«Мне нужно тебе что-то сказать»

Джерард вздохнул, медленно взобравшись по ступенькам тур-баса, оставляя дверь нараспашку, словно это могло помочь избавиться от духоты в спëртом воздухе. Этот летний вечер, быстро сползший в чернильные сумерки, совершенно вымотал его, и всё, чего он хотел, это просто молча полежать у себя, ни с кем не сталкиваясь, до тех пор, пока не погрузится в столь необходимый ему сон. Желательно, чувствуя спиной размеренное дыхание Фрэнка и тяжесть его руки на собственном боку… Они вернулись вдвоём. Рэй, Майки и Боб, совсем ошалевшие от адреналина, решили, что пропустить по пиву в захудалом баре неподалёку, воняя как незнамо что, будет хорошей идеей, так что ждать их раньше, чем через часа два, было бессмысленно. Фрэнк же первый забил душ, поэтому наверняка минут пятнадцать тишины у Джерарда точно было. Теперь, когда остался один, он наконец мог немного подумать о том, на что всё не хватало времени последние два дня. Тесты, купленные, пока все курили снаружи, украдкой на заправке по пути сюда, в отделе «Всё за доллар», лежали на его полке, но по ощущениям — тяжёлым грузом на душе. Сейчас, когда у него выдалась чёртова минута, чтобы как следует подумать об этом всëм, в душе зарождался водоворот из тревоги, страха и какого-то трепета, заставляющего его в эти дни глупо улыбаться каждый раз, как он смотрел на ни о чём не догадывающегося Фрэнка, готовящего завтрак на всех или сосредоточенно настраивающего гитару с серьёзным лицом на сцене. Два дня Джерард жил с мыслью, что внутри него их ребёнок. Каждый из этих положительных тестов ясно дал понять, что никакой ошибки тут нет, пусть пока изменений в организме, на первый взгляд, ещё не было. Он лениво стащил кроссовки, наступая себе на пятки и вместе с тем сбрасывая куртку прямо на пол, — что по-любому взбесит чистюлю Рэя — и вполз на своё место, неряшливо заправленное наспех каким-то синим покрывалом, лежащим тут с незапамятных времён. Над головой горел ночник, придавая уюта его замкнутому уголку: тесновато, особенно если вдвоём, но он любил автобусную жизнь. Чувство, что ты в своём убежище, катишь через штаты, пока за окном пролетают мили безмятежной природы, успокаивало. Он лёг на спину, откидываясь головой и плечами на приваленную к стене подушку, и вновь вздохнул, прикрывая на секунду глаза. Он чувствовал себя липким и запарившимся в автобусной духоте, — кто-то додумался закрыть все окна и двери перед уходом в такую жару — но всё равно задëрнул шторку, отграничивающую его личное пространство от остального мира. Его ладонь сама по себе скользнула по коричневым пуговицам рубашки вниз, останавливаясь на животе, и внутри словно провернули шестерëнки — приятное волнение от этого жеста прошлось кругом в его нутре. Подумать только, здесь и правда что-то изменилось? Менялось каждую секунду втайне от него на протяжении по крайней мере трëх с половиной недель, пока он как ни в чём не бывало ел, спал, дурачился с парнями, занимался любовью с Фрэнком и давал концерты в разных городах. Уму не постижимо. Внезапно волнение охватило его так сильно, что сбилось дыхание. Нужно было как-то дать знать Фрэнку, что с ним происходит. Сообщить эту новость, которая должна была изменить их жизнь, а возможно, и их отношения… Он гулко сглотнул, стараясь привести сердечный ритм в норму. Это неизбежно. Не станет же он вечно скрывать от Фрэнка, да и от остальных, своё положение, тем более, что скоро всё станет понятно, по крайней мере самым близким. И в первую очередь его парню. — Не переживай. Мы с папой как-то разберёмся, — успокаивающе погладил он пока ещё привычно очерченный живот, убеждая больше себя, чем крошечный сгусток клеток, спрятанный где-то глубоко в нём. Это «с папой», сказанное им впервые по отношению к Айеро, щекочуще ухнуло чуть ниже солнечного сплетения, заставляя закусить губу, чтобы нервно не улыбнуться. С папой… — Только как ему, блин, сказать?.. — Кому? Что сказать? — за шторку бесцеремонно просунулась голова мокрого и посвежевшего Фрэнка, пугая его до усрачки. Как только так тихо пробрался внутрь? И десяти минут ведь не прошло… Он улыбался, и глаза выдавали его ребячливое любопытство: после энергичного выступления и душа (если удавалось его принять, конечно) тот всегда был в хорошем настроении. Джерард ошарашенно замер, не убирая ладонь с живота усилием воли, как будто ничего необычного только что не происходило и он не разговаривал с их ребёнком. Если дëрнуть рукой сейчас, это привлекло бы внимание, а так наверняка казалось, что он просто расслабленно валяется на постели, уставший после того, как неплохо поработал. Джерард постарался придать своему лицу непринуждённое выражение, но получилось так себе. Он же только что назвал Фрэнка папой… Неужели не услышал? — Сам с собой болтаешь? — лукаво поддел его Фрэнк, отодвигая шторку почти до конца и плюхаясь рядом в одних шортах — на улице стояла невозможная духота, и наступившие сумерки совсем её не умаляли. Казалось, он не замечал его напряжённости, возможно, списывая всё на усталость или желание помыться уже наконец. — Душ свободен, иди, пока эти остолопы не нагрянули. Но Джерард молчал. Сейчас. Он мог сказать всё сейчас, пока Фрэнк сидел так близко, расслабленный и, кажется, счастливый. Пока они были наедине, и никто не мешал. Пока он внимательно всматривался в его черты своими бурыми глазами, становясь чуть серьёзнее по мере того, как молчание затягивалось. — Что? — спросил он, замечая, что в голове Джерарда что-то происходит прямо сейчас. — У меня… У меня есть… — отмерев, хрипло выдавил Джерард, уже начиная жалеть о сказанном. Он не был к этому готов. Брови Фрэнка заинтересованно поднялись в ожидании продолжения фразы, и его оголëнное согнутое колено тепло касалось его ноги сквозь джинсу. Он всегда был таким горячим, словно его лихорадило. Нет. Джерард не мог сказать. Но он ведь мог показать, так? Тогда было бы похоже, будто Фрэнк собирался сам узнать эту новость, и ему не пришлось бы ничего говорить. Он привстал и потянулся к полке над своей головой, где за диском Misfits и какими-то журналами лежали не слишком старательно спрятанные тесты — все знали, что рыться в вещах Джерарда грозит быстрой, но мучительной смертью, а для Фрэнка там ничего интересного обычно не было. Тем более, что он всё равно планировал вскоре всë рассказать… Он сгрëб по меньшей мере пять положительных тестов и пригоршней, как есть, вложил в ладонь Фрэнка, разжимая для этого его кулак и возвращаясь затем на своё место. Закусив губу, Джерард смотрел на лицо парня, пытаясь угадать его первую реакцию и нервно подëргивая ступней. Резко захотелось курить, и зачесались ладони. Фрэнк разжал кулак и тупо уставился на маленькие палочки в своей руке, сложенные горсткой друг на друга как попало. Он завис над ними секунд на пять, а затем моргнул и принялся неторопливо раскладывать их на раскрытой ладони в ровный ряд, результатом кверху, чтобы рассмотреть получше. На каждой из них весьма уверенные две полосы, одна чуть слабее другой. Вообще-то это не требовалось — так уж внимательно их разглядывать: он не был тупым и сразу понял, что именно лежит перед ним, но, казалось, если он потратит на это немного времени, то оно даже к лучшему. Так у него будет ещё пара секунд, чтобы собрать свои мысли в кучу. Когда, интересно, Джер сделал их? Да ещё так много… Он молчал, заставляя взгляд Джерарда нервно прыгать от его лица к его ладони, и обратно. Эмоции, которые оно выражало, были… Неоднозначными. Он вроде немного хмурился, но не так, как когда кто-то подкатывал к Уэю, безуспешно пытаясь добиться частицы его внимания, и не так, как когда он проигрывал в «Зельду» на приставке. И даже не так, как после полуторачасового концерта, стоя в одних мокрых шортах перед их крошечной раковиной в туровом автобусе, голодный и уставший. Это была какая-то совершенно особенная хмурость, серьёзная и уравновешенная, словно он что-то прикидывал в голове, наподобие правильного ответа в математическом тесте. Он даже не трогал колечко в губе, просто сверлил немигающим взглядом то, что дал ему Джерард. Озадаченность — вот на что это было похоже. Секунды молчания превратились в вечность, которая скручивалась скользкими горячими жгутами в животе Уэя. Ну же. — Что думаешь? — наконец отвис Фрэнк, поднимая голову и сталкиваясь с встревоженным взглядом Джерарда. Совсем сбитый с толку, Уэй растерянно моргнул, снимая с лица это выражение напряжённого ожидания. — Я? А ты что думаешь? Он совершенно не ожидал, что первое, что сделает Фрэнк, — это переведёт стрелки на него самого. В смысле… Да, конечно, он в шоке, вероятно, даже напуган, но хоть… Что-то? Хоть какое-то мнение должно же у него быть. В теории он ведь знал, не мог не знать, что процент такой вероятности никогда не равен нулю? Фрэнк зачесал влажные после душа и без того взъерошенные волосы назад, но несколько прядей всё равно вновь упали обратно, завешивая глаза. Нервничает? — Я думаю, что я нихуя не знаю о детях. Вообще. Полный ноль, — неловко скривил в сторону губы Фрэнк, не отводя взгляда, и что-то внутри Уэя треснуло. — Ясно, — кивнул Джерард. Стоило догадаться, что так будет… С чего он решил, что это похоже на хорошую новость? Фрэнк кашлянул, не желая, чтобы на этом их разговор кончался, и прерывая этим неудобную тишину. Он опустил руку на покрывало, аккуратно сжимая в кулаке бумажные полоски, и продвинул её чуть вперёд, надеясь, что Джер не отстранится. — Ты так и не сказал, о чём думаешь ты, — резонно заметил он, бросая выжидающий взгляд в лицо своего какого-то болезненно задумчивого парня. Похоже, у них было разное отношение к этой ситуации?.. — Майки сделал аборт, — неожиданно и будто невпопад ответил Джерард, облизывая губы и чувствуя, что говорит что-то неправильное. Тысяча процентов, что брата — и никого вообще, кроме них двоих, — в автобусе не было, но всё равно казалось, как будто он гадко обсуждает его за спиной и вот-вот будет пойман на этом. — Что? При чём тут Майки? — непонимающе прищурился Фрэнк, ëрзая на месте. Ему не нравилось, куда заходил разговор. — Он залетел в шестнадцать. Родители взбесились: они доводили его, буквально вытрепали все нервы за две недели, пока он держал оборону, — сказал Джер. Это были неприятные воспоминания: они все много ссорились, и он метался меж двух огней тогда, стараясь не потерять доверие брата и не разосраться в пух и прах с родителями. Он не хотел бы говорить об этом, но продолжал. — Вообще это уже возраст согласия, и по итогу только он мог решать, как поступить, но они додавили его, и он согласился на аборт. На последнем слове он вскинул короткий взгляд на серьёзного Фрэнка, внимательно слушающего новую для себя историю из жизни друга. — Чёрт, — хмуро ответил он, не зная, что ещё сказать, и Джерард кивнул. Каждый из них молчал. Каждый из них загрузился нерадостными мыслями, делающими обстановку вокруг напряжëннее. Пока Уэй не набрался смелости, чтобы расставить все точки над «и». — Я не хочу так. В смысле, я не пойду туда, понимаешь? Можешь что хочешь говорить мне… — Я не собирался, — удивлëнно перебил Фрэнк, бегая взглядом по его лицу. В тусклом жëлтом свете прикроватного бра черты Джерарда особенно выдавали его сегодняшнюю усталость. Он был полон мрачной решимости, хотя в глазах блестело беспокойство, немая просьба. Защитный механизм. — В смысле? — неверяще переспросил он, ища в поведении Фрэнка что-то, свидетельствующее о том, что он лжëт, но его руки лежали спокойно на покрывале поверх автобусной койки, а плечи были опущены. — В прямом. Не собирался тебя отговаривать, — склонил голову для убедительности выглядящий одновременно растерянно и хмуро Фрэнк. — Так ты не… Не против, что я оставлю его? — помолчав, решил уточнить Джерард, словно сказанное Фрэнком до этого напоминало ему шутку или какую-то проверку. По спине под рубашкой неприятно стекал пот, и он уже не был уверен, от нервов это или от жары. — В смысле, блядь, «не против»? Мы же встречаемся, — брови Айеро поползли под мокрую чëлку, почти закрывающую лоб. Он выглядел не сердитым, но скорее недоумевающим, словно сам факт того, что в голову Джерарда могла прийти обратная мысль, его удивлял. — Да, но типа… Ты же вот только что сказал, что нихера не знаешь о детях. И я подумал, что… — начал Джер, попутно мучая свою губу зубами до боли. — Твою мать. Я не хотел, чтобы это так прозвучало, — Фрэнк досадливо поморщился, осознавая свой прокол. — Просто это было так неожиданно. Но… Никто ведь не мешает мне узнать больше об этом, так? — аккуратно произнёс он, будто на пробу, словно от неосторожно сказанных слов всё могло разрушиться. Колечко в его нижней губе чуть съехало в сторону из-за крошечной, едва видимой улыбки, и его кулак ещё немного продвинулся по покрывалу к бедру Уэя. Джерард неопределённо качнул головой, вроде как соглашаясь, но всё ещё не доверяя до конца мысли, что всё прошло… хорошо? — И как давно ты знаешь? — вновь подал голос Фрэнк, правда желающий услышать это, потому что… Какого хрена-то он так случайно узнаёт это? — Два дня. После шоу в Далласе, — выпуская губу из цепких зубов и сглотнув, ответил он, замечая удивление на лице Фрэнка пополам с задумчивостью, словно он что-то анализировал. Это была глупая история, и может быть когда-нибудь он расскажет её, но не сейчас. Увидев плакат фанатки в толпе на одном из концертов, адресованный Фрэнку (что-то в духе «Сделай мне ребëнка» или «Хочу от тебя детей»), он вроде как решил, что было бы неплохо иметь хотя бы одну такую вещицу, — тест на беременность — раз началась вся эта беспорядочная неразбериха с туром и сексом когда и как придётся. Хотя до течки была ещё почти неделя, и беспокоиться было в общем-то не о чем, но неплохо было бы иметь подстраховку на случай чего. А затем зачем-то решил проверить — впервые за двадцать семь лет, — как вообще это всë работает. Ну, и допроверялся, конечно. На этом одном единственном тесте вылезла слабая вторая полоска, заставившая его глупо и неубедительно врать, что им срочно нужно остановиться всего спустя час, с полным баком и целым блоком сигарет в запасе, сгорая от нервяка и ежесекундно оборачиваясь, пока шёл к нужному отделу и стоял на кассе, считая секунды до того, как сможет уже распихать злосчастные тесты по карманам. — Чёрт, так вот что это были за взгляды, — в глазах Айеро отразилось понимание, и он улыбнулся шире, светлея в лице. — Какие? — неожиданно смутился Джерард, почëсывая горящую влажную шею, наверняка пошедшую пунцовыми пятнами под спутанными волосами, которым совсем не повредил бы душ. Неужели было так заметно?.. — Не знаю… Эти! — Фрэнк неопределённо взмахнул другой рукой, охватывая этим жестом всего Джерарда, не в силах дать более точную характеристику тому, что замечал за своим парнем последние пару дней. Все эти переглядки исподтишка и таинственно сведëнные брови. — Я уже, знаешь, начал загоняться, что что-то не так. Его кулак наконец достиг ноги Джерарда, и он вытянул указательный палец, касаясь его бедра и легко поглаживая сквозь грубую ткань. Заметив ласкающее прикосновение, Джер улыбнулся, поворачивая голову, чтобы получше рассмотреть его черты лица, такие мягкие сейчас, будто не он был обладателем самых острых скул из всех, кто ему только встречался, и не он крушил всё на сцене как чёртов псих, грозя попереубивать их там всех. Нет, всё было так, очень так, как надо. — Почему ты сразу не сказал? Или уже кто-то знает? — по-своему воспринял его улыбку Фрэнк, и подозрение, что он узнаёт не первый, неожиданно кольнуло его. Его палец остановился, и он попытался вспомнить, замечал ли что-то странное в поведении младшего Уэя за эти два дня. — Нет, никто. Даже Майки, — предвосхищая следующий вопрос открывшего было рот Айеро, быстро добавил он. — Не знаю, переваривал это сам. На это ещё решиться нужно было, знаешь ли. На мгновение его лицо посетило нервное выражение, и он торопливо облизнул губы, но рука его парня не дала слишком развиться этому состоянию. — То есть я вовремя? — вновь возвращаясь к успокаивающему поглаживанию, чтобы дать ему понять, что всё в порядке, хмыкнул Фрэнк. — Пиздец как вовремя, — саркастично усмехнулся Джерард, чувствуя, как постепенно расслабляется из-за того, что, похоже, между ними всё осталось по-прежнему. А ведь и правда: не услышь случайно Фрэнк часть его фразы, когда бы он набрался смелости сесть и поговорить с ним? Дальше тур, интервью и бог знает что ещё — снова закрутят их в бешеном гастрольном ритме, оставляя время лишь на то, чтобы целоваться украдкой за стеллажами с газировкой в магазинчике на заправке, тщетно пропихивая колено между ног, потому что ни на что большее недолгой остановки не хватит; щипать друг друга за бок или задницу и неожиданно кусать в плечо, подобравшись сзади, пока кто-то в гримëрной поправляет свой мейк или придирчиво рассматривает синяки от засосов на шее; и задушенно стонать в подушку за задвинутой шторкой под шум катящего в ночи автобуса, шикая друг на друга и посмеиваясь над тем, как глупо, должно быть, смотрится эта поза со стороны на узкой — семьдесят на метр восемьдесят — койке. — Охренеть. Я стану отцом, — пытаясь осознать новую информацию, внезапно констратировал Фрэнк, совсем другими глазами глядя на Джерарда сейчас: так, будто он впервые его видит, и вместе с тем так, словно они не виделись годы, застигнутые разлукой врасплох, а теперь столкнулись в книжном или где там обычно это происходит в этих сопливых фильмах. — Да. В двадцать три. Типа… Быстро, да? Не ожидал такого? — неловко пожал плечами Джерард, вдруг осознавая, что теперь этот секрет у них на двоих, и от этого скоро колотилось сердце и было неожиданно хорошо в груди. Он больше не хотел ждать подвоха, глядя на потерянно-счастливого, точно мальчишка, парня напротив. — Да не, не. Нормально, — заверил Фрэнк и как-то перевозбуждëнно улыбнулся, внезапно влезая на его полку с ногами и двигая его вбок, к стене. — И фактически в двадцать четыре. Но ты ж понимаешь, этот наш график… Он теперь вообще не для тебя. Не для нас, — быстро исправился он, прижимая колено к бедру Уэя и нависая над ним, чтобы просто быть ближе. Омега под ним тяжело вздохнул. — Можем мы… Не знаю, просто подумать над этим завтра? У меня башка сейчас взорвётся уже, — прикрыл глаза, усмехаясь, Джерард, получая смешок в ответ. Это и правда был насыщенный на события вечер, и каждый из них будет засыпать сегодня с мыслями о том, как сильно вот-вот изменится их жизнь… — Но всё к лучшему, да? Как думаешь? — Фрэнк склонился ниже над его лицом, не давая толком ответить, потому что всё было на самом деле прекрасно. Прекрасно было касаться его губ, и прекрасно умостилась ладонь на пухловатом животе поверх мягкой, пропитанной потом и запахами шумного города клетчатой рубашки. Фрэнк утянул его в мягкий, совершенно расслабленный поцелуй, нависая над ним и поглаживая кончиками огрубевших пальцев место, касание которого теперь каждый раз будет отдаваться трепетом в них обоих. Они что-то придумают. Они со всем разберутся, точно. А пока и правда у них было немного времени, чтобы потратить его так, как хочется в душных летних сумерках, полных мягких прикосновений и тихого шёпота в пустующем автобусе.