Ведута Венеции

В отеле было сыро и холодно, зато из него открывался великолепный вид. Встав из кресла, Зои плотней завернулась в широкий шерстяной шарф и вышла на крохотный балкон из ажурного камня. Насколько хватало глаз, впереди простиралась вода – розоватая, синяя, зеленая. Зои никогда прежде не приходилось видеть столько воды. Никогда вода не была так близко. Перегнувшись через перила балкона, Зои уставилась вниз, на пересекающиеся под причудливыми углами очертания низких волн. Странный город. Когда в агентстве она покупала тур, ей предложили на выбор – Верона или Венеция. Верону Зои отвергла сразу. А на глянцевые, нарочито красивые фото Венеции долго смотрела, будто что-то выискивая – то ли трещину в запечатленном на пленке идеальном фарфоровом мире, то ли уродливые житейские недостатки. В конце концов решила – она ничего не теряет. Перелет, казалось, никогда не закончится. Так и будет висеть в небе большая железная птица, раскинув недвижные крылья и держа полусонную Зои то ли в лапах, то ли в стальном серебряном клюве. Когда же, к ее удивлению, птица ее отпустила, Зои ждал трансфер с материковой Италии вглубь архипелага. Так что в отель она прибыла совершенно без сил. Ввалилась в просторную комнату, пахнущую дождем и колючей ночью, бросила чемодан на полу и растянулась на неприлично широкой кровати. А когда проснулась, в ее окна смотрели солнце, перламутрово-серые небеса и вода. Зои не собиралась брать отпуск. Она работала много и монотонно, с упрямой глухой отдачей, в отличие от многих ее коллег-трудоголиков, – не ради собственного реноме и карьеры, и вовсе не напоказ. Дело в том, что в ее жизни больше толком ничего не было. Зои поняла это не сразу. Просто работала, день за днем, даже не всегда сверхурочно. Как все, играла по четвергам в боулинг, а в пятницу развлекалась в пабах. Только когда ее друзья и коллеги по окончании бурного вечера спешили домой к семьям, Зои, заводя свой старинный рено, каждый раз боролась с искушением вернуться в лабораторию. Так продолжалось долго. Месяцы. Годы. Пока однажды, накануне сорокового дня рождения, Зои не осознала, что желание после дружеской вечеринки поехать опять на работу – ее единственное искушение. Почему-то это понимание так ее напугало, что на следующий день утром она уже сидела в кабинете руководителя медицинского исследовательского центра, в котором работала, с заявлением на отпуск, а еще через неделю – в самолете на пути в Италию. Зои выпрямилась и принялась смотреть на ярко-алое солнце, опускающееся в залив. Жалость к себе – не лучшее чувство, с которым стоит подходить ко второй половине жизни, подумала она. Да ей, в общем, и не за что было себя жалеть. Она была одинока – но ей всегда более или менее хватало своей собственной компании, с редким добавлением одного-двух друзей, чтобы было с кем поболтать на выходных. У нее не случилось блестящей карьеры – хотя многие ее коллеги в центре, обсуждавшие за чаем молодого доктора, к тридцати пяти успевшего сделать несколько прорывных открытий, могли бы с этим поспорить. Успех в науке – непопулярный успех. Нечем похвастаться. Зои усмехнулась уголком рта. И она совершенно не представляла, что делать дальше, и если на то пошло – зачем это всё. С другой стороны, почему бы и нет? Умерла бы от какого-нибудь рака крови, сошла бы за романтическую героиню, раздраженно думала Зои, закрывая балкон. У подножия здания где-то далеко-далеко шумела и пенилась мутная вода. *** Зои купила готовый тур, включавший полный пакет услуг, поэтому не выбирала отель. Может быть, займись она этим, потратила бы время на поиски чего-то более уютного и не такого скучного, размышляла она, спускаясь в ресторан к ланчу. За полторы недели, что Зои здесь провела, в отеле не произошло ничего, что хоть условно могло бы сойти за развлечение. Не считать же таковым других постояльцев, мысленно хмыкала она. На лестнице и в коридорах в основном встречались мрачноватые седовласые пары и девушки сомнительной наружности. Иногда по вечерам в лобби играл джаз-банд. В светлом и тихом холле не видно было ни души – кроме высокого мужчины в черном, сидящего в дальнем углу за роялем. Склонившись над клавиатурой, мужчина рассеянно перебирал клавиши, вытаскивая из них ноты по одной. Зои улыбнулась образу, пришедшему ей в голову, и, развернувшись, вместо ресторана направилась туда. В нише, в которой скрывался рояль, горел лишь один небольшой светильник, дававший мягкий желто-оранжевый свет. Падая наискось на клавиатуру и крышку, он выхватывал из полумрака мужскую спину и плечо, затянутые в классический черный костюм, очертания профиля и рук с крупными пальцами. Подойдя, Зои оперлась на рояль и некоторое время просто стояла, слушая музыку. Сейчас, оказавшись рядом, она смогла наконец понять, что с этой музыкой было не так – незнакомец играл умело и чисто, но мелодия, сама ее ткань, казалась... уязвимой и хрупкой, словно пианист мучительно вспоминал ее или сочинял на ходу. Зои смотрела, как его руки нежно касаются клавиш, будто бы спрашивая о чем-то – и не находя ответа. – Вы давно не играли, – негромко сказала она. – Очень давно, – он поднял голову. Мгновение его лицо – красивое, бледное, с темными глазами и четко очерченными губами, оставалось расслабленным. Затем он отбросил упавшую на лоб прямую черную прядь и посмотрел на Зои. И тут же в его взгляде проступило странное выражение – растерянное, изумленное… ищущее. Такое бывает у тех, кто встретил кого-то, кого давно потерял надежду увидеть. Зои готова была поспорить, что он собрался сказать что-то, но в последний момент удержался. Вновь отвернулся и продолжил играть. – Мой... учитель был довольно хорош, – в низком голосе проскользнули ироничные нотки, – но боюсь, мне не хватает практики. Как считаете? – незнакомец опять вскинул на Зои глаза. – Мне нравится ваша манера, – сказала она осторожно. – Вы только приехали? – спросила зачем-то. – Да, вчера, – отозвался мужчина. – Всегда хотел побывать в Венеции, – добавил он медленно. – В этом... городе снов. Зои улыбнулась невольно. Посмотрев на его по-прежнему лежащие на клавиатуре руки, она вдруг представила с потрясающей ясностью, как пальцы, поглаживающие клавиши, касаются ее кожи. Как трогают шею, плечи, проходятся по лопаткам, движутся к талии, едва заметно, но уверенно усиливая нажим. Отвернувшись, Зои моргнула. Минутный порыв смущения, впрочем, исчез так же быстро, как и возник. Ради чего ты приехала, Зои, спросила она себя. Не для того же, чтобы сидеть вечерами в номере в обнимку с бокалом токайского и картинно страдать? Взгляни на этот образчик мужской красоты и используй по максимуму всё, что он обещает. Если он обещает, конечно. – ...сегодня на ужине? – Зои очнулась и посмотрела на своего собеседника. Судя по его взгляду, он прекрасно осознавал, о чем она думала, и был, похоже, не против. – Если я правильно понял, после ужина будут танцы. Зои кивнула. – По пятницам здесь так всегда. Если вы ищете развлечений, случай получше вряд ли представится, – глядя ему в глаза, сказала она. – Сезон недавно закончился. Мужчина молча качнул головой. – Я приду, – ответил, поднявшись. Поклонился любезно, намереваясь уйти, и вдруг обернулся. – Как вас зовут? Вновь это странное ищущее выражение, острая смесь отчаяния и надежды. И насмешки – не над ней, над собой. – Зои Ван Хельсинг, – сказала она. В темных глазах вспыхнуло изумление, но тут же исчезло. – Граф Дракула, – проговорил он, пожав ее протянутую руку. – До встречи на ужине, Зои Ван Хельсинг. *** К предстоящему вечеру Зои готовилась тщательно. Забраковав несколько эффектно декольтированных платьев, остановилась на синих джинсах и голубой блузке. «Если он в самом деле настоящий граф, – хмыкнуло ее самолюбие, – тебе вряд ли удастся его удивить». Она и не собиралась. «Я хочу приятно провести время», – пробормотала Зои, бросая на себя взгляд в зеркало старинного резного трюмо. Смыла тушь с ресниц, которые пять минут назад старательно красила, затем, подумав, стерла с губ тонкий слой помады. Зои пользовалась косметикой мало и лишь по особым случаям, но избавиться от нее сейчас ее заставили не отсутствие привычки или неловкость. Она не могла объяснить себе почему, но была уверена, что лучший выбор для встречи с графом – естественность. Ресторан отеля был непривычно полон: вероятно, танцы не только ее вдохновили на подвиги, двигаясь к одному из немногих свободных столиков – у выхода на террасу – думала Зои. Устроившись за столиком и заказав бокал кьянти, она подставила лицо легкому ветру, дующему из приоткрытых дверей. Залив сиял оттенками голубого, розового и сизого. Мелкие волны дробились, ловя зажигающиеся фонари. Зои слышала, как в зале рождается и пробует силу музыка. Ветер сделался чуть прохладнее. Официант принес кьянти. Она могла бы так просидеть весь вечер, после третьего или пятого глотка подумала Зои. Музыка стала громче и чуть бравурней. Зои решила, что ей, возможно, понадобится больше вина. – Вы обещали мне танец. – Давно? – Зои обернулась. Пауза. – Сто двадцать три года назад. Она усмехнулась. – Какая точность. И какая бестактность! – Простите? Он был одет в такой же классический черный костюм, что и при их первой встрече, и так же, как и при их первой встрече, этот костюм хотелось немедленно с него снять. Зои кивком ответила на его вопросительный взгляд в сторону стула напротив и сказала, отставив бокал: – Вы намекнули только что на мой возраст? – Ни в коем случае, – с притворным ужасом отозвался Дракула. Его глаза блеснули смесью иронии и тоски. – Не обращайте внимания, это... личная шутка. Оркестр за ними притих. Один за другим инструменты смолкали, будто бы уходили в тень, уступая оставшейся единственной скрипке. Зои допила вино. Захотелось плакать. Решимость и легкомыслие улетучились, осталась злость на себя. – Я... – начала она, но Дракула перебил ее. – Вы обещали мне танец. Она смотрела, как он встает и подходит к ней. Взяв его руку, поднялась и позволила ему отвести ее на небольшой танцпол в противоположном углу. Она видела, как он делает знак музыкантам, услышала, как зазвучали первые аккорды, затем он прижал ее к себе и бархатно провел рукой по спине. Всё поплыло куда-то: Венеция, влажный запах каналов, оттенок сырой штукатурки, словно бы покрывающий всё и вся в этом городе, долетающий отовсюду сквозняк; розово-синее небо. Сомкнутые резко очерченные губы и темные требовательные глаза. Музыка доносилась откуда-то сухими щелчками, просыпаясь на них такт за тактом и мерно отсчитывая шаги. Фортепиано – гроза, монотонный дождь, мокрый асфальт, вода на Сан-Марко. Голуби заполошно вспархивают из-под самых ног. Дробные вспышки капель собираются в лужи, по ним осторожно ступает, крадется скрипка, вытесняет другие звуки, вновь остается одна. Замирает, поцелуем касаясь лба. И вместе с ней замирает всё. ...Они ехали в лифте целую вечность. Сжимая его руку, Зои смотрела, как на табло на стене сменяются цифры. Когда на нем наконец зажглось число три, ей казалось: еще немного, и она просто не выдержит. Они добрались до комнаты, и поднеся ключ-карту к двери, она удивилась – не открывается, пока до нее не дошло: не ее номер. Дверь отворилась, закрылась у нее за спиной. Зои откинулась на нее, подняла голову. Дракула наклонился к ней и взял в ладони ее лицо. Зои стояла молча, недвижно. Прикрыв глаза, задержала дыхание, почувствовав прикосновение его губ, затем – языка. Прижимаясь к нему, обхватила его за шею. Он провел по ее телу руками, найдя, сжал соски через ткань. Вытащил из-за пояса блузку, нырнул под нее ладонью. В точности, как она фантазировала... давно... да, сегодня... днем. Нетерпеливо дернувшись, Зои качнула бедрами, пуговицей на джинсах впиваясь ему в живот. Он отстранился, развернув ее, прижал вновь к двери, рванул пуговицу, молнию и запустил руку в трусики. Зои со стоном уткнулась в дверь лбом. Его пальцы ласкали ее резко и грубо, не церемонясь, терзая, не позволяя сбежать. Зои кончила, выдыхая беззвучный крик. Обхватив ее сзади, Дракула дождался, пока она успокоится, развернул, провел пальцами по щекам, стирая дорожки слез. Потянул в комнату, за собой, к кровати. Лежа на спине, Зои прислушивалась к тому, как внутри ее тела восстанавливается растревоженный мир. Она улыбнулась Дракуле, успевшему деть куда-то свою одежду и наклонившемуся над ней. Теперь его прикосновения были нежными, мимолетно-дразнящими, он будто просил прощения за недавний взрыв. Зои приподнялась и скользнула в его объятия – и ахнула, когда он перекатился на спину, поменяв их местами. Зои любила секс, и легко находила партнеров. Многие из них были страстными и умелыми. Но быть сверху ей никогда особенно не хотелось. Она смущенно поерзала. Она даже не была уверена, что понимает, как... Она не успела додумать мысль: подхватив за талию, Дракула медленно опустил ее на себя. И это было так хорошо и... точно, что от острого удовольствия Зои закусила губу. Дракула подождал еще пару мгновений, приподнял ее, замер. Зои недоуменно нахмурилась. Он улыбнулся и двинул бедрами. Раз, другой. Третий – медленнее, потом быстрее, и в том же порядке – опять. Выгнувшись дугой, она задрожала – а когда его пальцы нашли ее клитор, всё стало неважно, остались одни только стоны и вздохи во тьме. … – Хочешь кофе? – спросила Зои. Дракула, обнимавший ее обеими руками и рассеянно водивший пальцами по ее животу, покачал головой. – Я не пью... кофе, – ответил он, и в его голосе послышалась ушедшая было тревожность. Зои беззаботно кивнула, выбравшись из кровати, завернулась в халат и подошла к столу. – Холодный, – сказала она, заглянув в кофейник. Еще бы – кофе принесли еще вчера. Обернулась к Дракуле, сидящему на постели. Он был взъерошенным и как-то странно смотрел на нее. – Я закажу новый, – шагнув к балкону, Зои открыла застекленную дверь и вдохнула утренний воздух. Краем глаза она увидела, что Дракула встал и приблизился к ней. Небо еще оставалось серым, но где-то вдали уже просыпались птицы. Зои повернулась к Дракуле – и застыла, наткнувшись на острый сосредоточенный взгляд. Он стоял перед ней обнаженный, и в этом было что-то очень знакомое – не из-за прошлой ночи, другое. – Прости. Он схватил ее молниеносно, так что она не успела ни отшатнуться ни вскрикнуть, снова обнял – и что-то произошло. Зои почувствовала, что дрожит и качается, соскальзывает и падает неизвестно куда. Всё расплылось, и перед глазами замелькали картинки – железная решетка, сброшенный на землю факел, запах паленой шерсти, монашеское платье и кровь. Качка, соленый воздух, капитан у штурвала, крики, тени на палубе и снова огонь. Взрыв, щекочущий ноздри запах свежего пороха, склонившееся над ней искаженное яростью мужское лицо. Агата отпрянула, задыхаясь, хватая ртом воздух, и наконец закричала, когда поняла, что он делает. – Агата, всё! – реальность упала на нее и ударила сразу со всех сторон, оглушая. – Всё, Агата! – Дракула обнимал ее, прижимая к себе. Она вырывалась, дрожа, заходясь рыданиями. – Прости, – повторил он, когда она, обессилев, затихла. – Прости, я должен был убедиться. Он отпустил ее, и она, отойдя, забралась на кровать, съежившись как раненое животное. Завернулась плотнее в халат, все еще остававшийся каким-то чудом на ней. Откинулась на подушку и тихо заплакала. Дракула молча сел на кровать с другой стороны. – Ты выбрался, – сказала Агата, не глядя на него. – Выбрался, – отозвался Дракула. – Только проспал сто двадцать лет. Проснулся, а вокруг… всё это. Но мне понравилось, знаешь. Агата не отвечала. Ей не хотелось подробностей. Хотелось зажмурить глаза и еще лет сто их не открывать. – Скольких ты съел? – сказала она отрешенно. – Агата, ты работала в исследовательском медицинском центре, – в голосе Дракулы звучало раздражение. – Тебе известно, кто такие доноры? Это особые люди, которые сдают кровь, яйцеклетки и сперму. – Он замолчал. – И есть Tinder еще. Агата почувствовала, как голова начинает тяжело пульсировать. – Как такое возможно? – спросила она хрипло. Повернувшись, посмотрела на Дракулу. Дракула не отвечал. – Сейчас двадцать седьмое октября две тысячи двадцатого года, – с усилием проговорила Агата. – Я ела тосты на завтрак. Моя группа крови – первая отрицательная. Я не люблю виноград и обожаю бананы. В прошлом году я ездила в Исламабад. Я помню жизнь Зои Ван Хельсинг! – крикнула она; голос ее вновь зазвенел. Дракула молчал, и каким-то образом это молчание помогло успокоиться буре, бушевавшей внутри. Агата окинула взглядом комнату, постель и Дракулу. Вдохнула беззвучно. Тело все еще было взволновано, все еще остро чувствовало, что она делала с ним. Как она могла это делать – с ним? – Ты помнишь жизнь Зои Ван Хельсинг, потому что ты была ею, – услышала она голос Дракулы. Агата взглянула на него недоверчиво. – Ее жизнь была настоящей. С самого первого дня. И в то же время с самого первого дня это была ты. Поднявшись, Агата прошагала к балкону и прислонилась к стеклу двери. Бросила на Дракулу хмурый взгляд. – Считается, что реинкарнация, – промолвил он, – это всегда новая личность. Перерождаясь, человек начинает абсолютно другую жизнь. И в большинстве случаев, видимо, так и есть. Но бывает... случается, очень редко, что прежняя личность оказывается сильной настолько, что вытесняет или же не пускает новую, и между ними возникает конфликт. Я слышал об этом лет двести назад от какого-то арабского лекаря. Агата слушала молча. – Проблема в том, – продолжил Дракула, – что двум сознаниям не ужиться в одном человеческом теле. Такой раскол не может быть вечным. – Он сделал паузу. – Тебе когда-нибудь диагностировали… как это сейчас называется… рак? – Несколько лет назад. Я лежала в больнице. Подозрение на лейкемию, – удивленно сказала Агата. – Не подтвердилось. Зои... я видела анализы. Но З... я не онколог. Я решила, это просто ошибка. Кто-то перепутал пробирки. Дракула безмолвно смотрел на нее. – Теперь да, это ошибка, – сказал он и поднялся. За долю секунды, прошедшую после его слов, что-то переменилось в его лице и взгляде, и в комнате. Стоя на месте, Агата следила за тем, как он подходит, протягивает к ней руки, распахивает халат. Уже когда он оказывается совсем близко, зажав ее между собой и стеклом, приподнимает ее бедра и входит, она вспоминает, что он по-прежнему обнажен. Глядя в глаза, он толкается в ее тело, жестко, сильно и глубоко. Ей никуда не деться, не спрятаться, ей должно быть противно и стыдно, в конце концов – больно, но она только стонет и, содрогаясь, откидывается назад. Отчаяние в его движениях тает, смазывается, он выходит из нее, увлекает ее на кровать. Входит снова, опираясь на руки, продолжает, в единственной точке соприкасаясь с ней. Агата кончает от одного этого, и в ней все еще переливаются сладкие спазмы, – пока он отпускает ее, пока ищет свои вещи, находит, пока одевается и, застегнутый на все пуговицы, идет к двери. Агата не в силах пошевелиться, она чувствует себя одновременно тяжелой и легкой, но мысли и чувства ее как никогда ясны. Она поворачивается и протягивает руку. – Не уходи.