и рассудительность, и заметить негромко: — Будь добра убрать руки от моего жениха. Ким Минджу цепенеет, во все глаза глядя на сына, а через пару мгновений приоткрывает рот, густо накрашенный красным, и... И Чимин. Что Чимин? Он и без того знает, что она будет минералку со льдом и лимоном. Просто принесёт её на минут двадцать позже положенного.