***
Через пару часов, чувствуя себя подыхающим верблюдом, Серый вывалился в подъезд, на ходу пытаясь вытянуть онемевшими пальцами сигарету. Конечно, можно было вызвать бригаду уборщиц, или, как сейчас модно говорить, клининг-менеджеров, но он решил не пасовать перед первыми сложностями и воспринимать новую реальность как некий квест. Работать руками его Тëтьтаня научила, и со стрессоустойчивостью тоже было всë в порядке — кто видел блюющий унитаз, того не испугать слоями пыли. Поэтому Серый весь день отмывал и оттирал всë, что видел, и даже чудом воскресил оранжевый «Тайфун», который нашëл в «тëщином шкафу». После оживления пылесоса он уверовал в свой целительский дар и попытался повторить тот же трюк с телевизором, но белорусский «Витязь» упорно показывал помехи, не реагируя на реанимационные действия. После часового «танца с бубном» вокруг упëртой пластмасски Серый бросил это дело и ограничился музыкой на телефоне. Облокотившись на покрашенную синей краской стену, Серый с наслаждением закурил. Сизая струйка дыма направилась в открытое окно. Банка «Нескафе» ждала пополнения. Корявые надписи на стенах давали краткие характеристики жителям подъезда. Романтика. В гулкой тишине подъезда послышался скрип открывающейся пролëтом ниже двери — видимо, смазывать петли тут было не в почëте. К заветной кофейной банке начал подниматься худощавый парень, рассеянно вертя в длинных пальцах помятую пачку дешëвых сигарет. — Привет, — Серый гадал, напорется ли от очередного соседа на «баб не води, алкашку не пей». Хотя вряд ли. Мальчишке на вид лет семнадцать. Такому, небось, самому ещë лекции читают. — Даров! — пацан явно старался казаться повзрослее и помощнее, судя по его нарочито грубоватому голосу и появившейся посередине пути походке вразвалочку. Серый хмыкнул. Было бы что разваливать! Хрупкий, почти прозрачный, ничем не примечательный шкет. Растянутая футболка болтается, как на вешалке. На покрытых кошачьими царапками кистях и запястьях просвечивают вены. Даже щетина ещё не пробивается — щёки гладкие, как и жилистые руки. Совсем ребёнок. Только глаза колючие, смотрят настороженно. — Серëга. — Санëк. Кхм-кхм… Александр! Серый спрятал усмешку, крепко пожимая тонкокостную ладошку. Ага, Александр. Все были «Александрами» в свои пятнадцать-семнадцать. Хорошо ещë, что без отчества и визитки. — Сосед новый? — Ага. Из семьдесят третьей. — А-а… Над нами. Там раньше тëть Зина жила. Хорошая бабулька, божий одуванчик. Пирожки с мясом пекла вкусные. Померла года два назад, а дочери продавать хату жалко. Вроде жильцов и не было никогда? Квартира пустая стояла, — Санëк стряхнул пепел в жестянку, исподтишка рассматривая рослого молодого мужчину. — Она знакомая моей тëтки. Пустили ненадолго, — улыбнулся Серый, стараясь так же незаметно рассмотреть собеседника. Под глазами тени, брови нахмурены, уголки губ печально опущены — не сказать, что у молодого поколения цветущий вид. Но, главное, взгляд — затравленный, словно мальчишка ожидает пинка в любой момент. — М-м… Они помолчали, докуривая. — Санька, бля! Ты куда съебался? Просила же говно за Васькой убрать! — донёсся издалека едва приглушëнный женский голос. Парень вздрогнул, кинув на собеседника быстрый взгляд и поспешил вниз. Резиновые сланцы зашлëпали по заплëванным ступеням. Хотя этот пролёт был ещë относительно чистый, если сравнивать с первым и вторым этажами. — Ладно, увидимся, — буркнул он на прощанье, бросив на соседа хмурый взгляд. — Ма, ща всë уберу, не кричи на весь подъезд, — попросил мальчишка, скрывшись за тонкой дверью. Серый в задумчивости посмотрел на замызганную филëнку, похожую на вход в бомжатник, и затушил окурок о внутреннюю стенку «Нескафе».***
К вечеру Серый уже жалел, что подписался на всю эту историю с ремонтом. Жил бы себе как обычно. Блюющий унитаз поправить — и нормально… Но строители уже разгромили всë, включая белого друга, так что отступать некуда. Жить у Тëтьтани уже не хотелось, отвык. В гостинице, если в нормальной, накладно. Тем более там постоянно чемоданное настроение, как в турецком отеле. Вроде живëшь нормально, а о собранные шмотки постоянно запинаешься. Искать другую квартиру лень. Да и нахрена он тогда тут взъëбывал, как бешеная Золушка? Серый вздохнул. В принципе, если настроить телик и закупиться пельмешáми, то месяц можно и потерпеть. Опять же, доставку еды никто не отменял. Зато потом босиком по тëплым полам можно шлëпать. Кайф! Только вот прокля́тый ящик не сменил гнев на милость и по-прежнему держал оборону, демонстрируя помехи. Нужно бы доехать до Тëтьтани — там в коробках его вещи из квартиры. Надо забрать нормальный телевизор и соньку с дисками заодно. Глядишь, повеселее станет. Но не сегодня. Сегодня — максимум доехать до ближайшей «Пятёрочки» или «Магнита», схватить что-то лëгкое для ужина и завтрака и рухнуть спать. С небольшой одышкой заперев на четвëртый этаж белые пакеты «с чем-то лëгким для ужина и завтрака», Серый выгрузил на кухонный стол чай, сахар, соль, любимые сушки с маком, банку кофе, хлеб, сыр, колбасу, масло, йогурты, несколько упаковок пельменей, связку яблок, кочан капусты, которому суждено завянуть и сгнить со временем, губки и моющее для посуды, стиральный порошок, двенадцать рулонов туалетной бумаги в склейке и нахрена-то фольгу для запекания. Тëтьтаня частенько раньше просила еë купить, видимо, сработал инстинкт. Или просто кидал в тележку всë, что в теории пригодится, а, волоча ноги на четвëртый этаж, проклинал свою запасливость. Разобрав покупки, Серый вышел в подъезд и приветливо кивнул уже смолящему папироску Саньку. Дым его дешëвых сигарет успешно заглушал напоминание о кошках. — Чë, как? Обживаешься? — Вроде того. Осталось телевизор отремонтировать. Не хочет, зараза, работать. Одни помехи. А я вроде привык, чтобы он фоном всегда шуршал. Скучно в тишине, — Серый глубоко затянулся, мечтая упасть на синтетический диван и вырубиться на ближайшую неделю. — Хочешь, гляну? Наверняка с антенной проблема. На крыше недавно новую поставили, там по-другому подключать надо. — Ну если ты не занят, — Серый равнодушно пожал плечами. Спать хотелось больше, чем отремонтировать телевизор. — Искать-то тебя не будут? — Не. Мать на работе. Отчим пока спит бухой. Не до меня, — шмыгнул носом Санëк и тяжëлым взглядом посмотрел на дверь родного дома. Они поднялись к Серому, и парень сразу залез в заднюю панель «Витязя», развернув пластмассовый корпус. — Чай будешь? — Давай! Тут дел на пять секунд, как я и говорил! Ща я вот это вот сюда и… — … в Москве завтра промозглая ветреная погода с ливневыми дождями. Атмосферное давление упадёт до 733 миллиметров ртутного столба… — как ни в чём не бывало забормотала диктор. — Ништяк! Спасибо, Саш! Теперь не умру от одиночества. Пойдём на кухню, отметим рюмкой чая. Парень вздрогнул от непривычно-шипящего звучания своего имени, но постарался не показать вида. — Слушай, у меня только сахар и баранки. С маком. Ещë бутеров могу порубить, если хочешь. Чем богаты… Так чем, говоришь, ты занимаешься? Учишься? — Ага. В двенадцатом ПТУ. На повара, второй курс, — парень с громким хлюпаньем отхлебнул обжигающий чай. — Хорошее дело. А сколько тебе лет? — Се… Двадцать два, — не моргнув глазом соврал Санька. — М-м… Сразу после девятого? — Чë? А, ну да. Конечно. — Значит, двоечник? Хронический. Точнее, второгодник? — Чëй-та? Нормально я учусь. Мне нравится. И преподы хвалят, — искренне оскорбился мальчишка. На дне серых глаз промелькнула обида. Наверное, не так много в жизни подростка из неблагополучной семьи поводов для гордости. — Двадцать два. Второй курс. После девятого. Считай сам, — ухмыльнулся Сергей, смотря в озадаченные глаза. — Кхм… Ладно, семнадцать. Почти восемнадцать уже! — сделал одолжение и признался Санька, спрятав глаза за чашкой с ромашками. — А тебе? — Тридцать два года. Рост метр восемьдесят два. Вес девяносто семь кэгэ. Брюнет. Знак Зодиака — Дева. В прошлом твëрдый троечник. В настоящем владею небольшой конторкой по установке стеклопакетов. Занимаюсь спортом. Из вредных привычек — курение. Не женат, детей нет, — шутливо отрапортовал Серый бодрым тоном и внутренне офигел, какую хрень он сморозил. Да и зачем вообще ляпнул про семейное положение и детей? — А-а… Ясно. А чего не женат? — булькнул в кружку мальчишка. — Ну, как-то не сложилось, — развёл руками Серый. Настоящую причину он предпочитал не афишировать. — Ясно. Ладно, пойду я. Этот, когда просыпается с похмелоса, орать любит. Не хочу слушать лишний раз, — Санëк залпом допил остывающий чай, дëрнув несколько раз кадыком, и побрëл на выход, ссутулив плечи.***
Серый вполне себе обжился на новом месте. И хотя он по-прежнему регулярно звонил строителям, которые делали ремонт в его квартире, на улицу Мира он возвращался уже без напряга. Спустя пару дней после переезда, Серый всё-таки притащил соньку с плоским телевизором. Открыв багажник серой «двенашки», он думал, как умудриться утащить и технику, и кастрюлю с борщом, которую упаковала Тëтьтаня, в один раз. Откуда-то сбоку вынырнул Санëк и без вопросов вытянул руки, предлагая помощь. В тот вечер они подключили приставку, поиграли в пятую «Resident Evil», и Санëк чуть не писал кипятком от восторга, размахивая джойстиком, хоть и старался казаться взрослым и крутым. А по сути был неизбалованным, закомплексованным ребëнком. После они смачно навернули борща со сметаной и свежим чëрным хлебом с липкой горелой корочкой. И даже посыпали всë ароматным укропом, который Тëтьтаня заботливо накрошила в банку. Санëк так рьяно орудовал ложкой, уплетая вторую тарелку, что Серого посетила нехорошая догадка. — Саш, а родители твои чем занимаются? — Да как у всех. Ничем особенным. Мать периодически уборщица на крытом рынке, а хахаль еë сторож в гаражах, тут недалеко. А чë? — Нет, ничего, — Серый и раньше понимал, что Санька из неблагополучной семьи, но как-то не думал, что он может голодать. Ну, может, и не голодать, но сидеть на пустых макаронах тоже правильным питанием не назовёшь. Вряд ли на зарплаты уборщицы и сторожа можно позволить себе что-то большее, особенно после регулярной покупки ханки. Вон как мальчик, изголодавшийся по нормальной еде, заливает мясной борщ, только и успевает глотать! Горло перехватило. Серый всегда жалел таких. С детства, размазывая по моське слëзы и сопли, тащил домой блохастых котят и щенят, голубей всяких со сломанными крыльями. А в школе за бóтанов и задротов заступался, ну, тех, что сидят на задних партах и молчат, когда их местные зубоскалы пинают морально, а иногда и физически. И даже беспризорникам, побирающимся возле магазинов, которых охрана отогнать не успела, норовил сунуть батон хлеба и связку сосисок. И надеялся, что еда хоть иногда доходит до голодных ртов, а не обменивается на водяру. Хотелось верить в лучшее, несмотря ни на что.***
Как-то так получилось, что с Санькой они по несколько раз за вечер встречались в подъездной «курилке» и трындели ни о чëм. Утром Серый уезжал на работу, возвращался вечером и, когда выходил на перекур, уже знал, что сейчас услышит скрип хлипкой дверки с третьего этажа. Эти встречи стали неким логичным завершением дня. Вот как на ночь свет выключают, оставляя лишь работающий телевизор, так и Серый привык видеть своего соседа несколько раз за вечер перед тем, как отойти ко сну, уткнувшись в телик, телефон или ковëр на стене. И ничего особенного в их общении не было. Только иногда быстро кинутый из-под опущенных ресниц взгляд Саньки попадал внутрь и скользил, как шарик чистого адреналина. Хотелось поймать его, крепко зажав пальцами, и очистить от прилипшей шелухи. Понять, в чём суть таких нечастых, но особенных взглядов. И однажды шанс представился. В то утро Серый лежал на ставшем родным синтетическом диване и тихо постанывал. Голова трещала так, что перед глазами всë двоилось. Сил хватило лишь на то, чтобы предупредить на работе, что он заболел, и ответить на ежевечерний звонок от Тëтьтани. Он почти не удивился, услышав, что она сразу приехала к нему, вооружившись градусником, с тонометром и аптечкой наперевес. Находясь почти в забытьи, Серый безропотно пережил все необходимые процедуры и проглотил две таблетки, запив холодной водой. Сквозь волны боли донеслось робкое царапанье по двери. — Серый? Ты дома? — Санька, видимо, не дождавшись соседа на традиционный перекур, поднялся сам. — Заходите! Кто там? Я Тëтьтаня, — приветливо представилась тëтка. — Приехала этого оболтуса таблетками накормить, а то ведь будет мучаться до последнего! — Здрасьте. Я Саня. Сосед снизу, — смущëнно пробормотал мальчишка, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Серëженька, ну мне пора. Ты отдыхай. Скоро должно отпустить. Если что — звони, — пропела Тëтьтаня и незаметно исчезла, оставив после себя аромат ландышей и пирожки с капустой. — Чë ты? Заболел? — Санька ощутимо расслабился после ухода посторонней для него женщины. — Голова болит, трындец. Жду, когда таблетки подействуют. Или спасительную кончину. Не определился пока, что лучше, — еле слышно простонал Серый. — О! Так хорошее же средство есть! Погоди, я ща! — выпалил мальчишка и, забежав на кухню, унëсся вниз. Вернулся с банкой консервов. — Килька в томате! Из холодильника! — гордо возвестил он и аккуратно положил еë на горячий лоб. Серый застонал от облегчения. Казалось, вся боль устремилась в одну точку и плавно переходит в холодную жестянку. — Легче? — обрадовался Санька, внимательно всматриваясь в разгладившиеся черты лица. — Угу. А ещë пары банок нет? — Не-а. У тебя в холодильнике стеклянных или железных упаковок нет — я проверил. А у нас последняя. Если только… — Серый, не открывая глаз, почувствовал, как диван слегка прогнулся. А в следующий момент на его горящие щëки осторожно опустились ледяные ладони, пахнущие жжëным табаком. Тонкие пальцы робко оглаживали пылающую кожу, создавая такой нужный сейчас контраст. — Лучше? — показалось, или Санька смущëн? — Идеально, — выдохнул Серый и, подняв руку, ещë крепче прижал к горящим щекам ледяные ладони. Если бы не головная боль, из-за которой сложно было открыть глаза, Серый бы увидел тот непонятный изучающий взгляд, который раньше бросался лишь украдкой.***
И всë было хорошо, и даже замечательно. Кроме того, что Серый стал слишком часто думать о Сáньке. Несмотря на бухáющее окружение, парень не пил, не нюхал клей, серебрянку и подобную популярную среди беспризорников фигню. Шарился только иногда по подъездам в компании таких же, как он, подростков. Зато был честный, добрый, заботливый и мягкий, когда забывал прикидываться бруталом. В такие моменты, когда Санëк был настоящий, Серый начинал подвисать. Взять хоть тот случай, когда мальчишка себе занозу из двери загнал глубоко в палец и морщился, пока Серый еë выдавливал вместе с каплей крови. А потом мальчишка раненый палец себе в рот засунул и стал выглядеть совсем беззащитным. В тот раз Серый уставился на него, как на восьмое чудо света, и только думал, как бы не засосать его прямо сейчас, вместе с пальцем. Слишком обезоруживающий момент, а Серый всегда вëлся на подобное проявление слабости. Даже в клубах искал таких. Чтобы нежные и хрупкие. Чтобы косточки выпирали, глаза без подводки были и жопка аккуратная. Останавливало только то, что сосед был несовершеннолетним. И натуралом. В такой среде только натуралы вырастают. Сначала, может, и нежные, а потом грубеют, бухáют и устраиваются охранниками. В гаражи.***
Серый поднимался к себе и ещë с первого этажа услышал крики скандала. Матерного, пьяного, быдлячьего скандала. — Здравствуйте, тëть Марин! Кто у нас так балагурит? — отношения с соседкой наладились после отсутствия баб и шприцов со стороны нового жильца. Ну, и после того как Серый помог ей с заклинившим замком. — Здравствуй, Серëж. Да Макаровы, из семидесятой. Под тобой живут. Задрали, сволочи! Только жить спокойно начали и снова-здорово, опять запой! — соседка притормозила на лестничной клетке второго этажа и раздражëнно махнула рукой ввысь. — Так поговорить с ними надо. — Ой, Серëж, не надо! Там Виталик совсем без царя в голове, особенно когда бухой! Сам не понимает, что творит. Серый пожал плечами и почти дошëл до своей двери, как расслышал нервно вибрирующий голос Санька: — Ма, ну хват… уже! Прекра… орать пожалуйс…! — парень почти проглатывал окончания слов. С ним такое бывало, когда сильно нервничал. Сердце Серого защемило от жалости и желания защитить мальчишку. Решительно сдвинув брови, он спустился и громко постучал в хлипкую дверь. — Эй, соседи! Давайте потише! После работы тишины хочется, а не ваши оры слушать, — Серый решил начать вежливо, но вряд ли дурно пахнущее женское тело, моргающее мутными глазами, понимало сейчас соседскую приветливость. — П-простите за беспокойство, — икнув, неожиданно адекватно отозвалась мать Санька, осоловело осматривая мощную фигуру соседа, и конфликт закончился, не успев начаться. — Спасибо, что попытался угомонить еë, — закуривая, пробормотал Санька несколько часов спустя. — Они, когда бухают, не соображают ничего. — Обращайся, Саш, — улыбнулся Серый. — Кстати, у меня там новый диск с игрухой. И котлеты — Тëтьтаня сунула. Хочешь, давай ко мне? Всë равно вечером делать нечего. Серый шëл за мальчиком, старательно отводя взгляд от стройных бëдер, и понимал, что стал мазохистом. И с этим нужно что-то делать.***
Кто ж знал, что парень, подцепленный в клубе, окажется таким громким, хоть и насквозь фальшивым? Скромный, застенчивый, трусики из белого кружева, а орëт так, словно его убивают, а не трахают. Серый любил страстные натуры, но только тогда, когда всë было искренне, без дешёвой нелепой драмы. Хорошо ещë, что голосок тонкий, на девчачий похож. Если бы притворное «О, Серж, милый, ещë!!!» экзальтированно вскрикивал мужской баритон или бас, съезжать с квартиры на улице Мира пришлось бы той же ночью, аккурат после оргазма. Слышимость-то в подъезде аховая. — Весëлая ночка? — взъерошенный Санëк прикурил и выпустил тонкую струйку дыма в приоткрытое подъездное окно. — Да, есть немного. Что, слышно? — Серый, стараясь выглядеть невозмутимо, зевнул. Несмотря ни на что, он любил субботы, когда можно с чистой совестью зависнуть дома, не спеша позавтракать и выползти покурить. — Ну да. Орала, как потерпевшая. Но, наверное, это классно. Рад за тебя. Уважуха, — буркнул Санëк, хотя радостным совсем не выглядел. — Эй, ты чего? — Ничего. — Саш? Ты… ты девственник, что ли? — внезапная догадка заставила голос охрипнуть. Да ну за что такое наказание? Он же только сбросил напряжение! — Нет конечно! — ощерился парень, бросив на Серого колючий взгляд. — Ну почти. То есть… Ну да, ну и чë? Ржать будешь? — Конечно, нет, ты чего? Всë будет, Сань, — мужчина положил свою ладонь на острое плечо, ободряюще сжав. — Обещаешь? — их утренний разговор свернул явно не туда, приобретая донельзя странный вкус. Серые глаза молчаливо спрашивали о чëм-то, а Серëга поплыл. Не мог спокойно смотреть на это нежное лицо с сочными губами и не думать, как… — Санька, сучонок! А ну, иди сюда, пиздюлина! — нежный родительский оклик заставил их вздрогнуть и отскочить друг от друга, напоминая, что они всë ещë в подъезде.***
Серый весь день ходил по квартире, как неприкаянный, прокручивая в голове невесëлые мысли. Попасть в зависимость от натурала — что может быть хуже? А вечером, стоило только высунуть нос в подъезд на перекур, как он сразу столкнулся со своим сероглазым наваждением. Указанное наваждение выдыхало сизые струйки дыма в открытое окно и зябко поджимало голые пальцы в резиновых шлëпках. — Привет. — Даров. Молчание всего на минуту стало тяжëлым, а потом они неожиданно оказались у Серого. Их общение всегда было таким — лëгким и естественным. — А у меня днюха сегодня. Правда, я не отмечаю. Восемнадцать. Серый мысленно застонал. Ещë одна причина пала, и мальчик-натурал стал совершеннолетним. — Да что ты? А я без подарка. Тогда предлагаю заказать роллы с пиццей и посмотреть фильмец. Что думаешь? — Серый тонул в счастливо улыбавшихся глазах именинника и улыбался сам, как полный придурок. Роллы, «Маргариту» и пару бутылок пива привезли довольно быстро. Серый прихлëбывал холодное светлое и почти не смотрел на экран, где мстители под орех разделывали тëмные силы. Его мысли крутились вокруг юного тела, развалившегося рядом на диване. Ещё немного, и можно соприкоснуться коленями или локтями. Серый поставил бутылку из зелëного стекла на пол и, зажмурившись, сжал переносицу. Как назло, Санька, расслабившийся после вкусной еды и холодного пива, сполз на диване так, как будто специально демонстрировал стройные бëдра, выпирающие коленки и скатавшуюся на впалом животе майку с застиранным Симпсоном. Наблюдая за очередным эпичным сражением на экране, он рассеянно сдирал с бутылки этикетку. Местами отпыхнувшая от конденсата наклейка отходила неровными треугольниками, оставляя на стекле намертво прилипший клей и нижний бумажный слой. — Тебе так не нравится этикетка? — хмыкнул Серый, взглядом показав на весьма общипанную бутылку. — Ой. Да не, это я машинально. Сам не знаю, зачем, — отозвался Санька, с удивлением уставившись на творение своих рук. — Во времена моей давно ушедшей молодости, — Санька при этих словах фыркнул и закатил глаза, — встречалось определенное мнение про такие вот оторванные этикетки, — отозвался Серый с лëгкой ностальгией. — Какое? — Да ну, ерунда. Забудь, — досадливо поморщился хозяин квартиры, пожалев, что вообще открыл рот, не подумав. — Нет уж, рассказывай! — рассмеялся Санька и облокотился, разворачивая корпус к Серому. Его глаза заинтересованно поблëскивали. — Сказал «а», говори и «б»! — Вот ведь пристал! — шутливо возвëл очи к небу Серый, сдаваясь. — Ну, в общем, говорили, что когда человек вот так, как ты сейчас, обдирает наклейки с бутылок, это значит, что он сексуально очень не удовлетворëн. Повисла пауза. Мелькающие огни телевизора отбрасывали разноцветные блики. — Серый? — голос Саньки охрип. Нежное лицо оказалось совсем рядом. Стального цвета глаза внимательно смотрели через плечо, а выражение лица было такое, словно мальчишка пытался на что-то решиться. Дыхание парня приятно пахло солодом. И пиццей, чего уж там. — Кхм… Да? — горло перехватило. Кровь забу́хала в висках, смешивая мысли. Жадный взгляд опустился на яркие губы. — Я… пойду, навер… — неуверенно пробормотал Саша, проглотив окончание и отводя взгляд. Неужели нервничал?***
Серый сосредоточенно вбивался в тщедушное, но стройное тело. Ритмичные скрипы дивана вонзались в мозг и царапали, как звук ногтей по стеклу. Сброшенная впопыхах одежда валялась где-то рядом. Уставшие руки дрожали от напряжения, а смена позы уже не помогала замыленной фантазии. Член терял чувствительность, и появлялось общее дурацкое состояние «ещë чуть-чуть, а всë никак». Приходилось вызывать самые горячие воспоминания и образы, чтобы хоть как-то кончить. Хотелось дойти уже до разрядки и послать всех на хрен. Не надо было пить. Алкоголь всегда притупляет ощущения. Долгожданный, буквально выстраданный оргазм накрыл измученное тело, и Серый громко застонал от облегчения, наконец-то выдаивая из себя всë, что накопил. Парнишка под ним довольно заурчал, и спустя несколько минут они уже оба спали, пытаясь уместиться на жëстком диване.***
Серый приоткрыл веки и с болезненным стоном заслонил глаза от света ладонью. Вот нахрена вчера в клубе он так нажрался? Домой пришëл на рогах. Или пришли? Ведь он определённо был не один. Словно подтверждая его слова, незнакомый парень с ярко-жëлтым ëжиком волос распахнул покрытую белой краской дверь ванны и ласково улыбаясь пропел: — Оч-чень доброе утро, Серëженька! — Привет! — Серый впервые подцепил кого-то в таком состоянии, чтобы ничего не помнить. Имя даже не вертелось на языке. — Вижу, не помнишь, — понимающе ухмыльнулся парень. — Женя. «Ночная цапля». С пупырышками. Вспомнил? Серый застонал, прикрывая глаза уже не столько от света, сколько от позора. — Ладно, не парься. Хорошо время провели. Но мне пора. Спать я не планировал, но так уж вышло. Провожай, красавчик! — Женя быстро накинул рубашку, впрыгнул в джинсы и был готов отчалить. Идеальный любовник! Уже переступив порог квартиры, Женя внезапно обернулся и, обдав Серого мятным запахом зубной пасты, негромко произнес: — Мне понравилось! Давай как-нибудь повторим? Я там телефончик черкнул, найдёшь. Пока, красавчик! — и звонко чмокнул Серого в нос. Махнув рукой, Женя быстро сбежал вниз и хлопнул подъездной дверью. Но Серый не обратил на это внимания, в полной тишине уставившись на замеревшего с сигаретой Санькá. Парень хлопал глазами и забыл, что пепел надо стряхивать. Загнувшийся истлевший кончик обвалился, пачкая его пальцы. — Эм-м… Привет, Саш! — неловкость — официальный спонсор этого утра. Серый судорожно пытался придумать какое-нибудь объяснение, пока спускался по десяти ступеням пролëта. Но что можно придумать, когда тип с канареечными волосами целует тебя утром на пороге и предлагает повторить?! Да ещë про «телефончик» что-то ляпнул, зараза. — Привет, — обалдело произнёс мальчик. — Слушай, ты, э-э… наверное, неправильно всë понял. Это мой приятель. Мы с ним… — Трахались, — закончил за него Санька. — Что? Нет! — Не пизди. Я всю ночь слушал скрип дивана. И твой финальный стон, от которого стены зашатались. Только никак не думал, что ты там парня пялишь, — в голосе мальчика чëтко слышалась обида. Кажется, Серый не оправдал его ожиданий. — Сань… Я взрослый человек. Я хочу жить так, как… — Ты пидорас. Обычный пидор. Скажешь нет? — серые глаза злобно прищурились. А мальчик-то гомофоб… Неприятно. Но неудивительно. — Не скажу. Блин, Саш, не нагнетай. Пойдём, поговорим. Чего в подъезде-то орать? — Я с пидораса… не хож… никуд…! Так что иди наху…! Ты привык, — прошипел парень, глотая окончания и, смяв бычок, сбежал по лестнице вниз. Оч-чень доброе утро, твою мать!***
Серый предполагал, что парень пойдёт на поводу у своей неприязни и растреплет всем про ориентацию своего соседа, но нет. Жильцы дома по улице Мира не плевали вслед Серому, не царапали обидные надписи на его двенашке и даже ничем не обмазывали дверь. Получается, Санька промолчал. И Серый надеялся, что тот немного отойдёт и сможет принять пристрастия своего соседа. Ведь за прошедшие полтора месяца они сдружились и нормально общались, не скучая в обществе друг друга. Правда, Серый ещë с десяток раз вздрочнул, думая о Сáньке, но ведь тот-то об этом не знал! Так что не считается… Могли бы и дальше общаться по-соседски. Но нет. Завидев Серого на горизонте, Санька прищуривал серые глаза и поджимал губы. Если они сталкивались возле дома — переходил на другую сторону. Если Серый выходил в «курилку», то мальчишка тушил свою сигарету, даже если только прикурил, и молча уходил к себе. Но хотя бы больше не обзывался — уже прогресс. Только один раз Серый снова услышал неприятные слова в свой адрес. Привлечëнный в подъезд криками очередного скандала семьи Макаровых, Серый в нерешительности курил у окна. Будь всё по-прежнему, он бы уже успокоил разошедшихся пьянчужек и выдернул оттуда Саньку, хотя бы на время. Но теперь мальчишка шарахался от него, как чёрт от ладана. Хотя роль нечистого явно принадлежала Серому. Дверь семидесятой скрипнула, и на лестницу вывалился Санька, держась за разбитую губу. Видимо, только что прилетело. Не обращая внимания на замершего с сигаретой во рту Серого, он поднялся и чиркнул колесиком зажигалки. Длинные пальцы нервно подрагивали. Мальчик отрешëнно уставился на виднеющиеся в окне кроны тополей, почти растерявших листву. Глаза медленно наливались слезами, а губа опухала на глазах. Серый забыл, как дышать. Хотелось сравнять этот бомжатник с землëй, а распускающего руки отчима и вовсе прибить. — Кхм… Саш? Снова Виталий? Давай поговорю с ним, а? — Серому хватило бы одного просящего о помощи взгляда, чтобы он перевернул всю улицу Мира ради взъерошенного мальчишки. — Мне от тебя ваще ничего не надо! Когд… ты уже свалишь отсю…? Уëбыв… нахрен! — голос Саньки сорвался, и накопившиеся слëзы выплеснулись, но он уже сломя голову бежал вниз, на улицу. Серого перетряхнуло от злобы. Он-то от чистого сердца, помочь… — Ну и хуй с тобой! Слышишь?! — заорал он, склонившись между перилами, но в ответ услышал только хлопок подъездной двери.***
Строители пообещали доделать всë за неделю, укладываясь в сроки. Конечно, без мебели жить будет не совсем комфортно, но уж лучше спать на надувном матрасе, чем задерживаться в этой проклятой пятиэтажке. Тем более, кое-что из мебели уже заказано. Мелочи вроде гардин, штор и ковров можно и после докупить. Так Серый думал осенним вечером, злобно нажимая на кнопки джойстика, убивая очередного орка. Прошло несколько дней после того, как он послал Саньку ко всем чертям на весь подъезд. За это время он видел тощую фигурку только мельком. И тот ныкался, и Серый встречи не искал. Смысл, когда тебя в лицо посылают? Серый даже пробовал курить в окно на кухне, но дым тут же пополз в комнату. А спустя несколько минут на пороге объявилась тëтя Марина с напоминанием про свою вытяжку. Вот и сейчас, выйдя к заветной банке «Нескафе», Серый затянулся, сжимая в кулаке плëночку и фольгу от вскрытой сигаретной пачки. У Макаровых привычно орал пьяный отчим, чередуя посылы всех на хуй с пьяным мычанием. Серый отвернулся. Ему уже ясно дали понять, что он тут не нужен. Настроение совсем испоганилось. Пьяные надрывные крики пробивались даже сквозь струи воды, пока Серый был в ду́ше. Надо было сходить и чисто по-соседски успокоить разбуянившегося алкаша, но не хотелось встречаться с Санькой, чей голос иногда вклинивался в бухую какофонию. Серый уже пил горячий чай, обсыхая после душа, как услышал громкий звук удара по трубам. Следом какое-то шуршание и короткий вскрик Саньки. Серый прислушался, но стояла подозрительная тишина. Пожав плечами, он отхлебнул ещë глоток терпкого чая и закашлялся, услышав паническое: — Убери руки, урод! Серого подкинуло на месте, и он, не думая о последствиях, бросился на третий этаж. Крики мальчишки разносились по всему подъезду, но не вышел никто. Может, по домам никого не было? Да, конечно, в четверг в десятом часу вечера. Скорее просто никто не хотел связываться с невменяемыми алкашами. — Пусти, сучар…! Пуст…! Руки, бл…! — бесновался Санька, глотая слова, а Серый забарабанил в бомжатскую дверь. Крики не прекращались. Серый отскочил на пару шагов и хорошенько пнул ногой на уровне замка. Два удара — и хлипкий запорчик выбит из трухлявого откоса. Сергей влетел в убогую, чëрт знает чем воняющую хату и сразу ломанулся на звук — в ванну. Пьяный всклоченный мужик в растянутых трениках и майке-алкоголичке нагнул Саньку над старой стиральной машиной. Голубая круглая железка с баком ходила ходуном под вырывающимся мальчиком. Жилистый мужик удерживал пасынка, заломив его руки за спину. Второй рукой водил полувставшим членом около судорожно сжатых оголëнных ягодиц. На нежной коже уже расцветали уродливые розовые пятна от щипков. Серого перекрыло. Дëрнув в край охреневшего алкаша за плечо, он развернул опухшее лицо к себе и со всей силы ударил его в нос. Мужик упал на четвереньки и с воем зажал лицо руками. Сквозь пальцы заструилась кровь. Алкаш странно задëргался, забулькал, и его вырвало на пол. Мутная жижа смешалась с кровью из носа. Серый брезгливо отскочил в сторону, чтобы не запачкать войлочные тапки, в которых выскочил из квартиры, позабыв про всë. На мысках этих тапок Тëтьтаня своими руками вышила футбольные мячи, и изгваздать еë новогодний подарок в блевотине этого быдла совсем не хотелось. Саньку колотило в углу комнаты так, что зуб на зуб не попадал. Штаны он подтянул сразу, как только вырвался, и теперь судорожно ощупывал остальную одежду, проверяя еë целостность. В серых глазах плескался ужас, когда он смотрел на скрюченную на полу фигуру. — Так. Пошли ко мне. С этим я позже поговорю, когда соображать начнëт. А тебе сейчас успокоиться надо, — твëрдо произнёс Серый и пошëл на выход. Мальчик, отмерев, в два прыжка догнал соседа и посеменил за ним, нервно оглядываясь. — Запри! Дверь запри! — прохрипел Санька и закашлялся. Серый послушно повернул барашки обоих дверных замков, хотя всегда пользовался только одним, и даже накинул цепочку. Паники в серых глазах стало чуть меньше. Серый налил большую кружку чая, добавил в неë сахара и плеснул немного коньяка. Санька, которого по-прежнему потряхивало, молча выпил обжигающий напиток, лишь зубы пару раз клацнули о керамику. Тонкие пальцы тряслись от пережитого шока. — Эй, ты в порядке? Саш, всё хорошо. Этот придурок же ничего не успел, верно? — Серый с беспокойством заглядывал в испуганные глаза. Хрен знает, может лучше скорую вызвать? Санька помотал головой и внезапно начал дышать ртом, явно сдерживая рыдания. Подбородок мелко затрясся. Губы скривились. Серый не выдержал. — Твою ж мать… Иди сюда, мелкий! — вздохнул он и встал, притягивая Саньку к себе. Ещё не почувствовав тщедушное тельце, он предвидел, как ему в лицо проорут, что он пидор-извращенец, но ничего такого не произошло. Мальчишка всем телом прильнул к мужчине и судорожно вцепился ему в майку, оттягивая горловину. Он так же захлебывался рыданиями, которые старался подавить. В итоге вся дыхалка булькала и икала. — Саш, это просто стресс. Выпусти его. Не сдерживай себя, — негромко произнёс Серый и крепче прижал мальчика к себе. Тот прерывисто вдохнул полной грудью и зарыдал. Истерично, с подвываниями, со всхлипами и содрогающимся телом. — Вот так… Сейчас станет легче. Сейчас-сейчас… Я рядом, всë хорошо, Саш… Я не дам тебя в обиду, — бормотал Серый, укачивая плачущего парня. Он убаюкивал его, вдыхая запах волос и поглаживал по спине — древний, но самый действенный способ. — Серый! Серëжа… — содержательно скулил Санька сквозь рыдания, размазывая слëзы. Спустя время всхлипы стали реже, а объятия крепче. Серый почувствовал, как тонкие пальцы пробегаются по его торсу и крепко зажмурился до скачущих фиговин перед глазами. А ласковые движения не прекращались. — Саш? Ты чего? — Серенький, прости меня! За всë, что наговорил. Я сам подойти хотел, а ты на меня так зыркал… Страшно было, пиздец! Я совсем не считаю тебя… таким, — пробубнил куда-то в подмышку парень. — Да? А чего тогда на мне вызверился? — Так я думал, ты обычный. Баб водишь… А я сохну по тебе, как больной извращенец. Скрипы твоего дивана слушаю и дрочу, представляя, что это ты меня там… А утром я канарейку эту бешеную увидел и понял, что ты того… по парням. Но не со мной, один хрен. Вроде как я недостоин. И так обидно стало… Вот и психанул. Серый, прости, а? Серенький… Сергей уже не обращал внимания на исчезающие окончания слов. От жаркого шëпота заломило яйца и выкрутило суставы. Мысленно он видел, как член из штанов делает палатку. А губы у Саньки сухие и горячие. Дыхание прерывистое и пальцы настойчивые. Серый и рад был бы отстраниться, но не смог. Сжал так, что Санька пискнул, как резиновая игрушка, и засосал, как давно хотел. Чувствовал, что башню рвëт от давно желанного соседа, но остановиться уже не мог, даже если бы захотел. Весь мир сжался до размера трепещущего под ним мальчишки, отзывчивого, искреннего, который стонал и выгибался так развратно, словно и не девственник, а прожжëнная шлюха. И отдавался будто не впервые, а в самый последний раз. От всего этого крышу на хрен сносило вместе со стенами, фундаментом, забором и собачьей будкой. Ремонт обещали закончить через неделю. И теперь Серый точно знал, с кем будет босиком шлëпать по тëплым полам.