***
— Так не пойдет, ты не можешь в этом расхаживать. — Че? Какого хера не могу? — Хидан медленно обернулся, разглядывая себя в треснувшем зеркале на стене. — Слишком… кричаще. — Думаешь, нужно еще больше застегнуть? — Я вижу твой пупок, но дело не только в этом. Этот стиль, этот цвет… Хидан снова принялся разглядывать себя в зеркале. На нем были облегающие черные брюки и темно-красная шелковая рубашка. Он считал, что выглядит великолепно и был рад хотя бы ненадолго избавиться от кошмарного плаща Акацук. — Это цвета Джашина, — заявил он, — черный означает смерть, а красный — пролитую кровь. Я пойду так. — Нет, не пойдешь, снимай эту чертову рубашку, — Какузу протянул руку будто в попытке сорвать этот преступный элемент гардероба, но Хидан вовремя отпрыгнул. — Эй, ты, ублюдок, держи свои грязные руки при себе. Ты просто завидуешь, что я выгляжу намного лучше тебя! Откровенно говоря, он подумал, что переодевшийся в короткую черную кожаную куртку Какузу выглядел просто потрясающе, но говорить ему об этом Хидан не собирался. — Не будь идиотом и делай, что я скажу, мелкий уебок! — В твоих мечтах, мудила, — рассмеялся Хидан, вовремя увернувшись от Какузу, попытавшегося его схватить. — Тебе прямо не терпится меня раздеть, не так ли? Признайся, ты просто думаешь, что я слишком горячий. — Я думаю, что ты слишком тупорылый! Сними. Это. С себя! — Знаешь что, Какузу? Если ты сможешь сорвать с меня рубашку до заката, то я оденусь, как ты скажешь, но если нет… Я заставлю тебя купить новую одежду — дорогую одежду, и ты будешь ее носить. Какузу сузил глаза, обдумывая вызов. В них был опасный блеск, от которого по спине Хидана пробежала дрожь предвкушения. — Хорошо, — медленно кивнул он, — но ты пожалеешь, что не захотел по-хорошему. Хидан довольно ухмыльнулся и в следующую секунду схватил свою косу и бросился в закрытое окно. Словно большая кошка он приземлился на битое стекло всеми четырьмя конечностями. К счастью, снятая ими комната находилась только на втором этаже, однако его внезапное падение все равно испугало какого-то прохожего. Хидан не мог тратить время зря — он уже слышал мягкое биение сердец, означавшее, что Какузу последовал за ним. Разумеется, тот не остановится, чтобы оплатить нанесенный ущерб. Хидан кинулся вперед, замахиваясь косой на всех, кто не успевал отойти с дороги — до заката оставалось около часа, поэтому ему нужно убраться от напарника как можно дальше.***
Прислонившись к стволу большого дерева, Хидан старался подавить одышку. Они забрели в лес, и ему удалось скрыться от напарника. По крайней мере, он на это надеялся. Рубашка была все еще на нем, но на левом рукаве зияла большая дыра, напоминавшая о почти поймавшем его Какузу. Несколько прорех поменьше и грязь с кровью (последствия их безумной гонки) украшали его во всех местах. И все же это того стоило. Хидан ухмылялся, едва сдерживая смех. Минут через десять он одержит победу, и ему не терпелось увидеть, как изменится выражение лица старого жмота. Слабый шум — не громче шороха бегущей мыши — насторожил его, и он тут же отскочил в сторону. Толстая серая нить выстрелила из кустов и проскочила в нескольких сантиметрах от его шеи. «Черт возьми, не надо было останавливаться на отдых», — думал Хидан, пока другая нить оплетала рукав, почти раздирая его. Рывок и вот уже оторвалась почти вся левая сторона некогда такой прекрасной рубашки. — Гори в аду, Какузу! — крикнул Хидан, — но солнце еще не зашло. Ты. Еще. Проиграешь. — Не проиграю — прорычал его напарник откуда-то со спины, где Хидан совсем не ожидал его появления, и в следующий миг мускулистое тело придавило его к земле. Хидан пинался, кусался и извергал проклятия, но когда доходило до физической силы, ему было не сравниться со старшим шиноби. Какузу силком перевернул язычника на спину, оседлал его, ухватился за ошметки рубашки и сорвал ее. Обездвиженный и дышащий как скаковая лошадь Хидан мог только смотреть на оставшиеся от его рубашки красные лохмотья, бесцеремонно выброшенные Какузу в кусты. — А-а, да пошел ты на хуй, сраный безбожный сученыш, — скулил он, — я же почти победил. Какузу наклонился ближе, сместив большую часть веса на язычника. Его странные глаза светились от ликования, и Хидан мог поклясться, что тот ухмылялся под маской. Хоть он и был слишком занят своей обидой на Какузу, дыхание джашиниста все равно перехватило от столь редкого зрелища. Напарник сидел прямо над его пахом, и эта физическая близость начиала влиять на Хидана. «Джашин меня побери, — мысленно ругнулся он, — сейчас совсем не время и не место для этого». Он только что проиграл брошенный им же вызов и не хотел давать Какузу больше поводов выглядеть таким самодовольным. — У тебя не было ни единого шанса, Хидан, — ухмыльнулся масочник. У него даже не сбилось дыхание — их небольшая гонка будто ничего ему не стоила. — Убери с меня свою жирную жопу, — прорычал язычник, силясь сбросить с себя напарника, — ты меня раздавишь. — Ах, ну зачем это мне? — спросил Какузу, проведя рукой от шеи Хидана до его напряженного живота, — когда ты ровно там, где мне надо. Дыхание джашиниста дрогнуло от прикосновения и игривого тона, которого он никогда прежде не слышал от напарника. В лесу настала почти кромешная тьма, но он все еще мог видеть сверлящий взгляд ярких зеленых глаз. Мозолистые руки спускались по его телу все ниже и ниже, и Хидан неловко заерзал из-за отвердевшего в штанах члена. — Какузу, — предупредил он, — отпусти меня. Шиноби Такигакуре приподнял брови и снова присел на корточки. К несчастью, теперь его задница находилась прямо над затвердевшим членом Хидана, и язычник не смог удержаться и приподнял бедра в поисках соприкосновения. — Что-то не выглядит, будто ты хочешь от меня уйти, — самодовольно сказал скупердяй, вжимаясь в эрекцию джашиниста. Тот запрокинул голову и громко застонал, а Какузу рассмеялся и опустился еще ниже вдоль бедер Хидана. Тот протестующе замычал из-за прерванного контакта, но тут же быстро закрыл рот, прервав столь недостойный звук, и взглянул на напарника. — Не обольщайся, богохульный придурок. Дело в выбросе адреналина, а не в тебе. — О, в самом деле? — насмешливо произнес мужчина, — в таком случае, я оставлю тебя разбираться с этим самостоятельно. Какузу начал вставать, но рука Хидана, словно обретшая свою волю, схватила его и потянула назад. «Джашин тебя побери, — мысленно выругался он. Они оба знали чего он хотел, но его жутко бесила самоуверенность Какузу, считавшего себя хозяином положения. — Почему он так на меня влияет?» Они уже трахались пару раз в прошлом — всегда после особенно жаркого спора или ожесточенной драки, когда кровь все еще кипела в жилах. Какузу неизменно брал на себя доминирующую роль, словно это было чем-то естественным, но раздражало Хидана то, что он каждый раз позволял это напарнику. Происходящее чертовски возмущало язычника. Зачем он так поступал? За всю его жизнь Джашин-сама был единственным, кому Хидан покорился. Почему он с такой легкостью раздвигал ноги перед Какузу, хотя каждый раз клялся, что в следующий раз они поменяются местами? Какузу начал спускать маску, чтобы поцеловать или укусить Хидана, но горячий темперамент джашиниста дал о себе знать, и он ударил напарника по лицу, выжимая максимум из своего неожиданного нападения, чтобы оказаться сверху. Разумеется, другой шиноби не собирался так легко сдаваться, поэтому вскоре они начали бороться на твердой земле; Хидан выкрикивал проклятия всеми легкими, а Какузу угрожающе рычал. Где-то в процессе язычник потерял свою обувь и брюки, а куртка, маска и капюшон его напарника тоже оказались разбросанными по земле. Хидан изо всех сил старался сорвать рубашку с чужой широкой груди, чтобы расцарапать ее, когда терпение Какузу наконец иссякло. Темно-серые нити вылетели из швов на его руках, прочно обвили руки язычника и подняли их над головой. — Это жульничество, ты, скотина! — заорал джашинист. — Заткнись уже, — прорычал Какузу низким голосом, от которого по позвоночнику Хидана пробежала дрожь, и поцеловал его. На долгий миг джашинист позволял ему это, прежде чем яростно вцепился в губы напарника, достаточно сильно, чтобы на языке появился вкус крови. Какузу зарычал ему в рот и толкнулся тазом в бедро Хидана. Не обращая внимания на протестующее поскуливание язычника, Какузу схватил того за волосы, запрокинул его голову назад и впился зубами в чувствительную кожу над ключицей. Ни разу не увядший за время их борьбы стояк Хидана слегка дернулся. Когда Какузу начал сосать и покусывать его шею, он почти кончил. «К черту все, — затуманенно подумал он, — я позволю ему это в последний раз, но этот раз действительно последний». Какузу, самодовольный ублюдок, засмеялся ему в шею, когда Хидан раздвинул ноги и обвил ими талию напарника. Член масочника, все еще покрытый тканью, прижался к заднице напарника. — Сука, давай уже быстрее, — простонал язычник. — Не я здесь сука, Хидан, — прошептал ему на ухо финансист, и тот не смог подавить дрожь. Чертов сукин сын отлично знал на какие кнопки жать. К этому моменту Хидан уже практически ничего не видел, но по движениям напарника мог сказать, что Какузу расстегнул штаны и начал поглаживать свой член, размазывая по нему слюну и смазку. Язычник был рад окутавшей их тьме — по крайней мере так напарник не мог видеть ту похоть, которая наверняка отражалась на его лице. Какузу поднял его задницу выше и начал медленно толкаться в него, растягивая и разрывая. Было как всегда чертовски больно, и на мгновение Хидан не понимал хочет ли он вырваться или придвинуться вперед, чтобы получить больше этой восхитительной, невыносимо-жгучей боли. Хорошо, что ему не оставили выбора — его удерживали руки и нити Какузу. Войдя наполовину, старший шиноби подался назад, вытащив член почти полностью и оставив внутри только головку, а затем вновь погрузился в него одним резким движением. Хидан запрокинул голову и закричал. — Заткнись, — тяжело выдохнул Какузу, легче вколачиваясь в увлажненный кровью задний проход напарника, — ты создаешь… слишком много шума. — Иди на хуй, мудила, — выплюнул Хидан, приподнимая бедра навстречу мощным толчкам, — ты разрываешь меня изнутри. Какузу хмыкнул без всякого сочувствия и особенно яростно толкнулся в Хидана. Масочник, должно быть, наслаждался его криками боли и удовольствия, но к этому моменту язычник уже утратил чувство собственного достоинства и даже не пытался сдержать голос. Он был готов кончить и в спешке попытался выпутаться из нитей, сковывающих руки над его головой, но они не ослабли ни на йоту. — Какузу, садистская ты сволочь, — заскулил Хидан, — давай же, дотронься до меня наконец. Как это ни удивительно, он так и поступил. Сильные пальцы обвили ствол Хидана и начали грубо двигаться. Забыв обо всем, молодой шиноби кричал «еще» и «сильнее», и Какузу дал ему то, чего тот просил. — Вот и все, шлюшка, — выдохнул он в ухо джашиниста, — умоляй меня… и прими все. И Хидан принял, сжимая член в своей заднице и кончая до искр в глазах. Через несколько мощных толчков Какузу последовал его примеру, рыча ругательства и имя напарника. Высвободив семя, он рухнул на младшего шиноби. Медленно, словно бы его посетила запоздалая мысль, он отозвал нити, связывающие руки язычника. В попытке отдышаться, Хидан толкал Какузу в плечо, пока тот не скатился с джашиниста. Язычник приподнялся на локтях и с угрюмым выражением лица опустил взгляд на финансиста. — Почему ты всегда побеждаешь? — Потому что я намного лучше тебя, — ровно ответил тот. — Мудила, — неубедительно сердито ответил Хидан, — в следующий раз это я буду тебя трахать. — Можешь попробовать, — фыркнул Какузу, поднимаясь, чтобы отыскать одежду в темноте. — Вызов принят, — крикнул ему вслед джашинист.***
Следующее утро застало двоих Акацук в дороге. Оба выглядели так, будто они изрядно покувыркались в темноте, и неудивительно. Хидан надел свои потрепанные брюки и куртку Какузу. Он был доволен, что остатки одежды напарника были ничуть не в лучшем состоянии, чем его собственные. — Думаешь, мы пройдем незамеченными в таком прикиде, Какузу? — Разумеется, нет. Нужно купить новую одежду, прежде чем мы доберемся до города. — Знаешь, тебе не стоило рвать ту рубашку. Она стоила целое состояние. — Так тебе и надо, нечего было тратиться на нечто настолько безобразное. — Да ладно тебе, придурок, я знаю, что тебе понравилось. Кроме того, кто сказал, что я потратил свои деньги? Ты же знаешь, у меня они отродясь не водились. — Тогда чьи… — финансист резко остановился посреди дороги, а его рука потянулась к «потайному» карману на брюках. Хидан оглянулся через плечо, с огромным удовлетворением наблюдая за выражением необъятного ужаса на лице Какузу, когда его подозрения подтвердились. — Я убью тебя, мелкий паршивый воришка, — заорал он и кинулся на Хидана. С маниакальным смехом язычник заблокировал первый удар косой и сбежал, поджав хвост. Хидан был абсолютно уверен, что Какузу догонит его и теперь, но не был особо против. Сказать по правде, он с нетерпением ждал этого.